Целыми днями они играли, ссорились, спорили, порой разрешая недоразумения при помощи зубов. Однажды, когда лисята возились, кувыркаясь и перепрыгивая друг через друга, А-кам угодил в какую-то дырку, которая оказалась трубой с загнутым концом. Только через несколько часов О-ха и Камио сообразили, как им перевернуть трубу и вытащить незадачливого лисенка. Тревога за жизнь детеныша - ведь не освободи они А-кама, он умер бы с голоду, - сблизила их еще больше. В тот день обоих посетила одна и та же мысль: смерть неотступно крадется за ними по пятам, точно так же, как они сами крадутся за своей добычей. В другой раз их заставил поволноваться А-сак - он пропал на целый день. После долгих поисков родители обнаружили беглеца за пределами свалки, в обществе матерого шалопута.
А-сак проснулся поздним утром. Хотя солнце светило вовсю, его родители, брат и сестра крепко спали. Лисенок вылез из машины и отправился на поиски воды.
После того как он утолил телесную жажду, им овладела жажда странствий и открытий, и, попетляв в узких проходах между ржавых обломков, он оказался на краю свалки. А-сак сидел и моргал, потрясенный великолепием мира, как вдруг увидел чужака - крупного лиса.
Незнакомец не отличался упитанностью, но был мускулист и, несомненно, силен, его сухой, жесткий мех, казалось, выгорел на солнце и распространял запах дыма. Глубоко посаженные глаза так и рыскали вокруг. Этот видит насквозь, подумал А-сак, пожалуй, заметит, как пчела крылом взмахнет. Лис неторопливо шествовал по тротуару, пощелкивая по бетонным плитам когтями. На спине его тут и там поблескивали залысины, словно ему частенько приходилось подлезать под проволочные изгороди, морду пересекал глубокий шрам, который лис нес гордо, как знак доблести.
Подойдя к А-саку, незнакомец остановился
- Эй, малый, что вылупился? - рявкнул он. - Дырку хочешь просмотреть в А-горке?
Грозный окрик нагнал на лисенка страху.
- И... и... извините.
- Что?
- Я... я просто смотрел на ваш шрам.
Лис вперил в А-сака недобрый взгляд:
- Этот шрам получен в честном бою.
- Я так и подумал, - пробормотал А-сак.
"Если кого и стоит бояться, так не этого грубияна, а того, кто наградил его шрамом", - пришло на ум лисенку.
- А вы шалопут, да? - добавил он, вспомнив родительские уроки.
- Может быть. Очень даже может быть. А что ты имеешь против нас, странников? И с чего ты взял, что я шалопут, а? Я что, грязный или, может, у меня потрепанный вид? Что язык проглотил, отвечай!
- Нет, что вы. Просто я заметил, когти у вас круглые. На концах они сточены сильнее, чем у моих родителей. Вот я и решил, что вам приходится много ходить. А много ходят только лисы... путешественники.
Шалопут с интересом взглянул на собственные лапы:
- Ишь ты, хоть и белый, умен не по годам! А где они, твои родители? Ты еще слишком мал, чтобы жить самостоятельно. Что ты здесь делаешь? Потерялся? Или, может, родители выгнали тебя за то, что ты уродился белым?
Говоря это, лис тревожно озирался по сторонам, словно проверяя, не следит ли кто за ним.
- Нет, ничего подобного, - поспешно возразил А-сак. - Я вовсе не потерялся. Я живу здесь, совсем рядом, на свалке. Отец у меня здоровенный лис, сильный-пресильный. - И лисенок раздулся от гордости. - Он души во мне не чает, - продолжал он хвастать. - И знаете, однажды он победил А-магира, а тот тоже очень сильный и...
Шалопут понимающе кивнул:
- Предупреждаешь, что с твоим отцом лучше не связываться? Не волнуйся, я не краду мелкоту вроде тебя. - И лис растянулся на тротуаре рядом с А-саком. - Просто любопытно с тобой поболтать. Забавный ты малый. И соображаешь неплохо, и на язык остер. Сразу видно, далеко пойдешь. Хочешь, расскажу тебе про одну необыкновенную лисицу? Она живет на болотах, далеко отсюда.
- Зачем? - недоверчиво спросил А-сак.
- Зачем-зачем, - передразнил бродячий лис. - Затем, что тебе стоит о ней узнать. И запомни, никогда не следует перебивать тех, кто умнее и старше тебя. Я обошел весь мир и такого навидался, что тебе и не снилось. Если начну рассказывать, у тебя глаза на лоб полезут. А уши станут длинными, как у зайца. Да, и пронзительный запах смерти ударит прямо в твою сопелку. Слушай же...
И шалопут поведал изумленному лисенку о лисице-вещунье по имени О-толтол, которая удалилась от шумного суетного мира и жила в уединении, окруженная лишь учениками. Лисица эта, наделенная неведомой могущественной силой, поселилась в древнем кургане посреди непроходимых топей. Никто не может сравниться мудростью с этой пророчицей, в глазах которой полыхает священный огонь. Многие годы она живет отшельницей, сообщил А-горк, ибо общение с заурядными лисами осквернит чистоту дарованного ей знания.
- Но тебя, малый, она наверняка допустила бы к себе, - заявил шалопут. - Я сразу смекнул - ты не чета обыкновенным лисам. Не сомневаюсь, О-толтол даже сделала бы тебя своим учеником. Да уж, можешь мне поверить. Если, конечно, ты сам захочешь удостоиться подобной чести. По-моему, твои способности не должны пропасть зря.
Глубоко посаженные острые глаза и размеренный голос шалопута словно гипнотизировали лисенка.
Рассказав про О-толтол, шалопут перешел к притчам и чудесным историям. Завороженный А-сак слушал затаив дыхание и про себя негодовал на родителей, которые не удосужились открыть ему, что в мире столько удивительного и необычного. Правда, Камио рассказывал ему о Стране Львов, о слонах и тиграх, но эти диковинные края так далеко. А чудеса, про которые говорил странствующий лис, случались здесь, совсем рядом.
К исходу дня шалопут окончательно пленил А-сака.
- Ну, - произнес бродячий лис, вставая и потягиваясь, - идешь со мной?
- Но куда?
- Как куда? В гости к лисице-вещунье.
В этот момент из-за груды хлама выскочила О-ха. Она бросила на чужака свирепый взгляд и оскалилась. Вслед за ней показался Камио. В ту же секунду незнакомца словно ветром сдуло. А-сак оглянулся, почуяв запах родителей, а когда он вновь повернул голову, шалопута по имени А-горк, лиса в потрепанной шубе, пропахшей сухими травами, и след простыл.
- А кто были твои родители? - спросила как-то у матери О-миц.
Маленькая шоколадно-коричневая лисичка уже начала линять, и на мордочке ее виднелись пятна ярко-рыжего меха.
- Родители? - переспросила О-ха. - Ну, они были достойными лисами и жили к северу от Леса Трех Ветров, знаешь, того, где сейчас люди устроили парк. А в пору моего детства все было иначе: нору нашу окружал свой и вся земля была в нашем распоряжении.
- Мне больше нравится город, - заметила О-миц. - Камио рассказывал мне об улицах, домах, мусорных бачках и всякой всячине.
Камио, который, лежа поодаль, прислушивался к разговору, вскинул голову.
- Им ведь придется жить в городе, по крайней мере поначалу, - принялся он оправдываться. - И я решил, прежде всего им стоит узнать о том, что их окружает, а не о том, что было когда-то.
- Да, разумеется, только... - хотела возразить О-ха, но О-миц перебила ее:
- О-ха, давай рассказывай о своих родителях!
- Ну, что тебе еще рассказать? Мать моя погибала под гусеницами трактора - он переехал ее, когда она спала в поле. Это вышло случайно, фермер не собирался ее убивать. Вскоре после этого отец куда-то ушел, и больше я его не видела. Все, больше рассказывать нечего.
- Что до моих родителей, - начал Камио, - то они были огромные...
- Ты ври, да не завирайся, - поспешила остудить его пыл О-ха.
Камио, казалось, смутился.
- То есть я хотел сказать - они были не особенно огромные лисы, - поправился он. - Да, они были не столь высоки, как дубы. Мех моей матери уступал в яркости закату, что полыхает на вечернем небе. Отец мой не наводил трепета на окрестных медведей и не перепрыгивал через горные ущелья и реки, грохочущие по камням...
Тут О-ха, которая раскусила его хитрость, предостерегающе кашлянула, и Камио осекся.
- В общем, мех на их спинах серебрился, как у меня и как, вполне возможно, будет серебриться у вас, дети мои.
- А почему у О-ха нет серебристых шерстинок? - поинтересовался А-кам.
- У нее они есть, только разглядеть их труднее. Ведь мех ее намного светлее, чем мой. Вот отец мой был черным лисом, и серебристые шерстинки в его шубе так и сверкали.
- Камио! - с укором воскликнула О-ха. - Разве бывают черные лисы?
- Да, бывают! - возмутился Камио. - Мать моя была рыжей лисицей, а отец - самым настоящим черным лисом. И это чистая правда. Поэтому мех у меня такой темный. Беда с вами, лисицами-сидухами, дальше своей норы ничего не видите и не знаете. Да будет тебе известно, на свете есть разные лисы: лисы с огромными вислыми ушами, арктические лисы - белые как снег, вроде нашего А-сака, хотя он и не арктический лис. А еще есть пустынные лисы, ну и всякие... Только, врать не буду, из всех мы самые лучшие.
- Правда? - насмешливо спросила О-ха, которая в глубине души была потрясена познаниями мужа.
- Конечно правда, - ответил Камио, то ли не уловив насмешки, то ли решив пропустить ее мимо ушей. - А кое-где на свете, если хотите знать, еще сохранились волки. У меня на родине, например. Людям не удалось уничтожить их полностью.
- И ты хочешь сказать, что сам видел волков?
- Ну не то чтобы видел, но разговоров о них ходило много. Но я, разумеется, и сам видел волков - в зоопарке, - торжествующе заключил лис, и О-ха пришлось проглотить свое очередное ироническое замечание.
- А что такое "зоопарк"? - полюбопытствовал А-кам, одновременно пытаясь схватить зубами хвостик О-миц.
- Место, где люди запирают зверей в клетках и держат их там, пока те не умрут. - При одном воспоминании Камио содрогнулся.
Ночью, когда лисята уснули, О-ха теснее прижалась к Камио и прошептала:
- Как хорошо.
- Что хорошо?
- Нам хорошо. Мне хорошо с тобой.
Незаметно для лисицы в ней что-то изменилось: не то чтобы образ А-хо потускнел в ее воспоминаниях, но он отступил в невозвратное прошлое. Теперь она была рада, что рядом с ней Камио, что именно он - отец ее детенышей. Как она ошибалась, что не доверяла ему! Он оказался прекрасным мужем и заботливым отцом. И теперь она сочла своим долгом сообщить ему об этом.
Камио выслушал в напряженном молчании, и О-ха решила сменить тему.
- Меня так тревожит А-сак, - заметила она. - Боюсь, когда он вырастет, его задразнят. Слишком он отличается от всех остальных лис.
Камио фыркнул, словно борясь с неловкостью.
- Нам незачем себя обманывать, О-ха, - наконец сказал он. - Сыну нашему в жизни придется туго. Белая шкура издалека видна врагам, да и свои, лисы, наверняка ему проходу не дадут. Ничего, поживем - увидим. Может, все и обойдется. А-сак не робкого десятка. Он хоть и мал, а уже видать, что с характером. Как знать, может, он обернет в свою пользу то, что он не такой, как все.
- Но каким образом?
- Пока не знаю. Но он не из тех, кто легко сдается. Есть в нем какая-то уверенность или, лучше сказать, твердость духа. В общем, я говорю, поживем - увидим.
Что-то в голосе мужа заставило О-ха насторожиться.
- По-моему, ты темнишь. Что ты хотел сказать?
- Ты только не расстраивайся, но знаешь, временами он здорово напоминает мне покойного А-конкона. Наш сын тоже смолоду обо всем задумывается и...
- Ох, нет, замолчи! - вскинулась О-ха. - Чтобы мой сын стал чокнутым философом! Я этого не допущу.
- Это не в твоих силах. И признай, у А-конкона было немало хорошего. Спору нет, порой он казался малость чокнутым, и зауми у него было много, но... Ладно, оставим этот разговор. Все образуется.
Они смолкли, но О-ха еще долго не могла уснуть. Она размышляла о своих детях, о том, как им помочь, уберечь от всех испытаний и опасностей, что готовит им жизнь. Как бы ей хотелось, чтобы они всегда оставались такими, как сейчас, - счастливыми и беззаботными, чтобы все горести и беды обошли их стороной.
Несбыточная мечта всех матерей.
Наступила пора, когда Ласкай теснил Оттепляя. Лисята к тому времени приобрели уже немало охотничьих навыков. Иногда они сами приносили домой добычу, как правило жуков и улиток, и ужасно гордились своими трофеями. К тому же они овладели наукой опустошения мусорных бачков и, проголодавшись, отправлялись на промысел в окрестности свалки.
Камио и О-ха чувствовали себя все более сплоченными и неразделимыми. О-ха теперь казалось невероятным, что когда-то рядом не было этого лиса, с его острым умом и мягкой речью, что во сне она не ощущала близости его теплого тела. Мысли ее часто возвращались к нему, благодарные мысли, проникнутые теплом и заботой. Больше всего она ценила в нем надежность и с удивлением вспоминала, что при первой встрече он показался ей ветреным и легкомысленным. Теперь она не сомневалась: что бы ни случилось - Камио встанет за нее и лисят горой. Он предан ей всем сердцем, и она может быть спокойна - он не станет бегать за другими лисицами, как это нередко делают лисы. Если на нее и детенышей будет надвигаться колонна тяжелых машин, Камио грудью преградит им путь. Если судьба разлучит их с Камио, остаток дней своих он проведет в поисках. Для того чтобы вновь обрести ее, О-ха, Камио преодолеет моря и горы. Если ее настигнет неизлечимый недуг, Камио не оставит ее до самой смерти.
До чего же ей повезло с мужьями, порой размышляла про себя О-ха, жизнь свела ее с двумя лисами, готовыми умереть за нее.
Что до детенышей, то из них лишь один А-кам не доставлял родителям беспокойства. Правда, особым умом лисенок не блистал, но разве это недостаток? Конечно, среди их племени есть хитроумные, изобретательные лисы, которые, что ни день, выдумывают новые уловки и увертки, но большинство прекрасно обходится знаниями и умениями, переданными по наследству. А родители уже научили А-кама, так же как и двух других лисят, всему, что знали сами.
Разумеется, А-кам тоже был далек от совершенства - порой он казался чересчур ленивым и флегматичным, порой забывал об осторожности, затевая безрассудные проделки. Но он был лишен странностей А-сака и упрямства О-миц. Из всех троих этот игривый, веселый лисенок обладал самым покладистым и добродушным характером. Если А-каму надоедало играть, гоняться за бабочками и выслеживать жуков, он растягивался на солнышке и блаженствовал, приветливо взирая на окружающий мир. У матери А-кам был любимчиком - она видела в нем родственную душу. Отец же считал его немного туповатым. Лисенок, вероятно, догадывался об этом и ужасно хотел произвести на отца впечатление. Он частенько под великим секретом сообщал брату и сестре, что кое-что задумал и скоро совершит такое... Тогда все лисы в округе заговорят о нем с восторгом, а Камио просто рот раскроет. Как-то раз эти хвастливые байки достигли ушей О-ха и заставили ее насторожиться. Однако, поразмыслив, она решила, что не стоит принимать всерьез детскую болтовню. И все же, подумала она, надо поговорить с Камио, пусть убедит сына, что и так уважает его и в бесшабашных выходках нет нужды.
Однажды на свалку забрел кот, здоровенный забияка, черный с белыми пятнами. Его потрепанная морда напоминала сплющенную консервную банку. Заметив чужака, А-кам решил - вот он, долгожданный случай стяжать славу. Лисенок недавно освоил новый охотничий прием, бег кругами, и теперь он вообразил, что сможет без опаски носиться вокруг старого жирного зверя, на вид такого неуклюжего и неповоротливого.
- Сейчас Камио узнает, что недаром меня учил, - заявил А-кам брату и сестре. - Этому проходимцу не поздоровится.
А-сак глубокомысленно покачал белой головой:
- Смотри, А-кам! По-моему, не поздоровится как раз тебе.
- Не суйся к этому коту, А-кам, - завизжала О-миц. - А-сак, останови его.
- Интересно - как? - возразил А-сак. - И что я, в конце концов, нанимался следить за братцем? Если хочет получить трепку, он ее получит. А то и с жизнью расстанется.
- Трепку! - возмутился А-кам. - Я! От этого старого прощелыги! Ну, сейчас увидите.
До этого момента он говорил о схватке с котом полушутя, но хвастовство завело его слишком далеко, и сейчас он понял - отступать некуда.
Лисенок направился прямиком к коту, который растянулся на земле, подставив спину солнечным лучам. Кот с закрытыми глазами почувствовал приближение неприятеля - нос его сморщился, усы пришли в движение. Теперь только, приблизившись к чужаку, А-кам разглядел его как следует и убедился, что предстоит бой с могучим соперником. Внутри у него все сжалось. Спиной он ощущал испуганный взгляд сестры и презрительный взгляд брата, и взгляды эти не давали ему повернуться и пуститься наутек.
Он остановился на безопасном расстоянии, так чтобы кот не смог достать его лапой, и заговорил:
- Послушай, кот. Ты жирная тварь, обрывок грязного меха, старый увалень. Вообще-то ты не стоишь и взгляда настоящего бойца, но я вызываю тебя на смертную битву.
Кот лениво приоткрыл один глаз. Видно, на своем веку он повидал немало смертных битв и они порядком ему опостылели, Кровь, текущая в жилах старого драчуна, пропиталась цинизмом.
- Pissenlit! - презрительно прошипело чудовище.
- Что ты сказал, подлый трус?
Лисенок бы убежден, что коты не знают ни одного языка, кроме своего собственного, но, к великому ужасу, получил вполне вразумительный ответ.
- Я сказал, мой одуванчик, мой милый мохнатый комочек, - промурлыкал кот, - что от тебя мокрого места не останется, если я хорошенько прихлопну тебя лапой. Стоит мне дунуть как следует, и ты улетишь на край света, одуванчик мой пушистенький. Так что убирайся, пока я не набрал в легкие воздуха.
- Вы... вы понимаете...
А-кам с содроганием вспоминал все те презрительные слова и оскорбления, которыми минуту назад наградил кота. Чудовище, конечно, не оставит их безнаказанными.
- Я понимаю собачий кинит и говорю на нем. Удивлен? Неужели ты думал, что собаки и кошки, которые живут под одной крышей, никогда и словом не перемолвятся? Иди-ка прочь, пупсик, пока мамочка и папочка тебя не хватились. Если они сюда примчатся, мне придется встать, чтобы отделать их, а я так славно пригрелся на солнышке.
А-кам, сгорая от стыда, представил, каким он кажется со стороны. Маленький, слабый звереныш, пушистый, покрытый детским жирком, - ничего не скажешь, хорош доблестный боец.
- Хорошо, хорошо, я ухожу. Послушайте! - набравшись смелости, выпалил он. - Может, вас не затруднит повернуться и уйти отсюда. А то мои брат и сестра наблюдают за нами из-за угла, и...
- Мне-то что с того? - Кот зевнул, распахнув зияющую пасть с острыми зубами. - Никуда я не пойду.
- Ну... ладно, - уныло пробормотал А-кам.
Понурый лисенок уже собирался убраться восвояси, когда кот вдруг истошно возопил, так как умеют лишь представители горластого кошачьего племени:
- О нет, свирепый лис! Я не решусь вступить в бой с таким грозным врагом! Прощу, пощади меня. Клянусь, я не причиню вреда никому из твоих близких.
От неожиданности шерсть на загривке у А-кама встала дыбом.
- Ну, pissenlit, каково? - спросил кот, понизив голос. - Вернешься к своим героем-победителем. Давай проваливай, ты мне надоел.
А-кам не заставил себя упрашивать и важно прошествовал к О-миц и А-саку.
- Что ты ему сказал? - выдохнула потрясенная О-миц.