- Всё! Кончено! - объявил председательствующий на собрании Саша Бондарин. - Проголосовали почти единогласно. Принимай дела, новый староста.
На другой день в большую перемену Клава заглянула к шестиклассникам - и ахнула. В классе царил неописуемый беспорядок: ученики сидели на партах, форточка была наглухо закрыта, доска не протёрта.
- А где дежурный по классу? - спросила Клава. - Куда смотрит староста?
- А он пока никуда не смотрит… - пожал плечами Саша и объяснил, что Ваня Архипов делает вид, что забыл про вчерашние выборы, и не думает приступать к работе. - Да вон и он… спросите его.
В дверях класса стоял Ваня. Клава встретилась с ним взглядом и хотела было как следует отчитать мальчишку. Но потом, вздохнув, распахнула форточку и принялась молча собирать разбросанные по полу бумажки.
Кто-то из ребят попытался ей помочь, но Клава предложила ему сесть на своё место. Подобрав все до единой бумажки, она не спеша вытерла доску и только тогда обратилась к Ване:
- Если ты, как староста, не имеешь времени назначить дежурного и проследить за порядком в классе, то сообщай мне об этом заранее. Я буду приходить каждый день и проводить у вас уборку. Хорошо? Договорились? - И Клава быстро вышла из класса.
Сконфуженный Ваня догнал её в коридоре и схватил за руку.
- А это правда, что старостой меня всерьёз выбрали? Без подвоха, не ради смеха?
- Да ты что! - изумилась Клава. - Какой подвох!.. Это ж тебе задание такое, чтоб порядок в классе был, дисциплина. Ведь сам понимаешь, что без этого шестой "Б" ни в какой поход не пустят…
- Задание? - переспросил Ваня.
- Самое боевое, ответственное. Все ребята надеются на тебя.
- Да я ж не знаю, с чего и начинать надо, - признался Ваня.
- Подумаешь - найдёшь, с чего. - Клава покосилась на лохматую Ванину голову и усмехнулась: - Сходи в парикмахерскую, остригись для начала, сними свои лохмы. А то говорят, от тебя все встречные шарахаются…"
Ещё день или два Ваня ходил нестриженым, а потом заявился обработанным под "нулёвку" и заявил всем мальчишкам, что он теперь, как староста, не пустит в класс ни одного "волосатика".
Он почти силой прогонял ребят в парикмахерскую, ссужал их деньгами (при этом без всяких процентов!), а затем, раздобыв машинку, принялся самолично стричь мальчишек.
"Архип входит в роль, стрижёт всех под ноль, - посмеивались ребята. - Теперь уж он наломает хворосту".
Рука у нового старосты действительно оказалась твёрдой. Ваня был настойчив, никому не давал поблажки, ревностно следил за порядком в классе. Насорит кто-нибудь из мальчишек под партой или прольёт чернила, староста непременно разыщет виновника, приведёт в класс и не выпустит до тех пор, пока тот не наведёт порядка.
Назначая классных дежурных, Ваня деловито внушал им, что они должны нести свою службу, как часовые на посту, контролировал каждый их шаг и не скупился на взыскания. Когда во время дежурства Дима Петровский не вытер как следует классную доску, староста назначил его дежурить ещё раз.
Презрительно фыркнув, Дима заявил, что он председатель совета отряда и вновь испечённый староста не имеет права командовать им. Ваня сгрёб председателя в охапку, притащил в класс и заставил его в присутствии ребят до блеска надраить доску. Возмущённый Дима бросился к вожатой с жалобой: Архипов применяет насилие, подрывает председательский авторитет, и надо срочно осудить его поведение.
- Ну что ж, я согласна, - кивнула Клава. - Давайте на классном собрании и поговорим. О дисциплине в шестом "Б" и о новом старосте.
- А почему же на собрании? - растерялся Димка.
- А где же ещё? Вы доверили Ване, выбрали его, вот и обсудите его работу. Но и он, думаю, кое-что скажет ребятам.
- Я думал, вы ему наедине повнушаете, - забормотал Димка. - А так оно ни к чему…
Но классное собрание всё же состоялось. Вслед за Анной Павловной Ваня рассказал о том, кто и как из ребят ведёт себя на уроках и дежурит в классе, кто занимается подсказыванием и списыванием, кто и почему опаздывает на занятия.
Не одному ученику пришлось покраснеть на этом собрании. "Ну и глазастый наш староста, ничего не пропустит", - говорили между собой шестиклассники.
Потом Анна Павловна попросила ребят рассказать, кто как учится, какие испытывает затруднения и кому нужна помощь товарищей.
- Попросим второе звено сказать, - предложила Клава. - У них уже есть небольшой опыт.
Пионеры пошептались, вытолкнули вперёд Любу Кочеткову, и та сообщила, как звено Саши Бондарина готовит домашние уроки. Пионеры каждый день собираются после занятий у Любы дома, садятся за один стол и вместе занимаются.
Подготовку обычно начинают с самых трудных предметов. Когда ребята устанут, они выходят на улицу поиграть и побегать, потом опять садятся за работу. Если попадается что-нибудь очень сложное, то они приглашают вожатую, и та помогает ребятам разобраться в домашних заданиях.
- И каковы же результаты ваших коллективных занятий? - спросила Анна Павловна.
- За последнюю неделю в нашем звене ни одной плохой отметки не было… - сообщила Люба. - И я свой "неуд" по геометрии исправила.
- Неплохо придумано, неплохо… - одобрительно кивнула головой учительница.
- А если бы нам вот так же не только одним звеном, а всем классом домашние уроки готовить, - вслух подумала Клава, вопросительно посмотрев на Анну Павловну.
- Так нас же больше тридцати человек, - недоумевая, заметил кто-то из ребят. - Ни в одном доме не уместимся.
- А давайте у нас собираться, - предложил Саша Бондарин. - у нас во второй половине дома никто не живёт, места всем хватит. Хотите, я с отцом поговорю, он позволит…
- Нет, зачем же у вас? - сказала Анна Павловна. - Я думаю, что мы вполне сможем заниматься и в школе, в своём классе.
- Верно… - обрадовалась Клава. - Вот и мы с ребятами так думали. - И она принялась развивать свой план: закончив занятия, ученики идут домой, обедают, немного отдыхают, потом собираются в школе и садятся вместе готовить домашние уроки. Никто не болтается без дела, каждый находится под наблюдением друг друга.
- А ещё неплохо бы создать из успевающих ребят особую группу, вроде как "скорую помощь", - продолжала Клава. - Эта группа должна всегда знать, кто по какому предмету отстал, и сразу же прийти на выручку. Возглавить "скорую помощь" я бы предложила Диме Петровскому. Когда захочет, он хорошо ребятам помогает. И подсказывать стал меньше.
- Ну что ж, всё очень дельно! Завтра, пожалуй, и начнём, - согласилась Анна Павловна. - А я ещё с преподавателями поговорю, чтобы они консультации для вас наладили.
Часть третья
Старшая вожатая
Вечером, как обычно, Евдокия Фёдоровна поджидала дочерей.
Первой вернулась младшая - Лёля. Она быстро вошла в комнату, бросила на кровать жакетку, сдёрнула косынку с головы и призналась, что очень голодна. На курсах сегодня сумасшедший день - экзамены, и она так замоталась, что не успела даже пообедать.
- Сейчас ужинать будем, - заторопилась мать. - Только вот Клашу дождёмся. И куда она запропастилась? Не видела её?
- Видеть не видела, но адресом не ошибусь. Где же ей быть, как не в школе! - Лёля усмехнулась. - Всё со своими пацанами возжается…
Лёля умылась и, вытирая полотенцем лицо, со смехом продолжала:
- Клашка у нас совсем знаменитая стала. Куда ни пойдёшь, всюду спрашивают: "Вы сестра Клавы Назаровой? Старшей пионервожатой?" Вот уж не думала, что такая честь вожатым.
- Да, да, - закивала головой Евдокия Фёдоровна. - И меня ребятишки зовут "мать пионервожатой".
Внизу хлопнула входная дверь. Деревянная лестница заскрипела под торопливыми шагами.
- Клава, - догадалась мать и с досадой подумала: "И что за коза-дереза? Лёля помоложе её - ходит строго, степенно, а эта всё песенки поёт да через ступеньки скачет. А ведь совсем уж невеста".
В комнату вбежала Клава. Невысокая, плотно сбитая, смуглая, темноглазая. Тёмные косы облегают крутой чистый лоб. На Клаве чёрная юбка клёш, белая кофточка, на затылке расшитая узбекская тюбетейка.
- Почему не ужинаете? - удивилась Клава. - А вдруг я бы ещё задержалась…
- Тогда сестру старшей пионервожатой поминай как звали. Умерла бы с голоду, - фыркнула Лёля.
- Не пугай, сестрица. Желаю тебе сто лет жизни. Мама, корми Лёльку скорее. Смотри, какая она у нас худая.
Поддразнивая друг друга, сёстры принялись помогать матери собирать на стол.
А мать, глядя на дочерей, невольно задумалась. Шутки шутками, а надо им и о себе подумать. Какой уж год они без передышки живут, а она вроде как на пенсии у них. И всё это по милости дочек, особенно старшей, Клавы. А случилось это так.
Муж Евдокии Фёдоровны вернулся после первой мировой войны с тяжёлым ранением, да так и не оправился от него. Долго болел и умер. Пришлось Евдокии Фёдоровне ходить по чужим людям - мыть полы, шить, стирать бельё. Потом она устроилась уборщицей в хлебный ларёк.
Как ни трудно жилось Назаровым, но всё же дочки пошли учиться, и мать делала всё, чтобы они не отстали от других и дотянули до десятого класса.
Но Клава с Лёлей видели, что мать у них совсем уже старая и больная: она еле передвигала отёкшие ноги, с трудом поднималась по лестнице, плохо спала по ночам.
Дочери принялись уговаривать мать оставить работу.
- Как можно? - возражала Евдокия Фёдоровна. - Всю жизнь работала. И вдруг на покой… Несподручно мне это. Да и на службе я, не отпустит меня заведующий. Строгий он.
- Нет, вы только подумайте! - засмеялась Лёля. - Мама на службе!.. Государственный человек… незаменимая уборщица.
- Какой же тут смех может быть! - обиделась мать. - Когда в ларёк свежий хлеб привозят, я всегда на разгрузке работаю. Зачем же покупателя задерживать? Наш магазин на первом счету в городе, хоть кого спроси…
Клава отвела мать в больницу, получила справку о состоянии её здоровья, затем отправилась к "строгому" заведующему и от имени матери подала ему заявление об уходе с работы.
Вскоре незаменимую уборщицу отпустили из ларька, и она, как говорили соседи, перешла на "домашнюю пенсию".
Только изредка, когда Евдокии Фёдоровне становилось уж очень тоскливо без работы, она тайно от дочерей шла в хлебный ларёк и помогала продавцам разгружать хлеб с подводы.
- Вы мне, дочки, вот что скажите, - ворчливо заговорила мать. - Едете вы со мной на лето в деревню или нет? - И она принялась расписывать прелести летнего отдыха в деревне. В Сошихине, километрах в сорока от города, у них есть родственники. Назаровы поселятся в деревенской избе, будут пить молоко, ходить за ягодами, за грибами. Захочется - можно поработать в колхозе, народ там радушный, хозяйство крепкое, трудодень хлебный. - Так как, дочки?
- Я, мама, уже сказала тебе, - ответила Лёля. - Как только с экзаменами разделаюсь - на всё лето в деревню закачусь. Приеду оттуда сдобная, пышненькая, с ямочками на щеках, как вот у Клашки. - И она лукаво покосилась на сестру.
- Ну как, поедем? Ты хоть от своих озорников отдохнёшь немного…
Как Лёля ни любила сестру, она не могла понять её привязанности к детям.
Закончив десятилетку, Клава уехала в Ленинград и поступила в Институт физической культуры имени Лесгафта.
Но проучилась всего лишь год: дома трудно жилось матери и сестрёнке, надо было им помогать.
Клава вернулась в родной город и в той же школе имени Ленина, в которой училась сама, стала работать старшей пионервожатой.
Работа с пионерами казалась Лёле слишком уж несерьёзной и беспокойной профессией. Ребята ходили за своей пионервожатой по пятам, не давали ей ни минуты покоя, одолевали бесчисленными вопросами, неотложными делами, секретами, тайнами. Лёля постоянно видела сестру в окружении ребятишек, которые шумели, галдели, о чём-то спорили.
"У меня бы от такой жизни голова вспухла. Сбежала бы я куда глаза глядят", - думала обычно Лёля.
Сейчас она с жаром принялась уговаривать сестру поехать в Сошихино.
Евдокия Фёдоровна с надеждой и тревогой смотрела на старшую дочь.
Клава, опустив глаза, молчала.
- Да нет, не поедет она, - со вздохом сказала мать. - Вижу, не зря молчит.
- Это почему? - удивилась Лёля.
- Она с ребятами в лагерь едет… Начальником… На всё лето…
- Правда, Клаша?
- Правда, - кивнула сестра. - Сегодня в райкоме утвердили. Мама, а откуда тебе это известно?
- А почему бы мне и не знать? - усмехнулась Евдокия Фёдоровна. - Ты же у всего города на виду. Ребятишки каждый твой шаг знают. Заболела ты, отлучилась куда, встретилась с кем - всё известно. Сегодня пошла я на реку бельё полоскать, а мальчишки с камней рыбу удят. Ну и разболтались они между собой. "Ты куда в пионерский лагерь едешь?" - спрашивает один. "На Горохове озеро", - отвечает другой. "А я в Рубилово". - "На Гороховом лучше". - "И совсем не лучше. Знаешь, кто у нас начальником лагеря будет? Сама Клава Назарова. С такой не заскучаешь. В палатках будем жить, в походы пойдём…" Вот ведь как почта у ребят работает. Наверное, раньше твоего узнали, что ты начальником станешь. Наслушалась я мальчишек да так расстроилась, что Лёлькину сорочку в реку упустила.
- Это какую? - встревожилась Лёля.
- Да голубенькую, с прошивкой.
- Ну, Клашка, - погрозила сестра, - я тебе этого не прощу. То голодом меня моришь, теперь ещё по миру голой пустишь.
- Ладно, бери мою сорочку, - примирительно сказала Клаша и обратилась к матери: - Ну зачем же расстраиваться? Я ведь не первый год в лагерь еду…
- Исход-то какой-нибудь должен быть. Ты уже не девчонка, а для людей всё "Клава" да "Клаша". Бегаешь, скачешь, в прятки с мальчишками играешь. А по годам вроде уж невеста на выданье.
- Да где там невеста! - фыркнула Лёля. - Разве пионеры её отпустят куда… Они же Клашке проходу не дают. Как кто пойдёт домой её провожать, а ребята следом. Идут, ревнуют. Одного ухажёра зимой даже снежками закидали. Да нет, быть Клашке старой девой-вековухой.
- Хватит об этом, - нахмурилась мать. - Села на своего конька… поехала. - И она с нежностью посмотрела на старшую дочь. И какая только сила привязывает её к ребятам?..
На лестнице послышались шаги, потом раздался осторожный стук в дверь.
Евдокия Фёдоровна выглянула в сени.
На лестничной площадке стояли пять или шесть мальчишек.
- Вы зачем это на ночь глядя? - недовольно спросила Евдокия Фёдоровна.
Мальчишки переглянулись и вытолкнули вперёд приземистого вихрастого паренька лет тринадцати, с облупившимся носом, в обтрёпанных штанах.
Евдокия Фёдоровна узнала: это был тот самый мальчишка-рыболов, который рассказывал на берегу реки, что начальником Рубиловского пионерлагеря будет сама Клава Назарова.
- Нам бы Клашу, - неуверенно сказал мальчишка.
- А может быть, Клаву Ивановну? - поправила Евдокия Фёдоровна.
- Да, да, Клаву Ивановну, - торопливо согласился мальчишка. - Нам спросить надо…
В сени вышла Клава.
- В чём дело, ребята?
- Клава Ивановна, - обратился к ней вихрастый мальчишка с облупленным носом, кивая на своих приятелей. - Мы вот все из Рубиловского лагеря. А вы у нас начальником будете. Так мы спросить хотим. Военные походы у нас будут?
Клава вгляделась в мальчишку - это был Петька Свищёв, сын школьной уборщицы, беспокойное и неугомонное существо.
- Думаю, что будут.
- Так мы, Клава Ивановна, оружие захватим.
- Оружие?
- У нас тайный склад. Винтовки со штыками, пулемёт. Пушка на колёсах. Мы всё сами сделали.
- Пулемёт… пушка, - прыснула в кулак Лёля. - Ох, вояки! Так это вы вчера шум подняли? Всех коз на пастбище трещотками перепугали? Вот уж хозяйки ругались…
Петька отвёл глаза в сторону: рассказывать о вчерашнем бесславном военном сражении совсем не входило в его планы.
- А кто у вас начальник оружейного склада? - с серьёзным видом спросила Клава.
- А… а у нас нет начальника, - признался Петька. - Просто всё у меня под крыльцом лежит.
- Так вот, Петя. Назначаю тебя начальником склада. Завтра в двенадцать ноль-ноль доставишь всё оружие к райкому комсомола.
- Есть доставить в двенадцать ноль-ноль, - с готовностью согласился Петька, довольный тем, что история с козами забыта.
- А сейчас отбой! И по домам спать! - приказала Клава, подталкивая пионеров к выходу. - Завтра едем в лагерь.
Ребята ушли.
- Ну вот и начинается весёлое лето, - засмеялась Лёля, - захороводят они тебя, товарищ старший пионервожатый.
Клава только улыбнулась.
За советом
К атаке всё было готово. Замерли в окопах бойцы, чтобы по первому сигналу перескочить через бруствер, замаскированный зелёными ветками, и начать короткими перебежками продвигаться вперёд. Изготовились к бою пулемётчики, заняла свои места орудийная прислуга.
В небо взвилась зелёная ракета - сигнал атаки. Рядом, почти над самым ухом, затрещал пулемёт. Мощно, в один голос, бойцы закричали "ура"…
Подхватив этот крик, боец Сушков с винтовкой наперевес перескочил через бруствер, ринулся в атаку и… проснулся.
На тумбочке оглушительно трещал никелированный будильник: словно застоявшись за ночь, он сейчас так неистово, взахлёб трезвонил, что даже весь содрогался и, казалось, вот-вот свалится с тумбочки.
Федя выскочил из-под тёплого одеяла и остановил будильник.
Из-за перегородки выглянула беспокойная тётя Лиза, сестра Фединой матери, жившая в одном доме с Сушковыми.
- Ну и спишь ты не по-людски, Феденька, - упрекнула она. - То команды подаёшь, то "ура" кричишь… Совсем тебя заворожило это военное училище - днём и ночью о нём бредишь.
Тётя Лиза выглянула в окно.
Солнце только ещё поднималось над крышами домов, пастух лениво гнал коз на пастбище, на траве лежала обильная сизая роса.
- Спи, Фёдор. Ещё рано. Сегодня в школу не бежать - ты теперь вольный казак.
Тётя Лиза ушла на кухню.
Федя юркнул под одеяло и блаженно улыбнулся.
В самом деле, он теперь вольный казак. Экзамены за десятый класс сданы, в школу ходить не надо. Ни звонков, ни уроков - полная свобода. Хорошо! Можно вволю отоспаться, пошататься с дружками по городу, заняться фотографией, радиоделом или "нажать" на кино - смотреть, например, по три картины в день: одну в детском парке, вторую в летнем саду, третью в военном городке.
Неплохо, наконец, посидеть с удочками на Великой и доказать этому "морскому волку" Сашке Бондарину, что он не такой уж незадачливый рыболов, как тот изображал его на школьном вечере самодеятельности.
На этом Федя и остановился. Сейчас он знатно отоспится, а потом займётся рыболовной снастью.
Но сон не шёл. Видимо, сказывалась привычка просыпаться чуть свет, нажитая за дни подготовки к экзаменам. Федя рывком сбросил одеяло, вскочил с постели и быстро оделся.
"Солдат встал и пошёл", - вспомнил он суворовское изречение. Сделал перед окном несколько приседаний, потом выбежал в огород к турнику и принялся подтягиваться на железной высветленной руками трубе.