- Вроде щемит уже, - положил руку на сердце Игнат. - Есть у меня последнее желание… Как у солдата перед сражением. Я вас, может, из беды большой выручил… Ох, щемит. Что ж, для меня дюжину раков пожалеете?
- Что ты, солдатик, что ты! - засуетился старый повар. - Вот тебе, брат, дюжина!
Игнат разделил дюжину раков на всех. Каждому досталось по две пары. Повара и солдат дружно их схрустали.
- Царские раки, - сказал Игнат повеселев. - Распробовал. Хороши.
- Нести их пора князю, - засуетился старый повар. - А то остынут.
- Да эти первые два решета и так уж остыли. - Игнат покрутил ус. Набирай другие - раков хватит. А те, что остыли, мы съедим - не в яму же их! Только караул нужно выставить, чтоб неприятель неприметно не подошёл. Да позвать конюков, псарей, челядь. Пусть раков отведают!
Один из конюхов вышел в караул, прихватив свою долю раков.
Собравшиеся сноровисто расправились с княжеской едой. Игнат от них не отставал - возле него быстро росла куча красной скорлупы.
- Спирька идёт! - сообщил караульный.
Весь рачий сор тотчас же был сметён в яму, присыпан другим мусором, чтобы Чёрт ненароком не приметил.
Прибежал Спирька, побуравил всех своими змеиными глазками, в котёл, где топор варился, заглянул:
- Спеет каша солдатская?
- Не пяль глаз на чужой квас, - сказал Игнат.
- Так я же о тебе хлопочу, - зашипел Спирька, - чтоб не усох ты от голодухи, солдатик,
- Живот уже к спине подтянуло, - вздохнул Игнат. - Ведь домой вечерять я не заходил, с мельницы прямо в усадьбу.
- Все вы любите зубами работать, - усмехнулся Спирька.
- Каков ни есть, а хочется есть, - ответил Игнат и снова вздохнул. Сам добудешь - сыт и будешь.
- Щемит сердце ретивое? - Спирька гордо поправил княжескую бляху на груди. - Ничего, солдатик, авось жив останешься… как тот жук из твоей притчи.
Эх, накорми меня…
Да напои меня,
Да разуй меня, да уложи меня,
А усну я сам!
запел Игнат.
- К чему это ты, солдатик? - насторожился Спирька.
- Сам ты, Чёрт, кашу эту заварил, - глядя в змеиные Спирькины глаза, сказал Игнат, - сам и расхлёбывать будешь, помяни моё слово.
И продолжал весело и бесшабашно:
Эх, всё плясал бы я,
Да ходить мочи нет!..
- Хорошо споёт тот, кто споёт последним. Князь-батюшка сам твою кашу топоровую пробовать будет, - прошипел Спирька. - Эй, снулые! - прикрикнул он на поваров. - Несите раков князю-батюшке. Да пива холодного с погреба малый бочонок катите!
И Чёрт убежал неслышными, мягкими шажками.
Топор кипел в котле. Игнат ломал голову: отчего это Спирька храбрым таким стал? Не иначе новая каверза Чёртом придумана… Но какая? Неладно что-то…
Голова ты, буйная головушка,
Двадцать лет и пять годков отслужила ты…
Ни корысти себе, и ни радости,
И ни славы, и ни слова доброго…
тихо напевал Игнат.
- Как, солдат, каша твоя? - спросил старый повар, вернувшись из княжеских палат.
- А твои раки князю по вкусу пришлись? - поднял голову Игнат.
- Одним даже из своих рук Данила Михайлович меня угостить изволил, усмехнулся повар. - Вестимо, потрафил я ему.
- Данила Михайлович мрачный, - сказал молодой повар. - Голова тяжёлая, поп Парамон пьявок ему поставил. И за одно ухо, и за другое! Потеха!
- Значит, лютовать ныне будет, - поёжился старый повар. - Беспременно лютовать. Не дай бог что ещё приключится - сразу батоги, в яму, на цепь.
- Спирька сказывал, собирался князь кашу мою пробовать, - покрутил ус Игнат, - кабы тут он и не осерчал. Топоровая каша вкусна, но на вкус, на цвет товарищей нет. Мне достанется да и вам под горячую руку.
- Как же делу пособить? - засуетился старый повар. - Присоветуй, солдат.
Игнат взял ковш, зачерпнул из своего котла кипящую воду, подул, остудил, попробовал на язык, сморщился:
- Крепкий навар… Нужно туда сольцы бросить горстку.
Старый повар дал соли. Игнат бросил её в котёл, помешал, снова попробовал.
- Ну, как теперь? - следя за лицом солдата, спросил молодой повар.
- Вроде подходяще. - Игнат поглядел на потолок, словно обдумывая что-то важное. - Нужно только туда немного проса добавить - для вкуса.
Второй повар поднёс мешок с просом. Игнат, прикинув, сколько ему нужно крупы, отсыпал десяток горстей в котёл.
- Каша - матушка наша, а хлеб ржаной - наш отец родной, - размешивая кашу, приговаривал Игнат. - Гости на печь глядят, видно, каши хотят… А горе наше, что без сала каша… Заварил кашу, так не жалей сала. А салом, что маслом, кашу, известно, не испортишь.
- Сколько тебе сала-то? - спросил старый повар.
- Да не мне, а каше. Подай эту вот жаровню. - Игнат выбрал чугунный котелок, чуть побольше солдатской фляги. - Клади сюда три куска сала да ставь на огонь…
Сало сразу зашипело, растопилось, забулькало. Игнат бросил в кипящее сало мелко резанного лука и чеснока. Потом вылил сало из жаровни в котёл с кашей.
- Распоясывайтесь, гости дорогие! - громко сказал Игнат. - Кушаки под лавки - каша топоровая поспевает, князь-батюшка пир горой начинает!
Повара оглянулись и замерли от испуга: в дверь кухни входил Данила Стоеросов собственной персоной. За ним шли Спирька и поп Парамон.
"Что-то Дурынды не видно нигде, - подумал Игнат, - куда же это его Чёрт услал?"
- Кашу, я слыхивал, солдат, ты из топора варишь? - спросил князь.
- Уже сварил! - вытянулся Игнат. - Изволите пробу снять?
- Неужто из топора? - покрутил носом поп Парамон.
- Нынче я занедужил, - сказал князь плаксиво. - В рот ничего не идёт.
"Сотню раков съесть - и не так заболеешь!" - подумал Игнат и громко произнёс:
- Больному и мёд невкусен, а здоровый и камень ест. Каша наша, солдатская, не побрезгуйте!
- Так то ж обычная просяная! - сунув нос в дымящийся котёл, захрипел Спирька. - А где топор?
- Топор на дне! - Игнат подмигнул поварам. - А навар сверху. Вот, Данила Михайлович, ложка - сами зачерпните.
- Невелик котёл, - сказал князь. - А дух от него великий!
Князь отведал каши - понравилась. Тогда и Спирька начал криво улыбаться.
Затем кашу попробовали все. Допробовались до того, что топор на дне показался.
Топор достали, отмыли, положили сушиться.
- Другой раз ты, Спирька, сам князю из топора щи сваришь, - сказал Игнат.
- Разве и щи можно? - удивился Стоеросов.
- Что хочешь, князь. Топор варят, парят, жарят. Даже блины из него выходят, - отрапортовал Игнат. - Не каша кормит - ложка, не припас стряпает, а рука. Со смекалкой солдатской не только из топора, из пушечных ядер гороховый кисель изготовить можно.
В дверях показался Дурында, поманил Спирьку.
Игнат приметил это. Спирька перехватил взгляд солдата, недобро ухмыльнулся.
- Перстень спрятал, - прошептал Дурында Спирьке в ухо, - как велели.
- Старой ведьмы Ульяны в избе не было? - спросил беспокойно Спирька.
- Не-е. С девчонкой, Стёпкой, к мельнице ушла, - улыбнулся Дурында. На воду смотрят, как она по полю течёт.
- Ну, иди отдыхай, - сказал Спирька. - Понадобишься - кликну.
- Молодец, потешил меня топоровой кашей, - сказал Стоеросов и вместе с попом Парамоном двинулся к выходу. Спирька склонился перед проходящим князем в низком поклоне.
"Ох, вырыли, видно, мне ещё одну ямку вороги мои, - подумал Игнат. Ну, да ладно - не такое видели…"
Но не успел ещё Игнат и с поварами проститься, как слуги принесли из княжеских палат дурную весть: пропал из шкатулки у князя перстень бесценный, алмазный.
- Вот и горе к нам пожаловало! - всплеснул руками старый повар. - Как чуяло сердце - быть беде!
"Заварил кашу Черт! - подумал Игнат. - Князь меня сейчас к себе призовёт, заставит отгадывать, где перстень. Прятал же перстенёк стоероовский, видно, Дурында… Об этом он Спирьке и шептал… А у князя разговор один: либо перстень найдёшь, либо голову потеряешь…"
Только подумал Игнат - и как в воду поглядел: кличут к князю.
Стоеросов возлежал, как обычно, на низком турецком диване, покрытом ковром, среди разноцветах подушек. Играли, искрились, мерцали камни разноцветные на пальцах княжеских рук.
Поп Парамон с горшком пиявок сидел у изголовья.
Спирька стоял возле двери, ведущей в княжескую опочивальню. Глаза Чёрта радостно сверкали.
- Ты, Игнатик, про беду нашу слыхал ли? - спросил поп Парамон.
- Перстень, сказывают, бесценный у князя пропал, - ответил Игнат.
- Ты сам, солдатик, похвалялся, что всё найти можешь, - проговорил хрипло Спирька. - Коня нашёл боярского… тогда, в лесу, у семи берёз.
- Вот и ныне покажи себя, - улыбнулся поп Парамон и взболтнул воду в горшке. - Найди, Игнатик, перстень княжеский. А батюшка Данила Михайлович наградит тебя по-царски.
От царя я награду богатую получил уже один раз, - усмехнулся Игнат, пять ран да пулю в ноге.
- Найдёшь - шубу с моего плеча получишь, - тихо молвил князь, и нога его в сафьяновом расшитом сапоге дёрнулась, словно за голенище заползла пиявка. - Не найдёшь - голову с плеч.
- Сроку тебе - два дня, - подал голос Спирька.
- Даже в сказках и то три дня на дело даётся, - сказал Игнат.
- С кем торгуешься-то, рядишься, солдатик? - грозно захрипел Спирька. - Как у тебя язык ворочается…
- Добрый разум наживают не сразу. - Игнат взглянул в немигающие Спирькины глаза. - Не князь мне два дня дал, а ты. С тобой и торгуюсь.
- Три дня и три ночи даю тебе, - почти простонал князь. - Ищи, солдат, ищи… Либо перстень сыщи, либо вора… Ох, плохой сон мне недаром привиделся. Корова безрогая - всегда к пропаже.
- Ладно, - согласился Игнат, - авось найдём. Нужно перво-наперво чёрту хвост завязать.
Солдат вырвал из ковровой бахромы толстую нитку, завязал ею свой железный посох, приговаривая:
- Чёрт, чёрт, поиграй да отдай! Чёрт, чёрт…
Игнат глядел на Спирьку, а тот отвечал ему кривой тонкогубой улыбкой.
- Отыщу, князь, вора, - уверенно сказал Игнат.
…Всю ночь в избе Игната теплилась лучина. Спала только Стёпка. Её тонкая загорелая ручонка свесилась с печи и в полумраке казалась тёмной струйкой, сбегающей по белому печному боку.
- Братья, поп да Чёрт, сызнова сговорились-сторговались тебя погубить, - молвил дед Данилка, когда Игнат рассказал о беде.
- К соседям за умом не пойдёшь, его взаймы не возьмёшь. Самим надо выход искать, - сурово молвила бабка Ульяна.
- Что-то Спирька-Чёрт нынче храбрый, - задумчиво проговорил Игнат и полез в потаённое место, где хранил заветную расписку. - Ну да ладно, я ему, змею подколодному, дам выволочку, век помнить будет… Сам, скажу. Чёрт, заварил кашу, сам и расхлёбывай… Куда ж бумага-то делась, а?..
11. Не в деньгах счастье
Погнался за крохою, да без ломтя остался.
Старинная пословица
быскали всю избу - ничего не нашли.
Всё сходилось на Дурынде: и кража расписки, и кража перстня.
- Они ещё перстень этот треклятый тебе же и подсунут. - Бабка Ульяна стукнула клюкой в пол. - Тебя же и вором нарекут! Помяни моё слово!
- Ветра не удержишь, правды не скроешь, - отвечал Игнат. - Печаль беде не помощник. Как бы Якова, Дурынду этого, заставить нам всю правду сказать, нашим лазутчиком у Спирьки сделать! Вот ведь у парня - не голова, бор тёмный. И в том тёмном бору сам чёрт ногу сломит! Наш мужик, а словно околдовал его Спирька!
- Сделали из парня пса цепного, без ума-разумения, - вздохнул дед Данилка.
- Якову показать надобно, - молвила бабка Ульяна, - кто ему враг, а кто - друг.
- Обождите, обождите, - схватился за ус Игнат. - Прикинем… Скажи, дедушка, чем Спирька Дурынду в руках держит? Золота ему обещал? Может, от смерти его спас неминучей?
- Обещал ему новую избу построить, тройку лошадей дать да кусок землицы, - сказал дед Данилка. - А за то должен Яков у Спирьки три года под началом ходить, слушаться его безропотно.
Игнат задумался крепко.
- Так вот, родные мои, что делать надобно, - наконец молвил он, понизив голос, - завтра утром дедушка скажет Дурынде-Якову про сундук, который в болоте отыскался…
- Какой такой сундук? - удивился дед Данилка.
- Слушайте, что дальше будет, и смекайте, - продолжал Игнат…
…А дальше было вот что.
Поп и Чёрт на радостях до того насосались медовухи из княжеского погреба, что ноги под столом переплели-перепутали, встать до утра не могли.
Дурында за всю ночь даже не присел ни разу - помогал князю. То пиявок, которые разбежались из опрокинутого горшка, собирал, то среди ночи брусничный квас холодный таскал из погреба, то левую пятку князю чесал.
Утром уже совсем собрался Дурында спать прилечь - так пришлось попа с Чёртом по домам развозить!
Только он собрался возок распрягать - про мельницу вспомнил Спирькин наказ: надобно поглядеть, сколько за ночь воды на поле вылили. Пришлось снова ехать.
Дурында клевал носом, часто щипал себя, чтобы не задремать на ходу, не упасть.
Возле мельницы сидел дед Данилка. Завидя Дурынду, дед поманил его к себе.
- Слушай, Яков, - сказал дед, - оглядись-ка хорошенько, никто нас не подслушивает?
Дурында честно обежал мельницу, даже внутрь заглянул - никого.
- У нас в краю кладов много… Потому у наших отцов жизнь опасная была. И они, чуть что, всё в землю-матушку прятали, - начал дед. - Нашёл и я в болоте захоронку. Сундук железный, а в нём - монеты золотые. Одна к одной - как куриные желтки на сковороде.
У Дурынды глаза загорелись.
- Много их там?
- Сундук велик, - закашлялся, схватился за грудь дед Данилка. - Может, там под золотом и камни есть самоцветные, кто знает… Силёнок-то у меня мало осталось, только крышку поднять смог и то день целый не отдышусь. Помоги. Мне одному не совладать…
- Чего ж ты своему дружку, солдату Игнату, про то не сказал? пробасил Дурында.
Дед Данилка махнул рукой;
- Солдат князю бесценный перстень ищет. Он бы у меня клад отнял да отдал вместо перстня - чтобы князь не гневался. Ему, Игнатке, своя голова дороже моего клада.
- Где тот сундук? - нетерпеливо дёрнул деда за рукав Дурында.
- Уговор, Яков, такой, - продолжал дед Данилка. - Удерём мы с тобой из Болотного края - тут ведь золота продать некому. Лошадей ты достанешь?
- Уедем, уедем! - обрадовался Дурында. - А беда минет - вернёмся, заживём!
- Какая беда? - насторожился дед Данилка.
- Да я… так, ничего… про землю… сушь стоит великая… - смутился Дурында. - Клад-то где?
- Про то я один знаю, - ответил дед Данилка и улыбнулся во весь свой белозубый рот. - Только нам с тобой вдвоём идти за ним несподручно. Третий надобен.
- Зачем? - взревел Дурында. - Я один любой сундук из болота вытащу! На двоих поделим! Пополам!
- Золота там много, на троих хватит, - твердо сказал дед. - А вдвоём ежели идти - вот тут она и может случиться, беда.
- Какая?
- Убьёшь ты меня, к примеру, - спокойно произнёс дед Данилка. - И в топь-болото бросишь. А золото себе заберёшь.
- Да что ты, дед! - воскликнул Дурында с искренним негодованием. Зачем мне грех на душу брать? Что ж я: за добро - злом?
- Не перечь старшему, Яков. - Дед снова схватился за грудь. - Возьми своего лучшего друга, человека верного. Приходи с ним перед закатом солнца к дубу столетнему, что возле круглого болота. Оттуда и пойдём. На трясине у меня - вешки проставлены. Сундук у самого края болота лежит - с земли рукой достать можно. Под кочкой он, кто не знает - сто раз мимо пройдёт, не приметит… Запомни: перед закатом.
Дурында долго клялся деду, что он его любит, как отца, потом вскочил в возок, гикнул, свистнул и помчался к селу.
Глядя ему вслед, дед усмехнулся, покрутил головой.
Из мельницы вышел, покручивая ус, Игнат.
- Заглотала щука ерша! - сказал он. - Знаешь, дедушка, кого он с собой приведёт?
- Известно кого - верного товарища.
- А кто у него верный?
- Может, из поваров или конюхов…
- Ведаю я, кто это будет, - сказал Игнат, - да пока молчок. Там, у дуба, перед сраженьем, всё растолкую.
- Ух ты, ну прямо енерал! - лукаво покосился на солдата дед Данилка. Битвы, бои, сраженья… Командир-бомбардир!..
…Казалось издали, будто дуб столетний стоит на холме - так высоко поднималась над лесом его густая вершина. А на самом деле дуб стоял в небольшой ложбинке, но вырос таким могучим, что обогнал все прочие деревья.
Тропа, которой можно было добраться к дубу с лесной дороги, петляла среди бурелома и завалов.
С дуба чернобородый Демид наблюдал за тропой, чтобы предупредить сидевших внизу Игната, деда Данилку и брата Василия о появлении Дурынды с товарищем.
- Кого ж Дурында приведёт? - спросил Василий. - У него товарищей в селе нет среди мужиков.
- Он приведёт того, кому он больше всего верит, - сказал Игнат, вертя в пальцах свой железный посох. - Спирьку-Чёрта, вот кого.
- Не может того быть! - удивлённо отпрянул от солдата дед Данилка. Что ж, Яков сдурел совсем? Недруга от друга не отличает?
- А почему он все Спирькины приказы выполняет? - усмехнулся Игнат. Почему против своих земляков, родственников и свойственников идёт? Верит он Спирькиным обещаниям, каждому слову его верит, другом Чёрта считает. Его и привести сюда должен. Я ж из-за Спирьки-Чёрта весь огород и городить-то стал…
- А вдруг не будет Спирьки? - спросил Василий.
Игнат усмехнулся хитро:
- Спирька - от кого не пойму! - про этот клад болотный уже краем уха слышал. Если бы даже Яков ему не сказал, он сам бы к парню пристал с допросом… На вдруг надейся, сам не плошай, так-то!
- Дурында идёт, - тихо сказал сверху Демид.
- Один? - подняв голову, спросил дед Данилка.
- Вдвоём… а вот второго рассмотреть не могу… Спирька! - чуть не крикнул Демид.
- Прятаться, как сговорено! - приказал Игнат. - Василий, иди на дорогу, ищи, где Спирька коней оставил. Перегони их в другое место и тотчас назад.
Игнат спрятался за кустом, Василий скрылся среди деревьев. Дед Данилка остался один. Демид так затаился среди ветвей, что возле него, ничего не приметив, села на сучок какая-то птаха.
- До заката ещё далече, - сказал Дурынде и Спирьке дед Данилка. Торопились вы, я погляжу.
- Вот… со мной… - застенчиво произнёс Дурында, кивая на Спирьку, опоздать боялся.
Спирька вёл себя льстиво, не к месту подхихикивал то и дело. Смотрел в землю, чтобы дед Данилка не увидел алчного блеска в его немигающих глазках.