9
Первое свидание и последующая ночь, связанная с делом о неподобающих отношениях
Вечером у Яблочкина было назначено свидание с курсантом Мушкиной. Они встретились у Таврического сада, взяли билеты в кино и до начала сеанса отправились погулять. Яблочкин не успел зайти домой и переодеться, а на Мушкиной тоже оказались джинсы и легкая курточка поверх футболки. Они впервые видели друг друга не в форме, и Яблочкин, которому Мушкина понравилась так еще больше, заметил:
- А у нас с вами вкусы в чем-то сходятся.
- Вы тоже заметили? В другой раз я надену платье. Вы платье случайно не носите?
Слова "в другой раз" Яблочкину понравились. Он улыбнулся и пообещал:
- В другой раз я обязательно куплю вам цветы. Сегодня я просто не успел. Какие вы любите?
- Я срезанные цветы вообще не люблю.
- Тогда я принесу в горшке.
Мушкина засмеялась. Так, неспешно прогуливаясь по аллеям, они постепенно выяснили, что в чем-то их вкусы очень схожи, но в чем-то совершенно противоположны. Так, например, Яблочкин очень любил пиво и томатный сок. А Мушкиной томатный сок тоже нравился, но пива она не пила совсем, зато любила молочный коктейль.
- Это даже хорошо, - сказал Яблочкин, - что наши вкусы в чем-то расходятся, иначе нам было бы неинтересно.
- Я рада, что вам пока еще со мной интересно, - сказала Мушкина.
Девушка нравилась Яблочкину с каждой минутой все больше, и он, искоса заглядываясь на нее, два раза споткнулся. Потом они купили мороженого, посидели на берегу пруда и отправились смотреть кино.
Фильм назывался "Проклятие оживших мертвецов". Глядя на экран, молодые люди держались за руки, и в самые кошмарные моменты Мушкина сжимала ладошку Яблочкина своей, а тот волновался и почти не следил за действием.
Потом он провожал Мушкину до дома (она жила неподалеку). Девушка тактично не спрашивала его о новой работе, но Яблочкина самого нестерпимо подмывало обо всем рассказать. Наконец, когда пауза затянулась, а Мушкина спросила "вас что-то беспокоит?", он не вытерпел и, взяв с нее честное милиционерское слово, рассказал обо всем, что знал сам.
Некоторое время Мушкина раздумывала, глядя на фотографию сидящего на карнизе Пети Огонькова, а потом сказала:
- Алексей, если бы я не знала вас как человека порядочного и серьезного, если бы это рассказал кто-нибудь другой, я бы, конечно, не поверила ни единому слову. Но вам я верю. И обещаю, если представится такой случай, быть вам в этом деле помощницей. Вы можете на меня вполне положиться.
Молодые люди остановились, и Яблочкин взял Мушкину за обе руки:
- Спасибо, Валя. Ваше дружеское участие…
Неожиданно для самого себя он вдруг приблизился вплотную и поцеловал девушку в губы.
- Мое участие… - растерянно пролепетала Мушкина.
А в следующую секунду оба они, потеряв головы и стоя посередине пустой в этот поздний час Кирочной улицы, целовались по-настоящему.
Вернувшись домой, Яблочкин проглотил оставленный для него мамой холодный ужин и лег спать. Некоторое время он еще блаженно улыбался, находясь во власти своих дум и чувств, а потом его тело постепенно расслабилось, мысли смешались и веки опустились.
Сначала ему снилась курсант Мушкина в белом платье и подвенечной фате, а он сам как будто жених, и их регистрируют во Дворце бракосочетания, где все белое, голубое и золоченое. Вокруг множество нарядных людей - знакомых и незнакомых, и все они улыбаются и поздравляют молодых. Звучит органная музыка, и женщина церимонимейстер начинает говорить торжественные слова.
Но вдруг все портит резкий звук, как будто патефонная игла с визгом съехала с пластинки, становится тихо, и невесть откуда выскакивает карлик в дурацком колпаке, тот самый.
- Я извиняюсь, - говорит он скрипучим, патефонным голосом, нагло отстраняет регистраторшу и, громыхая бубенцами, запрыгивает на стол. - Я извиняюсь, один секунд. Эй, мальчик!
Яблочкин поворачивается и с удивлением видит среди гостей Петю Огонькова - обыкновенного, не маленького. Джокер подходит к нему и вручает огромный конверт с сургучной печатью. На конверте надпись: ПОВЕСТКА В СУД. Петя вскрывает печать, на которой череп и кости, достает повестку, читает… и с легким щелчком исчезает, как мыльный пузырь. Вместе с ним исчезают Славик Подберезкин и Маринка Корзинкина, которых Яблочкин в последний момент замечает среди гостей.
- И вам тоже, молодые люди, небезынтересно было бы понаблюдать, - обращается джокер к жениху и невесте. - Женихаться еще успеете: ваша регистрация пятого октября, четырнадцать тридцать. Восемнадцать ноль ноль - банкет.
Яблочкин и Мушкина смотрят друг на друга и тоже исчезают.
Все стало по-другому, как будто не сон. Так уже было, когда в музее, перед кражей, он стрелялся с джокером. "Надо все хорошенько запоминать, - подумал Яблочкин. - Это наверняка имеет отношение к делу."
Они с Мушкиной уже не жених и невеста, они одеты в милицейскую форму и сидят в зале суда. Здесь же, неподалеку от них, Корзинкина и Подберезкин. На местах для присяжных заседателей - достоинства и недостатки, их ровно двенадцать. На месте обвиняемого - Петя Огоньков.
- Встать, суд идет! - объявил джокер-секретарь, безликая капля воды.
Все поднялись с мест, и на судейское кресло уселся джокер-судья. На нем была судейская мантия, шапочка, и пышный парик. Все сели.
- Подсудимый! - крикнул судья противным голосом, и Петя снова подскочил с места. - Вам известно, в чем вы обвиняетесь?
Петя испуганно замотал головой.
- Вы не признаете свою вину?
Та же реакция.
- Вот так. Подсудимый, как видно, намерен морочить суду голову, а может быть, и нанести ему оскорбление. Пригласите первого свидетеля.
Отворилась боковая дверь, в зал вошел и остановился за маленькими полукруглыми перильцами незнакомый Яблочкину мужчина. Ему протянули кулинарную книгу, и он поклялся на ней говорить только правду.
- Фамилия, имя, отчество, год и дата рождения, семейное положение, - обратился к нему секретарь.
- Котов Дмитрий Иванович, 1962-й, шестнадцатое июля, вдовец.
Возле Котова возник джокер-обвинитель. Он указал на Петю и поинтересовался:
- Свидетель, знаком ли вам этот несовершеннолетний гражданин?
Некоторое время Котов всматривался в мальчика, затем хлопнул в ладоши:
- Он, точно он! В бутылке сидел, ма-аленький такой, ручками махал. Я еще подумал, что глюки… что допился уже…
- Итак, вы видели его в своей квартире. Когда?
- В среду, тридцатого. Видел, видел, точно он.
- Таким образом, - обвинитель обратился к судье и присяжным, - свидетель подтверждает, что в указанное время обвиняемый находился на месте преступления.
- Преступление надо еще доказать! - выкрикнул джокер-адвокат.
- Я правда уже три дня у этого гражданина в квартире, - сказал Петя, - но только не по своей воле.
- Значит, - приблизился к его лицу обвинитель, - вас кто-нибудь принуждал силой забраться в сумку этого гражданина? Кто?
- Нет, никто…
- Стало быть, вы сами?
- Сам…
- Вопрос снимается, - стукнул молотком судья. - Свидетель, расскажите суду о том, как вы провели вечер и ночь с первого на второе июня сего года.
Котов нерешительно переступил с ноги на ногу и заговорил:
- Ну, вечером была работа, свадьба. Потом взял тачку, в смысле - такси, и поехал домой.
- Вы были один? - спросил обвинитель.
- Нет, со мной была дама.
- Давно вы знакомы с этой дамой?
- Нет, только этим вечером…
- Прекрасно, продолжайте.
- Если это важно…
- Это крайне важно, свидетель.
- Ну, хорошо… Мы приехали ко мне и выпили немного вина.
- С этого момента пожалуйста подробнее.
- Я протестую, ваша честь! - встрял адвокат. - Мы не можем продолжать допрос свидетеля: в зале находятся несовершеннолетние.
- Протест принят, - согласился судья и указал молотком на возмущенно переглянувшихся Славика Подберезкина и Маринку Корзинкину. - Да, да, вы, молодые люди. Покиньте пожалуйста наше собрание и вернитесь к вашим снам.
Молодые люди лопнули как мыльные пузыри.
- Продолжайте, свидетель, - обратился судья к Котову, но тот уже растерялся и молчал.
- Может быть, вам будет легче отвечать на конкретные вопросы? - предложил обвинитель.
- Да… если можно.
- Выпив вина, вы дотрагивались физически до вашей дамы?
- Да… в каком-то смысле.
- В каком смысле? Договаривайте, договаривайте.
- Я протестую, ваша честь! - выступил адвокат. - Это вторжение в личную жизнь свидетеля. Свидетель, вы не обязаны отвечать на такие вопросы.
- Ваша честь, - обратился к судье обвинитель. - Разве мы не собрались здесь с той единственной целью, чтобы говорить о личной, самой что ни на есть интимной жизни свидетеля? Разве именно эта сторона его жизни не является главной, главной и единственной темой…
- Я вас понял, - прервал его судья. - Протест отклоняется.
Обвинитель торжествующе посмотрел на адвоката и снова обратился к Котову, четко выговаривая и будто смакуя каждое слово.
- Свидетель, опишите подробнейший образом те физические действия, которые вы производили с малознакомой вам женщиной в вышеуказанное время.
- Хм… Ну, мы целовались.
- Дружески или взасос?
- Протестую! - крикнул адвокат. - Это неподобающее в стенах суда выражение.
- Протест принимается, - согласился судья. - Господин обвинитель, выбирайте выражения. А вы, свидетель, отвечайте на поставленный вопрос.
- Да, именно так, взасос… То есть, я хотел сказать…
- Мы вас поняли, не стоит уточнять, - прервал его судья. - Господин обвинитель, вы уверены, что продолжать допрос свидетеля необходимо?
- Только два вопроса, ваша честь.
- Хорошо, задавайте ваши два вопроса.
- Свидетель, вы знали, что ваша дама состоит в законном браке?
- Протестую, - сказал адвокат. - Это не имеет отношения к делу.
- Протест принят, - согласился судья. - Задавайте ваш последний вопрос, господин обвинитель.
- Свидетель! - торопливо повысил голос обвинитель. - Вы и ваша дама раздевались в эту ночь догола? Свидетель, отвечайте, вы были голые?! Вы и ваша дама - голые, без трусов?!!
Адвокат запоздало закричал "протестую!!!", присяжные загудели, судья зазвонил в колокольчик.
Добившись тишины, судья обратился к Котову:
- Свидетель, вы можете не отвечать на последний вопрос.
Предпочитая все же закрыть эту щекотливую тему, Котов, глядя себе под ноги, тихо произнес:
- Да, в общем, были…
- Все! Свидетель свободен! - торжествующе крикнул обвинитель и развалился в своем кресле.
Возникла пауза, во время которой адвокат что-то быстро и шепотом объяснял Пете Огонькову. Затем секретарь объявил:
- Приглашается второй свидетель!
В зале появилась дама. Она огляделась, подошла к барьерчику и тоже поклялась на кулинарной книге говорить правду.
- Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и семейное положение, - сказал секретарь.
- Альбина Тарасовна Загребалова-Вульф.
- У вас что же, две фамилии, свидетель?
- Загребалова - это по мужу.
- А Вульф?
- А Вульф - это по первому мужу.
- Значит, вы уже второй раз замужем?
- Нет, почему же второй? Четвертый.
- Стало быть, господин Загребалов был вашим вторым мужем?
- Нет, зачем вы путаете, я же сказала: не вторым, а четвертым. Не могу же я называться, на самом деле, Пеструшкиной-Вульф-Собакиной-Ингер-Загребаловой? Это нескромно.
- Но тогда получается, что вашим первым мужем был господин Пеструшкин?
- Почему же Пеструшкин? Я ведь уже сказала, что Вульф. Пеструшкина - это моя собственная девичья фамилия.
Секретарь вытер пот со лба.
- Хорошо, оставим этот вопрос, сколько вам лет? Ваше семейное положение?
- Пишите двадцать восемь. Не имела, не состояла, не числилась.
Некоторое время секретарь злобно смотрел на даму, но предпочел не связываться и молча вписал в графу "возраст" цифру "28".
Со своего места поднялся обвинитель.
- Скажите, свидетельница, - произнес он вкрадчиво, положив свой подбородок на перильца, - где вы находились в ночь с первого на второе июня сего года приблизительно с полуночи до десяти часов утра?
- Конечно у себя дома, что за идиотский вопрос! - не сморгнув, ответила дама.
Адвокат захихикал, лицо обвинителя перестало быть ласковым.
- Извините, - сказал он и обернулся к судье, - но мы располагаем другими свидетельствами.
- Какие еще свидетельства? Я замужем, и такие вопросы вообще считаю нахальными и неуместными.
- Ваш муж придерживается такой же позиции? Он подтвердит ваше алиби?
- Вот еще! Не вздумаете впутывать в ваши делишки моего мужа! Хорошо, я ночевала у подруги, она может подтвердить. Хотите - проверяйте, я больше ничего не скажу.
Обвинитель потерял дар речи, а адвокат снова злорадно захихикал.
- Вы ночевали у гражданина Котова! - с глупой настойчивостью заявил обвинитель.
Дама только пожала плечами.
- Вы имели с гражданином Котовым неподобающие отношения!
Дама презрительно фыркнула.
- Вы изменили своему мужу, честному человеку!
Дама отвернулась.
- Вы… Вы демонстрировали неподобающие, постыдные отношения с гражданином Котовым в присутствии несовершеннолетнего!
- Вот еще! - встрепенулась дама. - Не было там никакого несовершеннолетнего.
Обвинитель торжествующе обвел суд глазами и неторопливо произнес:
- Спасибо, у меня больше нет вопросов к свидетельнице.
Поняв, как она глупо прокололась, свидетельница, негромко на ходу выругавшись, покинула зал.
Судья стукнул молотком и объявил:
- Приступаем к разбору главного пункта обвинения.
Все притихли и стали смотреть на Петю Огонькова.
- Обвиняемый! - сказал судья. - Признаете ли вы, что подглядывали за неподобающими действиями взрослых и совершили тем самым отвратительное прелюбодеяние?
- Да, я видел… - прошептал Петя, сделавшийся красный как рак. - Но я не смотрел, я почти сразу отвернулся.
- Почти? - ухватился обвинитель. - Как это понимать - почти? Как это долго - секунду, минуту, или больше…
- Нет, не больше минуты.
- Хочу заметить, ваша честь, - обратился обвинитель к судье, - что время, проведенное обвиняемым за сладострастным созерцанием недозволенного, не могло быть им оценено объективно и, разумеется, было неизмеримо большим, чем одна минута.
- Это домыслы обвинения, прошу не принимать их к сведению, ваша честь! - заявил адвокат.
- Протест будет рассмотрен, - пообещал судья.
- Так что же вы успели увидеть в течение этой пресловутой минуты? - продолжал обвинитель, обращаясь к Пете.
Тот покраснел еще больше и промолчал. Слово взял адвокат:
- Скажите, подзащитный, что побудило вас прервать свои наблюдения за неподобающими действиями взрослых?
- Мне было стыдно… - выдавил из себя Петя, готовый провалиться сквозь землю.
- Почему же вы не отвернулись еще раньше, еще до того, как их действия перешагнули грани дозволенного?
- Господин судья, - вмешался обвинитель, - ваша честь, такое определение может толковаться двояко. Что это за грань дозволенного: пить вино, целоваться или…
- Достаточно, мы вас поняли. Обвиняемый, почему вы не отвернулись сразу, как только догадались о постыдных намерениях свидетелей?
- Я растерялся…
Петя взглянул на адвоката, ища у него поддержки. И адвокат дал отмашку тяжелой артиллерии:
- Подзащитный, вы контролировали свои действия в указанную минуту? - повысил он голос.
- Нет, я не понимал… я не знал, что и думать.
- То есть, ваше состояние в эту минуту можно назвать состоянием аффекта?
- Протестую! - крикнул обвинитель.
- Протест отклоняется, - сказал судья.
- Итак, подзащитный, - продолжал адвокат, - можно ли назвать ваше состоянии в минуту совершения преступления состоянием аффекта?
- Да… наверное. Я правда очень растерялся.
- Спасибо, это все. Ваша честь, я закончил.
Судья ударил молотком и объявил:
- Господа присяжные могут приступить к вынесению вердикта.
Достоинства и недостатки оживились, зашумели и, вопреки всем правилам, начали обсуждение прямо в зале суда. Яблочкин и Мушкина наблюдали за происходящим как зрители в портере театра.
"Д'артаньян". Мне пришелся по душе этот мальчишка, не всякий повел бы себя достойно в такой чертовской передряге. А что до того, будто он видел недозволенное, то вот мое мнение: глаз должен быть закален, но душа оставаться прежней.
Студень. Он отвернулся, потому что струсил.
"Генсек". Я вот что хочу сказать, товарищи. От имени месткома и профкома, а также по многочисленным просьбам трудящихся, предлагаю всыпать товарищу пионэру хо-орошего ремня - по тому самому заднему интимному месту, на которое глядеть нельзя. Всыпать прямо здесь, под звуки горна и дробь барабанных палочек. Голосуем за это предложение, товарищи. Активнее, активнее…
"Чингисхан". Запорроть, чтобы дух вон, запорроть…
"Помпадур". Что вы такое говорите? Мальчик растет, ему нужно развиваться, у него играют гормоны! Это он еще, можно сказать, вообще ничего не видел; если бы мой друг господин де Сад преподал ему урок…
Гусак. Р-разврат! Р-разврат!
Молоток. Несомненно, господа, в этом что-то есть. Просвещение такого рода необходимо для добросовестного исполнения супружеских обязанностей.
Печка. А, бросьте, пф-пф, какие там обязанности. Это еще какая баба попадется. По мне этих обязанностей век бы не видать, пф-пф. Поспать бы всласть… а после покушать вволю… а потом снова поспать…
Коньяк. Не смейте! Вы все - пошляки! Юноша поступил благородно, он не подглядывал, он отвернулся!
Монашка (едва слышно). Он отвернулся…
Любовь. А я вообще не понимаю, чего в этом плохого…
"Сократ". Господа, вы совсем запутались, а ведь решается участь мальчика. Во-первых, уточним, что такое есть прелюбодеяние. Наверное, это действие интимного порядка, приносящее вред чьей-либо душе или телу. В таком случае прелюбодеяние, совершенное даже мысленно, является несомненным грехом. Но дело в том, что мальчик не совершал прелюбодеяния совсем никак - ни мысленно, ни телесно. Напротив, он всеми силами противился этому. Так о чем же спор? Покончим же с этим беспредметным обсуждением и приступим к вынесению вердикта.
После этого выступления судья, пренебрегая всеми правилами, стукнул молотком и сходу объявил:
- Не виновен!
Петя улыбнулся, Яблочкин и Мушкина радостно зааплодировали, и все исчезло.