Глава тридцать первая. В плену у кардинала
Неожиданно в памяти бывшего дворцового мышелова всплыл голос друга – любителя таких вот приключений: "Повышаю тебя до звания секретного агента!" И хотя сказано это было давным-давно, когда они охраняли императора Александра Второго и выслеживали злоумышленников-"народовольцев", Рыжий вспомнил о своих обязанностях и распахнул глаза – перед ним склонилась парочка: похититель и мужчина в красном длинном одеянии с круглой алой шапочкой на макушке.
Этот второй разглядел надпись на ошейнике и выпрямился.
– Почему именно Портос? – обратился он к "фиолетовому", и тот, оправдываясь, ответил:
– Какой попался, ваше высокопреосвященство! Собака Атоса и кот гасконца куда-то исчезли, а черный – питомец Арамиса – спрятался в саду.
Ого, его украл сам кардинал! Лестную новость портила фраза: "Какой попался!" Звучит так, будто все остальные оказались более ловкими и лишь он такой "лопух", как говорит Брысь про Мартина, что легко дался в руки! Хотя стоит ли обижаться, ведь почти так и вышло!
– Поймать остальных – вопрос времени. Я уже отдал соответствующие распоряжения! – добавил граф.
– Вы болван, Рошфор! Это следовало сохранить в тайне! – Ришелье помедлил, размышляя. – К тому же, чтобы проверить мою идею, одного будет достаточно!
"Убьют!" – обреченно подумал Рыжий, от волнения не заметив, что понял почти все французские слова. Понеслись мысли, одна мрачнее другой: выпотрошат, увидят, что он настоящий, а не книжный, и сделают пушистое чучело для музея с табличкой "Пришелец"! Правда, Савельич говорил, что музеев пока нет, но что помешает ему стать первым экспонатом?! Потом бывший эрмик осознал, что беседу похитителей ему никто не переводит, и опечалился еще больше – такой талант к иностранным языкам пропадет во цвете лет!
Кардинал позвонил в колокольчик, и в комнату вошел… нет, не палач – слуга в красивой ливрее, даже красивее тех, что носили лакеи в Зимнем дворце. Его Высокопреосвященство велел принести для "пленника" миску молока и мягкую подстилку, что означало отсрочку казни, которая продолжала казаться Рыжему совершенно неминуемым и почти свершившимся фактом!
Вылакав молоко до последней капли и вылизав фарфоровую плошку, жертва похищения свернулась калачиком и забылась тревожным сном, решив не тратить последние драгоценные минуты жизни на приведение шерсти в порядок.
Понаблюдав за нехитрыми кошачьими действиями, Ришелье обратился к Рошфору с более важным вопросом:
– Есть известия от Миледи?
– Нет еще, но полагаю, она скоро прибудет во Францию.
Отсутствие результата рассердило кардинала и, отослав графа, он принялся за сочинение виршей, посвященных королеве. Поиски рифмы в сочетании с мерным вышагиванием по комнате успокоили и настроили на сентиментальный лад…
Готов склониться до земли,
Принять любую кару я,
Лишь только бы мечты мои
Дошли до вас, душа моя… -
бормотал кардинал, бесшумно ступая по мягкому ковру и покачивая головой в такт рождающимся строкам. Неожиданно он почувствовал на себе внимательный взгляд, и романтический настрой исчез. его высокопреосвященство резко обернулся – рыжий "пленник" таращился на него яркими круглыми глазами.
Из всех животных Ришелье больше всего любил кошачьих. Ему нравилось в них абсолютно все: хищная грация, независимость характера, таинственная глубина взгляда, невероятная реакция и… желание охотиться ради удовольствия, а не для того, чтобы просто утолить голод.
Эта последняя черта особенно привлекала, потому что роднила его с этими прекрасными представителями фауны. К тому же кардинал относился к той части просвещенного человечества, кто не отказывал животным в наличии разума, которого, как и в людях, было у кого-то больше, у кого-то меньше, а кто-то вообще страдал его отсутствием.
В глазах и поведении данного конкретного кота не наблюдалось ничего, похожего на изощренный ум, способный придумать и осуществить план по спасению Бекингэма из расставленной ловушки! А представить этого испуганного пушистого зверька шарящим по столу в поисках компрометирующих документов было и вовсе невозможно!
Ришелье внутренне посмеялся над своими страхами. Хотя… их четверо. Возможно, "мозговым центром" является кто-то другой? Он подошел к неподвижно лежащему коту, похожему на лохматую рыжую кочку, – тот втянул голову и зажмурился.
– Ну что? – обратился к нему кардинал. – Проверим, есть ли у тебя друзья, которые смогут организовать что-то посерьезнее охоты на мышей?
Глава тридцать вторая, в которой Рыжий знакомится с Лордом
Рыжий, опять не дождавшись смерти, осторожно приоткрыл глаз. Его высокопреосвященство, кажется, не намеревался казнить пленника в ближайшее время, а потому возникал другой насущный вопрос, собираются ли его вывести для отправления физических потребностей? Все-таки он не резиновый, а порция молока была щедрой, не поскупились!
Словно прочитав его мысли, кардинал вызвал слугу и распорядился выгулять кота во внутреннем дворике.
– И приставьте к нему Лорда! – добавил он.
"Англичанина что ли?" – подумал Рыжий, безропотно позволив взять себя на руки и вынести в небольшой садик, со всех сторон окруженный глухими, без единого окна, стенами особняка и вымощенный гранитными плитками. По периметру росли усыпанные благоухающими цветами кусты, а в центре в круглой мраморной чаше плескался фонтан.
"Пленник" долго пыхтел и окапывался в куче песка, насыпанной в углу позади гряды роз, надеясь, что лакей проявит тактичность и отвернется, но тот равнодушно переминался с ноги на ногу, не спуская глаз с вверенного ему животного. Потом, не повышая голоса, позвал: "Лорд! Ко мне!"
Из дверей, до низу выложенных разноцветными витражами, вышел пожилой дог, серый в разводах. Он был не намного крупнее Мартина, но превосходил того вальяжностью и породистой статью. На пушистого кота, замершего при его появлении, взглянул спокойно и без злобы. А когда заметил в желто-зеленых глазах благоговейный восторг, то удовлетворенно хмыкнул и разлегся, полностью загородив выход, так что лакею пришлось через него переступать.
Рыжий устыдился, что не смог скрыть восхищения тем, кого следовало считать врагом, – уж очень любил все большое! Прижав уши, (чтобы не торчали и не привлекали лишнего внимания), он поглубже зарылся в песок и принялся украдкой рассматривать нового конвоира. Наконец тот первым нарушил молчание:
– Долго мне тебя охранять?
Рыжий не знал, как сформулировать ответ на французском, говорить на котором еще не приходилось, а потому не отозвался.
– Ты глухой что ли? – удивился дог невежливому поведению подопечного.
"Пленник" махнул лохматым хвостом и сощурился.
– Значит, немой! – сделал неутешительный вывод Лорд. – Жаль, скучное дежурство получится!
Он вздохнул и, поудобнее устроив прямоугольную морду на длинных лапах, прикрыл веки, а Рыжий предался размышлениям над загадочными словами кардинала по поводу приятелей и мышиной охоты. По всему выходило, что из него не собираются делать чучело, а будут использовать в качестве приманки для остальных. Они, конечно, попытаются выручить боевого товарища, ведь он же когда-то спас Брыся!
Сравнив нынешнюю ситуацию с той, что пришлось пережить в день покушения на императора Александра Второго, вспомнив, как тащил бездыханного друга по темному вентиляционному лабиринту, бывший эрмик решил, что все не так уж плохо. Во всяком случае, пока он сыт и невредим, да и садик уютный и напоен ароматом роз, заглушающим запах того, что он тщательно закопал в песок.
***
Савельич наблюдал за приятелем и удивлялся, как повзрослел тот всего за пять месяцев их знакомства. Годы, проведенные Брысем в путешествиях, несомненно, сказались на его биологическом возрасте. От бесшабашного молодого нахала, который заявился однажды майским утром выживать философа из Летнего сада, не осталось и следа!
Ухоженность серо-белой шерстки являлась лучшим свидетельством того, как много времени проводил его друг в раздумьях. Вот и сейчас сосредоточенные движения розового язычка вселяли надежду, что Брысь придумает, как вытащить добродушного пушистика из кардинальского плена. А в том, что похитили Рыжего по приказу Ришелье не было ни малейших сомнений. Единственное, что утешало в данной непростой ситуации, так это уверенность, что жизни лохматого эрмика ничто не угрожает.
Едва Брысь упомянул о кошачьем семействе в особняке его высокопреосвященства, Савельич тут же вспомнил любопытные факты из биографии знаменитого кардинала. В частности, что Ришелье не только любил представителей мяукающего племени, за что еще при жизни получил прозвище "кошачьего кардинала", но был первым, кто завещал часть своего состояния домашним питомцам.
Правда, наследники его высокопреосвященства не выполнили предсмертную волю родственника, и кардинальские любимцы и любимицы разбежались кто куда в поисках лучшей доли, но зато его примеру последовали другие (из тех, кому было что завещать!). Так что хвостатые владельцы вилл и замков обязаны своим роскошным существованием именно Ришелье!
– Мы не будем вызволять Рыжего! – вдруг озвучил Брысь итог долгих размышлений…
Глава тридцать третья, в которой Савельич проводит урок истории
– Как это? – опешил Савельич, ожидавший какого угодно вердикта (вплоть до вооруженного нападения на особняк!), кроме того, что услышал.
Реакция приятеля ничуть не смутила искателя приключений.
– Во-первых, нам нужны глаза и уши в стане врага! – торжественно начал пояснять он свое решение. – Во-вторых, Рыжему не причинят вреда, раз кардинал любит кошачьих больше, чем мы сами друг друга любим! (Савельич вспомнил воинственных соседей, с которыми делил территорию Летнего сада, и вздохнул, соглашаясь.) В-третьих, пушистик милый и выглядит абсолютно безобидным, а значит, у его высокопреосвященства не будет повода скрывать от него какие-либо тайны! В-четвертых, остается только сообщить об этом Рыжему! – закончил Брысь уже не так уверенно. – И это самый сложный пункт во всем деле. Так что, если я не вернусь…
– Ах! – вырвалось у обычно сдержанного философа.
– Впрочем, я обязательно вернусь! – тут же успокоил приятеля "секретный агент" и перемахнул через увитую густой зеленью каменную стену.
Савельич не смог усидеть без дела и отправился навестить Мартина, чтобы сообщить последние новости (Брысь подробно описал дорогу к монастырю, где нашла укрытие госпожа Буанасье и где пес охранял ее от возможного преследования).
Осторожно продвигаясь по извилистым улочкам в сторону холма Святой Женевьевы, философ выуживал из запасников своей уникальной памяти сведения об удивительной девушке – это помогало отвлечься от переживаний за друзей.
Родилась небесная покровительница французской столицы в середине первого тысячелетия, если считать по утвержденному людьми летосчислению. Во время нашествия гуннов под предводительством Аттилы молодая монахиня не убежала, как другие жители Парижа, а осталась и несколько суток подряд молилась о спасении города.
– Вы спросите, кто такие гунны? – обратился Савельич к отсутствующим приятелям, и судя по тому, как резво отскочила и перешла на другую сторону встречная парижанка, сделал это вслух. Хотя скорее всего дамочку напугал его черный цвет. И почему только люди так его боятся?! Обидно, честное слово!
– Так вот, – продолжил философ мысленный урок истории, – это кочевой народ, пришедший в Европу из Азии в конце четвертого века. Аттила – их царь, при котором империя гуннов достигла расцвета. Видя самоотверженное поведение девушки, многие горожане устыдились и вернулись, а Женевьева сплотила их и помогла организовать оборону. Узнав, что жители приготовились к защите, Аттила прошел мимо Парижа и даже не пытался его захватить. Так что в человеческом мире Женевьева считается святой, спасающей от вражеских нашествий.
Незаметно для себя оказавшись у монастырских стен, Савельич кряхтя подлез под воротами (хорошо, что Базен не успел его откормить!) и отправился на поиски Мартина…
***
Рыжий пригрелся в песочке и с удовольствием бы задремал, но отвлекало жужжание пчел, деловито снующих от цветка к цветку и время от времени зависающих прямо над ним, словно принюхиваясь и приглядываясь на предмет наличия в нем нектара. Приходилось дергать ушами и даже отмахиваться лапой, на что сразу реагировал приставленный к нему дог. Он вскидывал большую голову и с надеждой смотрел на лохматого кота – вдруг заговорит?!
Интересно, зачем ему приказали караулить этого немого, озадаченно думал Лорд, не находя в рыжем ничего особенного, помимо длинной шерсти (все знакомые коты были сплошь гладкими, хотя перевидал он их в особняке немало, и сейчас на территории и в комнатах проживал добрый десяток, а если считать вместе с "мелочью", то все два!).
Лично он такой любви Его Высокопреосвященства к мяукающим не разделял. К нему относились куда прохладнее и по-деловому: подай, принеси, стереги… Да еще нужно постоянно под лапы смотреть, чтобы не наступить ненароком на какого-нибудь мелкого шустрика. Основной же обязанностью было следить, чтобы коты не дрались друг с другом. И это давалось с особенным трудом, потому что наблюдать за визжащим разноцветным клубком, из которого во все стороны летел пух, доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие! Правда, до потасовок доходило реже, чем бы хотелось, – обычно враждующие просто орали друг на друга, обзываясь так, что приходилось затыкать уши.
За новеньким велено следовать по пятам и не выпускать с территории – задачка раз плюнуть, тем более что этот малахольный, кажется, вообще не собирается двигаться с места! И смотрит как-то странно, будто с восторгом. Никто никогда не бросал на него таких восхищенных взглядов! Жаль, что не разговаривает, – слушать комплименты было бы намного приятнее!
Глава тридцать четвертая, в которой Рыжий молчит, а Брысь слушает
"Ну, вот! Вспомнил про мелюзгу – она тут как тут! Маркиза вывела свой выводок на прогулку. Интересно, они уже знакомы с лохматым?"
Лорд недовольно поморщился, когда котята стали карабкаться по нему, цепляясь острыми иголками когтей, и поднялся, стряхнув самых настырных.
Рыжая с белыми отметинами кошка выгнулась и зашипела, заметив незнакомый холмик в песочной куче, куда, собственно, направлялась – по плану, с сегодняшнего дня нужно было приучать детей к кошачьему туалету.
– Лорд, что это там? – не скрывая возмущения, спросила она у охранника, приставленного к ним Папой для защиты.
– Не что, а кто! – резонно поправил дог. – Новенький, обживается. Правда, он с изъяном – немой!
– Фу, какой лохматый! – фыркнула Маркиза, считая, что если и есть у этого кота недостаток, то именно неухоженная и чересчур длинная шерсть!
Рыжий пожалел, что не привел себя в порядок. Теперь протестная акция грозила выйти боком: мало того что все французские слова куда-то из головы улетучились, так еще и некрасивый! А ведь он не абы кто, а представитель реального мира, далекого будущего и, наконец, иностранной державы!
Эх! На его месте должен был находиться Брысь – он всегда приглаженный, языками владеет, церемониям придворным обучен, к тому же имя у него звучное – Ван Дейк (хотя после того как Савельич раскрыл тайну, что раньше приятеля величали Брысь, то как-то незаметно более короткое и знакомое по жизни прозвище угнездилось в мыслях, но при разговоре он обращался к другу уважительно – Ван Дейк, даже не сокращая до Вани, как делал философ!) И как он мог забыть про кошку с котятами?! Ведь Брысь рассказывал о ней!
Пока Рыжий предавался унынию, тот, о ком он вспоминал, уже пробрался на территорию кардинальского особняка и рыскал в поисках следов похищенного "младшего помощника".
Трехэтажное здание пастельно-розового цвета с декоративной отделкой из белого кирпича вкупе с высокой оградой образовывало замкнутый квадрат, куда вели ажурные кованые ворота. По всему периметру тянулся сад, так что получалось, что одной стороной окна дома смотрели на мощеный двор с большой парадной лестницей, а другой – на коротко стриженные ухоженные газоны, мраморные чаши фонтанов, цветущие кусты роз и разнообразные деревья причудливых форм. Позади имелись хозяйственные постройки и конюшни.
Многочисленная челядь и стоящие в карауле гвардейцы осложняли передвижение (вдруг местных котов здесь различали по внешнему виду?!), а потому Брысь решил не рисковать и дождаться ночи.
Чтобы провести несколько часов до наступления темноты с пользой для дела, он устроился на прежнем месте, под окнами кардинальского кабинета, в надежде услышать или увидеть что-либо интересное и важное. И вскоре был вознагражден – за стеной зазвучали знакомые голоса: властный – Ришелье, подобострастный – Рошфора, и похожий на звон хрустального колокольчика – Миледи!
– Граф, вам удалось выяснить, где скрывается Буанасье?
– Увы, нет, монсеньор!
– Предоставьте это мне, ваше высокопреосвященство! И поскольку речь идет о даме из окружения королевы, я бы хотела получить кое-какие гарантии…
– Какие же? – нетерпеливо спросил кардинал.
– Например, бумагу, где бы говорилось, что все совершенное ее обладателем сделано на благо Франции и по вашему приказу, монсеньор!
Ришелье стремительно подошел к столу и заскрипел пером.
– И еще… Если гасконец будет мешать, могу ли я… – Миледи не договорила, потому что кардинал перебил:
– Разумеется! Кадет заслужил кару, помогая врагам короля!
Брысь оторопел. Он-то полагал, что шпионское дело заключается в сборе секретных сведений! Правда, герою из фильма, Джеймсу Бонду, приходилось заниматься кое-чем похуже, но ведь он агент 007! Неужели у белокурой голубоглазой красавицы, бывшей графини де Ла Фер, тоже "два нуля"?!
Ах, как усложнилась задача! Раньше он думал, что защищать Констанцию придется в честном бою, где пригодятся зубы Мартина, а возможно, хватило бы оскаленной пасти, как в последней "схватке" с гвардейцами. Как бы хитрая красавица-шпионка не обвела доброго пса вокруг своего прекрасного тонкого пальчика!
Долгожданная темнота результата не принесла. Брысь излазил сад вдоль и поперек, подслушивая возле каждого окна – все напрасно: пушистый эрмик будто провалился сквозь аккуратно подстриженный кардинальский газон!
Откуда же было "секретному агенту" знать, что в особняке имеются и внутренние дворики, а Рыжего не слышно, потому что тот молчал из опасения ляпнуть какую-нибудь глупость на ломаном французском и тем самым опозорить их иностранное представительство!