Осторожно, не желая повредить улики, которые, возможно, оставались на земле, я приблизился к мусорной куче и снова опустился на корточки рядом с пакетом. Он оказался меньше других в груде - обычный пакет для кухонного мусора, такими пользуются все. К тому же он был практически пустым. Зачем кому-то пришло в голову выбрасывать пакет, в котором так мало мусора? Если бы в конце рабочего дня - это понятно, но поверх него лежали еще три или четыре. Вероятно, его выкинули одновременно с ними или кто-то засунул его сюда позже. Но почему бы просто не бросить пакет сверху? Не потому ли, что его пытались спрятать и впопыхах сделали это небрежно?
Я достал из кармана ручку и осторожно ткнул ею в пакет. Что бы там ни лежало, оно легко поддавалось нажатию. Ткань? Я нажал сильнее и увидел темно-красные пятна на том, что лежало внутри. Я вздрогнул. Это совершенно точно была кровь. И несмотря на продолжающееся молчание Пассажира, я понял: она не принадлежала работнику театра, порезавшемуся машиной для приготовления поп-корна.
Я поднялся на ноги и посмотрел по сторонам в поисках сестры, и обнаружил ее на прежнем месте, она не оставила попыток просверлить меня взглядом.
- Дебора, посмотри на это.
Она быстро подошла ко мне, и мы оба опустились на корточки рядом с грудой пакетов.
- Смотри, - сказал я, - этот пакет отличается от остальных.
- Охренеть, - ответила она. - Ничего лучшего ты не придумал?
- Нет. - Я еще раз ткнул ручкой в пакет, и вновь сквозь белый пластик стали видны жуткие красные пятна. - Что ж, вероятно, это случайность.
- Твою мать, - произнесла она с большим чувством. Затем встала на ноги и крикнула поверх мусорной баррикады: - Мацуока, иди сюда! - Винс ответил ей взглядом оленя, выбежавшего на дорогу перед машиной, и она еще громче крикнула: - Шевелись!
Он наконец-то сдвинулся с места и подошел к нам.
Стандартные процедуры не так уж принципиально отличаются от ритуалов, поэтому я всегда находил их умиротворяющими. Я люблю занятия, у которых есть определенные правила и установленный порядок. Тогда мне не нужно готовить набор фальшивых реакций для всякого рода неожиданностей. Я могу просто расслабиться и идти проверенным путем. Но в этот раз обычные действия казались унылыми и бессмысленными. Мне хотелось разорвать пакет, и неожиданно для себя я обнаружил, что меня невероятно раздражает неторопливая методичность, с которой Винс наносит порошок для снятия отпечатков пальцев на весь мусорный ящик, на стену за ним и на каждый пакет, лежащий поверх белого. Нам пришлось осторожно поднимать эти пакеты руками в перчатках, покрывать их порошком, исследовать под обычным и ультрафиолетовым светом. Потом мы их осторожно открывали и осматривали содержимое. Мусор, отходы, всякая дрянь. К тому времени, когда мы добрались до белого пакета, мне хотелось закричать и бросить чем-нибудь в голову Винсу.
Но мы все же добрались до него, и разница стала очевидной, как только Винс посыпал его своим порошком.
- Чисто, - сказал он, удивленно таращась на меня. Все другие пакеты были покрыты мозаикой из смазанных отпечатков. Этот же оказался чист, будто его только что достали из коробки.
- Резиновые перчатки, - проговорил я, и мое терпение закончилось. - Давай открывай его.
Винс взглянул на меня так, будто я сделал ему не очень пристойное предложение.
- Открывай его! - повторил я.
Он пожал плечами и принялся осторожно развязывать пакет.
- Ты такой нетерпеливый, Кузнечик. Тебе нужно научиться ждать. Все дается тому, кто…
- Просто открой этот чертов пакет, - сказал я. И удивился сам себе еще больше, чем Винс, который просто пожал плечами еще раз и положил завязку в пакет для вещественных доказательств. Обнаружив, что наклоняюсь над ним чуть больше, чем следовало бы, я выпрямился и наткнулся на голову Деборы, смотревшей через мое плечо. Она даже не моргнула, только автоматически встала так же, как я.
- Давай быстрее, - сказала она.
- Ребята, вы, часом, не родственники? - поинтересовался Винс. Но, прежде чем я успел его пнуть, он открыл пакет и осторожно сунул руку внутрь. С ужасающей медлительностью он вытащил на свет то, что там лежало.
- Это рубашка Дика, - сказала Дебора, - вчера днем он был в ней.
Она повернулась ко мне, и я кивнул. Это действительно была его рубашка - бежевая гуайабера с принтом из светло-зеленых пальм. Но сейчас на ней был новый узор - жуткие впитавшиеся завитки крови, которая, будучи извлеченной из закрытого пакета, все еще оставалась влажной.
Медленно и осторожно Винс вытянул окровавленную рубашку из пакета, и что-то со звоном упало на землю и укатилось в направлении задней двери здания. Дебора выругалась и прыгнула, чтобы поймать предмет, который остановился в нескольких футах от нас. Я последовал за ней и, поскольку на мне были перчатки, поднял его.
- Покажи, - потребовала Дебора, и я протянул ей ладонь с предметом.
Он не представлял собой ничего такого уж особенного и напоминал фишку из казино - круглую со слегка вырезанными, как у шестеренки, краями, только черного цвета, с выгравированным на одной стороне символом. Символ напоминал цифру 7, длинное плечо которой пересекала линия.
- Что это за хрень? - спросила Деб, непонимающе уставившись на символ.
- Так иногда рисуют семерки в Европе, - предположил я.
- Ладно, - согласилась она, - и какого черта эта твоя европейская семерка значит?
- Это не семерка, - сказал Винс. Он почти прижался к нам сзади и сейчас смотрел через плечо Деборы. Мы оба обернулись к нему. - Это "Эф" курсивом, - продолжил он таким тоном, будто озвучивал совершенно очевидную вещь.
- Откуда ты знаешь? - сурово спросила Деб.
- Я видел его раньше. Когда ходил поразвлечься.
- Поразвлечься? - переспросила Дебора.
- Ну это, - ответил Винс, - ночная жизнь на Саут-Бич. Там я видел такие штуки.
Он посмотрел на черный жетон и, протянув руку между нами, ткнул в символ затянутым в резиновую перчатку пальцем.
- Это буква "Эф".
- Винс, - начал я, в силу врожденной вежливости удерживаясь от того, чтобы осторожно взять его обеими руками за шею и сдавливать, пока глаза не вылезут из орбит, - если ты знаешь, что это такое, прошу, скажи нам до того, как Дебора тебя застрелит.
Он нахмурился и поднял обе руки ладонями вверх.
- Ладно-ладно. Господи… - Он еще раз постучал пальцем по черному кружку. - Это входной жетон клуба "Фэнг". - Он поднял глаза и улыбнулся. - Знаете такой клуб?
Название вызвало в моей памяти какой-то смутный образ, но, прежде чем я понял, что это, Винс опять начал говорить:
- Без этой штуки внутрь не попасть. А получить их очень трудно. Это закрытый клуб. Он работает всю ночь, когда остальные закрываются, и я слышал, будто там проходят действительно дикие вечеринки.
Дебора посмотрела на жетон, точно хотела заставить его заговорить.
- И как эта штука попала к Дику? - задумчиво спросила она.
- Может, он часто бывал на вечеринках, - предположил Винс.
Деб посмотрела на него и перевела взгляд на тело.
- Ага, - сказала она, - похоже, последняя была действительно прикольной. - Она повернулась к Винсу. - До какого часа это место работает?
Винс пожал плечами:
- Вроде всю ночь. Это вампирский клуб, ну, "Фэнг". И он закрытый, только для членов клуба. Поэтому они могут работать всю ночь.
Дебора кивнула и схватила меня за руку.
- Пошли, - позвала она.
- Куда пошли?
- А ты как думаешь? - огрызнулась она.
- Нет, погоди, - запротестовал я. Это казалось бессмыслицей.
- Как жетон попал в рубашку Дика?
- Что ты имеешь в виду?
- У этой рубашки нет карманов, и это не совсем та вещь, которую сжимают в руке, избавляясь от трупа. Значит, кто-то положил его в пакет. Нарочно.
Дебора застыла на месте. Кажется, она даже не дышала.
- Он мог просто упасть… - начала она, но не договорила, осознав, насколько глупо это звучит.
- Не мог, - сказал я. - Ты сама в это не веришь. Кто-то хочет, чтобы мы пришли в этот клуб.
- Хорошо, - отозвалась она, - тогда пойдем.
Я покачал головой.
- Деб, не сходи с ума. Это ловушка.
Она стиснула зубы, и ее лицо приобрело упрямое выражение.
- Саманта Альдовар находится в этом клубе, - сказала Дебора. - Я должна вызволить ее оттуда.
- Ты не знаешь, где она.
- Она там, - проговорила Деб сквозь зубы, - я знаю.
- Дебора…
- Твою мать, Декстер. Это единственная ниточка, которая у нас есть.
Опять я оказался единственным, кто видел несущийся на нас поезд, у которого отказали тормоза.
- Ради Бога, Деб. Это слишком опасно. Кто-то положил эту штуку в пакет для того, чтобы затащить нас в клуб. Это либо ловушка, либо попытка запутать следы.
Но Дебора просто тряхнула головой и потащила меня к выходу из огороженной зоны.
- Мне плевать. Других следов у нас нет.
Глава 25
Клуб находился на Оушен-драйв в районе Саут-Бич. В том месте, которое телевизионщики всегда снимают, когда хотят показать блеск и гламур ночной жизни Майами. Каждый вечер тротуары здесь заполняют люди, красивые тела которых не скрывает даже минимум одежды.
Они гуляют и катаются на роликах мимо отелей в стиле арт-деко, излучающих неоновый свет и громкую музыку. Потоки людей втекают и вытекают из этих зданий. Вероятно, это самое гламурное броуновское движение, какое только можно представить. Несколько лет назад все эти здания были дешевыми отелями, привлекавшими только пенсионеров, которые едва могли ходить и мечтали лишь о том, чтобы умереть под солнцем Майами. Теперь комнаты, когда-то сдававшиеся за пятьдесят долларов, стоили в два раза больше, а изменения состояли в том, что постояльцы стали красивее, а само здание успело засветиться в телевизоре.
Даже в это время на тротуарах еще оставались люди, но это были всего лишь объедки большого пиршества, то есть те, кто слишком усердно развлекался и сейчас не мог вспомнить, как добраться домой, или же не желал мириться с ходом времени и заканчивать с удовольствиями, даже несмотря на то что все клубы уже закрыты.
Все, кроме одного: клуб "Фэнг" находившийся в другом конце квартала, не был так же темен и тих, как все остальные здания, несмотря на свой фасад, выглядевший непривычно сдержанно для здешних мест. Сияние зачерненных ламп освещало относительно небольшую вывеску, на которой готическим шрифтом было написано "Фэнг". И начальная буква оказалась точно такой же, как на черном жетоне, который мы нашли вместе с рубашкой Дика. Под ней в тени была дверь, выкрашенная в черный цвет и утыканная рядами гвоздей, как на картинках из детских книжек, изображающих средневековые замки.
Дебора не стала утруждать себя поисками места для парковки, а просто остановилась у бордюра и выпрыгнула из машины прямо в редеющую толпу. Я выбрался вслед за ней, но она успела пройти довольно далеко, прежде чем я ее догнал. Когда мы подошли к двери, я ощутил ритмичное биение где-то глубоко в складках моего мозга. Этот звук раздражал, но от него нельзя было скрыться. Он, казалось, исходил откуда-то изнутри и требовал, чтобы я немедленно что-то сделал, но не давал никаких конкретных указаний. Он упорно бился вдвое быстрее, чем сердце, но превратился в слышимый звук, только когда я подошел вплотную к двери.
На ней была маленькая табличка, золотые буквы на которой, выполненные тем же шрифтом, что и "Эф" на жетоне и большая вывеска наверху, гласили: "Закрытый клуб". На Дебору это определенно не произвело впечатления. Она схватилась за ручку и повернула ее. Дверь не поддалась. Она толкнула ее плечом, но та оставалась закрытой.
- Разреши мне, - сказал я, протискиваясь мимо нее, и нажал на небольшую кнопку, расположенную под табличкой.
Деб дернула углом рта, но ничего не сказала.
Через пару секунд дверь открылась, и на мгновение я утратил представление о реальности. Человек, открывший дверь и сейчас смотревший на нас, оказался практически двойником Ларча - дворецкого из старого сериала про семейку Адамс. Он был почти семи футов ростом, очень худым и носил классический костюм дворецкого с визиткой. Но, к счастью, его громкий голос с сильным кубинским акцентом вернул меня в реальность.
- Ви звонили? - спросил он.
Дебора подняла жетон. Ей пришлось держать его в вытянутой руке, для того, чтобы Ларч его разглядел.
- Полиция, - сказала она, - впустите нас.
Ларч вытянул длинный узловатый палец и указал на табличку на двери.
- У нас закритый клуб.
Дебора пристально посмотрела на него, и, несмотря на то что он был на два фута выше ее и лучше одет, он вынужден был немного сдать назад.
- Впустите меня, - сказала Дебора, - а не то я вернусь с ордером на обыск и приведу с собой La migra. И тогда ты пожалеешь, что родился на свет.
Не знаю, от чего было больше пользы: от упоминания миграционной службы или от волшебного взгляда Деборы, - но он отошел в сторону и придержал дверь, чтобы мы смогли пройти. Дебора убрала значок и ураганом пронеслась мимо швейцара.
Внутри клуба ритмичный звук, который так раздражал меня снаружи, превратился в совершенно невыносимый гул. С мучительным ритмом сливался пронзительный электронный аккорд из двух нот, они не сочетались друг с другом и соединялись в несколько повторявшихся еще и еще тактов. Через каждые два или три таких повтора низкий, искаженный компьютером голос шептал что-то о нечестивых удовольствиях. Он очень напоминал тот голос, которым разговаривал Пассажир.
Мы прошли небольшой холл в направлении, откуда раздавался чудовищный шум, и я заметил блики, похожие на огни стробоскопов, с разницей в том, что свет исходил из зачерненных ламп. Раздался крик, и свет окрасился багровым, огни бешено засверкали, и с началом новой, еще более жуткой "песни" свет вспыхнул ярко-белым, а затем вновь вернулся к ультрафиолету. Ритм не менялся, но вместе с двумя пронзительными нотами они сложились в новый порядок и на этот раз сопровождались оглушительным скрипом, который, вероятно, издавала плохо настроенная электрогитара, звук которой был пропущен через компьютер. Голос раздался вновь, и на этот раз слова можно было различить.
- Пейте! - произнес он, и в ответ раздались воодушевляющие крики.
Когда мы добрались до двери, низкий голос расхохотался на манер злодеев из старых фильмов. И в этот момент мы увидели интерьер клуба.
Декстер никогда не был любителем вечеринок - большие сборища обычно заставляют меня радоваться, что я не подвержен многим человеческим слабостям. Но раньше мне ни разу не приходилось видеть настолько замечательной иллюстрации того факта, почему проводить время в веселой компании не так хорошо, как кажется. И даже Дебора замерла на месте в тщетной попытке осмыслить происходящее.
Через густой дым от горящих благовоний был виден зал, набитый молодыми, моложе тридцати лет, людьми, одетыми в черное. Они с остекленевшими глазами в исступлении дергались и извивались в ритме жуткой музыки, и лампы высвечивали их флюоресцирующие клыки.
Справа от меня находилась платформа, и в ее середине на двух крутящихся тумбах стояли две черноволосые женщины. Их бледная кожа отливала зеленью, когда на нее попадал свет. Они были одеты в черные платья с высокими воротниками и вырезом в виде ромба между грудями. Одежда облегала их тела так, что казалась нарисованной на коже. Тумбы располагались очень близко, и время от времени лица женщин соприкасались, и тогда они нежно проводили кончиками пальцев по щекам друг друга.
Три бархатные портьеры висели вдоль стены. Одна из них скользнула в сторону, и я увидел нишу, в которой находился немолодой человек. Одной рукой он вытирал рот, а другой держал за руку юную девушку. На секунду вспышка ламп высветила темное пятно на ее плече: внутренний голос подсказал мне, что это кровь, - но девушка улыбнулась своему спутнику, прижалась к его плечу, и они вместе вышли из ниши на танцпол.
В дальнем конце зала находился фонтан, из которого лилась темная жидкость, подсвеченная цветными лампами, пульсировавшими в такт музыке. За фонтаном в синем луче стоял не кто иной, как Бобби Акоста. Он держал в руках огромный золотой кубок, украшенный гигантским красным камнем, и наполнял из него стаканы проходивших мимо него танцоров. Он улыбался шире, чем следовало бы, очевидно, желая продемонстрировать окружающим произведение стоматологического искусства, сделанное доктором Лоноффом. Он поднял кубок над головой и окинул комнату восторженным взглядом; к несчастью, среди собравшихся он заметил Дебору. Он застыл на месте от ужаса, его рука задрожала, и содержимое кубка выплеснулось. Столпившиеся вокруг него люди нетерпеливо подносили стаканы и чуть ли не прыгали на месте, но Бобби никак не реагировал на них и видел только Дебору. Наконец он выронил кубок и рванул к черному ходу. Дебора выругалась и побежала за ним, лавируя между танцорами. У меня не было иного выхода, кроме как последовать за ней в толпу бешено извивающихся людей.
Танцоры плотной толпой двигались в одном направлении, и Дебора хотела пробиться сквозь них напрямик, чтобы попасть в коридор, куда скрылся Бобби Акоста. Нас хватали те, мимо кого мы пробирались. Худая рука с накрашенными черным лаком ногтями поднесла к моему лицу бокал и плеснула чем-то мне на грудь. Я проследил взглядом и обнаружил, что рука принадлежит стройной девушке в футболке с надписью "Тим Эдвард". Она призывно облизнула покрытые черной помадой губы. В этот момент меня сильно толкнули сзади, и я повернулся к моей сестре. Большой парень с совершенно отсутствующим взглядом, одетый в плащ поверх голого торса, пытался разорвать блузку на Деб. Она остановилась на мгновение только для того, чтобы найти точку опоры и получше врезать ему в челюсть, после чего продолжила путь. Несколько человек рядом с нами радостно закричали и принялись толкаться сильнее; все остальные услышали их, и в мгновение ока толпа, ритмично выкрикивая что-то вроде "Хай! Хай! Хай!", начала выдавливать нас к выходу, к двери, охраняемой Ларчем, через которую мы вошли.
Дебора пыталась сопротивляться, и я видел по ее губам, что она вспоминает все свои любимые ругательства, но от этого не было толку. Нас медленно вытолкали с танцпола, и когда мы оказались там, откуда пришли, пара сильных рук схватила нас за плечи и как маленьких детей вытащила в холл.