Я понял, что дело надо держать в секрете от американских учреждений. Я довольно долго был солдатом и хорошо знал, что между контрразведками союзников в принципе никогда не было сотрудничества, скорее наоборот - неприязненное соперничество, характерное для отношений между гражданскими службами безопасности - например, между таможенной службой розыска и уголовной полицией, - что нередко приводило к склокам. Разведчики, случается, недооценивают способности своих коллег-союзников и в то же время склонны переоценивать своих противников, охотно приписывая им хваткие извороты, набивая тем самым себе цену.
Очевидно бывший комиссар Скотланд-Ярда Тинуэл так же не совсем был избавлен от такой невинной слабости, так как сразу добавил:
- Знаете, лейтенант Андерсон, шпион достаточно редко работает на ту страну, из которой он происходит. Это вы поймете, как только немного вникните в суть дела. Даже если мистер Натан Ф. Вальполь действительно американец, это еще ничего не говорит о том, чье задание он выполняет.
Беря во внимание имя этого человека, я высказал предположение:
- А может он служит израильской разведке?
- Исключено, - поспешил возразить подполковник, - это был бы абсурд. Я больше склонен предположить, что ему платят египтяне или левое сирийское правительство. А возможно за его спиной стоят и русские. Да зачем мы будем гадать? Вы, лейтенант, должны это выяснить.
- Постараюсь, сэр.
- Именно этого я и ожидал от вас. И вот с чего начнем: вы поселитесь в гостинице "Ледра Палас", тут в Никозии, в которой остановился Вальполь, и познакомитесь с ним. Для этого нет необходимости переодеваться в гражданку. В форме британского офицера вы значительно больше заинтересуете его. К тому же ему никогда и в голову не придет, что контрразведка может действовать так прямолинейно, поручив следить за ним офицеру полностью в форме. Опытный агент всегда остерегается гражданских, которые льстиво стараются приблизится к нему. Поэтому подходите к этому Вальполю со всей солдатской откровенностью.
Этот совет я посчитал разумным. Вероятно, Тинуэл - старая лисица, и с ним будет приятно работать. Радовало и то, что меня не принуждали выполнять какое-то неприятное задание, не использовали как парашютиста-десантника, а как специалиста. Региональное командование на Близком Востоке не собиралось делать из меня героя, а даже наоборот - поселяло меня в роскошную восточную гостиницу.
Затем я, полностью удовлетворенный, ушел из штаба, получив от подполковника кругленькую сумму денег и данные о субъекте, которого я должен был "разоблачить".
На следующий день я впервые увидел Натана Ф. Вальполя. Вероятно, он сделал перерыв в своих раскопках - возможно, через неимоверную жару, - потому что в одиннадцать часов утра я нашел его в прохладном зале ресторана, где он завтракал в компании хорошенькой молоденькой блондинки, которая годилась ему в дочери. Поскольку, - как было записано в гостиничной книге - он путешествовал без семьи, это могла быть просто какая-то его знакомая по гостинице.
Я выбрал себе место за соседним столом и, как испокон веков это делают детективы, спрятал свое лицо за развернутой газетой. В зале господствовала приятная уютная атмосфера, свойственная всем фешенебельным салонам, где обычно собираются важные лица из разных стран. Волнистые шелковые шторы смягчали дневной свет, запах кофе щекотал ноздри, до ушей долетали обрывки разговоров, приятно жужжала установка искусственного климата.
Попивая "мокко", я, между прочим, думал над тем, как это мистеру Вальполю удалось привлечь к своему столу такую молодую девушку. Ведь рядом с ней он выглядел настоящим чудовищем; его внешность, особенно в таком месте, как этот ресторан, с первого взгляда могла вызвать только отвращение. С клетчатым, небрежно скроенным пиджаком Вальполь носил широкие штаны, которые, наверно, и теперь в моде по другую сторону "железного занавеса"; волосы взъерошены, щеки плохо побриты, орлиный индийский нос и бледный лоб - как видно, Вальполь отдавал преимущество широкополым шляпам. За столом он сидел в какой-то неприличной позе: локти поставил на стол, ботинки вывернул носками в середину, а свою широкую спину изогнул горбом. Этот мужик не умел прилично вести себя среди людей, и поэтому не было ничего удивительного, что контрразведка считала его красным агентом.
Я незаметно придвинулся поближе и прислушался.
Вальполь отодвинул чашку и, как я рассмотрел через газету, вынул заеложенную записную книжку.
- Нет, мисс Ругон, - сказал он, - я не забыл. Ваше желание для меня приказ. Разрешите прочитать начало? Вот, послушайте:
"Кипр, драгоценная жемчужина восточного Средиземноморья, благодаря своей богатой культуре процветал еще в древние времена. Покровительницей острова считалась богиня красоты Афродита, которая вроде бы именно тут родилась из морской пены, и в честь ее в Пафосе возвели роскошный храм. Кипр в старину был идеалом всего прекрасного, и в то же время средоточием плотских избыточностей и свободомыслия".
- О, это вы прекрасно сказали, - заметила девушка.
Звучание ее голоса как-то поразило меня: в ее английском словно ощущался едва заметный иностранный акцент.
- "…Этот остров всегда славился своим прекрасным климатом, богатой растительностью, хорошими винами и прежде всего изделиями из меди, и, как и кипарисы, получил свое название от слова "Кипр". Тут когда-то изготавливали прекрасные ковры, дорогие скатерти и пахучие масла". Вот здесь бы вам, мисс Ругон, вставить сравнение между античной и современной косметикой - для читателей - женщин.
- Вам бы самому стоило стать журналистом, мистер Вальполь.
- "О благосостоянии древних киприотов свидетельствуют раскопки, проведенные в 1869 году Чеснолой, во время которых были найдено много статуй, барельефов и керамических ваз. Эти старинные кипрские находки свидетельствуют об оригинальном сочетании египетского, азиатского и древнегреческого стилей - ведь здесь сталкивались и взаимно влияли друг на друга образцы искусства трех материков… В те времена количество населения на острове нередко достигало миллиона человек. Климат здесь несколько неравномерен. Летом никогда не бывает дождей (во времена римского императора Константина как-то не было дождя в течение тридцати шести лет, и население оставило остров), а зимой они идут беспрерывно целыми неделями, что, из-за отсутствия лесов, часто приводит к наводнениям…" Ну что скажете о моей писанине?
- В первую очередь - искренне благодарю! Вы так помогли мне. Правда, стиль, по-видимому, слишком серьезный для такой газеты, как "Сан-Антонио геральд"…
- Вы хотите сказать, несколько высокопарный, не так ли? Видите, именно в этом мой изъян: я начинаю бредить вслух, как только касаюсь данной темы. Ну, смотрите сами, что вам делать с этим хламом. Может и в самом деле пригодится.
С этими словами Вальполь поднялся и, попрощавшись с девушкой, вышел тяжелой поступью орангутанга; между прочим, это был достаточно осанистый мужчина, весом с добрых сто килограммов.
Мне следовало бы незаметно пойти за Вальполем и попробовать познакомиться с ним. Но я остался на месте и искоса посматривал на соседний стол, потому что решил сначала познакомиться с собеседницей Вальполя. При этом я надеялся - тем более, что мы все трое жилы под одной крышей и постоянно встречались в ресторане, - что она впоследствии представит меня мистеру Вальполю, и таким образом я более быстро достигну своей цели. Когда молодой мужчина добивается знакомства с красивой девушкой, это воспринимается более естественно, чем когда бы он стремился сблизиться с немолодым мужчиной. Если же эта мисс Ругон потом, скажем, за ужином сведет нас с Вальполем, то знакомство состоится в непринужденной обстановке.
Поскольку мисс Ругон, как видно, была американкой да еще и журналисткой - "Сан-Антонио геральд", кажется, местная газета на западном побережье США, - то к ней не так-то уже и трудно было подойти. Не долго думая, я свернул газету, поклонился и сказал:
- Простите, моя фамилия Андерсон; я случайно услышал ваш разговор. И мне кажется, что, как британский пресс-офицер на Кипре, я тоже мог бы вам пригодиться.
Она спокойно, даже без улыбки, глянула на меня своими большими, немного раскосыми карими глазами, которые ярко выделялись на фоне ее золотистых волос. И должен сознаться, что ее взгляд почему-то меня смутил. Хоть я рассматривал ее уже более чем четверть часа, именно теперь почувствовал себя сбитым с толку; чаще забилось сердце. Во время разговора со своим земляком она сидела ко мне спиной, и только теперь, когда я увидел ее лицо, мне стало ясно, почему Вальполь - пусть он будет археолог или шпион - пишет для нее такие статьи. Для таких женщин мужчины готовы писать стихи и делать даже еще большие глупости.
- Вы же парашютист-десантник, - сказала она, глянув на мою эмблему.
- В настоящее время я прикомандирован к отделу информации, - объяснил я, что в определенном понимании слова вовсе не было ложью.
- Ну что же, если желаете, пересаживайтесь ко мне, - предложила она.
Я пересел.
- У вас действительно есть какая-либо информация для меня? - спросила она, достав записную книжку Вальполя и приготовив карандаш.
Хоть я и не ожидал такого делового разговора, однако не растерялся. Помня установки подполковника Тинуэла, его принцип "солдатской откровенности" и вспомнив рассказ Билла о военном положении на Ближнем Востоке, я ответил:
- Египет окружен со всех сторон, мисс Ругон, и для полковника Насера было бы значительно лучше, если бы он принял это во внимание. В Красном море стоит наготове наш крейсер "Кения" с несколькими эсминцами, а у берегов Леванта плавает "Ямайка" - тоже достаточно солидный корабль. В Мальтийском порту стоит на якоре авианосец "Игл" с четырьмя эскадрильями на борту. До этого прибавьте еще шестьдесят реактивных бомбардировщиков "Канберра", перебазированных на аэродром Ла Валетта.
Я сделал паузу, копаясь в памяти; Билл и на борту судна "Тезей" так часто возвращался к этой теме, что мне уже не хватало сил быть в его обществе… А мисс Ругон молча слушала меня и даже ничего не записывала.
- В Иордании, - повел я дальше, - в полной боевой готовности стоит 10-й гусарский полк, вооруженный 50-тонными танками типа "Центурион III"; а этот танк, как известно, лучше "гроба" типа "Шерман", который есть у египтян, и даже может помериться силами с "Т-34". В Ливии 10-я танковая дивизия в состоянии боевой готовности переведена к западной границе Египта, чтобы в случае необходимости при поддержке пехотного полка "Королевских стрелков" и 3-го артиллерийского полка ударить на Каир…
- …как это в свое время хотел сделать Роммель, - перебила она меня. - Я так и думала, лейтенант.
- О чем вы думали?
- Что то, о чем вы сообщите, мне не интересно, и никакой новой информации нет. Вы могли бы мне по крайней мере рассказать о том, что авианосцы "Булверк", "Тезей" и "Оушн" вошли в Средиземное море с "Красными дьяволами" на борту - ведь вы именно к ним принадлежите?.. Ваши новости устарели на целых две недели.
- С этой точки зрения тот господин, с которым вы только что разговаривали, наверно, лучше, - ответил я ей, улыбаясь. - Его информация никогда не стареет. Меня удивила ее осведомленность.
Хоть, конечно, большие перемещения морского флота никогда не бывают строгой тайной, потому что корабли выходят из портов на виду у многих людей и сообщения об этом очень быстро проникают в прессу, и все же меня серьезно поразила такая осведомленность молодой женщины.
- У вас нет никаких оснований смеяться с него, - дружелюбно сказала она. - Этот человек в поте лица ведет раскопки, находит драгоценные керамические вазы, а что делаете вы? На средства своего народа живете в одной из наилучших гостиниц и пытаетесь водить за нос скромную журналистку, у которой и без вас много хлопот. Вам необходимо быть хоть немного скромнее.
- Он ведет раскопки, вы трудитесь не покладая рук, а я… ну, допустим, что вы правы…Но он, скорее всего, копает в такую жару не своими руками?
- У него есть двое турецких рабочих, которые помогают ему… Не могу понять, зачем это я вам рассказываю. Ведь вы хотели меня проинформировать, а не наоборот!
Через пять минут мы разошлись хорошими друзьями, ее сообщение о том, что у Вальполя работают два турка, имело для меня достаточно важное значение. Всякий агент, который охотится за военными тайнами, нуждается в помощниках для передачи информации, если сам не пользуется радиопередатчиком. Но такое бывает достаточно редко, потому что всю эту работу - вести разведку, зашифровывать данные и передавать их, и кроме того, еще и часто менять местопребывание, чтобы вражеская контрразведка не запеленговала передатчик - одному человеку выполнить не по силам.
Теперь оставалось выяснить, с кем Натан Ф. Вальполь поддерживал связь через этих двух турецких помощников, - с египетской, сирийской, израильской или, может, и с турецкой разведкой. Для кого он тут, на Кипре, занимался военным шпионажем, если он вообще является шпионом?
Вечером того же дня мисс Ругон познакомила меня с мистером Вальполем. Он глянул на меня из-под тяжелых бровей своими мутно-серыми глазами восточного покроя, словно на какого-то не к месту нарушителя спокойствия.
- Рад познакомится с вами, - и жестом пригласил меня сесть к нему за стол.
Во время ужина мы почти не разговаривали. Мысленно я спрашивал себя, не мое ли присутствие парализовало язык Вальполя - ведь утром он так энергично разговаривал со своей очаровательной соседкой. Мы ели индюшку с каштанами, вкусно приправленную мускатом и греческим изюмом, потом выпили по бокалу самосского вина, которое я с большим наслаждением пил маленькими глотками. Когда дошли до кофе, Вальполь закурил почти черную сигару и утомленно откинулся на спинку стула, не проявляя никакого желания начать беседу.
Тогда я очень осторожно начал его расспрашивать об археологических находках. Как известно, человек скорее показывает свою натуру, когда тактично начинаешь интересоваться его занятием. Должен сказать, что к этой беседе я заранее должным чином подготовился: всю вторую половину дня я просидел в английской библиотеке Никозии и прочитал о кипрской старине все, что нашел.
И поскольку у меня была чудесная память, я чувствовал себя вполне компетентным в этом вопросе.
- Я искренне удивлен, - сказал через некоторое время Вальполь, - что вы, лейтенант Андерсон, проявляете интерес к таким вещам. - (Мне показалось, что в его голосе зазвенела ироническая нотка.). - В наше время люди почти не обращают на это внимания. Складывается мнение, что эпоха сенсационных раскопок канула в лету. - Он осуждающе сморщил свой орлиный нос и закончил: - А тут на Кипре после Чеснолы почти ничего не делалось в этой отрасли.
- Это был итальянский археолог, не так ли? - с уважением заметил я.
- Это - великий предшественник мистера Вальполя, - сказала мисс Ругон.
- Луиджи Пальма Ди-Чеснола - пробормотал Вальполь, бесцеремонно потягиваясь и заложив руки за затылок. Откровенно говоря, от такого поведения да еще в таком месте меня покоробило. - Да, он родился в Турине… Возвратившись из Крымской кампании, пошел на службу к американцам и во время войны с Южными штатами дослужился до бригадного генерала. Позднее стал консулом США на Кипре. Тогда это была завидная должность; она давала ему широкие возможности посвятить себя исследовательской работе.
Я обратил внимание на достаточно культурный язык Вальполя, который приятно контрастировал с его небрежным, а за столом даже заслуживающим осуждения поведением. Невзирая на небрежность в одежде и жестах, которая обычно свойственная многим научным работникам, он производил впечатление очень образованного человека. И хотя я знал, что квалифицированные агенты с целью маскировки нередко проходят тщательную подготовку в определенной области знаний, - да я и сам несколько часов назад начинял свою голову сведениями из археологии, - на протяжении того вечера мне не раз приходило в голову, что наша контрразведка ошиблась. Ни одна шпионская школа в мире не могла бы сделать из Вальполя такого любителя древности, которым он был.
- Поскольку вы, мисс Ругон, и вы, мистер Андерсон, проявили такое большое внимание к моей работе, я хотел бы предложить вам съездить со мной к месту раскопок, - наконец промолвил он. - Послезавтра утром я еду в Акротири; в моей машине хватит места на всех, и я очень хотел бы показать вам поистине удивительное место моих раскопок. А вам мисс Ругон, я еще должен сообщить: там поблизости есть небольшое, но к удивлению чистое озеро - вы могли бы поплавать, сколько вашей душе заблагорассудится.
Я радостно кивнул в знак согласия, и мисс Ругон тоже приняла это предложение.
Мы проживали на разных этажах и потому распрощались в лифте. Добравшись к своей комнате, я приготовил себе тепленькую ванну - и заслуженно; я имел право гордиться успехами первого дня: завоевал благосклонность Вальполя да еще и познакомился с такой прелестной девушкой. Правда, мне было ясно, что Вальполь пригласил меня лишь для того, чтобы удобнее было заманить в свою машину мисс Ругон. Однако от этого ничего не менялось в главном: он дал мне возможность пристально следить за ним самим в течение целого дня.
А может - это предположение пришло мне в голову, когда я уже довольный сам собой лежал в ванне, - может, у него возникло какое-то подозрение? Тогда он, по-видимому, приглашал меня лишь для того, чтобы показом своих раскопок убедить в достоверности этого маскарада.
Обстоятельно поразмыслив, я отбросил такую возможность, принял холодный душ и лег спать. Но сразу заснуть мне не удалось; я несколько раз ловил себя на том, что пытался вызывать в воображении ту белокурую, кареглазую журналистку - ее взгляд, улыбку, звучание ее голоса…
"Не такая уже и плохая работа разоблачать шпионов", подумал я, засыпая.
Выпуклый плексиглас и хромированный радиатор сверкали, осеняемые первыми лучами утреннего кипрского солнца. Натан Ф. Вальполь сел за руль длиннющего фордовского "Линкольна", выпуска 1950 года, в котором мы втроем удобно поместились на переднем сидении; позади сели два турецких землекопа, положив свой шанцевый инструмент в багажник.
- Неубиваемый, надежный автомобиль, - сказал Вальполь с детской гордостью американца, обращаясь к мисс Ругон, которая сидела между нами. - У него под капотом сто пятьдесят две лошадиных силы. Невероятно мощный мотор.
При этом он так резко нажал на педаль, что нас, как в реактивном самолете в момент старта по тревоге, сильно прижало к спинке сидения. Один из турков больно стукнулся головой и что-то затараторил своим вычурным языком.
После такого резкого старта я уже приготовился к наихудшему; однако Вальполь, пока мы ехали путаными улочками столицы, проявил себя чрезвычайно осторожным, даже робким, водителем. Он давал дорогу каждому ослу, запряженному в тележку, ежесекундно сигналил своей музыкальной трехтональной сиреной и каждый раз, когда попадал в водоворот уличного движения, терпеливо ожидал, пока клубок размотается без его участия.