- Хорошо, - сказала Дебора, - мальчик. Как он выглядел?
И снова он пожал плечами.
- Blanc. Молодой…
- Насколько молодой? - перебила его Дебора.
- Не могу сказать. Но достаточно взрослый, чтобы бриться, поскольку он этого не делал три-четыре дня…
- Хорошо, - повторила Дебора и нахмурилась.
Николь наклонилась к ней.
- Давайте я, сержант.
Деб задумчиво посмотрела на нее и кивнула.
Николь улыбнулась ребятам с Гаити.
- У вас очень хороший английский, - заговорила она. - Я задам вам несколько простых вопросов, хорошо?
Больная Нога с подозрением посмотрел на нее, но она продолжала улыбаться и он пожал плечами:
- Ладно.
Николь начала задавать вопросы, которые казались мне, мягко говоря, расплывчатыми. Я наблюдал за ней с интересом, поскольку слышал, будто она хороша в своем деле. Сначала мне показалось, что слухи о ее профессионализме сильно преувеличены. Она задавала вопросы вроде "Что в его внешности вам запомнилось?", и когда Больная Нога отвечал, она кивала, царапала что-то в альбоме и произносила: "Ага, правильно". Она заставила его дать полное описание визита неизвестного в их гараж с "порше" Тайлер, о чем они говорили с ним, и так далее во всех деталях. Я совершенно не мог понять, как на основании всего этого можно нарисовать чей-то портрет, и, судя по всему, Дебора была того же мнения. Она почти сразу же начала нервно ерзать, а по мере развития беседы все чаще покашливала, будто собиралась вставить слово. И каждый раз при этом покашливании оба свидетеля начинали нервничать.
Но Николь не обращала на нее никакого внимания и продолжала задавать свои безнадежно общие вопросы. Постепенно я начал осознавать, что у нее получилось добыть очень неплохое описание. В этот момент она перешла к более частным вопросам.
- А какой у него был овал лица? - спросила она.
Свидетель посмотрел на нее непонимающим взглядом.
- Овал… что?
- Отвечай, - сказал ему Худ.
- Я не знаю, - смутился тот, и Николь злобно посмотрела на Худа. Он ухмыльнулся и вновь прислонился к стене. Она повернулась к Больной Ноге.
- Давайте я покажу вам несколько примеров. - Она достала большой лист, на котором были нарисованы несколько овалов. - Какой-нибудь из них напоминает вам форму его лица? - опять спросила она, и арестованные наклонились, чтобы повнимательнее изучить лист.
Брат Больной Ноги что-то тихо сказал ему. Тот кивнул и указал:
- Этот. Наверху.
- Этот? - переспросила Николь, указывая на один из овалов карандашом.
- Да, - подтвердил он, - этот.
Она кивнула и начала рисовать быстрыми и уверенными штрихами, прерываясь только на то, чтобы задать вопрос и показать картинку: какой у него был рот, уши, их форма. И так далее, пока на бумаге не начало проступать вполне определенное лицо. Дебора притихла и позволила Николь спокойно расспрашивать обоих мужчин. После каждого вопроса они тихо совещались на креольском, тот, который говорил по-английски, отвечал, а его брат подтверждал правильность сказанного кивком. Все это: двое в наручниках, тихо переговаривающиеся на креольском, и как по волшебству проступающее лицо - было поразительным зрелищем, и мне стало грустно, когда оно закончилось.
Но все же оно подошло к концу. Николь подняла альбом так, чтобы арестованные могли изучить получившийся портрет, и тот из них, который не говорил по-английски, согласно закивал.
- Это он, - сказал его брат и внезапно широко улыбнулся Николь. - Как магия. - Он произнес "мажия", но смысл был ясен.
Дебора до этого момента сидела в кресле, предоставив Николь возможность спокойно работать. Теперь она поднялась со своего места, обошла стол и заглянула в альбом.
- Сукин сын, - сказала она и подняла взгляд на Худа, который все еще прохлаждался поблизости с мерзкой ухмылочкой на лице. - Дай мне ту папку. Вон ту, с фотографиями.
Худ подошел к дальнему краю стола, где рядом с телефоном грудой были сложены папки. Он успел просмотреть первые пять или шесть, когда Дебора начала терять терпение:
- Быстрее, черт бы тебя побрал.
Худ кивнул, поднял одну из папок и принес ей.
Дебора рассыпала стопку фотографий по столу, быстро просмотрела их и, вытащив одну, протянула ее Николь.
- Неплохо, - сказала она, наблюдая, как художница сравнивает фото со своим наброском. Николь кивнула.
- Да, неплохо, - согласилась художница и посмотрела на Дебору с улыбкой. - Я молодец, черт побери. - Она кинула фото Деборе, которая схватила его и показала арестованным.
- Этот человек продал вам "порше"?
Парень с заплывшим глазом кивнул и сказал "Oui" еще до того, как она успела задать вопрос. Зато его брат устроил целое представление: он пристально рассматривал фотографию, наклоняя ее для более детального изучения. В конце концов и он тоже сказал:
- Да. Точно. Это он.
Дебора посмотрела на них и еще раз спросила:
- Вы уверены? Оба?
И они оба решительно кивнули.
- Воп, - сказала Деб, - trés beaucoup bon.
Ее собеседники улыбнулись, и тот, у которого заплыл глаз, сказал что-то по-креольски.
Дебора посмотрела на его брата в ожидании перевода.
- Он просит вас говорить по-английски, чтобы он мог вас понять, - перевел он, улыбаясь еще шире.
Винс с Худом сдавленно фыркнули.
Однако Дебора слишком радовалась успеху, чтобы позволить такой мелочи испортить ей настроение.
- Это Бобби Акоста, - сказала она, глядя на меня. - Попался, маленькая сволочь.
Глава 20
Коп в форме увел арестованных в камеру предварительного заключения. Николь собрала вещи и ушла. Дебора опять села в свое кресло и уставилась на фотографию Бобби Акосты. Винс дернул плечом и посмотрел на меня, будто спрашивая: "И что дальше?" Дебора взглянула на него.
- Ты все еще здесь? - спросила она.
- Нет, я ушел минут десять назад.
- Убирайся.
- В твоем бардаке? - не сдавался Винс.
- Пойди и убей себя об стену, - сказала Деб, и Винс вышел, издав на прощание один их своих жутких искусственных смешков. Дебора смотрела ему в спину, а я, зная ее, догадывался, что сейчас произойдет, и не удивился, когда оно все-таки случилось.
- Ладно, - сказала она секунд через тридцать после ухода Винса, - пошли.
- О, - попытался я притвориться, будто не предвидел этого, - хочешь сказать, что не собираешься ждать своего напарника, как того требуют правила участка и специальное указание капитана Мэттьюза?
- Шевели задницей.
- А что делать моей заднице? - спросил Худ.
- Можешь пойти и сесть ею на плиту, - ответила Дебора, выпрыгивая из кресла в направлении двери.
- Что сказать твоему напарнику? - крикнул Худ ей вслед.
- Пусть поговорит с дилерами. Пошли, Деке.
Внезапно до меня дошло, что я провел слишком много времени, покорно следуя повсюду за моей сестрой, но, к сожалению, не придумал, как прервать эту практику, поэтому и сейчас пришлось поступить так же.
Дебора ехала по скоростной дороге Долфин, а затем на шоссе 95 свернула на север. Она не была расположена делиться информацией, но не требовалось большого ума, чтобы понять, куда мы направляемся, и я просто для поддержания разговора спросил:
- Ты каким-то образом догадалась, как поймать Бобби Акосту, пока рассматривала его фото?
- Ага, - очень сердито ответила она - у нее всегда были проблемы с сарказмом. - Вообще-то догадалась, а что?
- С ума сойти, - сказал я и задумался. - Список зубного? Ты имеешь в виду ребят с вампирскими клыками?
Дебора кивнула, объезжая потрепанный пикап с фургоном на прицепе:
- Ты прав.
- Разве вы с Диком не пообщались со всеми?
Она повернулась ко мне - не сказать чтобы это было хорошей идеей на скорости девяносто миль в час.
- Кроме одного, - ответила она. - И это именно тот, кто нам нужен. Я знаю.
- Следи за дорогой, - предупредил я, и она последовала моему совету как раз вовремя, чтобы успеть объехать бензовоз, водитель которого ни с того ни с сего решил сменить ряд.
- То есть ты думаешь, что последний из списка может сказать нам, где скрывается Бобби Акоста?
- У меня было такое чувство с самого начала, - сказала она, одним пальцем поворачивая руль, чтобы перестроиться в крайний правый ряд.
- Поэтому ты оставила его напоследок? - спросил я, глядя, как нас подрезает пара мотоциклистов.
- Ага, - ответила она, возвращаясь в средний ряд.
- Ты хотела нагнать драматизма?
- Дело в Дике, - пояснила Дебора, и, к моей радости, я заметил, что она смотрит на дорогу. - Он просто… - Она осеклась, а затем выпалила: - Он приносит несчастья.
Я всю жизнь провел рядом с копами, и, думаю, ее остаток пройдет в той же компании, особенно если меня в конце концов поймают, поэтому я знаю, что их суеверность дает о себе знать в самые неожиданные моменты. Тем не менее от моей сестры я подобного не ожидал.
- Приносит несчастья? - переспросил я. - Деб, может, мне позвать сантеро? Он принесет в жертву курицу, и тогда, может быть…
- Я знаю, как это звучит, черт бы его подрал, - сказала она, - но какие тут еще могут быть объяснения?
Я мог придумать массу объяснений, но высказывать их сейчас было бы не очень умно, поэтому я позволил ей продолжить.
- Ладно, возможно, это мои тараканы. Но мне в этом деле нужно немного удачи. Время идет, а девочка… - Она осеклась, как будто не могла продолжить из-за охвативших ее эмоций. Я удивленно посмотрел на нее: эмоции? У сержанта Стальное Сердце?
Дебора не обратила на меня внимания, только покачала головой.
- Да, знаю, - сказала она, - мне не следует принимать это так близко к сердцу. - Она пожала плечами и приняла сердитый вид, и я вздохнул с облегчением. - Думаю, что я стала какая-то… Не знаю… Странная.
Я вспомнил события последних дней и понял: она права. Моя сестра в последнее время была настолько чувствительной и уязвимой, что я ее не узнавал.
- Да, пожалуй, - согласился я. - Как думаешь, в чем дело?
Дебора тяжело вздохнула, и это тоже было ей несвойственно.
- Я думаю… Не знаю. Чатски говорит, это последствия раны. - Она покачала головой. - Что-то вроде послеродовой депрессии, всегда бывает плохо после тяжелой травмы.
Я кивнул. Это имело смысл. Дебору недавно пырнули ножом, и она едва не погибла от потери крови, и умерла бы, если бы "скорая" приехала на пару секунд позже. Разумеется, Чатски - ее гражданский муж - знал, о чем говорит. До того как стать инвалидом, он был кем-то наподобие офицера разведки, и его тело представляло собой впечатляющую коллекцию шрамов.
- Даже если так, - сказал я, - ты не должна позволять этому делу забираться к тебе в душу. - Я приготовился к тычку кулаком в плечо, поскольку обсуждение этой темы являлось верным способом его заслужить, но Деб еще раз меня удивила.
- Я знаю, - тихо ответила она, - но не могу ничего поделать. Она еще совсем девочка. Ребенок. Хорошие оценки, любящая семья, и тут эти парни… каннибалы.
Она съехала в мрачное и задумчивое молчание, резко контрастировавшее с тем фактом, что мы на большой скорости ехали по шоссе с плотным движением.
- Все это сложно, Декстер, - сказала она наконец.
- Похоже на то, - согласился я.
- Мне кажется, я сочувствую девочке, - продолжила она, - может быть, потому, что она так же беззащитна сейчас, как и я. - Она уставилась на дорогу, но, похоже, не видела ее, и это было не очень приятно. - И все остальное до кучи. Не знаю.
Может быть, это оказалось как-то связано с тем, что я находился в плохо управляемой машине, несущейся по загруженной дороге на дикой скорости, но я не совсем ее понял.
- Что остальное? - спросил я.
- Да знаешь, - начала она, хотя я, совершенно очевидно, не мог этого знать, - вся эта семейная хрень. Я имею в виду… - Она неожиданно нахмурилась и злобно зыркнула на меня. - Если ты скажешь хоть слово Винсу или кому-нибудь еще о моих биологических часах, я тебя убью. Клянусь, я это сделаю.
- Но они идут? - спросил я, чувствуя себя несколько удивленным.
Дебора попыталась испепелить меня взглядом, но затем, к счастью для моей жизни и здоровья, посмотрела на дорогу.
- Да, - сказала она, - думаю, идут. Я действительно хочу завести семью, Деке.
Возможно, я мог бы сейчас произнести нечто утешительное, основываясь на своем опыте. К примеру, будто ценность семьи серьезно преувеличена, а дети всего лишь специальные устройства, созданные для того, чтобы мы все преждевременно старились и лишались рассудка. Но вместо этого я вспомнил Лили-Энн, и неожиданно мне захотелось, чтобы у моей сестры тоже была семья и она смогла бы почувствовать все, что сейчас учился чувствовать я.
- Ясно, - проговорил я.
- Твою мать, вот же поворот, - прошипела Дебора, выворачивая руль. Этим она уничтожила создавшееся настроение и выбила у меня из головы все мысли. Знак, который промелькнул, как мне показалось, в паре дюймов от моей головы, свидетельствовал о том, что мы направляемся в Норт-Майами-Бич, район скромных домиков и магазинчиков, мало изменившийся за последние лет двадцать. Очень странное место для каннибала.
Дебора сбросила скорость и вклинилась в поток на съезде, тем не менее она все еще двигалась слишком быстро. Мы проскочили несколько кварталов на восток, еще несколько на север и доехали до шести или семи кварталов, обнесенных живой изгородью, и туда оказалось невозможным проехать ни по одной из дорог, кроме как по главной улице. Это было обычной практикой в этой части города. Предполагалось таким образом снизить уровень преступности, но я не слышал, чтобы это срабатывало.
Мы проникли в эту маленькую общину, через два квартала Деб съехала на траву возле скромного бледно-желтого дома и остановилась.
- Здесь, - сказала она, глядя на лист бумаги. - Его зовут Виктор Чапин. Двадцать два года. Дом зарегистрирован на миссис Артур Чапин шестидесяти трех лет. Она работает в центре.
Я посмотрел на домик. Он выглядел слегка выцветшим и вполне обычным. Никаких черепов на палках, расставленных по периметру, никаких пентаграмм на стенах - ничего, что говорило бы, будто в этом доме поселилось зло. На подъездной дорожке расположился "мустанг", выпущенный лет десять назад. Это был просто приличный домик в пригороде.
- Он живет с мамой? - спросил я. - Разве людоедам это позволено?
Дебора покачала головой:
- Этому, видимо, можно. - Она открыла дверь. - Пошли.
Она выбралась из машины и быстро пошла к двери. Я не мог не вспомнить, как я точно так же сидел в машине, когда она подошла к другой двери и получила удар ножом, поэтому быстро вылез и присоединился к ней как раз в тот момент, когда она нажимала на звонок. Мы услышали, как внутри дома раздалась замысловатая мелодия, очень пафосная, хотя я не мог в точности определить, что именно.
- Неплохо, - сказал я, - кажется, это Вагнер.
Дебора покачала головой и нетерпеливо постучала ногой по бетонному крыльцу.
- Может быть, они оба на работе? - предположил я.
- Нет. Виктор работает в ночном клубе, на Саут-Бич. Место называется "Фэнг". Они открываются только в одиннадцать.
Я почувствовал, как в самом темном и глубоком подвале моей души что-то шевельнулось. "Фэнг". Я слышал это название. Но где? В одной из баек Винса о его ночных похождениях? В "Нью-таймс"? Я не мог толком вспомнить, и это начисто выпало из моей головы, когда Дебора оскалилась и снова ударила по кнопке звонка.
Внутри опять зазвучала музыка, но в этот раз на самом потрясающем аккорде раздался крик:
- Вашу мать! Иду!
Через несколько секунд дверь распахнулась. Человек, который, по всей видимости, и был Виктором Чапином, стоял в проеме, придерживая дверь, и сердито таращился на нас. Темноволосый, худой, около шести футов ростом, в пижамных штанах и майке-алкоголичке. Видно было, что он несколько дней не брился.
- Чего вам? - враждебно спросил он. - Я сплю.
- Виктор Чапин? - осведомилась Дебора, и, видимо, ее официальный тон затронул что-то в его сонном мозгу, так как он замер и посмотрел на нас с опаской. Его глаза бегали от меня к Деборе и обратно, он быстро облизнул губы, и я успел заметить одно из творений доктора Лоноффа.
- Что вам… В чем дело?
- Вы Виктор Чапин? - повторила Дебора.
- Вы кто? - требовательно спросил он.
Дебора полезла за жетоном. Как только стало ясно, что это действительно значок, Чапин выругался и попытался захлопнуть дверь. Рефлекторно я выставил в проем ногу, и как только дверь отскочила от нее, бросился за ним в глубь дома.
- Задняя дверь! - крикнула Дебора, рванув в ее направлении. - Стой здесь! - И она завернула за угол.
Я услышал хлопок двери и крик Деборы, приказывающей Чапину остановиться, затем все стихло. Мне в голову опять полезли воспоминания о недавно полученном ею ударе ножом и о той унылой беспомощности, с которой я наблюдал, как она истекает кровью на тротуаре. У Деб не было объективных причин думать, будто Чапин действительно рванул к задней двери; он вполне мог побежать за огнеметом. Возможно он пытается убить ее прямо сейчас. Я заглянул в полумрак внутри дома, но ничего не увидел и не услышал ни звука, за исключением шума кондиционера.
Я подождал. Потом подождал еще немного. Ничего не происходило, и ничего нового я не услышал. Вдалеке взвыла сирена. Над головой пролетел самолет. Неподалеку кто-то взял гитару и начал петь "Авраам, Мартин и Джон".
Как раз в тот момент, когда я понял, что не могу больше этого выносить и должен сходить и посмотреть на происходящее с другой стороны дома, я услышал недовольный голос, и в поле моего зрения появился Виктор Чапин, который шел наклонившись, с руками, скованными за спиной наручниками. Дебора, идущая позади, вела его к машине. На коленях его штанов были пятна от травы, одна щека заметно покраснела.
- Вы не можете! Вашу мать! Адвоката! Дерьмо! - Возможно, это был какой-то особый каннибальский сленг, но на Деб он не произвел никакого впечатления. Она просто толкнула его вперед и, когда я подбежал к ним, посмотрела на меня с самым счастливым выражением лица, на какое была способна.
- Твою мать! - произнес Чапин, обращая на меня всю силу своего красноречия.
- Именно так, - согласился я.
- Какого хрена! - завопил он.
- Садись в машину, Виктор, - сказала Дебора.
- Вы не можете. Куда вы меня везете?
- В полицию, Виктор, - ответила она.
- Мать вашу, вы не можете просто так взять и забрать меня.
Дебора улыбнулась ему. Я встречал не так уж много вампиров, но, думаю, ее улыбка выглядела более пугающей, чем та, на которую были способны кровососы.