* * *
Весь этот день Петя Огоньков промучился, снова пытаясь накрутить все нужные цифры на диске хозяйского телефона. В конце концов он решил открыться во всем хозяину квартиры, если тот придет домой не слишком пьяный.
Хозяин появился только поздней ночью, здорово навеселе, да еще не один, а с какой-то женщиной. Вконец расстроенный, Петя залез в сервант и начал сердито наблюдать за происходящим через стекло.
- Какая у вас тут… богемная обстановка, - сказала дама, оглядывая комнату, заставленную пустыми бутылками.
- Жизнь артиста, - Котов достал из серванта два фужера, едва не смахнув Петю рукавом, - это не только внешний блеск и мишура. - Котов налил в бокалы вина, и они с гостьей чокнулись. - Это мучительный творческий поиск, нередко сопряженный с неустроенностью быта и одиночеством.
- Да, да, - согласилась дама, присаживаясь на кровать рядом, - я вижу, быт у вас не очень устроен. Но ведь это не главное. Знаете, у моего мужа, можно сказать, миллионы. А самого главного… вот этого самого… творческого поиска и неустроенности… он этого лишен. Но знаете, что самое главное?.. Чтобы вы не страдали от одиночества.
Они взглянули друг другу в глаза и осушили налитые до краев бокалы до дна.
- Он думает, - продолжала дама, очевидно имея ввиду своего мужа, - что если эта размалеванная малолетняя шлюшка (его новая секретарша, вы меня понимаете?..), на которую он тратит черт знает сколько денег, если она делает ему… все удовольствия прямо в кабинете. Как по вашему, в таком случае на жену можно совсем не обращать внимания?
- Он просто ничтожество.
- Нет, не говорите так, он все-таки много для меня сделал.
- Осторожно, я наливаю. Все равно, он вас не достоин.
- Это другое дело. Конечно, он не достоин.
Хозяин и гостья снова выпили фужеры до дна.
- А я? - многозначительно сказал Котов.
- Что - вы?
- Я - достоин?
- Вы?.. Вы - достойны.
Хозяин вдруг повалил гостью спиной на кровать, и они стали целоваться.
Увидев такое, Петя вздрогнул, дернулся, залез в чашку, высунулся, посмотрел, сел на дно и зажмурил глаза. От волнения у него перехватило дыхание и вспотели ладошки. Ему было любопытно и страшно одновременно. Он знал, конечно, о тех секретных и очень неприличных отношениях, в которые вступают взрослые люди, и которые для детей под смертельным запретом… Но чтобы видеть такое собственными глазами, это просто не укладывалось в его голове. Конечно, он много читал и много видел в кино, однако наяву ЭТО, как ему казалось, не должно существовать так явно и так бесцеремонно. Нужны были какие-то ухаживания, разговоры, вздохи и прикосновения; бессонные ночи, муки ревности, разрывы и примирения; цветы, подарки, знакомство с родителями, предложение руки и сердца наконец… Такое же беспардонное поведение в самом начале полностью переворачивало представления Пети об окружающем мире. Ему ужасно захотелось посмотреть как ЭТО бывает на самом деле, но в то же время ему было совестно подглядывать. Ведь эти двое, какими бы они ни были, не знали о том, что в комнате есть еще третий…
И этот последний довод взял верх над любопытством. Петя опустил голову, зажал уши ладонями и зажмурился. Теперь одно только сердце сумасшедшим набатом стучало у него в висках.
Время шло, и постепенно волнение сменилось усталостью. Петя заснул, положив руки на колени и уронив на них голову.
7
Юрик стоит как громом пораженный. - Слесарь в ботинках за тысячу долларов. Петя раскрывает мошенничество и восстанавливает статус кво
Утром Котов поехал провожать свою новую пассию. Альбина жила, как выяснилось, неподалеку от Дворцовой площади, и когда они вышли из такси потребовала, чтобы он "всегда был готов к внезапному звонку или даже визиту". Котов галантно распрощался, с удовольствием вдохнул полной грудью свежий весенний воздух и прикурил сигарету. Потом он купил несколько бутылок пива и, потягивая одну из них уже на ходу, направился в Зимний дворец, в мастерскую к Юрику.
Слушая последние новости из жизни Котова, Юрик тоже выпил бутылочку, но от второй отказался:
- Нет, нет, ты пей, а мне хватит; надо еще работать. Вообще-то ты молодец. Это, как говорится, наш пострел везде поспел.
- Да, как-то все стремительно получилось. Только долг я тебе потом верну, в следующий раз.
- Да нет, ничего, я же не намекаю.
- Мне даже показалось, что она меня готова взять на содержание. Не в этом смысле, а так, купить что-нибудь приличное из одежды, из мебели…
- Знаешь, фамилия у тебя для этого подходящая.
- При чем тут моя фамилия; тот, кто на содержании у бабы, не "кот" называется, а "пудель".
- Как бы не называлось… Из себя-то хоть ничего?
- Очень, очень привлекательная женщина.
- И что они в тебе находят?
- Ну, я во-первых, все время на виду, в таких местах… Кругом барышни подшофе…
- Понятно. Ты, главное, сам не перебирай.
- Я подзавязал немного. А то уже, похоже, допился до чертиков.
- Чертей видел?
- Чертей еще не видел, а гномиков уже видел.
- Серьезно? И как они? Чего рассказывают?
- Да я, вообще-то, с ними еще не разговаривал. Он в бутылке сидел.
- Прямо в водке, что-ли?
- Нет, в пустой. Что-то кричал, ручками размахивал. Во-от такой маленький.
- А ты?
- А я подумал, что у меня белая горячка, расстроился.
- Нет, до белой горячки ты еще не созрел. Но звоночек был, имей ввиду.
- Я имею… Сегодня лабаем в мексиканском консульстве, помнишь, я тебе говорил? Надо быть в форме. Все, поеду домой - помыться, побриться…
Приятели распрощались, и Котов поехал на метро к себе домой. О том, что случилось в душевой оздоровительного комплекса, он не стал рассказывать даже Юрику.
А Юрик, уже в самом конце дня, когда начал собираться домой, заметил на верстаке карточку с телефоном Яблочкина. Увидев эту карточку он вдруг замер, как громом пораженный. "Во-от такой маленький… ручками размахивал…" - проухали у него в голове слова Котова, а перед глазами возник его жест, как будто он держит между большим и указательным пальцами спичечный коробок.
- Вот черт, - забормотал он, - очевидное-невероятное… Надо позвонить ему… нет, нет, сначала Котову…
Но дома уже не было ни того, ни другого. Оба они, по странному стечению обстоятельств, находились в одном и том же месте - в Мексиканском консульстве.
* * *
Вернувшись домой от Юрика, Котов только успел пустить горячую воду в ванну, как в дверь раздался звонок. На площадке, спиной к свету, стоял мужчина в ватнике и с потертым чемоданчиком, какой обычно бывает у водопроводчиков. На глаза его была надвинута кепка, а лицо скрывала повязка, под которой оттопыривался флюс.
- Ленгаз, - сообщил несчастный, и Котов безропотно пропустил его в квартиру.
- А что случилось?
- Пока ничего, плановая проверка на предмет утечки.
Теперь лицо слесаря показалось Котову знакомым; наверное, он не раз встречал его в своем квартале.
- Зуб болит? - сочувственно поинтересовался он из вежливости.
- Да, что б его… Обувь разувать?
- Нет, вам не надо…
И тут Котов удивился: еще ни один слесарь в его жизни не спрашивал, надо ли снимать сапоги или ботинки. Их не думали даже вытирать, уверенно топая вперед и оставляя следы на коврах и паркетах. Так было принято. И вообще, что это были за ботинки - явно очень дорогие, из фирменного магазина. Брюки тоже… Как будто у слесаря под ватником дорогой модный костюм…
- Плита не барахлит? Запах газа не чувствуете?
- Нет, все в порядке. А вы у нас давно работаете?
- Я с соседнего участка, попросили подменить вашего. Зажигалочку дайте…
Котов пошарил по карманам и протянул слесарю зажигалку. Тот почиркал горелками, постучал ключом по трубам и положил зажигалку на стол.
- Все в порядке у вас, хозяин, распишитесь. Сигареткой не угостите?
Котов положил на стол пачку дешевых сигарет.
Слесарь сунул одну в рот, рассеянно пошарил в кармане и достал свою зажигалку. Посмотрел на нее с удивлением:
- Надо же, видать унес у кого-то…
И он положил свою зажигалку рядом с котовской. Они выглядели совсем одинаково, только у одной ближе к донышку был тоненький черный ободок. Хозяин чиркнул своей, и оба закурили.
- Колонку посмотрите? - сказал Катов.
- Какую колонку, хозяин? - не понял слесарь.
- Газовую, которая в ванной, водогрей.
- А! - хлопнул себя по голове слесарь. - Водогрей! Показывай, где.
Котов пошел показывать, а слесарь, оставшись на мгновение без присмотра, ловким движением наперсточника поменял две зажигалки местами. Потом он догнал хозяина, постучал по трубам ключом, сказал какую-то несуразность и торопливо распрощался.
- А расписаться?.. - растерянно сказал Котов, закрыв за ним дверь.
Однако пора было мыться и собираться.
* * *
Как только в ванной заплескалась вода и послышалось фырканье, Петя вылез из чайной коробочки с прозрачным окошечком, в которую он прыгнул, едва заслышав, что хозяин открывает дверь, и из которой наблюдал за всем происходящим. Он отряхнулся от чаинок и злобно забормотал:
- Ребятушки, козлятушки, ваша мама пришла… Никакой он не Ленгаз… Все, хватит, пора отсюда выбираться.
Мужик в кепке ему сразу не понравился: едва хозяин отвернулся, как тот пальцем поправил за щекой мокрый комок бумаги. Никакой зуб у него не болел, а повязка нужна была только для того, чтобы закрыть лицо. А зачем он поменял зажигалки? Петя из принципа вылез из коробочки и передвинул зажигалки на прежние места. С какой зажигалкой пришел, с такой и уйдет. Может, его зажигалка вообще не работает, вот пусть сам ею и пользуется. Пришел, посмотрел, а потом воры в квартиру залезли… Нет, надо, надо отсюда сматываться.
И Петя решил забраться в футляр с саксофоном, чтобы хозяин сам вынес его из квартиры.
8
Секретный агент Яблочкин идет по следу. - Путешествие на антресоли, сопряженное с риском для носа
Весь предыдущий день, пятницу, лейтенант Яблочкин, тайный агент, прикомандированный к Секретному отделу Главного Управления милиции, опрашивал тех людей, которые могли видеть Петю Огонькова в его новом качестве. На этот раз Яблочкин не стал одеваться в шпионской манере, а вышел из дома в джинсах и легкой курточке. Хотя наступил первый день лета, и светило солнце, было еще немного прохладно.
Сначала Яблочкин зашел к Маринке Корзинкиной, которая не рассказала ему ничего нового, за исключением того, что в тот день, когда Петя Огоньков появился маленьким у нее в комнате, она носила его к целительнице Эльвире. Она понадеялась на силу магических заклинаний колдуньи, но все вышло совсем по-дурацки. Увидев перед собой крошечного мальчика, колдунья так перепуталась, что ее саму уже было впору везти к каким-нибудь еще другим целителям…
Яблочкин сходил к этой Эльвире, а, вернее сказать, Тосе Табуреткиной, но не застал ее дома. Не было уже и медной таблички на ее двери. Ее престарелая мамаша сообщила, что Тося наконец-то взялась за ум и устроилась работать посудомойкой. Яблочкин сходил в кафе и поговорил с Тосей, но ничего от нее не добился. Тося упорно от всего отказывалась. Твердила, что она свое отсидела, и больше знать ничего не хочет. Что никаких гномиков она не видела и что у нее в мойке завал работы. Потом она заплакала, и Яблочкин ушел ни с чем.
Потом он встретился со Славиком Подберезкиным, и тот с перепугу проговорился об участии Пети в морском бое. Яблочкин не знал, что модели судов стреляли из своих орудий по-настоящему, а Славик, само собой, этого не уточнил. Пожурив мальчика за рискованное для Пети баловство, Яблочкин отправился в судомодельный кружок, чтобы поговорить с Иваном Кузьмичом Мореходовым. Он тоже мог что-то заметить, а любая деталь, дополняющая сведения по делу, могла где-то сработать впоследствии.
В кружковой комнате все ребята столпились в одном углу, у нового многофункционального компьютера. Губернатор сдержал слово: в понедельник сюда привозил это чудо, а инструктор из фирмы уже третий раз приходил проводить занятия.
Самого Мореходова можно было заметить не сразу: Иван Кузьмич сидел в сторонке за верстаком и неторопливо обтачивал маленький деревянный шпангоут. Вся эта суета вокруг нового компьютера, как казалось, к нему не имела отношения. Сказать по правде, он недолюбливал электронику, полагая, что в ней нет души. А вот в вырезанной и отшлифованной своими руками деревянной детальке он эту душу находил. Он, кстати говоря, и линейкой-то редко пользовался, предпочитая делать все "на глазок", и этот удивительный "глазок" ни разу еще его не подводил. Но не все ребята обладали, конечно, таким редким талантом, и все-таки больше доверяли показаниям электроники, нежели своей интуиции и глазомеру.
Яблочкин представился как сотрудник милиции и напрямик спросил у Мореходова, не заметил ли тот чего-нибудь странного и необычного во время морского боя.
Иван Кузьмич перестал пилить и внимательно посмотрел на Яблочкина поверх очков.
- А что вы, собственно, имеете ввиду, молодой человек? - спросил он довольно неприветливо.
- Ну если бы, допустим, вот этот мальчик, - Яблочкин показал фото Пети Огонькова, - управлял во время соревнований подводной лодкой.
- Что значит "управлял"? С берега, что ли?
- Нет, изнутри.
Некоторое время Иван Кузьмич смотрел на Яблочкина, и лицо его постепенно начало багроветь. Потом он погрозил пальцем, лицо его задергалось и он с надрывом заговорил:
- Послушайте… я старый больной человек… Зачем, зачем вы говорите мне такие вещи. Конечно, да, может быть, я уже не в своем уме, но разве вас это касается? Зачем вы пришли, чего вам от меня нужно? Оставьте меня в покое, я устал, я больше не могу…
В комнате стало тихо, все повернулись. У Ивана Кузьмича на глазах появились слезы. Яблочкин подумал, что дети, наверное, приняли его за хулигана, и он торопливо показал всем свое удостоверение работника милиции. Затем извинился и выбежал на улицу.
"Несомненно, несомненно он что-то видел, - бормотал он про себя. - Все, кто его видел, ведут себя так же странно. Видел, но ни за что не признается. Хотя бы я теперь знаю, что он видел, а это тоже кое-что."
Напоследок, уже под вечер, Яблочкин зашел к родителям Пети и попытался их, как умел, успокоить.
- Не волнуйтесь, граждане, - сказал он бодро, по-военному. - Живым или мертвым, а вашего сына мы непременно разыщем.
После этих слов с мамой сделалось плохо, и папа бросился отпаивать ее валерьянкой, но тут же разбил стакан.
Озадаченный такой реакцией, Яблочкин хотел распрощаться, но его взгляд упал на расположенные под потолком в коридоре антресоли - каменную нишу, уходящую непонятно куда за пределы квартиры. Со слов Пети, Славик и Маринка рассказывали ему о какой-то зеркальной комнате, в которую можно попасть через антресоли, и с которой все якобы началось.
- Послушайте, - сказал Яблочкин папе, аккуратно отведя того в сторону, - а вы хорошо осмотрели всю квартиру?
Папа растерялся: он подумал, что милиционер намекает на то, что его сын может до сих пор прятаться где-нибудь в квартире.
- Я имею ввиду, - пояснил Яблочкин, - не осталось ли где-нибудь вещей или записки, которых прежде не заметили и которые могли бы навести нас на след мальчика.
Папа развел руками:
- В его вещах я порылся, но ничего такого…
- А на антресолях смотрели?
- На антресолях? Я уже и забыл, что у нас есть антресоли… Там барахло какое-то от прежних жильцов, мы ведь скоро переезжать собирались…
- Так вы не против, если я слазаю?
Папа пожал плечами:
- Полезайте, если не боитесь перепачкаться.
Яблочкин молча снял курточку, приставил лестницу и полез наверх.
Кое-как он пролез, прополз, перевалился через барахло, чувствуя, как под его весом что-то трещит, хрустит и ломается, и, наконец, оказался перед округлой дырой в стене.
Дрожа от волнения, Яблочкин чиркнул спичкой и просунул голову в дыру. Увы, это оказался всего-навсего узкий простенок, зачем-то отделенный от капитальной стены картонной перегородкой. Возможно, когда-то здесь был тайник, но теперь, кроме пыли и паутины ничего не осталось.
Яблочкин заметил лежащий на полу фонарик, подобрал его, включил и осмотрелся. Дыра была совершенно свежая; Петя, конечно, был здесь, и фонарик оставил несомненно он. Только о какой зеркальной комнате могла идти речь, если здесь не то что комната, а человек едва может поместиться? Человек, но не человечек… Нет, нет, ведь он лез сюда с фонариком, когда был еще нормальным…
В это мгновение Яблочкин вдруг увидел перед собой почерневшую от времени, покрытую резьбой деревянную дверцу. Дверца со скрипом отворилась, и из-за нее высунулась голова карточного джокера в дурацкое колпаке с бубенцами.
- Здорово, - хмуро сказал джокер.
У Яблочкина пересохло вдруг в горле, и он ничего не смог ответить.
- Ты чего здесь делаешь?
От пыли Яблочкин закашлялся. Джокер высунулся дальше и огляделся.
- Один здесь?
Яблочкин кивнул.
- Ты больше сюда не ходи, понял?
- Почему? - выдавал из себя Яблочкин.
- По кочану. Нос откушу, понял?
И джокер щелкнул зубами, оказавшимися неожиданно огромными, как на дорожном щите с рекламой зубной пасты.
Яблочкин вздрогнул и отпрянул, у него вдруг зачесался нос. Он поднес руку к лицу, чтобы почесаться, лишь на мгновение опустив глаза. Но когда их поднял и посветил перед собой фонариком, никакой дверцы уже не было.
Простучав ребром монеты кирпичную кладку капитальной стены в том месте, где была дверца, он сунул в карман фонарик и полез обратно.
- Ну как? - с надеждой спросил его папа, готовый схватиться за любую соломинку надежды.
Яблочкин достал из кармана фонарик:
- Знакомая вещь?
- Да, да, конечно! - разволновался папа. - Это вы там, наверху нашли? Да, да, теперь я вспоминаю: когда мы пришли, лестница стояла здесь, на этом месте. А это его фонарик. Что вы там видели?
- К сожалению, пока не могу сказать вам ничего определенного. Дело невероятно сложное. Уму непостижимое дело, я бы даже сказал. Будем держать вас в курсе, до свидания.
Яблочкин забрал свою курточку и, забыв попрощаться с мамой, вышел.