– Да ладно, не было у него никакой депрессии, – шепотом отозвалась Лена. – У эгоистов депрессии не бывает, потому что они любят только себя.
– А ему больше некого любить, – заметил Юрасик. – У него никого нет.
15 мая 2013, среда
На уроке труда мальчики делали детскую мебель – маленькие стульчики со спинкой. Все детали они выточили на предыдущих уроках, а сегодня им нужно было собрать конструкцию воедино. Глеб работал за своим верстаком сначала нехотя (как будто интересно делать все по два раза!), но постепенно увлекся и исправил ошибку, из-за которой стул в прошлый раз получился кривым и неустойчивым. Он поставил готовое изделие на пол, полюбовался им и даже опробовал, осторожно присев на сиденье. Потом взял шкурку и стал тереть плохо зачищенные места.
У Юрасика, наоборот, ничего не получалось. Он постоянно ронял деревянные заготовки, путал инструменты и вдобавок занозил палец, вставляя переднюю ножку стульчика в паз. Вскрикнув от боли, он подумал с досадой, что наступил на те же грабли. Если бы вспомнил вовремя, что в прошлый раз посадил занозу, этого можно было избежать! Юрасик постарался припомнить, что еще опасного было на уроке труда пятнадцатого мая. Тут учителя позвали из коридора, и он вышел. В мастерской сразу же поднялся шум. Ученики побросали работу и сгрудились у одного верстака, где баламут Мухин давал бесплатный концерт, пародируя учителя труда. И Юрасик вспомнил, что будет дальше. Сейчас Мухину надоест кривляться, он прицепится к нему, Юрасику, начнет отпускать разные шуточки, а мальчишки будут гоготать как полоумные. Кроме того, этот баран сломает его хлипкий стульчик, наступив на него ногой.
Чтобы не допустить повторения ситуации, Юрасик решил выйти из класса и подождать возвращения учителя в коридоре. Но не успел. Мухин заметил, как он неуклюже пробирается через все верстаки к выходу, и в два прыжка преградил ему путь. Глеб оторвался от своего занятия и взглянул в их сторону. Он тоже помнил ту безобразную сцену, когда Мухин и компания глумились над Карасевым, а потом схватили его яркий рюкзачок и принялись играть им, словно волейбольным мячом. А Карасев, жалкий и неповоротливый, кружился между ними и просил вернуть его портфель, чем вызывал еще больший смех и гнусные остроты своих мучителей. И сейчас, судя по всему, все повторится. "Ну почему он позволяет так с собой обращаться? – подумал Глеб, глядя, как щуплый Мухин наскакивает на Юрасика. – Он же явно сильнее. Врезал бы ему разок между глаз. Ох уж мне эти шахматисты!"
Глебу совершенно не хотелось вмешиваться. Он же не Бэтмен, заступник всех обиженных и оскорбленных! Каждый должен уметь постоять за себя. Кто виноват, что Карась такой тюфяк и слюнтяй?
Измывательство над Юрасиком набирало обороты. Его рюкзачок уже оказался в руках злорадно хохочущего Семака.
– Отдай! – воскликнул Юрасик, и его жалобный голос резанул Глеба по сердцу. Он крепко сжал в руке ножку готового стульчика и вышел из-за верстака.
– Эй вы, уроды, быстро отдали рюкзак, – спокойно, но решительно произнес он. Мухин, Семак и Загоркин в изумлении оглянулись – в первый раз за шесть лет за Юрасика кто-то вступился.
– Ты чего, Елизаров, заболел? Это же Карасев. Какое тебе до него дело? – сказал Мухин. – Радуйся, что тебя никто не трогает.
– Я повторять не буду, – проговорил Глеб и поднял стул над головой. – Если на счет три рюкзак не окажется у Карасева, Семаку прилетит по кумполу, и не слабо. Раз, два…
– Он псих, по ходу, – с опаской сказал Семак, ища поддержки у Мухина.
– Псих, – согласился Глеб, – и справка имеется. Мне ничего не будет, а ты встретишь лето в больнице. Два с половиной… три!
Семак торопливо запустил рюкзаком в Карасева. Тот схватил его и прижал к себе, не веря, что все так быстро закончилось.
– Иди в коридор, – сказал ему Глеб и добавил, глядя на недоброжелательные лица одноклассников: – Кто его еще тронет – покалечу!
Юрасик в обнимку с рюкзаком исчез за дверью. Глеб опустил стул и тоже пошел к выходу, все так же крепко держа его за ножку.
– Ты смотри, Елизаров, – бросил ему вслед Мухин. – Мы этого так не оставим. Теперь ходи и оглядывайся.
– Ты завтра можешь очень пожалеть, что связался с нами, – подхватил Семак.
– Завтра? – Глеб остановился возле двери.
– Завтра, завтра, – подтвердил Загоркин.
– Ну завтра так завтра, – весело заметил Глеб и неожиданно захохотал.
Мухин и остальные переглянулись в недоумении.
– Чего тут смешного? – озадаченно поинтересовался Семак. – Чего он ржет?
– Ку-ку словил, вот чего, – сказал Мухин. – Похоже, он и правда свихнулся. Что с него взять, с придурка?
Одноклассники вслед за Мухиным медленно разбрелись по местам. А Глеб, продолжая смеяться, вышел в коридор. Взволнованный и смущенный Юрасик ждал его возле окна.
– Тебе, Юрок, надо что-то менять в своей жизни, – сказал ему Глеб. – Иначе ты до одиннадцатого класса будешь мишенью для всяких дураков вроде Мухина. Бросай шахматы и иди заниматься боксом. Ну, или борьбой для толстых людей. Как она там называется?
– Сумо, что ли?
– Во-во, сумо. В тебе же столько весу, как в трех Мухиных! Чего ты ему не врезал как следует? Его же по кускам потом собирали бы!
– Я не могу ударить человека, – смущенно признался Юрасик.
– Не можешь ударить? – Глеб почесал затылок. – Да, это проблема. Тогда в следующий раз знаешь что? Ты просто на него сядь!
Лена
Все домашние дела закончились в этот вечер довольно быстро, и в половине двенадцатого Лена уже справилась с уборкой кухни. В последний раз протерев стол, девочка вдруг подумала, что Глеб был прав: зря она каждый вечер наводит порядок и стирает грязные детские вещи. Какая разница, зашила ли она дырку на Анюткиных колготках и погладила ли Сашину рубашку, если утром все будет так, как было в настоящий день? Получается, что и готовить на завтра тоже бесполезно. Ведь плоды ее сегодняшнего труда все равно исчезнут. Но как оставить немытую посуду или грязную плиту? Как лечь спать, зная, что у Вовы разорваны кроссовки, а у Андрейки к школьным брюкам прилипла жвачка? Это просто невозможно!
Лена проверила спящих братьев, потом пошла в комнату, которую делила с младшей сестрой. Анютки сегодня не было, она осталась в саду на пятидневке. А завтра утром сестра вновь окажется дома, потому что сад не работал все праздники вплоть до четырнадцатого мая. Так что ни завтра, ни в понедельник в школу идти не придется. Разбирая свою кровать, Лена отметила, что делает это практически в первый раз за всю обратную неделю. Обычно ее воспоминания обрывались резко и неожиданно, в самый неподходящий момент. Вчера, например, она вышла в подъезд, чтобы шугануть дерущихся котов – и все. Дальше провал. Проснулась утром. Странно, ведь раньше, в нормальной жизни, такого не было. И почему это происходит только с ней?
Лена юркнула под одеяло и сладко потянулась. Как хорошо! Как приятно вечером забраться в постель и расслабиться! Шутка ли – с прошлого четверга она не ложилась в свою кровать, а только вставала с нее!
Лене не спалось. Она так отвыкла ложиться рано, что не могла уснуть сразу. Лежала с открытыми глазами и прокручивала в голове события последних дней. Особенно ее радовало, что у них появился хоть какой-то шанс на возвращение. В воскресенье после поездки на раскопки казалось, будто выхода вовсе нет… Но теперь все обязательно будет хорошо, стоит только дождаться профессора Карасева. Уж если им не поможет специалист по древним цивилизациям… И подумать страшно! А если и правда не поможет? Если он никогда не сталкивался с подобными случаями? Вдруг он им просто не поверит, как не поверил отец Глеба?
Взволнованная Лена села в кровати. Это что же получается? Они будут ждать появления Юриного деда, потеряют кучу времени, и все напрасно? Дождутся и узнают, что это не сработало? Может, нужно было поподробнее обсудить еще один вариант, тот, который предложил Юра? Не допустить, чтобы надпись вообще появилась на стене.
Это же хорошая идея. Правда, Глеб разгромил ее в пух и прах, но он не может знать наверняка. А вдруг получится? Нужно подстраховаться и использовать любую возможность. Только кому можно рассказать? Одноклассникам? Классной руководительнице? Водителю автобуса? А если вообще никому не рассказывать, а оставить записку в конверте с просьбой не открывать до двадцать третьего мая? Ведь те, кто живет вперед, должны этот конверт рано или поздно обнаружить. Только кому его адресовать? Где оставить? И что написать, чтобы было убедительно?
И вдруг Лену осенило. Она соскочила с постели, включила настольную лампу и схватила школьную сумку. Достав тетрадь, вырвала из нее несколько чистых листов в клетку. Она напишет письмо самой себе! Гениальная идея!
Лена испортила пять черновиков, и только шестой вариант ее более или менее удовлетворил. Она вывела на листе: "Ни в коем случае не подпускать Елизарова к древней стене сегодня на экскурсии! Случится беда!!!" Потом положила свернутый листок в чистый конверт, заклеила и написала на нем: "Лене. Лично в руки". Ведь для всех остальных время идет вперед, и та Лена, из нормального календаря, обязательно найдет конверт. А дальше остается надеяться на ее сообразительность. Если она сможет остановить этого остолопа Елизарова, значит, все вернется на свои места. Только куда положить конверт, чтобы его не смогли обнаружить раньше времени?
Лена постаралась вспомнить утро перед экскурсией: чем она занималась и в какие ящики залезала. Это был единственный день, который они прожили только один раз, остальные уже перепутались в ее сознании. Так, в школу она не ходила, Анютка уже болела ветрянкой, поэтому до обеда они сидели дома вдвоем. Лена стирала, зашивала, готовила… Точно, готовила! Единственный раз за весь месяц она готовила плов с куриными крыльями в чугунной кастрюле. Значит, раньше двадцать третьего мая эту кастрюлю никто не возьмет. Отличный тайник!
Лена достала чугунную кастрюлю, положила туда конверт, накрыла кастрюлю крышкой и убрала на место. Ну вот, утром нужного дня та Лена возьмет кастрюлю, найдет письмо, прочитает его, удивится, узнав свой почерк… Ну а дальше остается только надеяться на ее сообразительность и терпеливо ждать результата.
Что ж, давай, Лена из будущего, не подкачай!
14 мая 2013, вторник
Возвращаясь из столовой на большой перемене, Глеб приметил, как Юрасик шушукается у чужого кабинета с каким-то мелким пацаном. Глеб с деланным безразличием прошел мимо, но, когда Кажрасев вернулся в класс, поинтересовался:
– Что у тебя за дела с этой мелюзгой? Хочешь примазаться к бизнесу Мухина и трясти с них мелочь на сигареты?
– Это брат Лены, Андрей, – пояснил Юрасик, как всегда пропустив мимо ушей его насмешки.
– И зачем он тебе?
– Я расспрашивал, как Лена работала вчера, в понедельник. То есть для него вчера. А для нас завтра. Мне надо знать, сколько времени ее не будет дома и когда она придет.
– Зачем?
– У нее завтра день рождения.
– Ну и что? Он у нее уже был.
– Его не было! Она же не отмечала. А я хочу сделать ей сюрприз, – воодушевленно заговорил Юрасик. – Я подговорю братьев, и, когда Лена уйдет на работу, мы приготовим ей праздничный стол. Фрукты и конфеты я куплю на свои карманные деньги, а торт попрошу испечь бабушку. Подарок бы еще какой-нибудь. Только не знаю, что придумать.
– Можешь не придумывать, – сказал Глеб. – Подарок не нужен.
– Почему?
– Он исчезнет на следующий день. И не вздумай печь торт сегодня. Завтра его тоже не будет.
– Точно. Придется просить бабушку завтра утром. Испечет, пока мы в школе. И братьев надо подговаривать завтра, чтобы они не забыли.
– Да, странно будет их подбивать на сюрприз, если для них день рождения сестры уже прошел, – усмехнулся Глеб.
– Ну да, – согласился Юрасик. – Значит, основная работа завтра. Давай после школы останемся и все хорошо обдумаем.
– Я-то здесь при чем? Думай, если тебе так хочется.
– А разве ты не поможешь все организовать?
– С какой радости?
– Ну… друзья обычно помогают друг другу.
– Мы вовсе не друзья, – сказал Глеб.
– Серьезно? Тогда почему ты защитил меня от Мухина? – спросил Юрасик.
Глеб неопределенно пожал плечами и вышел в коридор. Юрасик посмотрел ему вслед с едва заметной улыбкой.
13 мая 2013, понедельник
К двум часам Лена, как обычно, отправилась на работу в кафе, даже не подозревая, что дома в ее отсутствие развернулась бурная деятельность. Все дети с восторгом приняли предложение устроить сестре настоящий день рождения. Юрасик выпотрошил свою копилку, и они с Глебом приволокли в квартиру Зюзиных два огромных пакета с продуктами и испеченный бабушкой торт.
Все семейство, включая маленькую Анютку, вертелось на кухне и путалось под ногами, создавая суматоху, и у Глеба уже через десять минут кончилось терпение. Он выгнал детей в комнату, оставив на кухне только Сашу. Но через некоторое время пришлось избавиться и от Юрасика, толку от которого было еще меньше.
– Откуда у тебя руки растут?! – негодовал Глеб, глядя, как Юрасик измял всю буханку, пытаясь нарезать хлеб. – Кто так держит нож? Ты что, ни разу в жизни себе куска хлеба не отрезал? Посмотри на ребенка!
Он указал на первоклассника Сашу, который лихо кромсал колбасу для салата.
– У меня в этом не было необходимости, – виновато пробормотал Юрасик и взялся за мытье посуды.
– Посуду ты тоже никогда не мыл, – рассерженно констатировал Глеб, когда тот разбил тарелку. – Уйди от раковины. Сейчас детсадовца позовем, он лучше с этим справится. Может, хотя бы духовку зажжешь и курицу помоешь?
Это тоже оказалось Юрасику не по силам, и он с позором был изгнан с кухни под начало Андрейки, который руководил уборкой. Но тут выяснилось, что тринадцатилетний Юрасик не представляет, как пользоваться тряпкой и веником. Глеб в изнеможении закатил глаза и сказал, что теперь понимает, почему Юрасик так настойчиво звал его участвовать в этом сюрпризе – чтобы свалить на него одного всю работу.
Наконец Карасеву нашли применение – отправили его вместе с Анюткой в другую комнату, чтобы они придумали себе занятие по возрасту (как выразился Глеб) – почитали или порисовали. Тем более что Анютку давно хотелось изолировать. Это был ребенок-ураган. Она умудрялась находиться одновременно везде и мешать всем. От ее воплей шла кругом голова. Когда Юрасик увел ее и наступила тишина, все вздохнули с облегчением.
– Она у нас такая, звонкая, – сказал Андрейка. – Когда она болеет, в садике праздник.
– Я их понимаю, – отозвался Глеб.
Через час, когда уже поставили курицу в духовку и украсили комнату шарами и красочной гирляндой с надписью "С днем рождения!", выяснилось, что совсем забыли про хлопушки. А по сценарию именинницу планировалось прямо с порога оглушить ими, чтобы она как следует обрадовалась. Юрасик на правах главного казначея вызвался идти в супермаркет, который находился через три улицы. Вова, Саша и Анютка запросились с ним. Юрасик важно заявил, что с таким хороводом не пойдет, а возьмет только Анютку. Ему понравилось, как она слушала его, когда он читал ей книгу, буквально смотрела ему в рот.
– Ей нельзя идти гулять, она никого не слушается, – предупредил его Андрейка. – С ней никто справиться не может, только Лена и мама.
– Со мной можно, – успокоил его Юрасик и обратился к скачущей возле него Анютке: – Ты меня будешь слушаться, если я тебя возьму с собой?
– О да! – картинно пообещала Анютка, и они отбыли в магазин.
Вскоре все было готово. Оставалось только дождаться, когда запечется курица. Саша и Вова стали собираться на улицу.
– А вы подарок сестре приготовили? – спросил их Глеб.
– Конечно, – ответил Вова. – Когда она придет, мы все выскочим из-за дивана и закричим: "Сюрприз!" Мы такое в кино видели.
– Это само собой, – сказал Глеб. – Я говорю про подарок на память, сделанный своими руками. Ну, нарисовать что-то или слепить.
– Вот еще! – презрительно хмыкнул Саша. – Зачем ей эта ерунда?
– Лена говорит, что самый лучший подарок для нее – если мы не порвем обувь и не испачкаем одежду, – добавил Вова. – Чтобы у нее не прибавилось работы. А мы сегодня ничего не порвали. Так что подарок есть!
Братья унеслись во двор. Глеб не ожидал от младших братьев такого цинизма и удивленно посмотрел на Андрейку.
– Лена всегда это говорит, – подтвердил тот, доставая из серванта гостевую посуду. – Мы поэтому и не дарим ей ничего.
– Да, не позавидуешь, – пробормотал Глеб. – Ну, вы хотя бы сегодня вечером после праздника все сами уберите, посуду помойте. А она пусть отдыхает.
– Да не будет она отдыхать, – сказал Андрейка. – Ей вечером подъезды мыть.
– Как? И сегодня тоже? – поразился Глеб. – А перенести нельзя?
– А куда переносить? Она их каждый день моет. Не одни и те же, конечно, разные. У нее график. Каждый вечер – два подъезда. Правда, сегодня один. Если его не помыть, то завтра надо будет мыть целых три. А если совсем не помыть, то жильцы нажалуются, и Лене не заплатят денег. Раньше, когда мама не болела, они с Леной мыли по очереди. А теперь она одна. Все праздники мыла. И сегодня пойдет.
Выдав эту информацию, Андрейка снова взялся за подсчет вилок и тарелок, а Глеб погрузился в глубокое раздумье.
После первой же лестничной площадки вода стала коричневой и противной на вид. Глеб с отвращением опустил в ведро грязную тряпку и принялся выжимать ее руками в предусмотрительно надетых резиновых перчатках. Андрейка подметал ступеньки этажом ниже, поднимая вокруг себя целое облако пыли и время от времени останавливаясь, чтобы оглушительно чихнуть. Отжав тряпку, Глеб намотал ее на швабру и стал собирать лужи на плохо покрашенном деревянном полу. Если бы вчера ему кто-то сказал, что он будет мыть подъезд ради какой-то чужой девчонки, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. А сегодня нате вам – моет! Глеб сам не понимал, почему вдруг у него созрело такое решение. Просто ему хотелось, чтобы нынешний день рождения Лены отличался от других, чтобы она почувствовала себя настоящей именинницей. И чтобы не бросалась к половой тряпке прямо из-за праздничного стола.
Глеб догадывался, что уборка подъездов – занятие не из приятных, но он и не представлял себе, насколько это неблагодарный труд. Жильцы сновали туда-обратно, будто специально задались целью затоптать только что вымытые ступени. Одни ворчали, что мальчишки залили всю лестницу. Другие поучали, что мыть нужно вечером, после девяти, чтобы не мешать народу свободно ходить по подъезду. Третьи интересовались, куда делась их постоянная уборщица и почему такую важную работу доверили каким-то соплякам. Глеба покоробило слово "уборщица" в свой адрес, ведь если Лену назвали "постоянной уборщицей", то он сегодня был "уборщицей временной".
Когда ребята почти закончили работу и Глебу оставалось только последний раз протереть нижний этаж, в подъезд ворвался Вова и заорал:
– Этот ваш толстый Юра потерял нашу Анютку!