- Значит, она хороший конспиратор, - одобрительно сказал Королев. - Знает и уже готовится к своему исчезновению. Мы спрячем ее в укромном месте, где она проведет полтора месяца, как в санатории.
- Но я буду ее видеть? - волнуясь, спросила Леночка.
- Нет. Ни вы и никто другой. Вы по-прежнему будете встречаться со мной, и я буду сообщать о ее здоровье. - Королев нахмурился. - Я хочу, чтобы вы меня хорошо поняли, потому что многое в этой операции зависит от вас. Мы должны сделать так, чтобы все поверили, будто ваша мама мертва. Будет обнаружен ее труп, и его похоронят.
Леночка опять встревожилась.
- Ничего не понимаю!
- Сейчас поймете. Завтра обнаружат ее труп…
- Как "завтра"?!
- Именно завтра.
- Когда же мама должна исчезнуть?
- Сегодня.
- Господи!
- В таких делах медлить нельзя…
Королев подозвал официантку и попросил принести еще по чашке кофе.
- Но откуда же возьмется труп? - спросила Леночка шепотом. - Нет, я ничего не понимаю…
- Потому что не хотите выслушать до конца. Труп взят из морга. Жертва железнодорожной катастрофы. Он сильно изуродован, и его нелегко опознать. Но опознать его придется именно вам.
Леночка была совершенно растерянна.
- Мне?!
- Да. На трупе будет платье вашей мамы, при нем найдут ее документы, и, наконец, следователь железнодорожной прокуратуры вызовет вас, и вы должны будете подтвердить…
- Что эта женщина - моя мама?
- Вот именно, - твердо произнес Королев. - Должны сказать, что это труп вашей мамы, хотя на самом деле это будет посторонняя женщина.
- А где же маму найдут?
- Не маму, а постороннюю женщину, - поправил Королев. - У станции Рассадино. Там, где находится филиал института.
- Там акустическая лаборатория, - поправила его, в свою очередь, Леночка.
- Ну лаборатория, - поправился Королев. - Все подумают, что ваша мама возвращалась в Москву и случайно попала под поезд.
- Вы, кажется, все продумали, - хмуро заметила Леночка.
- Как будто все, - согласился Королев. - Это ведь и есть наша работа…
Он испытующе посмотрел Леночке в глаза.
- Мы надеемся, вы выдержите свою роль до конца.
Леночка промолчала.
- Помните, до тех пор, пока Мария Сергеевна не вернется домой, все, что с ней произошло, абсолютная тайна. Вы не скажете ничего ни Глазунову, ни следователю, ни милиции. Тем более что далеко не всем из них будет известна истина. Ваша задача - опознать маму и сыграть нелегкую роль убитой горем дочери.
- Хорошо, - сказала Леночка. - Это ужасно, но если надо, я сделаю так, как вы говорите.
- Запомните одну деталь, - сказал Королев. - Труп… той женщины… сильно изуродован, но на левой руке, выше локтя, имеется татуировка. Вы скажете это следователю. На левой руке у нее вытатуировано: "ЛЮСЯ + БОРЯ".
- Мама и татуировка! - Леночка усмехнулась. - Что это? При чем тут Люся и Боря?
Королев досадливо отмахнулся.
- Это не имеет значения. Вас об этом не спросят. Но на всякий случай… Можете сказать, что татуировка - детская шалость. Люся и Боря были ее лучшими школьными друзьями…
- Хорошо, скажу… - Она чувствовала себя страшно усталой и совершенно беспомощной. - Это все?
- Все, - подтвердил Королев.
- Тогда я пойду. Ведь вы говорите, что мама должна исчезнуть сегодня?
- Совершенно верно.
- Я хочу еще с ней проститься.
- Вряд ли вы успеете…
- Как? Неужели, когда я вернусь, мамы уже не будет?
- Да, вашей мамы уже не будет.
- Как же так? - возмутилась Леночка. - Это же безжалостно!
- Так надо, - мягко произнес Королев. - Не волнуйтесь, все будет хорошо. Я регулярно буду с вами встречаться, а через полтора месяца ваша мама вернется домой, и уж тогда она будет в полной безопасности.
Королев встал.
- Идите, не задерживайтесь, - сказал он. - Я побуду еще с минуту, расплачусь…
Леночка едва дождалась лифта, к метро она бежала, толкая прохожих…
Было около десяти часов, когда она вернулась домой. Навстречу ей вышел Павлик.
- Где мама?
- Ушла.
- Куда?
- Не сказала.
- А когда?
- Около часа назад.
- Одна?
- По-моему, одна.
Леночка рассердилась, закричала:
- Да расскажи толком! Что говорила, что взяла с собой?
Но что Павлик мог ей рассказать?
Он сидел на кухне, читал, ждал Леночку. Мария Сергеевна занималась у себя в комнате. Часов около девяти, а может, и раньше, позвонил телефон. Впрочем, телефон звонил, кажется, и до этого два или три раза. Павлик не очень прислушивался. Он только заметил, что Мария Сергеевна говорила по телефону необычно возбужденно. А потом сразу стала собираться. Павлик только спросил, скоро ли она вернется. Мария Сергеевна ответила, что точно не знает, но, вероятно, часа через три. И еще сказала, что, если Павлик соберется домой, пусть проверит, хорошо ли захлопнулась дверь. Больше она ничего не говорила.
Леночка устало опустилась на стул.
- Как ты думаешь, - несмело спросил Павлик, - куда бы это могла поехать Мария Сергеевна?
- Я думаю… Я думаю… - Леночка долго не могла сообразить, что следует ответить. - Я думаю, - сказала она наконец, - что мама поехала в Рассадино, в лабораторию.
- Да, но что же там делать ночью? - удивился Павлик.
- Откуда я знаю!
- Ты знаешь, я хотел ее проводить, - сказал Павлик, оправдываясь. - Но она категорически запретила.
- "Проводить", "проводить"! - прикрикнула на него Леночка. - Очень ты ей нужен!
Павлик помолчал.
- Леночка! - спросил он ее снова. - Можно, я дождусь Марию Сергеевну?
- Нет-нет! - решительно запретила она. - Иди домой, я хочу остаться одна.
Глава пятая
Жертва собственной неосторожности
Леночка не спала всю ночь.
Павлик позвонил очень рано, а через час явился самолично.
- Не могу себе простить, что не пошел ее провожать, - взволнованно говорил он, шагая по кухне. –Я всю ночь думал об этом. Надо обратиться в милицию.
- Не надо, - сказала Леночка. - Будем надеяться, что все выяснится…
- Что выяснится?
- Все.
- Ты говоришь так, - сказал Павлик, - точно тебе что-то известно.
- У меня предчувствие…
- Может быть, мне не идти на работу? - предложил Павлик.
- Не выдумывай, пожалуйста, - строго обрезала его Леночка. - Почему это не идти на работу?
- Но ты позвонишь в случае чего? - спросил он. - Может, я тебе понадоблюсь.
- Конечно, - заверила Леночка. - Отправляйся в больницу, а как только что-нибудь выяснится, я тебе сразу же позвоню.
После ухода Павлика ей стало легче, не надо было притворяться, и она почти спокойно стала ждать того, что должно было произойти.
Позвонили ей уже около десяти часов.
- Это квартира товарища Ковригиной?
- Да.
- А кто у телефона?
- А кто вам нужен?
- Ковригина… Елена Викторовна.
- Я у телефона.
- Дочь Марии Сергеевны?
- Да.
- С вами говорят из линейной прокуратуры. Следователь Ползунов. Вы не могли бы сейчас приехать на Киевский вокзал?
- А что случилось?
- Объясним, когда приедете… Ваша мать ранена. Но вы не волнуйтесь.
- Хорошо, я сейчас приеду, - сказала Леночка. - А как вас найти?
Ей объяснили…
Леночке очень не хотелось ехать. Хотя трупы ей, медичке, были не в диковину, она попросту боялась того, что ей предстояло увидеть. Но она должна ехать. Леночка заторопилась. Взяла такси и через пятнадцать минут очутилась на Киевском вокзале.
Нашла прокуратуру, нашла Ползунова, немолодого человека с деревянным лицом. Держался он вежливо, но чувствовалось, что все давно ему надоело - происшествия и преступления, преступники и свидетели, и хотя он делает свое дело, но с большим удовольствием предпочел бы его не делать.
Едва Леночка подошла к его столу, как он сразу догадался, кто перед ним.
- Товарищ Ковригина?.. - Он помолчал, соображая, как бы поделикатнее приступить к делу. - Садитесь, пожалуйста. Видите ли… Я вынужден вас огорчить, но в общем не волнуйтесь. С вашей матерью… - Он поправился: - С вашей мамашей, с товарищем Ковригиной, случилось несчастье. Вы понимаете… Как бы вам сказать… Ваша мамаша попала, по-видимому, под поезд. Вы не волнуйтесь…
И хотя Леночка знала, что все это не так, она побледнела.
Ах как не нравилась ей вся эта инсценировка! Но одновременно где-то в глубине души она немножко гордилась собой - ей доверили тайну, которой не доверили даже этому следователю.
- Попала под поезд?
Следователь заметил ее бледность, встал, подошел к подоконнику, там стоял графин с водой, наполнил стакан, протянул Леночке.
- Выпейте, пожалуйста…
Леночка отстранила его руку.
- Не беспокойтесь… Я готова… - Она вздохнула. - Готова к самому худшему.
Ползунов тоже вздохнул.
- По всей вероятности, товарищ Ковригина пала жертвой собственной неосторожности. Шла по путям, задумалась о чем-нибудь… Что могло привести ее в Рассадино? - быстро спросил он. - Вы не знаете?
- Неподалеку от Рассадина филиал института, в котором работает мама…
- Мы так и думали, - перебил Ползунов. - Труп, извините, сильно обезображен, и мы обязаны произвести опознание. В сумочке обнаружены служебное удостоверение и пропуск… По этой причине и пришлось вас побеспокоить. Хотя документы нашлись, но полагается вызвать родственников…
- Не утешайте меня, - сказал Леночка. - Говорите, что нужно.
Ползунов положил перед собой лист бумаги, взял ручку.
- Необходимо составить протокол опознания. Я вас попрошу, опишите наружность гражданки Ковригиной…
Как трудно, как мучительно было Леночке говорить о Марии Сергеевне как о мертвой.
- Среднего роста… Не толстая и не худая… Русые волосы…
- А нет ли у нее каких-либо особых примет? - спросил следователь. - Каких-нибудь родинок, бородавок, родимых пятен? Шрама?
- У нее…татуировка. Повыше локтя, на левой руке. Имя "Люся", потом "плюс" и "Боря".
- Правильно, - сказал следователь. - Ваша мама случайно не воспитанница детского дома?
- Что вы! - почему-то обиделась за нее Леночка.
- Я это предположил в связи с татуировкой, - объяснил следователь. - Раньше в детских ломах иногда упражнялись…
- Нет, - сказала Леночка. - Это была просто школьная шалость, друзья детства обменялись именами.
С привычной быстротой следователь составил протокол.
- Все в порядке… - Он замялся. - Теперь вам придется лично взглянуть…
Леночка молча поднялась.
Ползунов повел ее в приемный покой.
В пустой выбеленной комнате высокий узкий стол был прикрыт большой чистой простыней.
Навстречу к ним вышла женщина в медицинском халате.
- Покажите, - распорядился следователь. Женщина сдернула простыню…
- Да, - сказала Леночка и пошла прочь. Ползунов повел ее обратно, подписать протокол.
- Все-таки дайте мне воды, - попросила Леночка. - И позвольте позвонить по телефону.
Леночка знала правду и, несмотря на это, очень нервничала: зубы ее постукивали о край стакана, и голос прерывался. Она набрала номер.
- Доктора Успенского. Я прошу доктора Успенского. Говорят из дома. Очень срочно…
Павлик не заставил себя ждать
- Я здесь, Ленок! - прокричал он издалека. - Мария Сергеевна вернулась?
- С мамой несчастье, - принудила себя сказать Леночка. - Мама попала под поезд. Я только что была в приемном покое. Я нахожусь на Киевском вокзале. Приезжай за мной…
На Павлике лица не было, когда он появился перед Леной.
- Ленок… Это все я, все я виноват, - растерянно приговаривал он - Мало ли что она запретила! Мне надо, надо было пойти с ней…
Леночка дернула его за руку.
- Пойдем в аптеку!
Павлик посмотрел на нее с недоумением.
- Зачем?
- За валерьяновыми каплями, - жестко сказала Леночка. - В самом деле, нельзя же так, а еще врач!
Леночке очень хотелось его утешить, но она обязана была играть свою роль и молчать.
И в то самое время, когда мужество и выдержка Леночки подвергались мучительному испытанию на допросе у следователя линейной прокуратуры, в одном из управлений, ведающих вопросами государственной безопасности, тоже шел разговор о смерти профессора Ковригиной.
Мария Сергеевна Ковригина давно уже принадлежала к числу тех ученых, жизнь и работа которых находились в поле зрения органов, отвечающих за безопасность советских людей. Они не вмешивались ни в работу, ни тем более в частную жизнь ученых, но несли ответственность за охрану специальных институтов и лабораторий и за жизнь и безопасность тех, кто в этих институтах трудится.
Поэтому-то майор Ткачев, просматривая очередную сводку происшествий за последние сутки, обратил внимание на лаконичное сообщение о несчастном случае, в результате которого погибла профессор М. С. Ковригина. И не только обратил внимание, но и счел необходимым доложить о смерти Ковригиной генералу Пронину.
Ткачев вошел в приемную, поздоровался с секретарем и осведомился:
- Один?
- Заходите.
Ткачев открыл дверь.
- Разрешите, товарищ генерал?
- Заходите, Григорий Кузьмич…
Пронин указал на кресло:
- Садитесь.
Он был уже немолод, генерал Пронин, давно мог уйти на пенсию, но сам не просился, а начальство не предлагало. Он был по-настоящему талантлив и, что особенно важно, обладал подлинным даром работать с людьми. Все, кто работал с ним, и уважали, и любили его. Строгий, требовательный, принципиальный, но в то же время душевный и справедливый человек.
Трудную и сложную жизнь прожил Иван Николаевич Пронин. Она рано, до срока, посеребрила его голову, но через самые тяжкие испытания прошел он, не запятнав своей совести, - совести настоящего коммуниста.
"Стар-стар, а морщины мало заметны, и всегда так подтянут, что всем нам в пору с него брать пример", - подумал о нем Ткачев. Смотрит на тебя - хоть купайся в глазах, не глаза - ласковое синее море, а вот допрашивал на днях перебежчика, не глаза - кинжалы, не глаза, а сталь, - как перебежчик ни крутился, не выдержал его взгляда, раскололся…
Высокой, настоящей партийной школы человек, с самим Дзержинским встречался…
Но Пронин не дал Ткачеву углубиться в свои размышления. Он большим красным карандашом отметил что-то на мелко исписанном бумажном листе и вопросительно посмотрел на Ткачева.
- Слушаю.
- Как будто ничего особенного, Иван Николаевич, но я решил доложить, - начал Ткачев. - Помните, говорили как-то о Глазунове? Профессор Ковригина, помните? Они еще вместе ездили на Урал…
Пронин кивнул.
- Ну-ну?
- Попала под поезд!
- Кто?
- Ковригина.
- То есть как "попала"?
- А очень просто, по собственной неосторожности. Переходила пути и замечталась, должно быть…
Пронин нахмурился.
- Нехорошо, когда такие люди попадают под поезд.
- И я думаю, что нехорошо.
Пронин исподлобья взглянул на своего помощника.
- Что-нибудь подозрительное?
Ткачев покачал головой.
- Будто бы и нет, но…
- Понятно. За всеми по пятам ходить не будешь, но неприятно, когда такие веши случаются с такими людьми. Поинтересуйтесь, Григорий Кузьмич, обстоятельствами ее смерти. Ну несчастный случай, так несчастный, но ведь кто-то и рад бывает таким случаям…
Ткачев встал.
- Разрешите идти?
- Да-да, действуйте.
Пронин остался один. Он никогда не видал Ковригиной. Как-то о ней упоминал Глазунов. В последний раз он сам приезжал к Пронину. Глазунова беспокоил повышенный интерес за границей к его открытию: домогаются конфиденциальных встреч с ним, пишут, делают намеки. По поводу этих намеков он и приезжал. Просил усилить охрану института.
За институт Пронин спокоен, институт - это крепость, туда никому не попасть… Может быть, какая-нибудь западная разведка и задумала вывести из строя Глазунова. Но при чем тут Ковригина?..
Ткачев вернулся меньше чем через час.
- Быстро, - похвалил Пронин.
- Произошло это около полуночи, - доложил Ткачев. - Как будто бы доподлинный несчастный случай. Шла на станцию и попала под поезд. Труп обнаружил путевой обходчик. Документы и деньги не тронуты.
- Откуда у вас эти сведения?
- Созвонился с линейной прокуратурой, - пояснил Ткачев. - Этим делом там занят Ползунов. Опытный следователь. У него нет сомнений…
Пронин внимательно посмотрел на Ткачева.
- А у вас?
- А у меня… есть, - негромко, как бы размышляя вслух, неуверенно промолвил Ткачев, - Я поинтересовался обстоятельствами, при которых Ковригина ушла в тот вечер из дому… Тоже, кажется, все в порядке. Но…
- С чего думаете начать? - Пронин в задумчивости постукивал карандашом по столу и вдруг, не дожидаясь ответа, задал еще один, совсем неожиданный вопрос: - Вам известно, как устанавливается тождество трупа?
Ткачев выпрямился.
- Разумеется, товарищ генерал.
- Так вот, я прошу вас лично установить это тождество. По всем правилам искусства. Сами все проделайте, не спрашивая никаких Ползуновых. Докажите, что вы настоящий криминалист.
Глава шестая
Кому он только родственник?
Ткачев появился в приемной Пронина задолго до начала занятий, он хотел поскорее доложить о своем открытии.
- Как успехи? - обратился к нему Пронин вместо приветствия.
- Все сделано, - взволнованно произнес Ткачев. - И на этот раз действительно по всем правилам искусства.
- Да, сутки не час, на все требуется время, - заметил Пронин и жестом пригласил Ткачева следовать за собой в кабинет.
- Докладывайте.
- Вы оказались правы, Иван Николаевич…
Ткачев раскрыл желтую папку и достал из нее исписанный листок.
- Я ознакомился в поликлинике с индивидуальной картой Ковригиной, заполненной, когда она проходила диспансеризацию. Рост - 162 сантиметра, цвет волос - светло-русый, хирургические вмешательства - никаких… Продолжать не буду. У женщины, найденной на рельсах близ станции Рассадино, рост - 163 сантиметра, цвет волос - темно-русый, в нижней части живота рубец после операции по поводу аппендицита… И женщина эта умерла, Иван Николаевич, за сутки до того, как попала под поезд. Пронин вскинул на Ткачева глаза.
- Значит…
- Значит, сегодня собираются хоронить кого угодно, но только не Ковригину.
- Так-так… А кого же?
Ткачев выждал мгновение.
- Людмилу Валерьяновну Белякову, - произнес он не без торжества, все-таки оно прозвучало в его голосе, хоть он и старался его скрыть.
Но Пронин ничем не выразил своего одобрения.
- Продолжайте, - вот все, что сказал он Ткачеву, хотя тот и доказал на этот раз, что он действовал как настоящий криминалист.
На этот раз Ткачев докладывал со всей необходимой обстоятельностью.