Он, положив руки на посох, сидел в тени мельчицы рядом с бобылём Савой. Тут же растянулся на земле Дурында, ни на шаг не отходящий от солдата.
Игнат отошёл от мельницы, уселся возле деда. Длинный нескладный Савушка только что вернулся с болота и принёс большую корзину грибов.
- Спасибо тебе, служба, - в который уж раз благодарил он Игната, теперь мужики по любой трясине ходят, что по лугу. Ух и места я в болоте отыскал - заповедные, право слово! Среди топи - остров. И луг там есть, и лес, и родники звенят, воркуют, как птицы. Трава на том лугу по пояс, ей-богу… Мягкая, ну прямо шерсть ягнячья. А грибов - не счесть. Как листьев, опавших осенью. И таких островов не один, не два…
И Савушка снова и снова показывал Игнату и деду Данилке свой нынешний грибной улов.
- Вот, глядите, каков барин! - крутил бобыль своих задубелых длинных пальцах толстячка-боровичка. - Ему знойко, он весь мокрый, а дух какой нутром земным тянет!
- А я уже забыл, какие они, грибы-то… Где им здесь расти, в таком пекле? - И дед Данилка нежно снял с тёмной шляпки гриба тонкий зелёный листочек.
Игнат взял листок из пальцев деда, понюхал его.
- Колосница болотная, - сказал он. - Горья трава, да раны заживляет хорошо. Приложишь - и затянется. Меня не один раз выручала матушкина наука травяная.
- Там на болоте чудес много, - радостно продолжал Савушка. - Я шалашик построил, ночую там.
- Чего ж ты, Игнат, на мельницу скакать начал? - спросил дед Данилка. - Задумал что или с какой радости?
- Наш командир говаривал: пускай ум наперёд в разведку, а без него как в потёмках, - сказал Игнат. - Мельница ведь ещё работать может.
- Да какая уж работа! - махнул рукой Савушка. - В неделю-то всего разок жернова и похрустят. Вон, гляди, поп Парамон едет, ему мешка два смолоть нужно. И снова хоть спи, хоть так сиди. Под вечер ветер набегает самая бы работа, эх, да нет её…
- Я в делах-то мужицких поотстал малость, - сказал Игнат, а мохнатые брови его грустно опустились почти на самые глаза. - Ежели нынче воду дать земле, рожь ещё может встать?
- Да где ж её, воду-кормилицу, взять? - удивился дед Данилка.
- Не о том речь, где взять, - озабоченно произнёс Игнат, - а спасёт ли вода хлеб?
- Кое-что авось и выручит, - проговорил задумчиво Савушка. - Всё лучше, чем ничего.
- Хуже не будет, - молвил дед Данилка. - Хоть и поздно, да дождик немного дело бы поправил…
- Что ж мельница зря пропадает? - В глазах Игната зажглись задорные огоньки. - Машет крылами, да без толку! Её так приспособить надобно, чтоб воду из речки гнала!
Дурында повернулся на бок, лицом к Игнату, удивлённо на него уставился.
- Как это… мельница… с речки? - не понял Дурында.
- Начну мастерить, тогда сразу разберётесь! - Игнат встал, потянулся. - Сейчас крылья жернова вертят, а будут воду таскать - и вся недолга. Только вот канавы рыть надобно, чтобы русло воде дать.
- Ох, мудрено! - Савушка ещё раз полюбовался на свои грибы и закрыл их лопухом. Тоже встал, взглянул на дорогу: - Отец Парамон опять сам зерно порешил на мельницу свезти… Никому не верит. Всё боится - обманут, объегорят!
Дед Данилка, положив подбородок на ручку посоха, всё ещё обдумывал слова солдата.
- Слушай, Игнат, а ведь мельница-то Спирьки-Чёрта, - произнёс дед. Он тебе не даст с ней мудровать.
- Солдаты чертей разве боятся? - усмехнулся Игнат. - Найду и на Спирьку управу. Он слова мне худого не молвит. Пошипит, как змей подколодный, да и замолкнет.
…Поп Парамон держал вожжи в одном кулаке. Лошадь лениво пылила по нагретой солнцем дороге. Парамон, пригревшись, клевал носом - видно, князь Стоеросов, как обычно, не дал ему ночью спать. Лошадь сама остановилась возле мельницы. Парамон раскрыл глаза, огляделся, перекрестился и крикнул:
- Возьми-ка, Дурында, поднеси мешки!
Как и предсказывал Савушка, поп привёз два мешка с зерном.
Завидя Игната, поп Парамон ощерил в улыбке свой чёрный зуб:
- День добрый, Игнатик! Что поделываешь? Мучица в твоей избе появилась уже?
- Нет у меня муки, - сказал Игнат. - А я тут деду Даниле помогаю пропадает землица-то.
- Всё горит, всё сохнет, - вздохнул поп и потёр лёгкие свои ладошки одна о другую. - Всё беды за грехи наши… Эй, Савка! Смели, когда ветер будет, муку, а я за ней Аринку пришлю!
Савушка с усмешкой взглянул на попа:
- Не могу я молоть муку.
Поп глаза вытаращил:
- Да что ты, Савка, сдурел?
- Нет, не сможет он, - подтвердил дед Данилка, - верно сказал.
- Смелешь ты мне муку или нет? - закричал Парамон Савушке. - Я брату скажу, он тебя в бараний рог свернёт! Я такую молитву сотворю, что налетит ураган, снесёт эту мельницу, щепку на щепке не оставит!
- Эх, Парамон, Парамон! - засмеялся Игнат. - Ты молись, чтобы бог превратил твоё зерно в муку, - это же легче!
- Тьфу, нечистая сила! - плюнул в сторону Игната рассвирепевший Парамон. Он от гнева стал красным как варёный рак. - Отчего не хочешь муку мою молоть?
- Савелий истину говорит: не может он твою муку молоть, - сказал Игнат. - Ведь не муку, Парамон, мелют, а зерно!
Парамон подумал-подумал и рассмеялся:
- И то верно! Ох, хитры вы, мужики! Ну да ладно: не всё вы, и я над вами посмеюсь, придёт время… Чего понапрасну на поле сидите? Шли бы в храм, мы бы все вместе вознесли молитву, чтобы дождь на землю пал!
- В эту пору дождя ждать - всё равно что от жука мёду, от рыбы песни, - сказал Игнат.
- Ты, Игнатик, шутки шути, а людей не мути, - серьёзно произнёс поп и погрозил Игнату пальцем. - В церковь надо ходить чаще, смиреннее станешь!
Парамон сел в повозку, лихо свистнул и погнал лошадь к деревне.
- Ну, Яков, - сказал Дурынде Игнат, - теперь у нас большое сраженье начнётся. Нужно канав мелких нарыть поперёк поля, чтобы воду по ним пустить… Да ворот наладить - воду из реки тянуть… Надобно мужиков позвать в помощь - одни не управимся.
…Вечером Дурында рассказал Спирьке о том, что задумал Игнат.
Чёрт сел на лавку, сложил руки, тощие пальцы его то свивались в клубок, то распутывались. Наконец он произнёс:
- Пусть работают, может, какой толк и будет от полива. Потом я вспомню, что мельница-то моя, свою долю попрошу… Тогда они у меня попляшут!
Глаза Спирьки вспыхнули злобой. Он вскочил с лавки, пробежал по горнице неслышными шажками из угла в угол, вернулся, снова сел.
- С солдатиком справиться нужно, устыдить его при всех… Вот будете канавы копать завтра, и с солдатиком на спор: кто скорее копать умеет? Ты с ним справишься? - Спирька оглядел мощную фигуру Дурынды.
- А как же! - пробасил Дурында. - Он же мозгляк, щуплый. Оглянуться не успеет, как у меня всё готово будет.
Спирька опять пробежался по горнице.
- Расписочка где у солдата запрятана, присмотрел? Или ещё нет?
- Есть вроде на примете у меня место одно, - ладонью потёр затылок Дурында. - Может, там она.
- Добро, - улыбнулся Спирька краем губ. - Завтра к полудню сам приеду смотреть на конфуз солдатика… Смотри, Дурында, не опозорь себя. Солдатик не так прост, как прикидывается.
- Да где ему, - отмахнулся Дурында. - Щуплый он, старый.
…Утром, когда мужики собрались возле мельницы, Дурында предложил Игнату:
- Давай, служивый, кто кого?.. Будем канавы копать. Кто до полудня больше сделает?
"Неспроста парень такое надумал, - сообразил Игнат. - Видно, Спирька или Парамон хотят меня перед мужиками высмеять, - рассудил он. - Я в крестьянской работе не горазд, только привыкать начинаю. Яков меня сильнее…"
- Ладно, согласен, - сказал Игнат. - Только давай работу разделим поровну: я буду копать, а ты - уставать за меня.
Дурында подумал, покрутил головой.
- Обманут тебя, бедолага, - весело сказал чернобородый Демид. - Не соглашайся. Знаешь ведь - хитёр солдат Игнат!
- Кому нужна усталость? - едва удерживаясь от улыбки, молвил дед Данилка. - Это же вроде хворобы.
- Устанешь - ноги протянешь, - поддержал Савушка.
Мужики шумели, смеялись, подталкивали друг друга:
- Ай да Дурында! С солдатом хочет тягаться!
- Силён малый, да с чужого голоса поёт.
- Вправду говорится про глупого: беду скоро наживёшь, да не скоро выживешь!
Дурында пытался морщить лоб, тёр ладонью затылок, потом рассмеялся и подмигнул Игнату:
- Не на такого напал! Нашёл дурака, чтоб я за тебя уставал. Нет уж, работать буду я, а ты за меня уставай!
- Нет, так я не хочу! - нарочито бойко запротестовал Игнат.
- Забоялся? - презрительно сказал Дурында. Правильно Спиридон говаривал: "Солдат с тобой тягаться не станет".
- Ага, значит, это Спирька-Чёрт тебя науськал? - подхватил Демид. Вот откуда ветер дует!
- Забоялся? Забоялся? - гордо повторял Дурында.
- Ладно, раз так дело повернулось, я согласен, - сказал Игнат. - Я буду за Якова уставать. Посмотрим, кто выдюжит.
Дурында начал копать канаву, а Игнат лёг в тени мельницы и время от времени тяжело охал и стонал. Между охами и стонами Игнат вставал, помогал Василию, Демиду и Саве прилаживать ворот к мельничному механизму.
От ворота тянулись верёвки к реке. На верёвке крепили бадейки. Бадейки должны были зачерпывать воду, а мельничная сила - вытягивать их наверх.
- Вот тут бадейки будут опрокидываться, сливать воду в жёлоб, говорил Игнат, отмечая вехой место, - а дальше - вода уже пойдёт по канавам… О-о-ох… как я устал… все кости ломит… о-о-ох! - застонал Игнат так громко, чтобы Дурында его услышал.
А Дурында превзошёл сам себя: он неустанно рыл и рыл, покрывая поле морщинами канавок и канав.
Стоя в воде, двое мужиков прилаживали к канату бадейки. У Игната сердце сжалось, когда он увидел их худые тела.
- Аж рёбра светятся! - дёрнул себя за ус Игнат. - Вот до чего довели хлеборобов!
Солнце показывало полдень. Задымилась, запылилась дорога.
- Загадку отгадайте, люди добрые! - сказал Игнат. - Шесть ног, две головы, один хвост. Ну-ка?
- Человек на лошади, кто не знает? - усмехнулся дед Данилка, сверкнув зубами.
- Ладно, - покрутил ус Игнат. - А кто таков: лют, а не князь, хитёр, а не поп?
Наступило молчание, потом все заговорили сразу.
- Нет, нет, нет! - замахал руками Игнат. - Все - пальцем в небо. Спирька-Чёрт это, вот кто. Вон сюда скачет. А зачем, сам скажет!
Дурында отставил заступ и, заслоняясь от солнца своей громадной, чёрной, как сковорода, ладонью, посмотрел на дорогу. Радостная улыбка пробежала по его лицу. Он отёр пот и направился к мельнице, где только что улёгся в тени Игнат.
Солдат слегка стонал.
- Сил нет, до чего Игнатка намаялся, - сказал дед Данилка Дурынде. Не пожалел ты его!
- А ещё в сраженьях бывал! - пробасил Дурында. - Будет знать, как со мной вязаться.
- Да, уморил ты его, - закивал головой Савушка.
- Поделом - с силой не вяжись! - гордо произнёс Дурында.
Подскакал на пегой толстоногой и пузатой лошадке Спирька. Увидел лежащего без чувств Игната, обрадовался. Серое лицо Чёрта порозовело, тонкие губы растянулись в улыбке. Плётка, которой он погонял лошадёнку, забила дробь по сапогу.
На Спирькиной груди сверкал квадратный бороденный жетон, полученный от князя. Поэтому Спирька презрительно посматривал на медаль, висящую на кафтане Игната: дескать, и мы не лыком шиты - имеем награды и отличия!
- Много он накопал? - хрипло спросил Спирька Дурынду.
Дурында обвёл рукой часть поля, покрытую сетью канав, стукнул себя в грудь:
- Всё я сделал… Готово!
- Готово-то готово, да сделано бестолково, - не открывая глаз, сказал Игнат.
- Это ты копал? - стараясь разобраться в случившемся, спросил Спирька. - А он что делал?
Дурында как мог рассказал Спирьке об условии спора, про то, как хитрый солдат пытался его, Дурынду, обмануть и как у солдата ничего из этого не вышло.
- Меня не проведёшь! - радостно пробасил Дурында и снова стукнул себя кулаком в грудь.
- Ох и остолоп! - прохрипел Спирька и вытянул парня по спине плёткой. - Дурында ты и есть!
Чёрт ещё раз ударил парня и ускакал.
Онемевший от удивления и боли Дурында остался на дороге, и пыль от копыт на мгновение скрыла его от Игната, Савушки, деда Данилки.
- Жалко его, - сказал Игнат, садясь на траву. - Яков парень-то неплох. Работящ, да доверчив очень.
- Чужой ум хорош, а свой лучше, - молвил дед. - Он под Спирькину дудку пляшет, вот и доплясался.
Когда пыль осела. Дурында протёр глаза и пошёл к мельнице. Лицо его было растерянным и удивлённым.
Он молча сел рядом с Игнатом и дедом.
- Не туда иди, куда дорожка ляжет, а куда ум-разум подскажет, - сказал Игнат. - Вот ты, Яков, сам на свой крючок и попался. Опозорился, как швед под Полтавой.
Игнат, глядя в голубые простодушные глаза Якова, растолковал, что произошло.
- Ты прихвостень Чёртов! - вставил дед Данилка. - Спирька тобой вертит, как пожелает. Тьфу, смотреть тошно!
Яков со всем соглашался, кивал головою.
До захода солнца Игнат и Яков помогли Савушке, Василию, Демиду и другим мужикам наладить ворот и бадейки. Подождали ветра, но его не было, и крылья мельницы были неподвижны.
Уже начали прилетать крикливые галки, располагаться в привычных местах.
- Идите! Вечеряйте! - сказал Савушка, едва перекрикивая галочий грай. - Будет ветер - приходите хоть ночью! Посмотрим, что вышло!
9. Сказка о Хитром Лапте
…У сказочника-баюна всегда красно слово за щекой припасено…
Из скоморошины
Бабка Ульяна и Стёпка приготовили вернувшимся с мельницы мужикам всё, что только можно было найти в доме. Даже грибы, которые Савушка сегодня принёс Ульяне, и те уже были сварены, пожарены. После еды все вышли из избушки, расселись, разлеглись кто где - на старых поленницах, на завалинке, а то и прямо на тёплой, прогретой за день солнцем земле.
Ай во боре, во боре
Стояла там сосна,
Зелена-кудрява…
напел Василий тихо.
А остальные подхватили:
Ехали бояре,
Сосну ту рубили,
Досточки пилили…
Песня то громче, то тише кружила над избушкой, подчиняя голоса своему неспешному полёту.
- Повеселее бы что, - сказала бабка Ульяна, когда песня кончилась. Позадористее, чтоб радости поболе.
- А почему Игнат молчит? - спросил Демид. - Или от песен наших отвык?
- Песни мы ещё успеем петь, - молвил дед Данилка. - Пусть лучше-ка солдат нам скажет про битвы-сраженья, где дым-порох нюхал, от пуль-пчёл отмахивался…
И все сразу обрушились на Игната с просьбами:
- Про Полтаву!
- Как ты с царём встретился!
- Как ты шведа в полон брал!
- Про города заморские, дальние!
Просьбы были жаркие, шли от самого сердца. Игнат понял, как истосковались его земляки по сказкам и рассказам.
- Про царя что сказать? - покрутил ус Игнат. - Видел я Петра Алексеевича. Не одиножды. Такой же он человек, как любой. Две ноги, две руки. Ростом большой был, голос звучный. Но он - царь, а я, известно, солдат. Что меж нами близкого?.. А про войну тем интересно, кто её не ведал, в неё не окунался. Война - это… да страшно вроде и начинать. Может, лучше про неё не говорить?
- Сказывай, сказывай, мы не пугливые! Любим про страшное!
- Чего бояться? Говори, Игнат, говори!
- Кто войны не видел, в бою не бывал, тому чего бояться? - усмехнулся Игнат. - Ну ладно, слушайте. Лежу я за бугорком, а с той стороны поля пушки шведские стоят. Сначала одна ударила - огонь, гром. Потом другая - огонь, гром. Потом третья. Потом все вместе. А я лежу. Дым стоит - ничегошеньки не видно. Днём темно стало. И где-то сбоку шведы бегут - земля гудит. Дальше не знаю, как и говорить… Страх один!
- Ну, Игнатик, ну говори!
- Да что ж ты нас томишь-то…
- А не будете бояться? - спросил Игнат, и его мохнатые брови поползли на лоб.
- Нет, нет!
- Тогда слушайте, только не мешайте, - продолжал Игнат. - Лежу, значит, я за бугорком, а с той стороны поля пушки шведские стоят. Сначала одна ударила - огонь, гром. Потом другая - огонь, гром. Потом третья. Потом все вместе… А я лежу. Дым стоит - ничегошеньки не видно. Днём темно стало. И где-то сбоку шведы бегут - земля гудит… Дальше не знаю, как и говорить… Самому страшно…
- Да что ж это ты, Игнатик! Говори уж до конца!
- Чего же говорить? Тут и сказу конец. Всё, - улыбнулся Игнат.
- А где же страшное? - спросила Стёпка.
- Как - где? Да разве не страшно: лежу я за бугорком, а с той стороны поля пушки шведские стоят… Сначала одна ударила - огонь, дым. Потом…
Засмеялся дед Данилка, за ним и остальные.
- Ладно, Игнатушка, ладно, - сказала бабка Ульяна, - знаю я тебя, языкатого.
- А ну её, войну! - махнул рукой Игнат. - Рубились, кололи, стреляли… Ворогов били, будем опять бить, ежели на нас пойдут. Вот и весь сказ.
- Не морочь нам голову, по-настоящему сказывай, - продолжала бабка. То всё присказки, ты сказку давай.
- Что ж, - вздохнул Игнат, - можно и сказку… Жил-был боярин, а при нём слуга верный. Ну, вроде как Спирька у нашего князя. Жили они в лесу, в глухомани, в самом буреломе их домик стоял. Пришёл к ним солдат - со службы шёл, да заплутался. "Солдат, а солдат, - говорит боярин, - сказки знаешь?" - "Знаю". - "Тогда ешь - пей сколько душе угодно, а потом нам сказывать будешь", - говорит ему боярин. Ну, слуга тут несёт всякие кушанья, солдат поел, попил. "Слушайте, говорит, сказку-быль. Только не перебивайте! Кто перебьёт, тот и досказывать будет". Согласились боярин и слуга, легли все на лавки - слушать приговились. Ну, солдат и начал так: "Зачем я к такому хозяину ночевать пришёл, который сказки заставляет сказывать? Зачем я к такому хозяину пришёл ночевать, который сказки заставляет сказывать? Зачем я к такому хозяину…" И говорит солдат, и говорит всё одно и то же. Боярину надоело, он осерчал, как крикнет: "Я тебя сюда пустил, чтоб ты сказки сказывал, а не языком молол!" - "Ага, перебил?! - обрадовался солдат. - Теперь сам досказывай! Уговор-то дороже денег!" Солдат кулак под голову - и заснул, а боярин принялся доканчивать: "Кто таких сказочников пускает ночевать, так тому и надо. Кто таких сказочников пускает ночевать, так тому и надо. Кто таких сказочников пускает ночевать…" Тут уж слуга верный не выдержал: "Да что ж это делается? И сказки нет, и спать не дают…" Боярин обрадовался: "Э-э, слуга верный! Ты меня перебил - тебе и досказывать". А сам голову под пуховик - и спать. Вот слуга-то до самого утра и говорил, и говорил…
- Опять присказка, Игнатушка, - сказала бабка Ульяна и стукнула клюкой в пол. - Не томи, родимый…
Игнат увидел, что побасенки да присказки уже сделали своё дело и все приготовились, настроились слушать настоящую сказку.