– Как?! – вскричал Артур. – Разве не медведь с железными когтями живет на этой горе?
А простолюдин ответил ему так:
– Ах, сэр, уж медведя-то мы бы одолели всей округой, а от великана нам только и остается, что бегать, как зайцам по полю. Что же до железных когтей, то не нужны они великану. Железная дубинка – вот что у него есть. И глушит он ею без разбора и простой люд, и благородных рыцарей, а скольких дам и девиц погубил – не сосчитать.
Выслушав все это, загорелся гневом король Артур.
– Стыд и позор тому властителю, в чьем королевстве творятся такие злодейства! Я отдал бы все владения моей короны, чтобы только схватиться с этим негодяем и спасти тех несчастных, до кого не сумел он еще добраться. А теперь, друже, – сказал Артур простолюдину, – не покажешь ли ты мне логово злодея?
Но, услышав эти слова, несчастный так задрожал, что сжалился над ним король Артур и пошел дальше один. И поднялся король на самую вершину, откуда бежали ему навстречу два ручья, и холодный ветер подбодрил его, а вода освежила, и двинулся он между этими двумя ручьями. И скоро увидел король два костра, чье пламя поднималось до самого неба, а искры летали среди звезд. А великан, ужаснее которого и придумать нельзя, греется между этих огней и пожирает свой ужасный ужин. Вокруг же него обглоданные кости, и кровью полита земля у костров.
Сжалось королевское сердце от жалости к несчастным, а ярость его вспыхнула сильнее, чем костры людоеда.
– Ах ты, песий сын, дьявол да заберет твою душу! Многих замучил ты в моей земле, но теперь и ты получишь свою меру. Встань же и приготовься, ибо нынче ты умрешь от моей руки!
Зарычал и завыл тут грязный обжора. Забыл про свой ужин, вскочил и схватил свою дубину кованого железа. Глазом не успел король моргнуть, как ужасный великан сбил с него шлем. Но загородился король щитом, вскочил на огромный камень и что было силы рубанул великана по лбу.
Взвыл, взревел великан и еще яростней ударил дубиной, но заливала ему глаза черная кровь, и попал он по камню, на котором стоял Артур, и ушел тот камень в землю на три фута. Артур же тем временем подскочил к великану сзади, подрубил ему поджилки, и рухнуло страшилище. Но косматыми своими ручищами успел он схватить короля и страшно сдавил его. И покатились они с горы, натыкаясь на стволы и камни.
Впились доспехи в тело Артура, потемнело у него в глазах, ибо неслыханно могуч и свиреп был этот людоед. Но выхватил он короткий кинжал и разил великана, пока не докатились они до самого низа. Тут разжал злодей руки, испустил страшный крик, и кончилась его мерзкая жизнь.
Долго лежал король Артур, когда же силы вернулись к нему, то кликнул он коня, поднялся в седло и поехал на поиски своих рыцарей.
И не были те поиски долгими, потому что тревожились Артуровы бароны о своем короле и скакали они по лесу туда и сюда и трубили в рога. Предатель же Акколон скакал со всеми и громко сокрушался о пропавшем короле.
Но застряли у предателя слова в глотке, когда выехал из леса Артур, целый и невредимый.
– Что за шум? Что за тревога? – спросил у баронов король. – Разве ваш король малый ребенок или клинок его хуже ваших? Так о чем же тревожитесь вы? Неужели о том, что повредят мне медвежьи когти? Полно, рыцари. Да и нет нигде чудо-медведя. Одни разговоры. Видно, какому-нибудь пастуху померещилось спьяну.
И смеялись над своими страхами рыцари, а вероломный Акколон решил, что ошиблась Моргана и не было никакого великана на горе святого Михаила. Мелкая душонка – он и помыслить не мог, как могуч и бесстрашен Артур.
К тому времени спустилась уже черная ночь, и решили рыцари не искать для ночлега другого места, потому что хвороста было в изобилии и широкая река протекала рядом. Артур же отошел в сторону и вышел на речной берег. Но едва остановился король, опершись в раздумье на свой меч, как тихая музыка послышалась из-за поворота реки, а скоро показалась и просторная, освещенная факелами лодка. И замерла эта лодка там, где стоял Артур, и голос, нежнее которого только ангельские голоса, произнес:
– Доблестный Артур, нельзя скрыть столь славный подвиг. Но кто знает, что готовит тебе завтрашний день? Так отдохни же здесь, в этой лодке. Королевские кушанья ожидают тебя, и нет в мире такого вина, каким мы не наполнили бы твой кубок. Иди же сюда, Артур!
И тут лодка пристала к берегу, а музыка заиграла столь сладостно, что забыл Артур все на свете и шагнул на палубу, и двенадцать прекрасных дев встретили его, как подобает встречать короля, усадили за богатый стол и служили ему, пока не забылся король сладким сном.
Но тяжело было пробуждение Артура. Не музыку, а горестные стоны услышал он, вместо роскошного убранства и яркого света окружил его мрак и холодные стены из каменных глыб. Вгляделся во тьму Артур и страшно изможденных рыцарей увидел рядом с собой.
– Господи Иисусе! – воскликнул Артур. – Кто вы, благородные сэры? И кто смеет держать вас в этой темнице?
И рассказали Артуру несчастные рыцари, что злой волей барона Дамаса томятся они в этом подземелье. Ибо есть у Дамаса младший брат Онтлак, доблестный и благородный рыцарь. Отец же их оставил им земли и богатства поровну, но не желает делиться Дамас и признает за младшим лишь то, что удерживает он доблестью рук своих. Да и это имение давно бы отнял Дамас, но для этого надо выйти ему на поединок с Онтлаком, а жестокосердому трусу трудно решиться на честный бой, вот и стал Дамас искать такого рыцаря, который согласился бы выйти вместо него на бой с Онтлаком.
– Великим было бы позором для вашего края, найдись такой рыцарь, – ответил на это Артур.
– Воистину так, благородный сэр. И скоро увидел Дамас, что нет охотников ради него выходить на бой. А когда увидел он это, то лютая ненависть к благородному рыцарству охватила его холодное сердце. И стал он посылать своих рыцарей в засады. А эти Дамасовы бойцы более похожи на кровожадных разбойников, и нет для них большей радости, чем навалиться скопом на одинокого рыцаря и запереть его в этом гнусном подземелье. Много добрых рыцарей уже умерли здесь голодной смертью, однако стоит хотя бы одному из нас выйти на поединок с Онтлаком, Дамас тут же освободит всех.
– Да укрепит вас Господь! – сказал Артур. – Лишь истинный рыцарь предпочитает смерть бесчестью. Только вот незадача: зачахнуть от голода, подобно крысе в пустом амбаре, – неужто для этого родился рыцарь на свет Божий?
И тяжко задумался Артур, так что не слышал уж больше ни вздохов, ни жалоб.
Но вот является к Артуру в подвал девица и спрашивает:
– Как поживаешь, король?
– А как поживают земляные жуки с кротами? – говорит ей Артур. – Вот и я уже вижу в темноте; там, глядишь, и норы копать научусь.
– Ну, до этого далеко, – произносит девица, – раньше ты зачахнешь от голода, если не согласишься сразиться за моего господина.
Снова задумался король Артур, однако коротким было его раздумье.
– Что ж, – сказал он, – по мне, всякий поединок лучше смерти в темнице. Если только в самом деле я буду свободен, а со мной и все эти узники, то я согласен сражаться. Вот только нет у меня ни коня, ни оружия.
– Не тревожься об этом, – сказала девица, – ибо все твое будет у тебя.
И девица ушла, а узники стали упрекать Артура за то, что на недоброе дело решился он.
– Что делать нам с жизнью и свободой, если куплена она жизнью и свободой благородного Онтлака?
– Не тревожьтесь, сэры, – успокоил их король Артур. – Ни один из моих ударов не будет для Онтлака смертельным, и пусть только дадут мне в руки копье – уж я успею перед поединком обрубить его наконечник и одним тупым древком ударю в щит противника. Недаром же вы толкуете о доблести Онтлака; благородный рыцарь сразу поймет, что не насмерть предлагаю я ему биться. А там пусть хоть сам дьявол помогает бесчестному Дамасу.
И согласились с Артуром узники-рыцари, что нет для него лучшего пути.
Тем временем пробудился и Акколон, верный рыцарь коварной Морганы. Но в изумлении и испуге раскрыл он глаза, ибо засыпал рыцарь у костра, а проснулся в саду, в увитой цветами беседке. Огляделся Акколон и видит: стоит в беседке богомерзкий карлик с широким ртом и плоским носом. Хотел Акколон прогнать урода, но карлик поклонился учтиво и сказал, что прибыл он от феи Морганы.
– Примите, благородный сэр Акколон. – Карлик подал Акколону меч. – Госпожа ваша Моргана шлет вам Эскалибур короля Артура с чудесными ножнами и велит собраться с мужеством, ибо завтра на рассвете предстоит вам жестокий поединок.
Сказав это, поклонился безобразный карлик и исчез. Акколон же навесил себе на пояс Артуров Эскалибур и в тот же миг чарами Морганы оказался в замке благородного сэра Онтлака.
А сэра Онтлака в это время одолевала печаль, ибо принесли ему весть от брата Дамаса, что сыскался рыцарь, готовый выйти в поле и сразиться за Дамаса. Однако даже в седло не мог подняться Онтлак, ибо ранен был жестоко накануне. Тут явился к нему предатель Акколон и сказал так:
– Благородный сэр, если ваш брат нашел рыцаря, готового биться за него, то не будет и для вас бесчестья в том, чтобы довериться моему мечу.
Просветлело лицо Онтлака, потому что позором было бы не ответить на вызов брата. Тут же послал сэр Онтлак весть, что есть и у него рыцарь, готовый выйти на поединок в рассветный час.
Назавтра выехал сэр Артур на коне и в доспехах, и та же девица подходит к нему. А была она из приближенных феи Морганы.
– Сэр, – говорит она, – вот и обещанное оружие. – И подает Артуру меч.
Весьма обрадовался Артур, ибо был тот клинок точь-в-точь Эскалибур, но не мог знать король, что и ножны и меч подменные, и нет в них чудесной силы, но лишь подлый обман и злые чары Морганы.
Вот разъехались рыцари на две стороны в поле и пустили друг на друга коней, и сшиблись так, что пробили друг другу щиты в самой середине. Копья их застряли в щитах, и рухнули они наземь – и кони, и всадники. Но тут же выпутались бойцы из стремян, вскочили на ноги и схватились за мечи.
Отчаянно бились они и столь могучие удары наносили друг другу, что далеко вокруг слышен был лязг железа. Но всякий раз Артуров меч разил куда слабее, чем клинок Акколона. Каждым ударом Акколон ранил Артура, и кровь его бежала струею. Увидел Артур, как густо залита кровью земля, и тяжело стало у него на душе. И тогда заподозрил он предательство, ибо не рубил его меч доспехи, как раньше, и ножны не хранили его от ран. А Акколон теснил его безжалостно и рубил так, что другой бы давно просил пощады.
– Сдавайся! – прокричал Акколон Артуру. – Сдавайся – или не сносить тебе головы!
Артур же из последних сил нанес ему по шлему такой удар, что едва не упал Акколон. Но много еще сил оставалось у рыцаря Морганы, и снова засверкал Эскалибур. Наконец отступил король Артур, чтобы чуть-чуть перевести дух, но не дал ему передышки Акколон. Набросился свирепо на Артура, ибо полагал, что одного удара довольно, чтобы добить короля. Но разъярился Артур, и возросли от ярости его силы многократно, ибо всегда так бывает с доблестными бойцами, когда заглянет им в лицо смерть. И вот высоко замахнулся он, и встретил Акколона таким ударом, что вдребезги разлетелся Артуров меч, а рыцарь Акколон зашатался и ноги его заскользили по траве, залитой кровью сэра Артура. И наконец рухнул он и выронил Эскалибур. Артур же мигом подхватил свое оружие и почувствовал, как затрепетала у него в ладони рукоятка меча, словно приветствовал его Эскалибур.
– А! – промолвил Артур. – Долго же ты служил чужим рукам.
После того сорвал он с Акколона ножны, обрезал застежки на шлеме и занес меч над головою рыцаря. Но уже едва дышал Акколон, ибо столь могуч был последний удар Артура, что даже ножны Эскалибура не защитили предателя. А вернее всего, что не годился Эскалибур для черного злодейства.
– Смерть тебе! – сказал Артур.
– Ваша воля, – отвечал сэр Акколон, собравши силы, – нет в мире рыцаря, равного вам, и Бог на вашей стороне.
И опустил Артур меч, ибо не мог заставить себя добить осужденного.
– Милостив Иисус! Живи, – сказал он. – Но заклинаю – открой, откуда взялся у тебя Эскалибур?
И тогда рассказал Акколон о кознях Морганы, и покаялся, и испустил дух. Артур же призвал священников и приказал похоронить несчастного грешника Акколона как подобает. Потом потребовал король к себе Дамаса и славным подарком наделил злобного завистника. Лошадь под дамским седлом приказал подвести ему Артур. И когда в великой злобе и ярости взгромоздился Дамас в дамское седло, повелел Артур:
– Отныне и до конца своих дней будет ездить сэр Дамас в дамском седле и не пересядет на боевого скакуна под страхом смерти.
И был то великий позор сэру Дамасу.
Артур же вернулся немедля в Камелот. И вновь приветствовали его встревоженные бароны, и радовались, что жив их король. А когда расселись рыцари вокруг Круглого стола, то увидели, что потух факел над сиденьем Артура, но чудное сиянье окружает его и льет на рыцарей свой дивный свет. И понял Артур, что воистину славными были его дела, но не стал рассказывать рыцарям о своих подвигах, а те не смели расспрашивать владыку. Лишь молча радовались они, что достойному властителю служат мечом и советом.
И шумным пиром отметили бароны возвращение короля, а прекрасная Гвиневера радовалась вместе с ними, и для каждого рыцаря нашлось у королевы доброе слово.
Но в разгар пира распахнулись двери в круглый зал и с печалью в лице, потупившись, вошла к рыцарям та девица, что вручила Артуру подменный Эскалибур. Гневом зажглись глаза Артура, но сдержался король. Девица же, приблизившись к нему и поклонившись, сказала:
– Мир тебе, благородный Артур. Сестра твоя Моргана в знак примирения шлет тебе этот плащ. В любую стужу согреет он тебя, ибо своими руками с великой любовью ткала его Моргана. – И девица подала Артуру плащ дивной красоты.
Столь чист помыслами был Артур, что поверил всему сказанному и с радостью принял дар сестры; хотел было уже набросить его на плечи, как встал рядом с королем Мерлин.
– Воистину королевский подарок прислала Моргана, – начал он. – Но справедливо ли будет не позволить королю полюбоваться на свой наряд? Набросьте же на себя этот плащ, прекрасная девица.
– Сэр, – отвечала она, – мне не пристало надевать королевские одежды.
– Благородный Артур не станет гневаться, – сказал Мерлин и вдруг взмахнул плащом и укутал им девицу с головы до пят. И тут же охватило ее голубое пламя.
Когда же улеглось оно, ни девицы, ни плаща не было, только горстка углей чернела на полу, и с горечью произнес Артур:
– Бесчестье для рыцаря – мстить даме. Суждено мне, как видно, до смерти терпеть козни Морганы. Нет, не все может меч даже и в доблестных руках.
И при виде такого коварства примолкли бароны, но взглянул Артур на Гвиневеру, на добрых своих рыцарей, и разгладила улыбка морщины, снова поднял сэр Артур свой кубок.
– Хвала вам, соратники!
– Хвала и тебе, доблестный наш король!
Но едва закипело шумное веселье с прежней силою, как новое диво заставило смолкнуть рыцарей.
Два незажженных факела оставались в зале там, где стояли у Круглого стола безымянные сиденья. И вот, когда один из рыцарей завел рассказ о славных своих подвигах, невесть откуда взявшееся пламя охватило факел, и таким ярким был свет от него, словно взошла над Круглым столом звезда.
– Иисусе! – воскликнул Артур, а Гвиневера заслонила ладонью глаза. Прочие же молчали, не зная, что подумать.
– Мерлин, Мерлин! – проговорил наконец Артур. – Будет ли на нашем пиру конец страшным чудесам и тревожным знамениям?
А Мерлин стоял недвижим, и бегали по его лицу огненные отсветы. Наконец произнес чародей:
– Не тревожься, король. Не тревожьтесь и вы, благородные сэры. Потому что отправился в путь юный боец, и суждено ему быть украшением братства Круглого стола. На свет вашей доблести, о рыцари, движется он к Камелоту, и много славных подвигов ожидает его вскорости.
Повесть о славном рыцаре сэре Ланселоте Озерном и его удивительных подвигах
О подвигах сэра Ланселота и о том, как прибыл он ко двору короля Артура
Перепутывает время начала и концы, как нерадивый конюх хозяйскую упряжь. Великие подвиги и подлые предательства путаются, и по-разному толкуют люди об одном и том же. Говорят, что фея Озера, которая забрала к себе малютку Ланселота, одной только силою своих чар сделала его могучим рыцарем. Но где ж это видано, чтобы из семечка яблони поднялся дуб, где слыхано, чтобы ширококрылый орел научился соловьиным трелям? Вот так и рыцарская доблесть – ведь никакие чары не сделают негодяя благородным, а труса мужественным.
Что же до феи Озера, то и не помышляла она колдовством своим сделать из Ланселота рыцаря, но лишь научила его любить доблесть, стыдиться трусости и вложила в его сердце любовь и сострадание. Когда же вырос Ланселот в статного юношу и голос его окреп, а ладонь стискивала рукоять меча так, словно и родился Ланселот с клинком в руках, то собрала его фея Озера в путь и сказала:
– О Ланселот, не верь, что колдуны и феи правят миром. Будь это так, разве потерпела бы я вокруг себя горе и слезы? Только людям дает Господь силу выбирать между злом и добром и противиться злу. Мы же со своими чарами и заклинаниями лишь помощники ваши. А потому ступай туда, где чистые сердца и крепкие руки ценятся выше всех сокровищ мира. Уже твой факел горит над Круглым столом, ступай, Ланселот!
И пустился Ланселот в путь, и много дней провел в седле, пока не случилось ему однажды увидеть перед собой прекраснейшую башню замка, а у подножия ее город, полный жителей. Народ же, едва завидев Ланселота, сбежался и окружил его, восклицая:
– Добро пожаловать, сэр Ланселот, цвет рыцарства! Ибо беда наша велика, и лишь твоя помощь спасет наш город.
– Вот диво! – воскликнул Ланселот. – И хоть верно зовете вы меня по имени, но знайте, что не посвящен я в рыцари и подвигов не успел еще совершить. А если так велика ваша беда, то, верно, одни рыцари короля Артура справятся с нею.
Но ответили горожане, что рыцари из Камелота бывали у них и одни с честью погибли, другие отступили в бессилии. Мерлин же, королевский советник и чародей, предсказал, что одному лишь Ланселоту Озерному по силам выручить горожан из беды.
– Будь по-вашему, – сказал Ланселот. – И либо похороните вы меня здесь, либо победителем двинусь я в Камелот. Живым же не отступлю.
Тогда рассказали люди о драконе, что раз в год выходит из-под могильного камня и утаскивает людей к себе под землю и мучает их там до смерти, и о королевской дочери Элейне, что заточена в башне, тоже рассказали Ланселоту.
– Доблестный Ланселот, кто поможет нам, если и ты уедешь сейчас из нашего города?
И тогда повернул Ланселот коня к башне, но встали у него на пути горожане. И кричали они, и плакали, и поднимали своих младенцев к седлу Ланселота.
– Смилуйся! – взывали они. – Смертному человеку не под силу совершить два этих подвига разом. Если же ты погибнешь, освобождая принцессу Элейну, то кто справится с драконом? И не лучше ли сперва помочь многим и лишь потом спешить на помощь к одному? Да и кто знает, не заслужила ли эта Элейна свои муки?