Прошли миллионы лет, и многие земноводные превратились в пресмыкающихся, в ящеров, и следующую эру в истории Земли, мезозойскую (то есть эру "средней жизни"), можно было бы по праву назвать царством ящеров. Существовало это царство сто пятнадцать миллионов лет. Лишь в самом его конце появились на Земле существа ростом с хорька, которые не боялись холода, потому что у них, в отличие от ящеров, была горячая кровь. Они не откладывали яиц, а рождали живых детенышей. Мохнатые мамы кормили своих малышей молоком, потому и назвали ученые этих животных - млекопитающими. А ящеры... Они почему-то очень быстро вымерли. По-видимому, что-то приключилось с климатом планеты.
С момента появления млекопитающих и началась последняя, кайнозойская эра, то есть эра "новой жизни". Эта эра тянется уже семьдесят миллионов лет, а когда и на чем кончится - неизвестно.
Но эры слишком уж большие отрезки времени. Геологам нужны были более точные "адреса" событий в истории Земли. Поэтому ученые разделили каждую эру на периоды. В нашей последней, кайнозойской эре пока всего два периода: минувший третичный и нынешний - четвертичный.
Александр Иванович увлекся и еще долго рассказывал о названиях периодов, о том, что периоды делятся еще на эпохи, а эпохи - на длиннющие геологические века...
Юрский период был хоть и не самым бурным, но и не из тихих. Геолог сообщил потрясающую штуку. Оказывается, в этом самом юрском периоде, где мы теперь сидим, Южная Америка еще соединяется широким перешейком с... Африкой, а Северная Америка - с Европой. Таким образом, Атлантический океан сейчас вовсе не океан, а огромное замкнутое с севера и с юга море. Но и это не все. В нашем юрском периоде из Азии до самой Австралии можно добраться посуху! Лишь кое-где, возможно, пришлось бы одолеть узкие проливы. А уж что от Индии до Мадагаскара тянется суша - это совершенно точно.
Я сказал Александру Ивановичу, что, когда попаду в школу, обязательно сделаю "юрскую карту мира". А еще лучше, обклею мой старый глобус белой бумагой и нарисую все древние материки и океаны. Вот ребята удивятся!
Но Александр Иванович пожал плечами и спросил, почему мне понравился именно юрский период? Ведь в более отдаленные времена планета выглядела еще занятнее.
- Что, например, говорит тебе слово "Гондвана"?
Я ответил, что ровным счетом ничего, первый раз слышу. А он: напрасно! Гондвана - это древний материк, исчезнувший вероятно, триста - четыреста миллионов лет назад - еще в палеозойской эре. Этот материк объединял, по мнению некоторых ученых, нынешнюю Бразилию, значительную часть Африки, Аравию, Индию и Австралию. Каково? Ну, а море, вернее, целая система морей под названием "Тетис"? Тоже не слыхал? А между тем эти древние моря заливали пустыню Сахару, и весь юг Европы, и Кавказ, и часть Средней Азии. Волны моря "Тетис" плескались даже там, где позже выросли Гималайские горы... Так что, если ты собираешься показать, какие перемены происходили в облике Земли, тебе придется сделать не один, а десятка два-три глобусов. При этом в каждом придется сверлить специальные дырки для "земной оси", потому что Северный и Южный полюсы некогда находились совсем не там, где теперь. Они постоянно кочевали с места на место и потихоньку-понемножку совершили огромное путешествие, прежде чем временно обосноваться: один посередке Ледовитого океана, а другой - в центре Антарктиды.
Услышав все это, я приуныл: столько глобусов мне и за год не сделать, да и девать их некуда. Но потом решил так-пусть у меня не будет полной "истории с географией", один глобус, юрский, я все-таки сделаю. На нем будут все неведомые моря и горы, я сам придумаю для них названия. А на том берегу, где мы сейчас находимся, обязательно напишу: "Земля Чудобыльского". А что? Имею полное право! Море я бы назвал по справедливости "морем Сулимова", но он не хочет об этом и слышать. Зря!
А еще на глобусе я нарисую маленькие изображения ящеров, населявших Землю в это время.
...Пока я писал, вдали над холмом показалась какая-то черточка. Она быстро приближалась, росла... Сперва я не обратил внимания - обыкновенный самолет - и уже вернулся в мыслях к своему будущему глобусу, как вдруг сообразил: ведь самолетов тут нет и не может быть! Что же тогда? Орел?
Длиннокрылая бурая птица была и в самом деле похожа на орла. Она сделала плавный вираж и снова стала приближаться к нам.
Я толкнул Александра Ивановича и крикнул:
- Воздушная тревога!
Крикнул в шутку, но геолог и вправду встревожился: теперь уже было видно что "птичка" была не из маленьких - крылья метров пять в размахе. И какие крылья! Голые перепончатые, как у летучей мыши.
- Это не орел! - в изумлении крикнул я.- Смотрите!..
- Ложись! - рявкнул Александр Иванович и дернул меня за ноги.
Упал я вовремя. С истошным воплем, похожим на мяуканье голодной кошки, летучая тварь пронеслась над нашими спинами. Я успел заметить длинную шею, когтистые лапы и... не клюв, нет - огромную клыкастую пасть. Форменный дракон из сказки!
Дракон набрал высоту, развернулся и опять стал пикировать.
- Прижмись к земле и не шевелись! - велел Александр Иванович.
Но я и без него прямо-таки врос в песок. Страшно щелкнули над моим затылком зубы, прошелестели крылья, меня даже ветром обдало.
- Теперь беги к морю! - приказал геолог.- За мной!
Пока летучий гад, замахав крыльями, притормозил, мы уже сидели в воде, высунув на поверхность одни носы.
Пытаясь достать нас, этот воздушный разбойник сделал несколько кругов. Он пролетал совсем низко, почти касаясь воды, и мы каждый раз окунались с головой.
- Проклятая тварь! - отплевываясь, ругался геолог.- Но каков экземпляр! Из летающих ящеров, больше всего напо-мипает диморфодона. Вот только размеры... Пожалуй, это еще неизвестная науке разновидность.
Между тем огромный диморфодон, по-видимому, отчаялся заполучить нас на обед и, пронзительно мяукая, носился уже над берегом.
Покружившись, он замахал кожаными крыльями, повис возле того места, где лежала наша одежда, вытянул шею и несколько раз ткнулся мордой в песок. Затем снова взлетел и снова стал спускаться.
- На посадку хочешь? Не выйдет! - злорадно произнес Александр Иванович.- Давай-давай, попробуй еще!
- А почему бы ему не сесть? - спросил я, наблюдая за ящером.
- Потому что тогда он больше уже не взлетит. Лапы короткие, а крылья длинные. Так и будет ползать по берегу, пока кто-нибудь его не найдет и не сожрет. Большинство летучих ящеров - обитатели скал и самой крыши лесов. Они могут взлетать, лишь падая сверху, как, например, стриж.
Между тем диморфодон, сообразив наконец, что поживы не будет, сделал круг, мерно взмахивая крыльями, набрал высоту и скрылся за деревьями.
Мы вылезли на берег, стали одеваться, как вдруг геолог, уронив куртку, вскрикнул:
- Яйцо!
Подбежав к тому месту, где мы оставили наш трофей, Александр Иванович горестно всплеснул руками. На песке в студенистой луже валялись куски толстой скорлупы.
- Ах гад, чтоб ему подавиться! - бранился геолог.- Вот зачем он здесь крутился! Не сесть он хотел, а съесть. Тяпнул зубищами по яйцу, а утащить не смог...
Я поднял уцелевшее донышко; в глубокой белой чаше оставалось еще много желтка. И тут, наверное, оттого, что мы с утра не ели, меня осенило:
- Что, если сделать яичницу? Прямо в скорлупе зажарить! Ведь такого блюда не едал еще ни один человек в мире. Мы будем первыми!
Но в ответ на мое предложение Александр Иванович скривился, сморщил нос:
- Есть эту гадость? Тьфу!
- Но ведь едят же люди черепашьи яйца. Да еще похваливают! - напомнил я.- А эти чем хуже?
Геолог брезгливо понюхал скорлупу.
- Жарь, если охота, я потерплю.
И пяти минут не прошло, как я натаскал сухих, выброшенных морем веток, укрепил донышко яйца меж камней, чтоб не падало, и зашипела на огне, запузырилась единственная на свете бронтозаврова яичница.
Но когда пришло время пробовать, я почему-то расхотел есть, хотя запах был вполне нормальный.
- Что ж ты? - насмешливо спросил геолог.- Ведь едят же люди черепашьи яйца.
- Просто еще горячо,- сказал я и, собравшись с духом, отковырнул палочкой дымящийся кусок. Попробовал - ничего, есть можно. Попробовал еще - вкусно. Только соли маловато.
Глядя на меня, Александр Иванович глотнул, сплюнул и принялся выстругивать ножом ложку.
- Знаешь, что мы уничтожаем? - морщась, спросил он.- Драгоценнейший экспонат! Сокровище науки! Будь эта яичница из чистого золота, она и тогда бы не стоила так дорого. Пожалуй, ни один миллиардер не мог бы позволить себе такую роскошь.
Наше пиршество продолжалось недолго. То ли дым, то ли запах привлекли непрошеных гостей. Со стороны зарослей налетела целая стая противных крылатых гадов. Эти были поменьше, примерно с лисицу ростом, а похожи издали на уток: шеи длинные, лапы позади... только вместо клювов - длинные зубастые пасти.
Налетела эта свора и с визгом принялась кружиться над нами. Некоторые пролетали совсем близко, норовя цапнуть или ударить крылом. Я видел когтистые короткие лапы и еще заметил, что на сгибах крыльев у них тоже торчали когти.
- А ну, брысь! - кричал Александр Иванович, размахивая руками.- Кышь, черти! Пошли прочь!
Но летучие твари не испугались. Один из ящеров даже успел на лету укусить геолога за палец. Тогда я схватил камень и запустил в стаю. Сгоряча промазал, но второй камень попал в цель. Один из гадов забил крыльями, упал на песок и, неуклюже трепыхаясь, потащился в заросли, к болоту.
Геолог избрал другое оружие - он стал обстреливать ящеров сучьями. Ох и концерт они задали! Такой поднялся визг, верещание - хоть уши затыкай.
Еще один разбойник свалился в море, а остальные поднялись и полетели к деревьям. Там они сели, вернее сказать, повисли на ветках вниз головами и еще долго продолжали визжать и шипеть, словно ругая нас на своем языке.
- Птеродактили,- объяснил Александр Иванович.- Этих особенно бояться нечего. Но какие здоровые! Ученым чаще попадаются окаменевшие кости птеродактилей ростом с ворону, а то и с воробья.
- Наверное, от этих ящеров птицы произошли,- предположил я.
- Вовсе нет. В птиц постепенно превратились совсем другие ящеры - хорошо лазавшие по деревьям. Живя высоко над землей, они выучились прыгать с ветки на ветку. Постепенно прыжки эти удлинялись, передние лапы ящеров стали плоскими и широкими, удобными для планирования, хвост сделался рулем, а чешуйки на коже расщепились и превратились в перья... Но все это пока предположения: слишком мало мы знаем об этом времени. Одно точно - птицы к летающим ящерам прямого отношения не имеют.
Кстати, первоптицы, или археоптериксы, появились тоже в юрском периоде. Когда мы попадем сюда снова, может, они нам и встретятся. Прежде чем из Академии наук прибудут ученые, я думаю, мы успеем еще не раз отправиться в прошлое.
- А что же все-таки произошло от летающих ящеров?- поинтересовался я.
- Ничего. Вымерли - и всё. Очень много ящеров вымерло, не сумев приспособиться к новым условиям и не оставив после себя ничего на них похожего. Однако раз уж мы съели находку, надо бы нам захватить из этого времени что-нибудь еще. Пошли поищем.
Геолог поднялся, но в тот же миг со стороны болота донесся низкий, как бы двойной рев: "у-о-о-о..."
Я подумал, что это, наверно, какая-то неуклюжая зверюга попала в беду и зовет на помощь.
Вскоре в зарослях затрещало, послышался тяжкий топот, и снова раздалось тоскливое двухголосое: "у-о-о-о-о".
Александр Иванович, схватив меня за руку, стал всматриваться в колыхавшуюся зелень. Вдруг из-за верхушек деревьев вынырнула отвратительная голова с шишкой на носу. Дьявольская морда словно бы улыбалась. Чудовище разинуло клыкастую пасть, и тотчас над берегом вновь прокатился протяжный рев.
На миг голова исчезла, качнулись вершины, и вдруг из зарослей на песок вылетело двуногое чудовище ростом с телеграфный столб...
- Бежим! - крикнул я и потянул Александра Ивановича.
- От него не убежишь. Тираннозавр рекс - самый большой и страшный хищник из всех существовавших на земле,- торопливо проговорил геолог.- Стань рядом со мной!
В тот же миг спасительный шар над его головой словно бы раздулся и засветился ярким светом.
Чудовищный ящер, прижав сложенные на груди маленькие лапы-ручки, странно поклонился нам и прыгнул...
12 августа. Запись четвертая. Точное время неизвестно, так как часы начальника экспедиции остановились. Здесь - вечереет
...Надо ли говорить, что мы не "повернули" к дому.
Мой геолог упрямо забирается все дальше в прошлое.
Только что сказал: "Раз уж на нас свалилась такая фантастическая удача, надо ее использовать до конца, узнать, увидеть своими глазами как можно больше. Так что - полный вперед! А если точнее - "Полный назад!"
Не нравится мне это. По-моему, хватит. Пока нам очень везет, но что-то будет дальше?.. Впрочем, "везет" нам уже не очень.
...Через минуты три после того, как мы унеслись из юрского периода (дольше трех минут мы просто не могли выдержать), Александр Иванович дал мысленный приказ "стоп!". В тот же миг мы очутились... в воде. От неожиданности я чуть не захлебнулся. Хорошо, Александр Иванович схватил меня за шиворот.
Вокруг, куда ни глянь, простиралось море.
- Вероятно, триасовый период,- отплевываясь, сказал геолог.- Тогда океаны и моря занимали особенно большую площадь. Тьфу! Посадочная площадка могла быть и получше.
Уже потом он говорил, что очень боялся: а ну как наш "марсианский шар" не возьмет нас с воды? Вдруг он не рассчитан?
Но, к счастью, шару оказалось безразлично, вода или суша.
12 августа. Запись пятая. Точное время по-прежнему неизвестно. Здесь, кажется, полдень, но солнца не видно. Туман.
Мы унеслись еще дальше от двадцатого века и теперь сидим на суставчатом стволе гигантского хвоща. Кругом залитый черной водой лес, тут и там громоздятся завалы бурелома. По ним бегают огромные сороконожки, скорпионы с воинственно задранными хвостами...
На соседнем дереве надоедливо трещит сверчок ростом с хорошего скворца. Подальше, поперек поляны, вернее, залива висят белые веревки. Думал - лианы, но, когда в них запуталась стрекоза с полуметровыми крыльями, я понял - паутина. И паука увидел, брр, ну и гадина! Со стрекозой он расправился в два счета, только крылья остались. Одно "крылышко" взял на память.
Хотя солнца не видно - все небо в тумане,- жара и духота, как в бане.
Александр Иванович молчит, утирает пот и пытается перочинным ножом починить часы. Наверное, во время нашего вынужденного купания в них попала морская вода.
Мы попробовали отправиться изучать местность, но тут же провалились по пояс в вонючую жижу. Еле выкарабкались.
Ходить тут вообще невозможно. Интересно, на чем же стоят деревья. Когда выбирались из трясины, Александр Иванович ухватился было за толстенный зеленый ствол и... повалил его. Корней в болоте много, но уцепиться толком им не за что - топь! А ведь где-то есть горы, скалы, настоящая суша... Даже не верится...
...Только что видел быстрого зверька с крысу ростом. Он пробежал по поваленному папоротнику. Александр Иванович сказал, что это не зверек, а... таракан. Вот уж и вправду "таракан ище"!
...Геолог повалил еще два дерева. По ним, как по мосту, мы добрались до маленького мшистого островка. Здесь можно стоять, хотя грязи по щиколотку.
...Нашел несколько огромных розовых грибов вроде шампиньонов. Интересно, ядовитые или нет? Александр Иванович торопливо собирает образцы мхов, лишайников, ломает верхушки зеленых ростков. Этот "букет" доставим домой, для науки. Пойду помогать.
...Продолжаю запись.
Долго работать тут нельзя - очень душно. Пот ручьями. Александр Иванович сказал, что мы пересекли границу палеозойской эры и находимся в ее предпоследнем - каменноугольном периоде. А еще он рассказал, что огромные пространства суши, особенно у берегов, в это время должны быть плоскими и низкими. Собственно, настоящих берегов тут и нет вовсе. Болотистые заросли начинаются прямо на морских отмелях и тянутся в глубь материков. Геолог утверждает - на сотни и тысячи километров. Леса высокие, а еле-еле стоят. Пронесется ураган или просто сильный ветер, и миллионы исполинских хвощей, папоротников, кордаитов - щетинистых предков наших елок и сосен - повалятся, рухнут в трясину. Впрочем, они тут и без ветра падают.
Ни зимы, ни холодов здесь не бывает совсем. Климат, как в парнике, от этого все растет быстро, чуть ли не на глазах. А места мало, тесно, потому и идет здесь непрерывная война за солнечные лучи. Поднажмет молодой побег, сдвинет чуточку корень соседа, и старый ствол, потеряв равновесие, летит в грязь.
Растут, топят друг друга великаны, на упавших валятся новые, новые. Постепенно на дне болот накапливаются толстенные пласты деревьев. Их заносит илом, глиной, песком. Давно нарасти бы этому месту и стать сушей, но земная кора потихоньку опускается, дно становится ниже, и опять падают и падают деревья в болото...
Так отжившие свое леса, слой за слоем, оказываются погребенными глубоко в земле. Здесь, в вечной темноте, без воздуха, сдавленные страшной тяжестью, они превращаются в каменный уголь. А ведь каждое дерево - это не что иное, как сгусток солнечных лучей. Благодаря солнечной энергии в зеленых листьях соединяются материалы, добытые растением из воздуха и из земли. Эти соединения служат как бы кирпичиками, из которых дерево строит само себя. Подожги дерево, древесина станет разрушаться и возвратит солнечные свет и тепло в виде пламени.
Миллионы лет проспят в недрах склады древних солнечных лучей, пока не придет человек и не разбудит их.
Когда Александр Иванович рассказал все это, я хотел записать, что каменноугольному периоду мы обязаны всеми запасами угля. Оказалось, это не верно. Уголь образовывался еще и гораздо позже. Просто время, в котором мы сейчас находимся, оставило гораздо больше угля, чем всякое другое. Так же и меловой период. Он назван так не потому, что весь мел произошел именно тогда. И позже, и раньше в морях жили и умирали крошечные существа, одетые раковинками, но меловой период был хорошо изучен именно по колоссальным отложениям мела.
...Отдохнув, мы снова принялись собирать исторические экспонаты. Мне посчастливилось поймать здоровенную мокрицу и придавить метровую многоножку, очень возможно, ядовитую. Коллекция у нас получилась довольно приличная.
Излазив остров, мы оставили находки на видном месте, повалили несколько стволов и по ним переправились дальше.
Александр Иванович вспугнул что-то вроде жабы, только с хвостом. Тварь оказалась довольно прыткой и успела улизнуть под корни.
Пока мой начальник "охотился", я решил разведать обстановку. Выбрав у края трясины подходящее, наполовину затонувшее дерево, я хотел было ступить на него, но сперва на всякий случай ткнул палкой - не трухлявое ли. Только ткнул - у самых моих ног мгновенно распахнулась желтая зубастая пасть. "Бревно" изогнулось, хлопнуло по жиже хвостом и поползло ко мне. Со страху я всадил палку прямо в глотку чудовищу, отскочил назад и упал.
Когда поднялся, "бревна" уже не было, только еще колыхалась зыбкая, затянутая зеленым пушком поверхность.
Я хотел пойти вдоль берега, когда в глубине островка раздался крик: "Сюда! Скорее!"