Чудовище мокро всхрапнуло, послышалось несколько быстрых, точных ударов, и щебет птиц умолк окончательно. Тяжелое дыхание и осторожные шаги раздались совсем рядом, Лотта прижалась лицом к груди Генри. Когда она заговорила, ее слова отдавались у него в ушах, как эхо.
– О великий Рой, Зверь убил твоих детей. Он скоро убьет и нас тоже, и еще многих, и если сейчас королевство не в опасности, то я уж и не знаю, что надо сделать, чтобы ты явился, – шептала Лотта. Сердце у нее билось медленно и ровно, голос не дрожал, и Генри обнял ее изо всех сил. – Пожалуйста, спаси нас. Мы тоже звери, живущие на твоей земле. Приведи мне птиц. Спаси нас.
Но вокруг было тихо, только под лапами Зверя звякнули монеты, когда он вышел из-за сундука. Как же глупо было думать, что они смогут победить такую тварь. Генри сильнее прижал к себе Лотту и передвинулся так, чтобы заслонить Эдварда. В эту секунду он любил их сильнее, чем отца, сильнее, чем свою жизнь, Сердце волшебства или будущее. Он привел их сюда и не защитил – фальшивый герой, который не может нанести ни одного удара, сам не превратившись в чудовище.
Зверь как будто почувствовал, что Генри не будет драться, – он обогнул его и неспешно подошел к Эдварду.
– Я вижу, – тихим, отсутствующим голосом сказала Лотта.
Понять, что она имеет в виду, Генри не успел: вокруг раздался свист, устойчивый и мощный, словно буря разом гнула к земле целый лес. Но это оказался не ветер, а птицы – они влетали в пещеру одна за другой, заслоняли и без того скупой свет, их было столько, что они едва не сбили чудовище с ног, облепили его, как стая муравьев, атакующая жука, и Эдвард, пошатываясь, бросился прочь. Путь к мечу был свободен, он бы успел добежать, успел заколоть Зверя, пока тот отбивался от птиц, – вот только Зверь тоже это понял. Он рванулся вперед с такой невероятной силой, что протащил за собой птиц, – и все равно двигался медленно, будто через болото, а Эдвард мчался, как человек, спасающий свою жизнь. Но птицы заслоняли обзор, и Генри не сразу увидел: чудовище и не собирается догонять Эдварда, оно идет не за ним, а левее. Птицы прижимали его к земле, но оно невероятным усилием сделало еще два шага и упало на открытую шкатулку с блестящими камнями, накрыв ее собой.
"Выгодное отличие человека от зверя в том, что он может использовать в драке предметы и оружие, а не только собственное тело", – вот что однажды сказал Генри отец. Этот зверь был похож на человека, и Генри понял, что он собирается сделать, за мгновение до того, как это произошло.
Эдвард добежал до тела отца, с железным лязгом вытащил из ножен меч и помчался обратно. Чудовище с силой встряхнулось, как животное, вылезающее из воды, и на секунду смогло отбросить от себя птиц. Не вставая, оно запустило лапу в шкатулку, швырнуло что-то в Эдварда – и тут птицы снова погребли чудовище под собой. Генри надеялся, что птицы ненароком собьют с курса летящий предмет – но чудовище запустило его с такой силой, что он промчался к цели, как стрела, и ударил Эдварда в грудь. Генри успел разглядеть, что это хотя бы не нож, – если в пещере и было оружие, до него чудовище добраться не сумело. Эдвард не умер и, кажется, не был ранен, что-то стеклянное просто разбилось об него и безобидно осыпалось на пол. Но Эдвард повел себя как-то странно – он посмотрел на меч в своей руке так, будто не понимал, что это, разжал пальцы и сел.
– Эдвард, меч! – заорал Генри и сам не узнал свой голос.
Тот повернул к нему голову с выражением искреннего интереса, но встать не попытался. Раздался звук падения – это чудовище кое-как поднялось на задние лапы и рухнуло на спину, придавив десятки птиц, которые нападали на него сзади. Оно снова встало, пошатываясь и жмурясь, и упало на другой бок. Его расчет оказался верным – птиц было так много, что они не успевали отлететь, наталкивались друг на друга. Скоро большинство из них погибнет, Зверь освободится. Генри хотел приказать Лотте бежать за мечом, но она смотрела на Зверя так сосредоточенно, все ее мышцы были так болезненно напряжены, что он понял: в пещере Рой удерживает только она, ее сила и ее дар. Если бы чудовище и правда было злобным куроедом, который жаждет убивать пернатых, может быть, Рой и вмешался бы по своей воле, – но Зверя не интересовали птицы. Их позвала сюда Лотта, они гибли из-за нее, стоит ей отвлечься хоть на секунду, они скроются.
И Генри сделал единственное, что ему оставалось: бросился за мечом сам. Отец говорил, что такому, как он, меч не поможет, что дар заставит его бросить оружие и вцепиться в тварь голыми руками, но он не мог стоять и ничего не делать, когда Лотта из последних сил удерживала птиц в пещере.
Меч лежал на другом конце подземелья, рядом с Эдвардом, но Генри преодолел это расстояние за пару секунд. Ему казалось, что он превратился в чистую скорость, – так быстро он не бежал, даже когда в него стреляли охотники из Хейверхилла. Он схватил меч и помчался назад. Чудовище по-прежнему отбивалось от птиц, еще несколько секунд это точно будет продолжаться, он успеет, он успеет, он…
Генри споткнулся и упал, растянувшись на золоте, попытался встать – и снова оступился. Он вдруг понял, что уронил меч, и взял его снова, но пальцы разжимались сами по себе. Когда он услышал голос, слова щекотали кожу, будто огонь говорил ему прямо в ухо.
"Никакого железа. Драться так драться, а? Не надейся отделаться от меня. Только не в этот раз".
Генри двумя руками вцепился в меч и сделал шаг, потом еще один, и еще. Рукоятка выскальзывала из пальцев, как будто намазана жиром, но он удерживал ее, стискивал до боли в суставах. Ему пришла в голову глупейшая мысль: все они сейчас на чистом упрямстве делали то, что было далеко за пределами их обычных сил. Белая до синевы Лотта тряслась от напряжения, но заставляла птиц нападать на Зверя снова и снова. Зверь бился так, что ухитрился уничтожить уже половину Роя. Он сам брел вперед, как человек с переломанными ногами шел бы через топь, а огонь с отчаянной силой удерживал его, потому что знал: если не дать Генри победить мечом, ему придется снять перчатки, чтобы не умереть. Но Генри не собирался проигрывать этот бой – он рвался вперед, полз, падал и снова поднимался, не отводя взгляда от Лотты, которая стояла слишком близко к Зверю и даже не пыталась отойти, будто приросла к месту.
– Он не успеет, – неразборчиво прохрипел Зверь, едва открывая рот, чтобы в него не залетели птицы.
– Я знаю, – тихо проговорила Лотта.
Генри рывком преодолел еще пару метров. Ему оставалось сделать всего десяток шагов, когда Лотта, не поворачиваясь, вытянула руку в его сторону. Ее пальцы провели по воздуху, будто гладили его, и Зверь вдруг припал к земле, не сопротивляясь, когда птицы облепили его со всех сторон.
– Прощай, Генри, – еле слышно уронила Лотта.
Они со Зверем смотрели друг на друга, не отрываясь, и Генри почти успел, он был уже так близко, когда Зверь подобрался и прыгнул, на секунду отбросив от себя птиц, и сбил Лотту с ног. Раздался мокрый хруст, и сквозь мелькание птичьих крыльев Генри увидел, что Зверь ударил Лотту затылком об угол сундука. Она упала на бок, и птицы сразу же разлетелись. Больше их здесь ничто не удерживало.
Генри даже не вскрикнул, он не мог тратить время и силы на ужас, потому что Зверь сразу бросился к следующей цели – той самой, которую наметил с самого начала. Эдвард сидел, пересыпая золотые монеты из одной руки в другую, и не повернулся на звук тяжелых звериных шагов. Птицы безобидно кружили вокруг, их становилось все меньше и меньше – они скрывались теми же невидимыми путями, какими попали сюда. Меч давил Генри на ладонь, огонь шипел и нашептывал ему слова, которых он не хотел слушать, а Зверь уже был далеко, и теперь нечего было рассчитывать на то, чтобы его заколоть.
И тогда Генри швырнул меч ему вслед. Убить он не рассчитывал, но бросок получился хороший: лезвие ударило по плечу, до крови распоров шкуру. Чудовище с шипением развернулось, и Генри побежал.
Теперь, без меча, он мог двигаться быстро. Огонь потратил столько сил на борьбу с ним, что сейчас ненадолго притих, а потеря Лотты довела Генри до той степени отчаяния, которая придает силы, а не отнимает. Он домчался до Эдварда, рывком поднял его на ноги и потащил в самый темный угол пещеры. За спиной у них раздавался железный звон – чудовище било мечом о камни, пытаясь его сломать. На это Генри и рассчитывал: Зверь в курсе, что убить его можно только этим мечом, а значит, попытается разбить его на куски. В волшебных предметах Генри не разбирался, но понимал: сломанная вещь, скорее всего, лишается всех своих невероятных свойств. Меч ему было не жалко – он бы все равно не смог им драться, а так эта потеря купит им хотя бы пару минут.
– Придумай что-нибудь, пожалуйста, – отчаянно прошептал Генри, падая в темный угол. – Я не знаю, что делать. Ты умный, ну давай же.
Ответа не последовало. Генри повернулся, и все надежды на то, что Эдвард постепенно придет в себя, растаяли, когда он увидел его улыбку. Добродушная, мягкая, на лице Эдварда она выглядела так дико, что Генри почувствовал невыносимое желание треснуть его кулаком в зубы, только бы убрать ее.
Вместо этого Генри сжал его голову, заставив смотреть на себя. Нормальный Эдвард за такое тут же попытался бы сломать ему руку, а этот только улыбнулся шире. Взгляд у него был мутный, он часто моргал и глядел куда-то сквозь Генри, приоткрыв рот. Железный звон становился все громче – чудовище стремилось сломать меч, и Генри был уверен, что скоро ему это удастся: если он сумел завалить вход в пещеру, с мечом тоже управится. Последним шансом на спасение был Эдвард, если бы он придумал решение, а теперь…
– Спрячься. – Генри сдавил его виски, как будто боль могла заставить Эдварда понять, что ему говорят.
– Прятки, Роб? Место подходящее, – сонно пробормотал Эдвард, не пытаясь вырваться. – Спрячусь так, что ты не найдешь.
Генри отрывисто кивнул. Он вдруг вспомнил, как Эдвард прятался в зале королевского совета, – так бесшумно, что он со своим слухом охотника и то не сразу его заметил.
– Ты отлично прячешься, – тихо проговорил Генри и заставил себя разжать пальцы. – Не выходи, пока я не найду тебя. Ясно?
Эдвард с готовностью кивнул и выскользнул из угла. С другой стороны раздался такой звон, что Генри вздрогнул и осторожно выглянул из укрытия. Чудовище все-таки переломило меч пополам, отшвырнуло осколки в разные стороны и с улыбкой выпрямилось.
– Вот мы и остались вдвоем, дар огня, – нараспев протянул Зверь, внимательно оглядывая пещеру. Генри сжался в углу, стараясь не выдавать себя даже дыханием. – Я теперь понимаю язык птиц. Знаешь, что они тебе говорят?
Генри поднял взгляд. Под сводами пещеры до сих пор метались несколько воробьев, щебеча во все горло. Он до последнего надеялся, что Лотта ранена, что она не умерла, но если Зверь забрал ее дар, значит, надеяться больше не на что.
– Они говорят тебе: "Беги". – Зверь медленно поворачивал голову, пытаясь уловить хоть какое-то движение. – Глупые создания. Они могут вылететь через любую щель, но у тебя-то нет крыльев.
Зверь подходил все ближе, навострив уши, – значит, все-таки услышал. Генри вдруг глупо, по-детски захотелось накрыть голову руками, как будто это могло сделать его невидимым. Помощи ждать было неоткуда. Он остался один.
– У тебя были большие планы, верно? Убить меня, найти цветок памяти, – продолжало чудовище. И зачем оно с ним говорит, почему не подкрадывается молча? – Вот только у меня его нет. Среди моих сокровищ были два других предмета, сделанных тем же мастером: цветок забвения и цветок сна. Они всего лишь навели меня на мысль, как завлечь тебя сюда. Я бы и сам мог сказать, что Освальд так ловко от тебя скрыл, но куда веселее будет, если ты так и не узнаешь.
Генри сильнее вжался спиной в камни. До него только сейчас дошло то, о чем надо было подумать с самого начала: почему из всей своей груды сокровищ Зверь предложил в награду именно цветок памяти?
– Ты сказал Петеру привести любого белого рыцаря, – без голоса уронил Генри. – Но на самом деле ты заманивал меня. Ты знал, что я во дворце. Ты знал, что мне нужно.
Эта мысль настолько его потрясла, что он даже не вздрогнул, когда Зверь подошел ближе и перекрыл ему выход из угла. Какая теперь разница? Как вообще можно бороться с врагом, который с самого начала обвел всех вокруг пальца? Генри ждал, что чудовище убьет его сразу, но оно медлило.
– А теперь у нас два пути, – спокойно проговорило чудовище. – Можем сразиться на равных, как зверь со зверем. Мы ведь похожи, хоть тебе это и не нравится, – становимся сильнее, убивая других. Будешь и дальше ныть, что ты не такой, или примешь бой?
Зверь подождал ответа, нависая над ним, как волк над мышью, – а потом протянул свою огромную лапу и когтем приподнял ему голову.
– Или есть второй вариант. Я знаю, что ты, как ни странно, мечтаешь избавиться от своего великого дара. Если хочешь, я заберу его прямо сейчас. Обещаю, что сделаю это быстро и не больно.
Генри сглотнул, чувствуя, как коготь давит на горло. Огонь, как ни странно, молчал. Для него все сводилось к одному: либо Генри все же решится убить Зверя, заберет его темную силу и станет настоящим разрушителем, либо огонь получит нового хозяина. И Генри с растерянностью, которая неприятно удивила его самого, понял: огонь так устал с ним бороться, что не возражает перейти к Зверю, который уж точно найдет ему применение.
– Забирай, – пробормотал Генри, откидываясь на каменную стену.
Огонь останется в выигрыше, как бы все ни закончилось, – так лучше уж умереть в своем уме, чем самому превратиться в чудовище. Генри зажмурился и вдохнул, наслаждаясь тем, как легкие в последний раз наполняются воздухом. Когтистые пальцы ощупали его шею, подбирая лучший угол для удара, – кажется, Зверь и правда желал ему быстрой смерти. Несколько воробьев по-прежнему назойливо щебетали, и этот жизнерадостный звук был здесь таким неуместным, что Генри едва не зажал уши. Он не хотел думать о Лотте, но она все равно заполняла его память до краев. Она умерла, потому что он ее подвел. Если бы он бежал быстрее, если бы старался лучше, если бы только…
"Он не успеет".
"Я знаю".
Генри распахнул глаза, двумя руками схватившись за запястье чудовища.
– Стой. Подожди. Одну минуту, прошу, одну минуту, пожалуйста!
Напряженные когти расслабились.
– Откуда Лотта знала, что я не успею ее спасти? – выпалил Генри, обеими руками сжимая чешуйчатую лапу. Он понял. – Легенда, которую рассказывал Эдвард, – это правда. Волшебство вырвалось в наш мир через разлом в земле и застыло в виде разноцветных скал. Мы сейчас в том самом месте, да? Это от волшебства воздух такой плотный. Ты хотел сражаться в этой пещере, потому что здесь ты умнее, ты видишь больше. Поэтому мудрецы сюда и уходили. Это они сделали лестницу, невидимый мост и каменных обезьян.
– Они называли это место "Разлом истины", – усмехнулся Зверь и с неожиданной охотой убрал лапу от шеи Генри. – Если прийти в нужное расположение духа, любой ответ тут можно достать прямо из мира волшебства. Когда я проснулся, сначала не поверил своей удаче. Возродиться у Разлома истины, имея способность забирать дары людей, – такое впечатление, что в этот раз королевство мне даже подыгрывает. В общем, сам понимаешь, какие вопросы я задал. Кто сейчас сильнейший из героев, где его искать и что ему больше всего нужно.
Чудовище развело лапами. Объяснения доставляли ему такое удовольствие, что Генри невольно вспомнил Эдварда. Умников хлебом не корми, только дай впечатлить других своим умом. Воспоминание окончательно привело Генри в себя – Эдвард даже в мыслях имел поразительное свойство одновременно раздражать его и выручать в самый нужный момент.
– Ты сказал "возродиться" и "в этот раз", – выдохнул Генри. Сердце у него колотилось так, что он едва мог говорить. – Лютые твари – это всегда ты, верно?
– Естественно, – оскалился Зверь. – Перерождаюсь каждый раз в новом виде и в новом месте, но всегда среди моих сокровищ. Сам не знаю, кто их так заколдовал, но они как-то перемещаются вместе со мной. Пару раз рыцари нашли-таки мое логово и все украли. Я, конечно, отыгрался и собрал новый урожай. – Он махнул лапой на добро, которым была завалена пещера. – В этот раз, правда, поживиться нечем. Видел ту деревню? Даже меня впечатлило убожество, в котором теперь живет королевство, а уж я видел много мерзостей.
Последнюю фразу Генри расслышал уже с трудом – он выскользнул из угла, прошмыгнув между ног Зверя. Тот, кажется, не ожидал такого быстрого перехода от желания умереть к побегу и на мгновение опешил. Когда он бросился в погоню, момент был упущен – Генри уже спрятался.
Ему в голову пришла потрясающая идея: раз граница с миром волшебства здесь такая тонкая, вдруг получится выудить оттуда подсказку, как одолеть Зверя? Вот только сделать это надо срочно – Зверь уже понял, что из-за болтовни упустил врага, и с грохотом расшвыривал сокровища во все стороны, пытаясь его найти. Генри изо всех сил сосредоточился, но никакого просветления не наступило, а вот Зверь до него почти добрался, и Генри бросился дальше, лихорадочно скользя взглядом по завалам ценностей вокруг. Что, если среди всего этого найдется… О да. Нашлось.
Генри рванулся к куче драгоценных камней, вытащил круглый, прозрачно-лиловый аметист и сжал камень обеими руками. Эдвард говорил: "Если долго держать его в руках, обретешь мудрость и просветление. Тепло кожи высвобождает его силу". Если Эдвард был прав насчет Разлома истины, что, если и тут не ошибся? Чудовище треснуло лапой по камням, и они разноцветными брызгами полетели во все стороны, но Генри был уже в другом месте. Он убегал от охотников по целому дню и теперь вполне мог продержаться еще немного.
От его рук камень не нагреется, он в перчатках. Генри прижал камень ко лбу, и кожа, способная обжечь, спасла его второй раз за день. Аметист мгновенно раскалился, и Генри показалось, что у него из-под ног выбили землю.