Понятно, о чем речь. Когда у Финиана возникали трудности, он избегал моего общества. Не скажу, что он стал неким подобием мистера Хайда и вел двойную жизнь, просто на многолетнем опыте убедился, что в одиночестве работа у него лучше спорится. Скорее бы уже свадьба!
- Понадобится помощь - дай знать. Когда ты ждешь письмо из "Нэшнл траст"?
- Со дня на день. Найду время, и вместе его обсудим.
Мы поцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи.
Когда я приехала домой, моя матушка и наш датский дог Горацио как раз возвращались с прогулки вдоль берега Бойна. Они забавно смотрелись вместе, особенно если мама вела Горацио на поводке. Она была такой миниатюрной, что казалось - это огромный пес вывел ее погулять. Я припарковалась рядом с красным "фордом", сбоку от просторного одноэтажного дома с верандой, где мы вместе живем. Река течет неподалеку от нас, параллельно дублинской дороге.
Обогнув фасад, я пошла им навстречу, чтобы поздороваться. Далеко на западе еще синела полоска неба, но вокруг было уже темно, и я порадовалась, увидев, что, уходя на прогулку, мама не забыла прихватить с собой фонарик.
Днем она ездила в Саммерхилл, где в частной лечебнице лежал мой отец, страдающий болезнью Альцгеймера.
- Не понравился мне его вид, - рассказывала она. - Он совсем плохой стал.
После Рождества физическое состояние отца ухудшилось. Об умственном и говорить нечего - разум давно его оставил.
Мы недолго постояли, любуясь ночным небом, прежде чем пошли к себе. Мама направилась к фасадной двери, а у меня с другой стороны есть отдельный вход в большую половину дома. Помимо жилых комнат там размещается офис Иллон Боуи, археолога-консультанта.
Не успела я зайти за угол, как она меня окликнула:
- Забыла сказать: сегодня вечером заходил Том Джерати.
- Советник Том Джерати?
- Мы старые друзья, ты же знаешь. - В глазах мамы зажглись искорки. Порой мне казалось, что "старые друзья" не только чаи в свое время распивали. Том Джерати был депутатом и председателем муниципального совета Каслбойна.
- И о чем вы беседовали?
- О разном, о тебе в том числе.
- Обо мне? Чему обязана таким вниманием?
"Спокойно, Иллон; она твоя мать и гордится тобой".
- Он просто спрашивал, когда замуж выходишь, собираетесь ли детишек заводить - все в таком духе.
- Мама, как ты можешь!
Спокойно? Да я готова была волосы на себе рвать, а лучше - перманентные кудряшки на своей мамочке.
- Полагаю, на самом деле его волновало другое, - продолжала она, словно не замечая моей реакции. - Статуя, которую сегодня нашли, сейчас на твоем попечении, и он интересовался ее дальнейшей судьбой. А сегодня вечером на молитве отец Берк заявил, что статую отдавать не намерен.
Я, как могла, сдерживалась.
- Ты помнишь, что он конкретно сказал?
- Что это Каслбойнская Мадонна - чудотворный образ, и что он начал кампанию в поддержку передачи статуи нашему приходу. Отец Берк хочет, чтобы в следующее воскресенье, в праздник Тела Христова, она стала украшением уличного шествия.
ГЛАВА 9
На прилавке газетного киоска высилась гора субботних номеров "Айрленд тудей" с кричащим заголовком на первой полосе:
ОБЕЗГЛАВЛЕННАЯ ЖЕНЩИНА - ЖЕРТВА ВУДУ
Вчера в окрестностях Каслбойна обнаружено в ручье обезглавленное тело темнокожей женщины. Поскольку у жертвы, помимо прочих увечий, отсутствуют груди, кисти рук и несколько шейных позвонков, полиция не исключает вероятность ритуального убийства. Африканские знахари используют части человеческих тел для изготовления снадобий, способных, как верят некоторые, приносить успех, оберегать от злых сил и излечивать болезни. Должностные лица заявляют о невозможности установить в ближайшее время личность убитой, если не откликнутся ее родственники или знакомые. Так как заявлений об исчезновении не поступало, высказываются предположения, что убитая - нелегальная иммигрантка, из окружения которой никто не обратится к властям, опасаясь депортации.
Как и предсказывал Малкольм, полиция умолчала о двух не покрытых лаком ногтях на пальцах ног женщины. Ничего не узнал Бирн и об исчезновении ее половых органов.
Купив номер "Айрленд тудей" вместе с парой других газет, я села в машину и пролистала их в поисках сообщений о найденной статуе. Поскольку ни один журналист ко мне не обращался, ничего интересного там быть не могло. Как оказалось, я упустила из виду Даррена Бирна. Его материал занимал всего полколонки на четвертой странице, но был неплохим началом кампании, затеянной отцом Берком.
ПРИХОДСКИЙ СВЯЩЕННИК НЕ ХОЧЕТ,
ЧТОБЫ ЧУДОТВОРНАЯ СТАТУЯ ПОКИНУЛА ГОРОД
Отец Луис Берк, приходский священник из Каслбойна, графство Мит, противится попыткам Национального музея предъявить права собственности на статую Девы Марии, найденную вчера во время археологических раскопок, проводившихся на окраине города. Отец Берк заявил, что деревянная статуя является так называемой Каслбойнской Мадонной - средневековым чудотворным образом, который привлекал в город толпы паломников со всего света. Строптивый священник настаивает на том, что статуя должна оставаться в Каслбойне. "Хорошо известна судьба Келлской книги, - напоминает он. - Как только религиозное произведение искусства покидает родные места, вернуть его невозможно. На каком основании предметы величайшей духовной ценности выставляются за стеклом на потеху туристам?"
Отец Берк обращается ко всем почитателям Пресвятой Девы Богородицы и просит молиться за успешный исход его кампании, а также добиваться поддержки своих представителей в органах власти. Поскольку статуя изображает Деву Марию с сыном, Младенцем Иисусом, на руках, отец Берк считает, что второго июня она должна занять достойное место в уличной процессии по случаю праздника Тела Христова.
Итак, подумала я, отец Берк пока выигрывает у Национального музея со счетом один-ноль. Но это забота Мюриэл, а не моя. Спасибо, в газеты не попал несчастный случай на кладбище Модлинс.
Было единственное на неделе утро, когда мы с мамой садились за стол вместе. Пока она готовила завтрак, я позвонила из офиса в больницу. На другом конце трубку поднял дежурный врач, представившийся доктором Хади Абдулмаликом.
- У мистера Джонстона тяжелейшая инфекция, он периодически теряет сознание. Сейчас он лежит в отдельной палате и получает курс лечения антибиотиками широкого спектра действия. Еще вопросы есть?
- А более поздние симптомы чумы не появились? Бубоны, в частности?
- Пока нет, хотя изъязвления на коже имеют место.
- Вы уведомили службу здравоохранения?
- Наш консультант-микробиолог считает это преждевременным, пока нет доказательств опасного инфекционного заболевания. Если выяснится, что мы имеем дело с третьим уровнем риска заражения, они будут поставлены в известность. Мы также собираемся перевезти пациента в больницу Бьюмонт в Дублине. Там могут обеспечить все меры предосторожности, в том числе герметичную камеру с отрицательным давлением.
Третий уровень риска будет означать, что у Терри бубонная чума.
- Я так понимаю, что бациллы чумы в крови не обнаружены.
- Об этом рано судить. Но уровень CD4 у него низкий.
- А что это…
- Пока мне нечего больше сказать, мисс Боуи, извините. - Я почувствовала, что доктору Абдулмалику не терпится вернуться к своим прямым обязанностям.
После более легкого, чем обычно, субботнего завтрака я стала собираться к своей подруге Фрэн Маккивер. Мы заранее договорились съездить за город - устроить пикник и порисовать акварелью. Она тоже родилась в Каслбойне, работала медсестрой в гериатрической лечебнице и воспитывала двух детей-подростков - Дейзи и Оушена.
В школе мы с Фрэн часто участвовали в конкурсах на лучший рисунок или картину и были основными соперницами. Своеобразная небрежность исполнения не раз лишала Фрэн первого места, но я все равно втайне завидовала тому, как легко, без видимых усилий давалась ей живопись. Шло время, мои способности к рисованию и наблюдательность пришлись кстати, когда я стала археологом, а Фрэн ее талант не пригодился. Если я изредка баловала себя и брала в руки кисть, совершенствуясь как акварелист, Фрэн совсем забросила это занятие. Уступив моим просьбам, она записалась в группу любителей, с которыми занимался местный художник, а я дала слово выезжать с ней на природу, захватив краски и кисти.
Что касается пикников, то хлопоты мы делили между собой, и мне доставались менее обременительные: за Фрэн была еда, за мной - вино.
Когда я приехала, Дейзи, дочь Фрэн, одного роста с матерью и такая же рыжеволосая, выходила из дома. На ней была цвета лайма футболка в обтяжку и зеленая мини-юбка с металлическим отливом, похожая на конфетный фантик и скроенная примерно из того же количества ткани. Ноги в такой юбке выглядели неестественно длинными, как у куклы Барби.
- Привет, Дейзи, - улыбнулась я.
- Привет, - буркнула она, проходя мимо и отводя в сторону глаза.
Я обернулась вслед и видела, как, выйдя из ворот, она пересекла проезжую часть и подошла к ярко-красному мотоциклу. Под черным шлемом лица мотоциклиста было не разглядеть, зато белая майка выставляла напоказ замысловатую татуировку, сбегавшую по правой руке. Мотоциклист несколько раз крутанул рукоятку газа, пока Дейзи устраивалась на заднем сиденье, подтянув юбку выше некуда. Держаться ей было не за что, и когда парень, как гонщик, пригнулся к рулю, она тоже сгорбилась и обхватила его руками. Мотоцикл с ревом умчался по дороге.
Только тут до меня дошло, что она не надела шлем.
Дейзи оставила входную дверь открытой, и я вошла в дом. Услышав мой голос, Фрэн откликнулась из кухни. Я застала ее склонившейся над корзинкой с провизией для пикника и сразу поняла, что она чем-то расстроена.
- Что случилось, Фрэн?
Подруга повернулась, и стало видно, что ее глаза блестят от слез.
- Да все Дейзи!.. Не знаю, что плохого я ей сделала, только она считает меня своим врагом.
Фрэн была в разводе и о своем бывшем муже-алкоголике знала лишь то, что он живет в Лондоне.
- Пройдет, возраст такой, - утешила я. - Себя-то помнишь в шестнадцать лет? - Никогда не забуду белокожего дьяволенка в драных сетчатых колготках.
- Да ведь ей-то всего пятнадцать. - До дня рождения Дейзи оставалось меньше двух месяцев. - Я тоже, конечно, не подарок была. Но она меня, свою мать, прямо ненавидит. А вчера вечером снова напилась.
- Снова?
- Началось по выходным, особенно когда у меня ночные дежурства. У Оушена выпытала, а он, невинная душа, и не догадался. Совсем еще ребенок по сравнению с ней.
Оушен, на год младше Дейзи, упрямый, непослушный и щедро наделенный чувством юмора, относился к матери с уважением. Чтобы он перестал злиться, достаточно было его рассмешить. А Дейзи, милая девчушка из новых хиппи, обожавшая ароматизированные свечи и народные мелодии, за последние полгода превратилась в сущее наказание. Злая и скрытная, она признавала только одну музыку - от которой содрогались стены. В общем-то типичная девочка-подросток, каких много. Вот склонность к выпивке действительно пугает. Зная, что половина ее генов унаследована от отца, Фрэн не могла не опасаться, но я твердо решила отвлечь подругу от всех проблем, хотя бы ненадолго.
- Хватит горевать, пора ехать, - скомандовала я. - День солнечный, на небе ни облачка. Представляешь, какой там вид открывается?
- Настроение у меня пасмурное… - Фрэн заставила себя улыбнуться.
Я села за руль, и мы покатили. По пути я, как могла, отвлекала Фрэн от грустных мыслей.
- Не объяснишь, что такое CD4?
- Это клетки, которые помогают организму сопротивляться болезни. Плохо, когда их мало. Иммунная система беспомощна перед любой инфекцией. Почему ты спрашиваешь?
- У меня рабочий на раскопках в Модлинс заболел непонятно чем. В больнице у него обнаружили низкий уровень CD4.
- Что тебе сказать… Такое бывает у людей с нарушениями иммунной системы - ВИЧ-инфицированных, например.
Я не знала, чем болел Терри. Но если допустить, что он имел в виду чуму, говоря "Это не то, что вы думаете", что значит "намного хуже"? Что у него СПИД? Последняя стадия рака? А может, он предупреждал, что инфицирован не чумной бациллой, а чем-то гораздо более опасным?
ГЛАВА 10
Не прошло и двадцати минут, как мы уже подъезжали к Олдбриджу - живописному местечку на берегу Бойна. Чтобы туда добраться, пришлось сначала припарковать машину, а затем, нагрузившись всем привезенным, отправиться пешком по тропинке вдоль ограды кладбища и мимо развалин средневековой церкви - некогда кафедрального собора епархии Мит. Наконец мы перелезли через ограду и оказались на поросшем густой травой склоне, сбегавшем вниз к реке. Отсюда открывался чудесный вид на старинный горбатый каменный мост.
Мы расположились на вершине склона, у куста терновника, уходившего корнями под фундамент кладбищенской ограды. Раскатав коврик с пластиковой основой, чтобы не сидеть на голой земле, каждая положила рядом с собой мягкий карандаш, коробку с акварельными красками, три кисти, складную, как китайский фонарик, баночку, литровую бутылку с чистой водой и большой блокнот для рисования. Сидя с блокнотами на коленях, мы начали с беглых набросков моста в карандаше. Обе приехали в шортах и теннисках и надеялись, что если не лицо - пришлось натянуть бейсболки, защищая глаза от яркого света, - то хотя бы руки и ноги подзагорят на солнце. Под его прямыми лучами акварельные краски слишком быстро пересыхают, но выручала тень от листьев терновника.
Между нами и Бойном, словно юбки танцующих полинезийскую хулу туземных девушек, колыхалась под теплым ветерком высокая трава, из которой тут и там выглядывали лютики. Прямо над головами носились ласточки, так низко, что, когда они выделывали свои кульбиты, был виден синеватый отлив перышек на спинках. На дальней стороне к вершине склона подступали заросли боярышника - кусты никли под грузом белых соцветий, облепивших ветки. У моста речушка мелела настолько, что когда-то в этом месте ее, очевидно, переходили вброд. Разбросанные по речному дну валуны и камни выступали над поверхностью воды - деталь пейзажа, еще больше привлекавшая к нему живописцев.
Все это мы собирались запечатлеть, и вскоре, раскрыв коробку с красками, я уже смешивала разные пигменты на внутренней стороне крышки. Окружающий мир превратился в гармоничные сочетания цветов, оттенков и форм: бурая вода, вскипающая белой пеной вокруг камней под арками моста; бурые и белесые пятна лишайника на самих арках, сливающиеся друг с другом и с выщербленными известняковыми блоками опор и арочных перекрытий. Казалось, старинный мост был частью природы, как сама река, что он стоял здесь всегда, что это обычная скала, в которой водный поток пробил когда-то туннель и помчался дальше.
Я видела контрастные цвета пейзажа: оттенки зеленого на покатом склоне, желтые лютики и ярко-желтые водяные ирисы - "касатики", как мы их называли, - растянувшиеся колонной вдоль реки и кивавшие головками; темнеющий островок камыша посреди реки, а на другом берегу, в придорожном поле - шеренги красных маков с трепещущими на ветру лепестками.
Наше присутствие иногда привлекало внимание шедших по мостику людей. По узкой тропинке они поднимались туда из ресторана "Мэйфлай", что ниже по течению реки. Но за весь день никто к нам не подошел. Мы с Фрэн едва ли перекинулись парой слов, пока работали. За двадцать с лишним лет ничего не изменилось: моя подруга рисовала так же легко и свободно, я - по-прежнему медленно, мучаясь раздумьями над каждым мазком. Мои картины нередко смущали зрителей, чьи представления об акварельной живописи были совершенно иными. Из-за ярких красок и тщательно прописанных деталей они казались им выполненными маслом. И все же я тешила себя мыслью, что мои работы не лишены достоинств, присущих только акварелям. А Фрэн удавалось остановить мгновение и перенести его на бумагу - чисто импрессионистский подход, характерный для художников-акварелистов.
Наконец мы отложили кисти - пора было поразмяться и оценить, что у нас получалось. Обсудив, кто какими красками передал голубизну неба, какие детали пейзажа опустил, какие оставил, я откупорила бутылку красного вина, а Фрэн разложила на траве холодные жареные колбаски, крутые яйца, ломтики сыра - эмменталя и бри - свежие булочки и сандвичи с салатом.
Не успели мы приняться за еду, как услышали голоса детей, игравших в развалинах церкви за кладбищенской оградой. Детвора в Каслбойне развлекалась так же, но из недавнего разговора с Домиником Ашером я узнала, что если подвыпивший подросток, споткнувшись о могильную плиту, упадет и сломает руку, а потом добьется денежной компенсации, то скорее всего кладбище и церковные развалины закроют для посетителей. Пускать туда будут лишь по особым случаям. Поистине жить в Ирландии становилось все неуютнее.
Фрэн более-менее успокоилась.
- Ну, так из-за чего у вас с Дейзи был утром скандал?
- Да ведь она разъезжает на этом проклятом мотоцикле без шлема. У нас дня не проходит, чтобы не сцепиться - не одно, так другое.
- А кто тот парень на мотоцикле?
- Ни за что говорить не хочет. Только Оушен проболтался, что он намного старше ее.
- На сколько же?
- Ему двадцать восемь.
- Ты поэтому переживаешь?
- А то! Ведь она почти ребенок.
- Не забывай, Фрэн, у меня с Финианом такая же разница в возрасте. И я была школьницей, когда в него влюбилась.
- Я об этом думала. Но ты любила его, так сказать, издали, на расстоянии. Вы стали близки лишь последние несколько месяцев. Господи, после двадцати лет знакомства!..
- Ты уверена, что она с ним спит? Он не может не знать, что она несовершеннолетняя.
- Дейзи отказывается обсуждать эту тему. Требует, чтобы я замолчала: ей, видишь ли, отвратительно. Страх как боюсь, что она забеременеет. Нашла у нее в комнате презервативы… Ну, может, это она для пущей важности; ты же знаешь, что для них мнение сверстников - нужно всем подружкам крутизну свою показать. А заставлять ее глотать противозачаточные таблетки не могу и не хочу - все равно что признать поражение. И на гормональном развитии они могут сказаться. Инфекцию заработать ничего не стоит, кончится бесплодием или…
- Дейзи - умная девочка. Не будет она себе жизнь калечить.
- Даже если бы я поверила, беда еще в том, что она регулярно напивается. Насколько мне известно, там и наркотиками балуются. Один раз потеряет над собой контроль - и все! Ладно, хватит. Мы зачем сюда приехали? Чтоб хоть на полдня забыть о своих проблемах, так ведь?
Фрэн сразу заметила, как по моему лицу скользнула тень, и пристально на меня посмотрела.