Вот Господь смотрит на тебя,
а ты стоишь сильный, в доспехах,
и кровь на мече твоем.
Вот нивы перед тобой,
и стада в долинах,
и правители во дворцах,
но не задумался ты
и накликал беду на них.
И отца своего предал, но не каешься,
и соратников погубил, но не горюешь.
Кто помнит Господа, тому дает он
силы покаяться и слезами облегчит
сердце его.
Твоя же сила не от Бога,
и победы твои – позор!
Будь проклят!
И голос его гремел, как майский гром, так что все войско слышало, как проклинают Мордреда. Когда же прозвучало последнее слово, священник погасил свечи, и скорбно загудели колокола, словно заживо хоронили Мордреда-изменника. И многие из войска Мордреда пали от этого духом.
О том, как змея начала битву и как кончилось все
Но недаром хитер был Мордред. Едва увидел он, как уныло его войско, тут же повелел вынести на двор сундук с серебряными монетами и горстями принялся раздавать их воинам-простолюдинам. Для благородных же рыцарей и для иноземных вождей драгоценные доспехи и клинки, острее которых нет в целом свете, вынесли из кладовых короля Артура. Но были у Мордреда в войске и такие, что не брали ни денег, ни оружия, потому что не верили в смерть Артура.
Однако кончился день, и тихо стало в Камелоте. Как хозяева расположились захватчики в королевском замке, и в королевских покоях лежат они вповалку. Когда же забрезжило утро и захлопотали у костров кашевары, крик поднялся на стенах и забегали дозорные на башнях. Тут же взбежал Мордред по узкой лестнице, приник к бойнице. Ударил ему в глаза отблеск солнца на стали. Точно частый гребень подымались перед Камелотом копья Артуровой дружины.
Так недаром же страшился Мордред-предатель! Пронесся над войском гул, точно волна накатилась на берег, и могучий Артур в светлых доспехах выехал вперед. И тогда кинулся Мордред на двор, чтобы расставить бойцов, ибо хоть и был он злокозненным негодяем, но воином слыл умелым. Подступил к нему рыжебородый северный вождь и грозно проговорил:
– Где же твоя хитрость, лукавый Мордред? Разве не сулил ты мне, что одними своими кознями погубишь Артура, что свалится тебе на голову корона, едва мы тряхнем Камелот? Отвечай мне немедленно, что теперь станет с нами? Как биться нам с могучим Артуром?
И так страшна была злоба Мордреда из-за того, что король Артур остался в живых, что не слова, а звериный рык вырвался из его груди. Отшатнулся северный воин, ибо почудилось ему, будто не человек, а ужасный оборотень стоит перед ним. Сэр же Мордред стиснул рукоять своего меча и проговорил, задыхаясь от ярости:
– Пусть одному мне достанется весь адский огонь за то, что послал я к тебе гонцов! Видно, тебе и твоим воинам только и по силам, что грабить монастыри да жечь деревни. Разве король Артур и его рыцари не из мяса и костей, подобно прочим людям? Так чего же испугался ты, рыжебородый? Вот увидишь, я не поскуплюсь при расплате!
– Нет, – проговорил северный вождь, – пусть в других местах пожива будет беднее, богатства Камелота не нужны убитым, и всего английского золота не хватит, чтобы приставить новые головы тем, кого изрубит дружина Артура. Нынче же уйдем мы к нашим кораблям. А тебе, неистовый Мордред, все равно не сносить головы, так не лучше ли уйти вместе с нами? Сдается мне, что палуба корабля для тебя теперь надежней, чем земля Британии.
– Будь я проклят, если соглашусь на такой позор, – ответил сэр Мордред. – Ты же поскорей убирайся к своим кораблям, ибо, клянусь Господом, еще немного – и все твои головорезы не спасут тебя!
И так страшно исказила ярость лицо Мордреда, что не решился ему ответить могучий северный витязь. Отошел он прочь, и скоро северное войско вышло из тех ворот Камелота, что обращены были в сторону моря.
Но едва злосчастный сэр Мордред приказал своей дружине готовиться к бою, многие рыцари стали говорить ему, что настало время думать не о битве и победе, но лишь о том, как уберечься от темниц в королевском замке, а там, глядишь, и от позорной смерти на виселице.
– Ибо непременно разобьет нас теперь король Артур, – твердили рыцари, – а с предателями разговор у него короткий.
Страшнее, чем прежде, закипел гнев сэра Мордреда, и забыл он себя и с поднятым мечом двинулся на малодушных своих рыцарей. Но не двинулись они с места, стояли понурив головы, и опомнился сэр Мордред. Забросил меч в ножны и пошел прочь.
Снова взбежал он на стену и увидел, что еще немного – и сомкнет король Артур свои войска в кольцо вокруг Камелота, и одна только смерть останется Мордреду и всем его родичам.
– Что ж, – сказал себе Мордред, – пусть сильные гневаются и грозят, нам сегодня остались одни только быстрые кони.
И тогда спустился он со стены и приказал рыцарям седлать коней. Скарб же, что возили они с собой, – их шатры и наряды для пиров, – все приказал Мордред побросать в Камелоте.
– Братья! – воззвал он к своим рыцарям. – Ежели суждено нам остаться в живых, добудем мы себе все, что ни пожелаем. Ежели нет, то на что и пестрые шатры, и одежды из тонкого полотна и мягкого бархата?
И они поднялись в седла и что было духу пустились вдогонку неверным своим соратникам, потому что одна оставалась у них надежда – бежать на кораблях подальше от английских берегов. Сэр же Мордред втайне от всех прихватил из Камелота склянку с ядом и спрятал ее под панцирем. Но ни смерти в бою, ни смерти на чужбине не боялся он, и только плена у короля Артура, приемного своего отца, страшился вероломный рыцарь.
А между тем лазутчики доблестного Артура проведали, что оставили Камелот рыцари Мордреда и разбегается из замка покинутая пехота во все стороны. Немедленно приказал Артур подняться в седла всем рыцарям и нагнать изменников. И вот уже брызнули из-под копыт камни, и могучие боевые кони помчали рыцарей, и ложится на их доспехи дорожная пыль.
Когда же кони вынесли рыцарей к морскому берегу, увидели они, что, подобно железной стене, застыла перед ними Мордредова рать, а за их спинами качается море, и далеко уже отошли от английского берега корабли чужеземцев.
– Гей, рыцари! – воскликнул сэр Кэй. – Неужто мы и дальше будем глядеть на этих предателей? Столкнем же их в море немедля!
И многие были готовы двинуться на Мордредовых рыцарей, и крепили свои копья в упорах, и ровняли строй. Но не стал спешить благородный Артур.
– Некуда нынче податься изменнику Мордреду, – промолвил он, – ибо не дождались его корабли и среди нас нет охотников до дружеских разговоров с предателями. Однако и хорек, что забрался в курятник, бросается на ловчего пса, когда некуда бежать ему. Так что сдается мне, не станут эти рыцари щадить ни себя, ни нас, и рекою будет литься наша кровь на радость врагам Англии. А потому стану я говорить с сэром Мордредом и буду его уговаривать сложить оружие и выслушать наш приговор, как подобает христианскому рыцарю. Что же до остальных его сподвижников, то пусть идут с миром, мы же не станем прибавлять к смерти смерть и лить кровь без конца. А теперь пусть герольды отправятся к сэру Мордреду, и пусть он с любым из своих рыцарей отправится нам навстречу. Со мною же будет сэр Гавейн. – И, зная коварство Мордреда, повелел Артур своим рыцарям внимательно следить, не блеснет ли меч там, где встретятся они с Мордредом. – Ведь может статься, что захочет он погубить меня обманом, – сказал Артур. – Вы же тогда ударьте без пощады на его рать, и пусть мечи рассудят все.
И вот на полпути между ратями встретились Артур с Мордредом. Обуздал король Артур свою ярость и без гнева говорил с предателем. Когда же выслушал его Мордред, так ответил он:
– Как видно, ты, счастливчик Артур, и в грош не ставишь меня и моих рыцарей. Не обнажая меча, решил добыть ты победу. Не бывать этому! Если же ты и впрямь хочешь обойтись без крови, то оставь со мною своего племянника сэра Гавейна, сам же прикажи подогнать сюда десять крепких кораблей, груженных хлебом и бочками с пресной водой. Тогда-то и уйдем мы с миром, а племянник твой останется цел и невредим. Иначе же – бой. А уж кому улыбнется счастье в бою, один Господь ведает. Ведь нет нынче с тобою ни Ланселота, ни добрых его рыцарей.
И снова сдержался Артур, потому что велико было желание короля решить дело, не проливая крови. Те же, кто говорят теперь, что не по-рыцарски вел он разговор с Мордредом, пусть себе толкуют вкривь и вкось. Вовек не понять им, что как истинный король поступил тогда Артур. Ведь не одними мечами своих рыцарей сильны мудрые правители.
– Пусть будет, как ты хочешь, – сказал он Мордреду и повернулся к Гавейну, чтобы проститься с ним.
Но в этот миг увидел сэр Гавейн, как рядом с королем из-под камня выскользнула гадюка. Забыл тогда Гавейн о том, что сказал своим рыцарям король Артур, выхватил меч и снес гадюке голову. Но едва блеснул на солнце клинок, двинулись рыцари Артура, и земля дрогнула, когда сошлись они с войском Мордреда. Перемешались две рати, и, словно в водовороте, закружились всадники друг около друга.
И тогда хитроумный Мордред подозвал своего оруженосца, юношу весьма проворного, и велел ему пробиться к Артуру и срезать у него с пояса ножны Эскалибура. Полный шлем золота и рыцарские шпоры посулил он оруженосцу, ведь покуда на боку у Артура были ножны, никто не мог даже ранить его.
А между тем бьется Артур, не зная устали, и уже не одного рыцаря поверг он на землю своим Эскалибуром. Но вот пробился к нему сквозь свалку боя оруженосец Мордреда, и, как проворный жулик срезает кошельки на ярмарке, так и он срезал волшебные ножны Эскалибура. Срезал – и невредимым добрался до своего господина. Хотел уже Мордред опоясаться этими ножнами, но накатилась на них сеча, и упал оруженосец с коня, а сам Мордред едва успел заслониться щитом.
Рубятся рыцари, своей и чужой кровью обрызганы их латы, с каждой минутой все меньше бойцов остается в седлах. Но страшный вопль раскатился над битвой, и лязг и грохот заглушил он – это благородный Артур увидел, как упал на шею своего коня Гавейн, и голова его была разрублена.
– Будь ты проклят, Мордред! – вскричал он. – Короной клянусь, что не уйдешь ты отсюда живым!
С небывалой яростью кинулся в сечу Артур. Словно могучий дровосек в густом лесу он, и валятся от его ударов рыцари, как сухие деревья, и не чувствует он своих ран. Вот уже виден ему из-за мечей и щитов шлем Мордреда, и алые перья на нем, как пламя на ветру. Но и Мордред увидел Артура. Хочет ускакать, да стеснились вокруг рыцари, и ни вправо, ни влево не шагнуть его коню. И великая злоба затопила тут сердце Мордреда, что не думал он более о собственном спасении, но лишь о том, чтобы и Артур не вышел из этой битвы. И вот достал он из-под доспехов склянку с ядом и разбил ее на лезвии своего меча. Яд же растекся по клинку и смешался с кровью рыцарей, убитых Мордредом.
– Я дождался тебя, король Артур! – крикнул Мордред своему врагу.
И вот уже прорубился к нему Артур, и высекли они искры из своих клинков. Высмотрел Мордред место на плече короля, где изрублены были доспехи и могучие мышцы виднелись из-под стального панциря. Привстал в стременах Мордред, что было сил подался вперед и впился отравленным лезвием Артуру в плечо. Король же встретил изменника страшным ударом, так что рухнул Мордред с коня, не издав ни звука.
И стихла битва, потому что мало рыцарей осталось в живых, и сэр Кэй в изрубленных доспехах подъехал к Артуру и снял его с коня, ибо начал действовать яд Мордреда и охватила короля страшная слабость. Расстегнул Кэй доспехи короля Артура, подозвал одного из тех рыцарей, что изранены были меньше других, и перенесли они несчастного владыку в часовню у самого моря. И словно бы полегчало королю.
– Кэй, – молвил он, – что за крик на поле? Разве снова съехались рыцари рубиться?
И вышел сэр Кэй из часовни и сказал, вернувшись:
– Хищные грабители и подлые воры вышли на поле и снимают с убитых рыцарей что ни есть у них ценного. И ссорятся между собой, и делят добычу с криком.
Закрыл Артур ладонями лицо, и горячие слезы побежали сквозь пальцы. Но не долго сидел он так.
– Кэй, – позвал Артур. И он снял с себя Эскалибур и подал его Кэю. – Ступай на берег и брось мой меч в воду.
И сэр Кэй отправился к морю. Но так прекрасен был благородный меч и рукоять его была так дивно изукрашена драгоценными камнями, что не решился Кэй бросить его в воду. Он спрятал Эскалибур под корнями дерева, а сам поспешил вернуться к королю.
– Что же ты видел на море? – спросил король.
– Сэр, – отвечал он, – лишь волны и ветер.
– Так, значит, солгал ты мне, – вымолвил король. – Иди же снова к морю и сделай то, о чем прошу я тебя.
И снова не решился сэр Кэй расстаться с Эскалибуром, и, как в первый раз, уличил король его во лжи.
– Дважды ты предал меня, – сказал король Артур, – так хоть на третий раз исполни мою волю. Но не медли, ибо холод уже охватил мое тело.
И снова ушел сэр Кэй и зашвырнул меч в воду, как только мог далеко. В тот же миг поднялась из волн рука, поймала меч, взмахнула им и исчезла вместе с мечом под водою.
Возвратился сэр Кэй к королю и рассказал о том, что видел. А король попросил Кэя отвести его на это место. Но не было уже у рыцаря сил, как ни бился он, ничего не мог поделать с королем. Тут застучали по берегу копыта, и вошел в часовню Ланселот. Он опустился на колени около Артура и проговорил:
– Прости меня, благородный Артур, ибо неразумным подданным оказался я и оставил своего короля в его последней битве.
– Прости и ты меня, сэр Ланселот, за то, что поверил я наветам Мордреда. И если не тяготит твое сердце обида, то сослужи своему королю последнюю службу.
Поднял Ланселот умирающего короля, точно младенца, и нес его, а слезы Ланселота падали и жгли умирающему Артуру лицо и руки.
Когда же подошли они к тому месту, где Кэй забросил в волны Эскалибур, то увидели богато украшенную лодку и прекрасных дам, что сидели в ней. И старшая из них повелела Ланселоту внести короля в лодку и положила его голову себе на колени.
– О Артур, – сказала она, – кончается твой путь, и раны твои уже остыли. Отшумели битвы, затупились мечи. Время долгого сна настало для рыцарей.
И ушла лодка, хоть не было на ней ни паруса, ни гребцов.
Оставив на берегу сэра Кэя, ушел Ланселот. Когда же наступило следующее утро и добрался Кэй до часовни, то нашел там меч Ланселота и копье, что стояло у дверей, подобно забытому посоху. Сыскался и конь Ланселота, который бродил поблизости, и только самого рыцаря с тех пор не видел никто. И одни говорили, что ушел он вслед за Артуром в те края, где находят покой богатыри и герои и где нет ни злобы, ни зависти. А другие уверяли, что пустился он бродить по свету, подобно сыну своему Галахаду. И только могилы его не видел никто.
Когда же наступают тяжкие времена и ходит по земле зло, вспоминают люди легенды и песни о доблестном короле Артуре и славном рыцаре Ланселоте. Легче тогда становится на душе у обиженных, силой наливаются руки у слабых, и нет такого могущественного негодяя, который не просыпался бы по ночам от стука копыт Артурова коня. Благородный король долго скачет, но, как бы ни был далек путь, он непременно одолеет его.
Примечания
1
Пер. А. Бродоцкой.