- А с кем еще разговаривать?
Мать нахмурилась, и в комнате тотчас словно сгустилась атмосфера. Да, это она умела. Что-то вроде особого таланта подчинять себе всех вокруг. Если Макс пытался подражать ей, его называли испорченным и капризным. Она же благодаря этому умению стала знаменитой.
- Макс, разве тебе не нравится школа?
- Конечно, не нравится.
Макс сунул руку в карман и нащупал там пачку с леденцами. Вернее, то, что от нее осталось. Конфеты три, не больше. Чуть подтаявшие. У него потекли слюнки. Нечто тут же велело сунуть в рот леденец. Он так и сделал. Мать вздохнула. Он предложил конфетку женщине, к которой они пришли, но она улыбнулась и отказалась. Потом что-то записала в блокноте, лежащем у нее на коленях. У нее красивые колени, подумал Макс, как у мисс Райли из школы. Дети и над ней издевались.
- Я просто хочу сказать, может, лучше было бы разговаривать с другими ребятами твоего возраста, чем с твоим нечто, то есть с самим собой?
Воцарилось молчание. Макс почувствовал, что его окружает такая пустота, что он смог бы вместить в нее всю свою жизнь. Она действительно думала, что он разговаривает сам с собой. Что ему было ответить? Он не знал. Оно иногда заставало его врасплох и заставляло говорить вещи, которые приводили либо к тому, что его избивали после ужина, либо, чаще всего, к тому, что приходилось притвориться больным и уйти пораньше в дортуар, где он сразу ложился спать, просто чтобы ни о чем больше не думать.
Пустота так и не заполнилась. Оставив вопрос висеть в воздухе, психолог положила ручку и повернулась к матери Макса:
- Думаю, у вашего сына депрессия, миссис Кент.
Ну вот и все. Она вынесла свой приговор. Депрессия.
Максу было всего двенадцать, но он уже знал, что это такое.
- Ну что ж. Спасибо, доктор, - сказала мать. Теперь они могут жить дальше.
Макс медленно повернулся к матери. Кажется, она испытывает облегчение - ее глаза сузились, Как будто за ними прячется улыбка. С другой стороны, это не радостная улыбка. Скорее, это улыбка благодарности, что все не так плохо, что она может отправить его обратно в школу с пачкой таблеток после нескольких сеансов с психотерапевтом и забыть всю эту неприятную историю. По крайне мере, так сказало ему оно.
Макс вытащил из кармана оставшиеся два леденца. Сунул в рот и, не отрывая взгляда от лица матери, с хрустом разгрыз.
Осень 2008 года
Макс без усилий нес большую коробку. Радость, переполнявшая его, от которой по лицу блуждала улыбка, делала вес практически неощутимым.
Я выиграл, о да. Я знал. Я так и знал.
Ребро коробки врезалось в руку, но ему было все равно. Это же круто. Самый лучший его выигрыш. И он дался ему так легко. "Нужно, чтобы было для кого выигрывать", - пробормотал он себе под нос. Макс представил лицо Дэйны, когда она откроет коробку, представил, как поможет ей подключить комп дома, после того, как устроит ей сюрприз в хижине. Он познакомится с ее семьей. Может, его пригласят выпить чаю. Он все сделает как следует, удостоверится, что ее родители не против. Им тоже не помешает компьютер…
Он остановился.
Впереди, у входа в проулок, слонялись четверо парней. Одного он узнал. Волосы ежиком. Внезапно все четверо разом двинулись в его сторону. Вот черт.
Справа магазин. Только бы успеть. Из-за коробки ему было плохо видно, далеко ли они.
- Эй, ты! - заорал один из парней.
Топот кроссовок по асфальту был частым, как удары его сердца.
- Эй, ты, ублюдок. - Чья-то рука опустилась ему на плечо. Он дошел всего до середины улицы. - Что это у тебя в коробке?
Парни были примерно одного с ним возраста. Они окружили его плотным кольцом. По обе стороны тянулись заборы задних дворов: металлические ограждения, колючая проволока, сломанные штакетины, старые мебельные щиты, ржавое железо.
Макс успел заметить все это, пока его конвоировали в глубь проулка. Обычно, торопясь к своей лачуге, убегая от всего мира, он ничего здесь не замечал. Но теперь, в ловушке, окруженный четырьмя головорезами, от которых несло алкоголем и опасностью, он чувствовал, что время словно остановилось. Он знал, что каждый удар, каждый пинок, каждое жестокое слово, которое выпадет сейчас на его долю, доставит им удовольствие.
- Я спросил, что это у тебя? - Голову парня прикрывал капюшон, узкие плечи приподняты - чтобы спрятать лицо от десятков камер, установленных по всему району.
- Просто коробка. - Голос у Макса сорвался. Парни засмеялись. Марка и логотип компьютера были напечатаны с каждой стороны коробки.
- Думаю, ты гонишь.
Удар в спину. Волна боли прошла через почки в пах. Он согнулся, коробка вылетела из рук. Он постарался, чтобы она упала ему на ноги, а не на землю. Это подарок Дэйне.
Парни схватили коробку. Затем ударили его еще несколько раз.
- Не трогайте! - Макс выпрямился, стараясь не думать о боли. - Не трогайте, ясно?
Они уже не обращали на него внимания, потрясенные тем, что увидели в коробке. Макс почувствовал запах новой пластмассы. Плоский монитор скользнул обратно в упаковку.
- Смываемся! - Они явно думали о том, сколько денег удастся выручить за компьютер. Кто-то плюнул ему на куртку. - Пидор…
И они отвалили со своими трофеями, пнув его еще разок на прощанье.
Макс смотрел им вслед. Тело болело. И голова. Как он объяснит ей? Что он теперь подарит? Его начало трясти. Пальцы зудели. Гнев, стыд, отчаяние жгли с такой с силой, что он сорвался с места, спотыкаясь, раздирая одежду о колючую проволоку, натянутую вдоль железной дороги. Вот и хижина. Пальцы нащупали замок. Он заскочил внутрь и запер дверь.
Боль туманила мозг. Макс упал в автокресло и разрыдался. Он ненавидел себя за эти слезы. Когда она придет, он не откроет дверь. Он обещал ей сюрприз - и подвел. Единственное, что теперь оставалось, говорил ему голос в его голове, - это сделать вид, что он не существует.
Дэйна не могла понять, что происходит. Замка не было, но дверь оказалась заперта. Кажется, изнутри. Она толкала изо всех сил, но дверь не поддалась. Конечно, сначала она пыталась стучать - бесполезно. Дэйна посмотрела на часы на телефоне. Час тридцать, как они и договаривались. Она сбежала сразу после английского, зная, что он уже ждет ее. Она набрала короткое сообщение: "Где ты?" Поставила в конце "X", что означало "целую", но стерла, перед тем как отправить.
Она сидела на траве возле хижины, дожидаясь ответа, и смотрела, как по ноге ползет жук. Осеннее солнце, пробиваясь сквозь листву, приятно согревало. Дэйна подумала, что сидит на единственном, сколько хватало глаз, приятном клочке земли. Вокруг лишь мусор и серость. Только голубая арка моста, который выдерживал вес целых поездов, выделялась своей хрупкой красотой. Дэйна подумала о людях, строивших этот мост давным-давно, много лет назад. Сейчас они все мертвы.
Макс не ответил на эсэмэску. Она встала и пнула ногой стену лачуги. Она была здесь до этого всего раз и понятия не имела, почему Макс назначил встречу именно в этом месте. Он же мог встретиться с ней и в столовой, верно?
Моя хижина. 1.30 завтра. Приходи.
Сообщение пришло вчера поздно вечером. Она уже была в постели. Она еще подумала, что как-то это неправильно - читать сообщение от него, лежа под одеялом в ночнушке. Заснуть было невозможно, потому что мама и Кев громко ругались внизу.
Дэйна решила отправить еще одно сообщение, чтобы узнать, где его черти носят. А через несколько секунд услышала, как в хижине пиликнул мобильник. Пока она шла к двери, раздался еще один сигнал.
- Макс, что за тупые шутки? Открой дверь!
Тишина. Потом послышался шум и на пороге показался Макс. В тени хижины он выглядел очень мрачным.
- Ты что, плакал?
Макс пожал плечами. Дэйна вошла. На краю автокресла лежал зажженный косяк.
- Я возьму?
Она затянулась. Накрыло знакомое ощущение, будто мозг покидает тело. Ей нравилось это ощущение. Правда, она не любила совсем выключаться, терять контроль.
- Ты все тут на хрен спалишь, если будешь оставлять косяк зажженным.
Она упала в потертое кресло. Сердце на миг замерло, как обычно после первой затяжки.
- Так почему ты плакал? - Дэйна вытащила из сумки книгу. - "Великий Гэтсби". Обожаю новые книги. Они как шкатулки с сюрпризами. И этот запах. - Она открыла книгу и глубоко вдохнула. - М-м-м… - Потом еще раз затянулась и протянула книгу и косяк Максу.
Он взял косяк, но не книгу.
- Книга твоя. Я сказала, что передам тебе. Их раздавали на уроке. Где ты был? - Она аккуратно положила книгу на коробку с электрическим грилем и добавила, подмигнув: - Выкладывай.
- Хочешь, забери гриль. - Макс затянулся. - Возьми что хочешь. - Он сел на корточки. - Твоей маме он бы понравился?
- Нет. - Дэйна обхватила свои колени и усмехнулась. - Она умеет готовить только консервированную еду. Тосты с консервированными томатами. Консервированные пироги. Серьезно. Мы едим пироги из банок. С консервированными фруктами и консервированным кремом, который на вкус как блевотина.
Макс сел на пол.
- Откуда ты знаешь, какой вкус у блевотины?
На его лице заиграла глуповатая улыбка. Дэйна только сейчас сообразила, что глаза могут быть красными от косяка, а не от слез.
- Просто догадываюсь. - Она вытащила из своего рюкзака банку колы, открыла, сделала глоток, передала Максу. - Так зачем ты хотел, чтобы я пришла сюда?
Макс смотрел на нее так пристально и долго, Что ей стало не по себе. Может, он собирается сказать, что она ему нравится? Или пригласить ее куда-нибудь, вместо того чтобы сидеть в этой дурацкой норе. Она с удовольствием сказала бы своему отчиму, что у нее настоящее свидание. И настоящий бойфренд. Ей нравилось, как это звучит. Бойфренд.
- Ну? - Дэйна взяла банку у него из рук, встала и оглядела коробки. - Не боишься, что кто-нибудь сопрет? - Фены, выпрямители для волос, блендеры, кофе-машины, обогреватели, велосипедный шлем, гриль, тостер, сани, огромная мягкая игрушка - верблюд или медведь, - набор для рисования… Она не видела, что в самом низу, но что-то большое.
- Ага, - ответил Макс.
- Ага - что? - От созерцания коробок Дэйну охватило приятное рождественское возбуждение - почти такое же, как когда она вдыхала запах новой книги.
- Ага, я плакал.
Дэйна повернулась к нему.
- Почему? - Она поставила банку с колой и взяла его за руки. Они были очень тонкими.
Макс пожал плечами, словно признавая свою вину. Она поняла, что он не хочет об этом говорить.
- А давай пойдем в кино? Или… или в библиотеку.
Дэйна посмотрела в сторону и почесала шею.
- Ты такой глупый. Совсем необязательно изображать из себя крутого мужика только потому, что я видела, как ты плачешь.
- Я не изображаю.
Неловкую тишину разорвал влетевший на мост поезд. Домик, коробки, даже их кости затряслись от грохота.
- Я не хочу в библиотеку. Лучше в кино. - Дэйна допила колу.
Макс закивал так сильно, что, казалось, у него голова оторвется.
- Я плакал не потому, что боялся пригласить тебя на свидание.
- Я знаю, - сказала Дэйна. Она вдруг вспомнила, как маленькая Лорелл, когда ее в очередной раз отшлепают, несется вверх по лестнице, чтобы всласть поплакать у Дэйны на кровати. - Я знаю.
Пятница, 24 апреля 2009 года
Дэйна, босая, по потертому ковру подошла к лестнице, оперлась о липкие перила. Опять этот полицейский здесь. Мать ворвалась к ней в комнату без стука и вытащила за руку в коридор.
- Иди вниз и сама разговаривай с ним, чего бы ты там ни натворила.
Немытые волосы, седые у корней и рыже-каштановые на концах, спутанными прядями падали на голые плечи. На ней была мужская жилетка. В школе девчонки говорили, что мужчины, которые носят такие жилетки, бьют своих жен. Только у них в семье жилетку носит мать. Дэйна подумала, что в ней мать похожа на тощего педика.
- Я ничего не сделала.
Перед глазами все расплывалось от слез. Она не знала, сколько часов проплакала. Никому ничего не объяснишь. Его тело уже остыло? А внутренности вытекли наружу? Она как-то пролистала вперед учебник по биологии и прочитала про разложение.
- А он, похоже, думает иначе. Иди сама с ним объясняйся.
Мать подтолкнула ее к двери гостиной, развернулась и скрылась на кухне. Разве по закону не полагается общаться с полицейскими в присутствии родителей?
- Привет, Дэйна. Решил узнать, как ты.
Голос у него добрый, но она понимала, что на самом деле ему на нее наплевать. На этот раз он был не один. Дэйна переводила взгляд с одного полицейского на другого. Оба мужчины, оба в штатском.
- Как я? А как вы думаете? Мой лучший друг умер.
Она села на диван, обитый зеленым велюром. Этот диван у них уже целую вечность. Лорелл писала на него, проливала на него молоко, здесь ее тошнило, здесь они ели перед телевизором, здесь ее мать и Кев занимались сексом. Наверное, именно на этом диване была зачата Лорелл.
- Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь о жизни Макса. Но прежде всего я прошу тебя подробно рассказать обо всем, что произошло сегодня. Очень важно не терять времени.
Как это случилось, что одно апрельское утро перевернуло всю вселенную?
- Думаете, Макс проснулся сегодня, зная, что не доживет до вечера? - Дэйна подошла к окну и уставилась на улицу. Грязное стекло тут же запотело от ее дыхания. Небо было затянуто тучами. Моросил дождь. Безумие. Просто безумие.
- Я…
- Думаете, он позавтракал или решил, что в этом нет смысла? И что не имеет значения, что он не дописал сочинение? Как считаете, он думал об этом?
- Нет, вряд ли.
- Как вас зовут? - Дэйна забыла его имя. Видимо, от шока.
- Можешь называть меня Дэннис.
Максу бы он не понравился.
- А это инспектор Марш.
Пауза.
- Во сколько ты сегодня проснулась, Дэйна?
- Как обычно. Около семи. Лорелл нужно кормить. - Она снова села на диван и положила подбородок на руки. Что она могла сказать? Теперь, когда Макс умер, все изменится. - Да. В семь.
Лицо болело от долгого плача.
- Ты пошла в школу в обычное время?
- Ну да, когда покормила и одела Лорелл.
- Макс был первым, кого ты встретила в школе?
Дэйна подумала. Посмотрела в потолок.
- Нет, не могу сказать.
- Это важно.
- Ну и что? Я не помню. Можно мне его увидеть?
Дэннис обернулся к своему коллеге.
- Пожалуй, лучше подождать до похорон, - сказал Марш. - Нужно еще провести анализы. - Голос у него был хриплый.
- Вскрытие? - Она читала об этом.
Оба детектива кивнули.
- Так когда ты сегодня увидела Макса?
Дэйна резко втянула воздух. Вопрос застал ее врасплох.
- Э-э… он был… - Она начала грызть ногти. - Думаю, он был на математике. Да, там я его и увидела.
- Что было после математики?
- География, потом биология. Макс их прогулял. Я сходила только на географию, потом вышла на улицу. Все произошло после биологии.
- Ты вышла на улицу, чтобы найти Макса?
Дэйна молчала.
- Это важно, Дэйна.
- Наверно. Не знаю. Да какая разница? Он же умер. - Она знала, что ей придется произнести эти слова очень много раз, прежде чем рана перестанет кровоточить. Это как ковырять коросту. Рано или поздно все заживет, но шрам останется.
- Я спрошу еще раз. Когда ты вышла на улицу после географии, ты искала Макса?
- Наверно, да.
- Ты его встретила?
- Не сразу. - Дэйна снова встала. Ей не сиделось на месте. Она подошла к окну и облокотилась о подоконник. Посмотрела в сад. Она старалась поддерживать там порядок с тех пор, как Лорелл порезала ногу стеклом. - Я пошла в магазин и купила чипсы. Я хотела есть.
- Во сколько ты встретила Макса? Постарайся вспомнить, Дэйна.
- Наверно, где-то в десять пятнадцать. Может, пол-одиннадцатого.
- Но география ведь заканчивается в десять сорок пять. Мне кажется, ты сказала, что досидела до конца урока.
Дэйна закрыла глаза. В темноте закрытых век, самом безопасном месте, которое она знала, она увидела лицо Макса. Он улыбался ей своей особенной улыбкой и приплясывал, что означало, что он снова что-то выиграл. Когда он так делал, его ноги казались длиной метра в три. Его ноги. Его тело. Она открыла глаза и ухватилась рукой за подоконник.
А потом Дэйна вспомнила реку крови, которая лилась из его узкой груди. В ее памяти навсегда отпечаталось выражение его лица, когда он упал на землю. В ее ушах снова раздавались возбужденные и испуганные крики убегающих парней, ее снова охватила паника, она услышала вой сирены "скорой помощи".
После этого воспоминания становились отрывистыми. Она помнила, как убегала со всех ног, как воздух свистел в ее легких. Помнила, как рыдала, когда осознала наконец, что она наделала.
Кэрри ушла из больницы. Врачи говорили что-то о потрясении, седативных препаратах, наблюдении в клинике, пока не пройдет шок… Но какое все это имеет значение после того, как она увидела своего сына лежащим на столе в морге? Казалось, стоит лишь слегка коснуться его плеча - и он перевернется на бок, приоткроет сонные глаза и пробормочет, что ведь еще не пора вставать, правда, мам?
Никто не знал, где ее одежда, поэтому она ушла прямо в больничном халате. Ботинок у нее не было. Она поймала такси. Она понятия не имела, что делает, где у нее лежат деньги, чтобы заплатить нетерпеливому водителю, который громко сигналил, пока она возилась с кодами безопасности у дверей дома. Она даже не была уверена, ее ли это дом.
В конце концов Кэрри бросила на переднее сиденье банкноту в пятьдесят фунтов, вернулась в дом, закрыла дверь и по стене сползла на пол. Шершавая поверхность стены холодила спину.
Какой-то звук. Через каждые несколько минут раздавался электронный сигнал. Он мешал ей отгородиться от реальности, возвести стену между собой и всем остальным, забыться, онеметь.
Где Броуди? С ним вроде бы была какая-то женщина. Она смутно помнила его глубокий голос - когда-то такой знакомый и любимый, - звучащий в больничном коридоре, когда ее увозили прочь. Он сказал, что найдет ее, что они должны поддержать друг друга. Но он не пришел, и она уехала.
Кэрри поползла через прихожую по блестящему деревянному полу. Паркет был весь в щербинках от каблуков. Ее каблуков. Кэрри Кент на высоких каблуках, твердо шагающая по своей идеальной жизни. Щербинки заметны только с близкого расстояния, если приглядеться.
Она ползла в кухню, и ей казалось, что она плывет сквозь густую патоку. Что за лекарства они ей дали? Ей пришлось напрячь все силы, чтобы встать, ухватившись за табурет, и облокотиться о холодную столешницу.
Видели бы они ее сейчас. Ощущение такое, как будто у нее грипп. Все мышцы болят, глаза щиплет. Несгибаемая Кэрри Кент.