Увечья, причиненные поездом, были настолько очевидны, что врач, писавший на месте катастрофы заключение о причине смерти, отнесся к своей задаче чисто формально - травма черепа, перелом позвоночника, разрыв грудной клетки. Но как только Ткачев установил, что убитая женщина не Ковригина, он привез опытного судебного эксперта, и тот легко установил, что смерть последовала от внутреннего кровоизлияния в результате удара каким-то тяжелым орудием по голове, а перелом позвоночника и разрыв грудной клетки произошли спустя много часов после смерти.
Ткачев занялся поисками в моргах. За последние два дня в морг Института неотложной помощи были доставлены трупы двух женщин, сбитых грузовыми машинами.
Один из них находился еще в морге, другой был выдан родственникам для погребения.
Ткачев поинтересовался приметами этого трупа: рост - 163 сантиметра, цвет волос - темно-русый… Приметы совпадали. Попала под грузовую машину, смерть последовала от внутреннего кровоизлияния в мозг. Приезжая из Пензы. Людмила Валерьяновна Белякова. Людмила… Люся… В акте значилось: "На левом плече татуировка "Люся + Боря"".
Работники морга сообщили Ткачеву, что труп получил двоюродный брат покойной, тоже Беляков. Он приехал на грузовом такси, привез гроб, предъявил паспорт. Ему выдали труп, а также одежду и документы умершей.
Ткачев отправился по таксомоторным паркам. Найти шофера, который перевозил гроб, труда не составило.
Юлдашев работал на грузовике МД-88-31. На Самотечной площади его остановил гражданин в темном костюме и попросил перевезти гроб с телом родственницы недалеко под Москву, где ее будут хоронить. Юлдашеву не хотелось везти покойника, но гражданин пообещал хорошо заплатить. Заехали в магазин похоронных принадлежностей, захватили гроб, потом в Институт неотложной помощи, оттуда, уже с покойником, в поселок Старых партизан. Когда приехали на дачу, там никого не было. Втаскивали гроб вдвоем - Юлдашев и его клиент.
Прихватив Юлдашева, Ткачев понесся на эту самую дачу. Шофер легко ее отыскал, но дом оказался запертым и пустым.
У соседей Ткачев узнал, что дача принадлежит вдове инженера Кварца. Сама она живет в Москве, а дом на летний сезон сдает. Сдала как будто и на этот раз, потому что приезжала с каким-то мужчиной, а потом этот мужчина появлялся два или три раза один. Больше соседи ничего сказать не могли.
Ткачев поехал к гражданке Кварц. Она приняла его радушно и охотно сообщила, что действительно каждую весну вывешивает в витринах Мосгорсправки объявления о том, что сдает дачу. Недели полторы назад к ней явился гражданин. Они поехали в поселок. Дача ему понравилась. Он сразу же вручил ей задаток, получил ключ, но предупредил, что переедет недели через две и тогда даст документы для прописки. Фамилия гражданина как будто Иващенко, а может, Ващенко, а может, даже Пащенко - Кварц как следует не запомнила. Он дал деньги и взял расписку, а ведь никто деньгами зря не бросается!
Ткачев вместе с Кварц поехал обратно на дачу. Второго ключа у нее не было, замок пришлось взломать.
Внутри, в комнатах, стояло два стола, несколько стульев и старая железная кровать. Съемщик никакой мебели не привозил. После него остались только портьеры, которые плотно закрывали все окна, на кухне возле плиты валялся топор, да на столе стоял открытый патефон, и около него лежало несколько пластинок с записями различных танцев.
Ткачев тщательно осмотрел все помещение. Ничего подозрительного обнаружить не удалось. Только в кухонной плите его внимание привлекло несколько обуглившихся полешков и множество почерневших в огне гвоздей. Лабораторные исследования подтвердили предположение, что в плите сожгли гроб.
- Мне кажется, Иван Николаевич, - заключил Ткачев, - вполне возможна такая версия: Белякова похожа на Ковригину, и ее труп понадобился для того, чтобы инсценировать смерть Ковригиной…
Пронин взял цветной карандаш и принялся рисовать на бумаге квадратики. Была у него такая привычка - рисовать, размышляя, квадратики.
- Может быть, сообщить в институт, кого они хоронят? - нерешительно спросил Ткачев.
Пронин стукнул карандашом.
- Ни в коем случае. Пусть те, кто заинтересован в этих похоронах, думают, что они сделали свою игру. Вы лучше скажите, вы поинтересовались этим… - Пронин похмыкал, - родственником Беляковой?
- Конечно, - подтвердил Ткачев. - Судя по описаниям, Беляков и съемщик дачи одно и то же лицо.
Пронин опять похмыкал, помолчал, нарисовал еще квадратик и посмотрел на Ткачева.
- Давайте подумаем, Григорий Кузьмич. Белякова здесь, разумеется, ни при чем. Ковригина… Вот куда направлен удар. Откуда он, этот удар? Кто его нанес?.. Как вы полагаете действовать дальше?
- Искать Ковригину…
- Где? Это ведь и есть решение задачи. Но как к нему подобраться?
Пронин резким движением перечеркнул все квадратики, скомкал бумагу и бросил ее в корзину под столом.
- А знаете, мне что-то не нравится ее дочка, - вдруг сказал Ткачев. - Ползунов мог ошибиться, но как она опознала мать в посторонней женщине?
Пронин согласился:
- Да, тут что-то не то…
- Заметьте, Иван Николаевич, она назвала приметы Беляковой, а не своей матери. У Ковригиной никакой татуировки ведь не было. Допросить?
- Да, - согласился Пронин. - Но мы разделим работу: я поговорю с Глазуновым и младшей Ковригиной, а вы ищите Белякова и не упускайте из виду институт. С Глазуновым полезно посоветоваться, а что касается дочки, хочу сам на нее взглянуть, тем более что и о старшей Ковригиной я имею очень слабое представление.
Пронин встал, прошелся по кабинету, остановился перед Ткачевым.
- Но как, как им удалось взять Ковригину?
Ткачев пожал плечами.
- Ушла позавчера. Вечером. Не сказала куда. И пропала!
- Вот именно! И ведь уверенно взяли. И переодели в ее одежду Белякову. И, чтобы следователь не ошибся, подкинули сумочку с документами…
Ткачев вздохнул.
- Умело действуют!
Пронин досадливо поморщился.
- Не столько умело, сколько нагло. Не совсем понятно, как они высмотрели труп Беляковой…
- Ну, это-то понятно, - возразил Ткачев. - Звонили по приемным покоям да спрашивали: не доставлена ли после несчастного случая какая-нибудь иногородняя женщина? А там отвечали: доставлена, мол, приезжайте. Они ведь сами заинтересованы в том, чтобы отыскались родственники. Те и приезжали, смотрели - годится или не годится. А когда увидели, что годится, предъявили родственника!
- Кому он только родственник?
- Это мы узнаем, как только его найдем. Но вот где его искать?
Пронин улыбнулся и указал рукой куда-то за окно.
- Там, Григорий Кузьмич, там!
Ткачев засмеялся.
- Я только об одном, Иван Николаевич, хочу вас спросить: как вы догадались, что Ковригина не Ковригина?
- Интуиция! - пошутил Пронин. - Так и быть, уж признаюсь. Я ни о чем и не догадывался. Просто считаю, что когда гибнет такой человек, как Ковригина, проверку следует производить самым доскональным образом.
- А почему они не инсценировали ограбления?
- Ну это уж детский вопрос. Для того чтобы никого не искали. Несчастный случай - искать некого, а начнется розыск грабителей, глядишь, и еще до кого-нибудь доберутся.
В кабинет вошел секретарь.
- Вас спрашивает по телефону академик Глазунов.
- Легок на помине!
Пронин взял трубку.
- Здравствуйте, Георгий Константинович!
Глазунов хотел увидеться с Прониным.
- А зачем ко мне? - сказал Пронин. - Я сам приеду. На месте и поговорим о делах.
Пронину хотелось непосредственно познакомиться с обстановкой в институте.
Закончив этот короткий разговор, он обратился к Ткачеву:
- Я сейчас в институт, Глазунову нужно о чем-то со мной поговорить. А вы вызовите ко мне часа через два эту самую дочку. Только не испугайте девицу, и так, чтобы у нее дома - никто и ни о чем.
Знаменитый ученый мало походил на чудаковатого академика, какими их часто изображают драматурги. Ему не было и пятидесяти лет. Здоровый, подтянутый, аккуратный, он скорее напоминал высокопоставленного штабного офицера, одетого в штатский костюм.
- У нас большая потеря, - пожаловался Глазунов.
- Знаю, - сочувственно откликнулся Пронин.
- Только что с похорон, - задумчиво сказал Глазунов. - Со странных похорон…
- Почему "странных"?
- Не верится, что мы потеряли Марию Сергеевну…
Пронин испытующе посмотрел на собеседника.
- То есть как "не верится"?
- Мария Сергеевна была человеком умным и уравновешенным. Она не из тех мечтательниц, которые не замечают, что происходит вокруг… - Глазунов помолчал. - Ей незачем было ехать в этот вечер в Рассадино. - Глазунов опять помолчал. - Не нравится мне этот странный звонок, после которого она покинула дом. - Он говорил медленно, веско, каждую фразу сопровождал паузой. - Я не верю в шутки судьбы…
- Вы что же - спорите против очевидности?
Глазунов развел руками.
- Не против очевидности, но у меня нет уверенности, что Мария Сергеевна погибла из-за собственной неосторожности.
- Почему?
- Я бы скорей поверил, что ее нарочно вызвали, - пояснил Глазунов. - Хотели чего-нибудь от нее добиться и погубили…
- А почему именно ее?
- Потому что в институте только три человека полностью осведомлены о новом открытии, и те, кто интересуется нашими тайнами, вероятно, знают имена этих людей. Выманить Федорченко или меня сложнее. Мария Сергеевна менее известна, да к тому же могли рассчитывать и на то, что она женщина. Ну а женщин принято считать послабее характером. Легче обмануть, легче принудить…
Пронин насторожился.
- А ее легче принудить?
- Нет, далеко не легче. По-моему, просто даже невозможно…
Глазунов плотно сжал губы.
- Чего же вы хотите, Георгий Константинович?
- Проверки. Марии Сергеевне было не до прогулок по ночам. Повторяю: может быть, это излишняя подозрительность, но я решил высказать вам свои сомнения. Был на похоронах и все время думал, а вдруг здесь… преступление.
- Вы правы, - сказал Пронин. - Скажу даже больше. Вы хоронили не Ковригину. Ее подменили. Похитили…
Глазунов поднялся.
- А где же Мария Сергеевна?
- Этого мы еще не знаем, - тихо произнес Пронин. - Но чтобы найти ее, необходимо создать у похитителей полную уверенность в том, что они хорошо разыграли свою игру, что никто не сомневается в том, что сегодня хоронили Ковригину. Если ее не убили, значит, она нужна живая. Но если они почувствуют, что мы напали на их след, они могут избавиться от живой улики.
- Понятно, - медленно произнес Глазунов. - Но я надеюсь…
- И я надеюсь, - сказал Пронин. - Пусть только побережется Федорченко, да и вы сами будьте поосторожнее.
Вернувшись из института, Пронин вызвал Ткачева.
- Девица здесь?
- Ждет.
- Какое впечатление?
- Хорошее.
- Ну-ну…
Пронин был предубежден против дочери Ковригиной. Она сознательно вводила в заблуждение следователя. Кто ее направлял?
Пронин осведомился:
- Говорили с ней о чем-нибудь?
- Нет.
- А как реагировала на вызов?
- Принеслась как на крыльях.
- Спрашивала о чем-нибудь?
- Ни о чем…
Ткачев ввел Леночку.
- Садитесь, - сказал Пронин.
Леночка села.
Пронин молчал.
Леночке стало не по себе.
- Как вас зовут? - спросил Пронин.
- Ковригина… Елена Викторовна…
Пронин пристально наблюдал за Леночкой. И постепенно его предубеждение рассеивалось. Светлые русые волосы слегка пушились над открытым и прямым лбом. Из-под темных, резко очерченных бровей смотрели большие вдумчивые глаза. Настоящие карие глаза, о каких поется в народных песнях. Подбородок был крутоват и свидетельствовал о доле упрямства в характере, но все лицо выражало столько простодушия и непосредственности, что просто невозможно было заподозрить ее в притворстве.
- Вы похожи на свою мать? - неожиданно спросил Пронин, спросил неприветливо, сухо.
- Говорят… - Леночка смутилась. - Только мама гораздо красивей… - Она совсем смешалась. - Вы не подумайте, будто я считаю себя красавицей, - добавила она. - А мама красивая. Это все говорят…
Девушка, которая сидела сейчас перед Прониным, была удивительно прелестна, и он с горечью подумал о том, что наружность бывает обманчива.
- Можете идти, товарищ майор, - сказал вдруг Пронин Ткачеву…
Ему не хотелось, чтобы в эту минуту рядом с ним находился Ткачев. Вопреки сложившейся предубежденности девушка производила хорошее впечатление, а Пронин не любил ошибаться, он хотел разобраться в этой девушке один на один и затем уже сообщить свое мнение Ткачеву.
Пронин и Леночка остались вдвоем.
- Значит, так… - сказал Пронин и опять замолчал.
Леночка ждала.
Он помолчал и вдруг решил сразу задать ей самый главный и самый неприятный вопрос.
- Как же так? - откровенно спросил он. - Как же вы пошли на то, чтобы признать чужую женщину своей матерью?
У Леночки выступили на щеках красные пятна. Она растерянно посмотрела на Пронина.
- Но ведь вы же сами! - сказала она. - Вы сами велели мне это сделать!
- Что сделать?
- Говорить, что мама попала под поезд, - сказала Леночка. - Что у нее на руке "Люся плюс Боря".
- Кто велел? - озадаченно переспросил Пронин.
- Ну не вы лично, но ваш работник. Товарищ Королев.
- Подождите, - сказал Пронин.
Только многолетний опыт и выдержка позволили ему скрыть свое волнение.
Он тут же снова вызвал Ткачева.
- Слушайте, Григорий Кузьмич, слушайте! - обратился он к нему. - Оказывается, Еленой Викторовной занимался у нас Королев?
- Правильно, - подтвердила Леночка. - Товарищ Королев.
Пронин увидел, как округлились у Ткачева глаза.
- По-видимому, это прошло мимо меня, - сказал Пронин, потирая лоб. - Это какой же Королев?
- Василий Петрович, - сказала Леночка. - Он передавал мне все ваши распоряжения.
- Чьи распоряжения? - раздраженно переспросил Пронин. - Какие?
- Ну я не знаю, чьи именно, - сказала Леночка. - Которые исходили от органов. Чтобы я охраняла маму и чтобы сделала вид, будто знаю эту умершую женщину, когда вы на некоторое время спрячете маму.
Пронин переглянулся с Ткачевым.
- Ах, да-да, - сказал он, точно вспомнил что-то. - Было такое распоряжение, но сам я находился в командировке. Расскажите-ка поподробнее, когда и как он с сами встретился и что он там вам передавал, этот Королев…
- Капитан Королев, - поправила Леночка.
- Капитан? - повторил Пронин, - Он что же, встречался с вами в форме?
- Нет, что вы, - сказала Леночка, - но он показал свое удостоверение, чтобы я знала, с кем имею дело. Наоборот, он очень строго соблюдал конспирацию.
- Понятно, - сказал Пронин. - Я вас перебил, продолжайте…
И Леночка подробно рассказала Пронину о своих встречах с Королевым и о последнем свидании, когда он познакомил ее с планами исчезновения Ковригиной.
- Все правильно, - промолвил наконец Пронин. - Не совсем оригинально, но, в общем, - да…
Он походил по кабинету.
- А не скажете, как он выглядит? - обратился он к Леночке. - У нас, видите ли, их двое, Королевых, и оба - капитаны…
Леночка с удовольствием описала наружность Королева.
- Так-так, - сказал Пронин. - Благодарю вас.
- Это мне надо благодарить вас, - сказала Леночка. - За мамину безопасность, за доверие.
- Да, за доверие, - сказал Пронин. - Конечно.
- Я действительно никому ничего не говорила…
- И правильно поступали, - подтвердил Пронин. - У нас к вам претензий нет.
- А как будет с мамой? - спросила Леночка. - Вы долго будете держать ее взаперти?
- Нет, не очень, - сказал Пронин. - Сейчас трудно сказать сколько, но недолго. Мы будем вас держать в курсе.
- Спасибо, мне уже говорил это товарищ Королев, - сказала Леночка. - Только вы действительно не забывайте меня.
- Будьте спокойны, не забудем, - пообещал Пронин. - Кстати, Королев не говорил вам, что он куда-нибудь уезжает?
- Нет, - сказала Леночка. - Наоборот, обещал встречаться и сообщать о маме.
- Ах вот как! - сказал Пронин. - Очень благодарен вам за беседу.
- Мне можно идти? - спросила Леночка.
- Да, - сказал Пронин. - Но помните: о нашей встрече никому ни слова.
- Я знаю, - сказала Леночка. - Королев уже говорил.
- И даже Королеву, - добавил Пронин.
- И Королеву? - удивилась Леночка.
- Видите ли, это до известной степени контроль за его работой, - объяснил Пронин. - И он не должен об этом знать.
- Понимаю, - сказала Леночка. - Нельзя, значит, нельзя.
- А если он назначит вам свиданье, сразу же позвоните товарищу Ткачеву, - сказал Пронин. - Королеву не говорите, а Ткачеву позвоните. Понятно?
- Хорошо, - сказала Леночка.
- На сегодня - все. Проводите Елену Викторовну, Григорий Кузьмич, и возвращайтесь, - приказал Пронин. - Пусть ее отвезут в машине, но высадят не у самого дома, а где-нибудь в переулке.
На этот раз выдержка изменила Пронину, он с нетерпением ожидал возвращения Ткачева.
- Капитан Королев! - воскликнул он, когда тот вернулся. - Вы правы, это очень хорошая девушка. Если бы к ней обратились с каким-нибудь сомнительным предложением или даже просто задали подозрительный вопрос, она сказала бы об этом матери и пришла бы к нам. А тут обращается работник госбезопасности! Она гордится оказанным доверием… Как вам это нравится?
- Даже очень, - признался Ткачев.
- Описание слышали?
- Беляков. Все сходится.
- Чистая работа, - сказал Пронин. - Может быть, не так уж умно, но смело!
- Ну к ней-то он больше не явится, - заметил Ткачев. - Побоится.
- Надо думать, - согласился Пронин. - Но ведь он не знает, что мы вмешались в его игру.
- А Елене Викторовне не надо сказать правду?
- Вероятно, надо, - сказал Пронин. - Но уж слишком она доверчива, и мне не хотелось сразу наносить ей такой удар.
- Подготовим, - сказал Ткачев. - Девушка крепкая, выдержит.
Пронин похлопал себя по лбу.
- Нет, вы понимаете? - еще раз обратился он к Ткачеву. - Понимаете, с каким наглым противником мы вступили в борьбу?!