Впоследствии я всегда исполняла эту роль так, как мне подсказал Тосканини, и она неизменно вызывала у зрителей живейшее сострадание к героине."
Тосканини вникал во все детали сценического оформления спектакля, требуя, чтобы оно помогало и певцам, и слушателям ощутить нужную атмосферу.
Шедевром такого реалистического оформления в операх, поставленных Тосканини, была сцена бури в последнем действии "Риголетто". Когда после этого спектакля к Тосканини подошел известный скульптор Бистольфи, дирижер спросил, понравилась ли ему постановка оперы.
- Все великолепно! - воскликнул Бистольфи.
- А буря в четвертом действии?
- Знаешь, мне инстинктивно захотелось раскрыть зонт.
Эту фразу повторяли в Милане, чтобы передать, каким было сценическое воздействие "Риголетто".
Пожалуй, можно сказать, что Тосканини в Ла Скала утвердил тип настоящего оперного дирижера - хозяина спектакля, сочетавшего талант дирижера, режиссера, художника, педагога. Знание оркестра. Знание сцены. Знание голоса.
Со времени Тосканини профессия оперного дирижера стала труднейшей профессией, которой рисковали себя посвящать музыканты не только большого таланта, но и недюжинной воли, смелости, фантазии, организаторских данных.
Тосканини против Муссолини
В Милане волнение. По виа Дурино, где живет Тосканини, бегают мальчишки, размахивая пачками газет и выкрикивая:
- Тосканини против Муссолини! Тосканини против Муссолини!
В кофейнях, на площадях миланцы обсуждают очередную злобу дня - выборы. Наиболее деятельных, уважаемых граждан должны скоро выбрать для участия в управлении городскими делами.
Уже несколько лет прошло после окончания первой мировой войны. Трудно живется рабочему люду Италии. К власти рвется Бенито Муссолини, главарь фашистских отрядов.
Муссолини ораторствует на площадях, обещая итальянцам избавление от нищеты и процветание, клевещет на коммунистов. Он говорит, как актер, жестикулируя и закатывая глаза.
Жидкие колонны чернорубашечников шагают от площади к площади, сопровождая своего руководителя - дуче, как его называют, и уговаривают голосовать за него. Все же победил Тосканини
Тосканини занят работой в театре. Он не хочет и не любит произносить речей. Но миланцы хорошо знают своего маэстро. Разве не он вернул Ла Скала славу, принес радость людям замечательными постановками опер? Помог Леонкавалло, Пуччини и Масканьи? Разве не Артуро Тосканини открыл для миланцев русскую оперу - гений Мусоргского, чей "Борис Годунов" так понравился итальянским любителям музыки?
Тосканини сроднился с Миланом. Его дом на виа Дурино знал каждый: Тосканини любил показывать картины, книги. Много-много книг, которые заполняли все комнаты. Маэстро читал каждую свободную минуту: он даже изучил специально английский язык, чтобы читать в подлиннике Байрона, Шелли и, конечно, трагедии Шекспира.
Несмотря на поглощенность работой, Тосканини не был музыкантом-отшельником, замкнутым в рамках своего искусства. Рассказы отца о гарибальдийских походах он не забывал. Италия должна быть свободной, счастливой, и он понимал, что борьба гарибальдийцев еще не закончилась.
Тосканини не скрывал своих политических убеждений и взглядов, своего недовольства продажностью тех, кто управлял страной, заботясь лишь о собственном богатстве.
Народ Милана доверял Тосканини. Простые миланцы видели в нем близкого себе человека, который не обманет их надежд. Они хотели, чтобы Тосканини участвовал в управлении.
Вот как получилось, что противником его на выборах оказался Бенито Муссолини, будущий фашистский диктатор Италии. И как ни старался Муссолини, каких речей ни произносил, сколько денег ни тратил, пытаясь переманить на свою сторону миланцев, все же победил Тосканини.
Тосканини был избран, а Муссолини провалился. Это было общественным признанием человеческого величия Тосканини и роли его деятельности для страны.
Муссолини бесновался. Тучи фашизма заволакивали небо Италии..
Тосканини уже тогда представлял себе, куда, к какой пропасти приведет Муссолини страну. Тосканини был непримирим. Ничего не боялся. Объявил главарю итальянских фашистов настоящую войну, рискуя попасть в тюрьму, быть уничтоженным.
И после прихода к власти фашистов Тосканини, уже старый человек, музыкант, казалось бы далекий от политики, воевал открыто, бесстрашно со всемогущим тогда Муссолини. Как воевал? Сарказмами, насмешкой, протестами. Тем, что не играл ни на каких официальных торжествах.
Гитлер удивлялся: почему не расправятся с этим упрямым музыкантом? Но Муссолини боялся Тосканини. Заискивал перед ним.
Однажды Тосканини уговорили встретиться с Муссолини: сократилась помощь театрам, музыкантам грозила безработица. У Тосканини просили заступничества.
Однако, как только дирижер увидел Муссолини, ярость вспыхнула в нем, он резко повернулся к нему спиной и отправился домой, не сказав ни слова.
Боялись ареста Тосканини. А он по-прежнему говорил все, что думал о фашистском режиме. Ворами (ladri) называл он фашистов.
- Я счастлив был бы убить Муссолини, - заявил он в Милане.
Народ поддерживал Тосканини. Никогда никто не донес о его речах. У него учились бесстрашию.
Казалось, прочно закрепился у власти Бенито Муссолини. А Тосканини однажды заявил, что хоть он и стар, но дождется дня, когда будет "плясать на могиле Муссолини".
Много лет спустя, в тот день, когда в Италии народ казнил Муссолини, Артуро Тосканини дирижировал в Нью-Йорке программой из произведений итальянских композиторов: заканчивался концерт увертюрой к опере "Вильгельм Телль" Россини о храбром, свободолюбивом Телле.
Тосканини был уже очень стар. Его оберегали от волнений, даже радостных. Но все же перед концертом решились ему сказать о бесславном конце дуче.
Старый дирижер заметил спокойно:
- Bene, bene (хорошо, хорошо).. Теперь мы будем хорошо играть…
И отправился к оркестру на эстраду.
Вагнера нельзя отдавать фашистам
Поводом для ссоры Зигфрида Вагнера со своей престарелой матерью Козимой был Тосканини.
В 1876 году выдающийся немецкий композитор Рихард Вагнер построил в небольшом баварском городе Байрейте специальный театр - Дом торжественных представлений для постановки своих опер и фестивалей своей музыки, на которые съезжались любители из всех стран мира. На одном таком фестивале был Петр Ильич Чайковский..
После смерти Рихарда Вагнера байрейтскими фестивалями занималась его жена Козима. Дочь великого венгерского композитора Ференца Листа, Козима вышла замуж за Вагнера и всецело посвятила себя пропаганде вагнеровского творчества. Она была на двадцать четыре года моложе мужа, отличалась практической сметкой. Байрейтские фестивали продолжали проходить с большим размахом. Лучшие дирижеры считали для себя честью выступать в Байрейте.
Подрос единственный сын Козимы и Рихарда - Зигфрид, названный по имени героя одной из опер Вагнера. Как и отец, Зигфрид стал музыкантом, но таланта у него не было. Обосновавшись в Байрейте, Зигфрид ставил оперы, созданные отцом. К концу двадцатых годов Байрейт стал меньше привлекать интерес любителей музыки. Хотя за дирижерским пультом театра появлялись замечательные мастера, прежнего успеха не было: в истолковании вагнеровской музыки намечался кризис.
Выход из него Зигфрид видел в приглашении Артуро Тосканини: он знал, что еще в Парме юношей Тосканини познакомился с музыкой Вагнера и оценил ее, что в Италии и в США, в знаменитой Метрополитен-опера, Тосканини блестяще поставил оперу "Нюрнбергские мейстерзингеры".
Козима возражала: Тосканини был чужаком, иностранцем, итальянцем, воспитанным на операх Верди. Разве мог он проникнуться духом вагнеровской музыки - истинно немецким духом?
В спорах матери и сына проходило время, а Байрейт хирел. Выхода не было. Артуро Тосканини был приглашен в Байрейт как дирижер вагнеровских опер. Сначала он приезжал сюда эпизодически, а с 1930 года - каждый сезон.
К этому времени Тосканини пережил великую трагедию своей жизни: он потерял родину, покинул Италию в знак протеста против фашистского режима Муссолини.
В Байрейте он поставил оперы "Тангейзер" и "Тристан и Изольда", потом - "Парсифаль" и, наконец, в 1933 году свою любимую вагнеровскую оперу "Нюрнбергские мейстерзингеры". Это был страшный год для Германии. К власти пришли фашисты. Многие музыканты покидали Германию, так же, как Италию покинул Тосканини: с фашистами они не могли сотрудничать.
Тосканини ставил "Мейстерзингеров" - именно "Мейстерзингеров" - жизнерадостную, солнечную оперу о немецких народных певцах, об истинной музыке, о борьбе с косностью, невежеством, злобой и о торжестве светлых сил жизни.
Не считаясь с трудностями, Тосканини ставил оперу с большим размахом - просторная сцена байрейтского театра давала для этого возможности.
В центре оперы была благородная фигура Ганса Сакса - башмачника, замечательного поэта и певца - мейстерзингера, хранителя старинных правил народного пения.
Чванливый, хитрый писарь Бекмессер сватается к юной прекрасной девушке Еве, дочери нюрнбергского ювелира. Отец Евы хочет, чтобы на ней женился Ганс Сакс.
Приехавший в Нюрнберг юноша Вальтер любит Еву. Но всякий, кто хочет жениться на девушке из цеха мейстерзингеров, должен участвовать в музыкальном соревновании.
Перед состязанием Вальтера слушает совет мастеров, и юноша терпит неудачу. Но не потому, что поет плохо, а потому, что пение его оригинально, смело. И больше всех возмущается пением Вальтера завистливый, бездарный Бекмессер.
Ганс Сакс решает помочь влюбленным.
С блеском проводил Тосканини ряд забавных, остроумных сцен, развенчивавших тупого и злого Бекмессера, ничего не понимающего в настоящем пении. С поразительным совершенством звучали труднейшие ансамбли оперы - ни одно слово не пропадало, каждое действие было понятно и естественно.
Наступает день состязания певцов. Пользуясь стихами Вальтера, первым выступает Бекмессер. Но от волнения он начинает заикаться, путает слова: вместо "О грезы сна" поет "О, где сосна". Вычурная мелодия звучит фальшиво. Все смеются над писарем.
Появляется Вальтер вместе с Гансом Саксом. Наконец-то пение юноши признается и вызывает восхищение. Вальтер - победитель состязания. Отец Евы благословляет ее брак с Вальтером. Хор славит доброту, честность и высокое искусство Ганса Сакса.
Обычно в Байрейте опера шла не больше двух-трех раз. Ведь зал вмещал почти две тысячи человек, а город был мал и приезжих становилось все меньше.
Когда Тосканини поставил "Мейстерзингеров", в Байрейт снова началось паломничество со всей Германии, из Франции, Бельгии, Голландии, Дании. Это было удивительно: в тревожное время, когда на улицах Берлина жгли костры из книг, Тосканини воспевал торжество справедливости. Воспевал в самой Германии, хотя взгляды его, ненависть к фашизму были известны. И так велика была сила Тосканини, его воля, смелость, что, как Муссолини в Италии, так теперь Гитлер в Германии не смел тронуть музыканта.
…Разными бывают формы протеста у людей.
По-разному воспринимали фашизм музыканты. Одни - их было меньшинство - согнулись, приспособились, боясь потерять родину, шли на сомнительные компромиссы.
Другие - их было большинство - покидали Германию, так поступил друг Тосканини Бруно Вальтер.
Иногда музыканты объявляли молчание, творческое молчание в знак протеста: в маленьком городке Праде на юге Франции замолчал великий испанский виолончелист Пабло Казальс.
Но музыканты находили и другие формы протеста, формы, связанные с активной музыкальной деятельностью. В Париже, придавленном в 1940 году фашистским сапогом, французская пианистка Маргарита Ланг вместе со скрипачом Жаком Тибо организовала национальный французский конкурс исполнителей с программой, состоявшей в основном из сочинений французских авторов. И это воспринималось как протест против фашистской тирании, как призыв к сопротивлению.
Тосканини не мыслил жизни вне работы. Он не считал всех немцев ответственными за фашизм. Не терял любви к замечательному немецкому искусству. Сатира "Нюрнбергских мейстерзингеров" воспринималась в его истолковании как сатира на фашизм. Вагнер должен был служить не изуверской идеологии фашизма, а светлым силам человечества. И это зависело не столько от самого факта исполнения музыки Вагнера Тосканини, сколько от того, как он ее истолковывал.
В!934 году фашисты убили главу правительства Австрии Дольфуса, стремившегося сохранить независимость своей страны и оградить ее от поползновений Гитлера.
Тосканини поехал в Вену, чтобы исполнить траурную музыку в память о Дольфусе. А потом возвратился в Байрейт, поставил там еще несколько опер Вагнера, снова и снова выдвигая героическое, мужественное начало в его музыке. Он трактовал оперы так, что люди воспринимали их призывом к стойкости. Играя произведения Вагнера, Тосканини показывал свою веру в народ Германии. "Вагнера нельзя отдавать фашистам", - говорил Тосканини.
Из Байрейта он переехал в Вену. Там еще находился его друг, выдающийся немецкий дирижер Бруно Вальтер. Впоследствии и он вынужден был бежать из страны. Вальтер пригласил Тосканини дирижировать спектаклями прославленной венской оперы.
Пожар второй мировой войны разгорался.
Тосканини обладал не только талантам музыканта, но и трезвым умом политического деятеля: мрачен был его взгляд на ближайшее будущее. Эти porci - свиньи, как называл он фашистов, душили народы Европы.
Где можно было работать?
Тосканини не любил музыкальной атмосферы Америки, отравленной наживой. Не любил Метрополитен-опера. Он решил на время отказаться от оперных постановок и принял приглашение руководить оркестром радио в Нью-Йорке. Распространение, перспективы радио вызывали живейший интерес старого дирижера. Здесь его ожидало новое в работе, а новизна творческих задач всегда привлекала Тосканини.
Седьмая симфония Шостаковича
Квартиры в Милане на виа Дурино больше не было: ее разграбили. Италию Тосканини потерял: там властвовал Муссолини. Фашизм победил в Германии, в Австрии. "Три страны я потерял", - с горечью говорил Тосканини.
Теперь он жил в Соединенных Штатах Америки, в Нью-Йорке, с детьми - сыном Вальтером и дочерью Вандой. Она была замужем за русским пианистом Владимиром Горовицем. Их дочь Соню Тосканини очень любил.
Что бы ни происходило, Тосканини продолжал работать. И не расставался с запиской Верди - своим верным талисманом. После работы в опере Тосканини считал работу в симфоническом оркестре делом, не требовавшим такой колоссальной затраты энергии. За несколько лет ему удалось воспитать оркестр в тех принципах, которые он считал важными для исполнительства. Сложился коллектив, ставший близким Тосканини.
Концерты следовали один за другим. Звучали произведения Моцарта, Бетховена, Шуберта, Брамса, Дебюсси, Равеля - Тосканини старался представить слушателям все богатство симфонической музыки. С интересом относился он к творчеству советских композиторов.
Еще в двадцатые годы Тосканини включил в свой репертуар Первую симфонию Шостаковича. Композитору было девятнадцать лет, когда он написал это сочинение. Имя его не было известно. Но Тосканини сразу поверил в талант Шостаковича.
Когда началась Великая Отечественная война, Тосканини выступил в поддержку советского народа, героически сражавшегося с врагом.
Утром старому маэстро приносили пачки газет; он читал сообщения о военных действиях на фронтах, отмечал на карте продвижения войск. Тосканини хорошо разбирался в военном деле.
Весной 1942 года до него дошла весть о том, что в осажденном Ленинграде Шостакович создал Седьмую симфонию и что симфония эта рассказывает о борьбе советских людей.
Тосканини разволновался. Не такой был человек и художник Шостакович, чтобы в эти трагические дни молчать: только он и мог создать эпопею, глубоко выражавшую переживания советских людей.
Тосканини волновался потому, что ему страстно хотелось иметь эту неизвестную симфонию, сыграть ее в Соединенных Штатах Америки, где о войне советского народа все же знали так мало и судили так поверхностно, а иногда и ложно. Но как доставить ноты? Океан бороздили немецкие подводные лодки. Транспорты перевозили оружие и продовольствие с большим риском; минные поля, ловушки закрывали пути. С воздуха бомбили самолеты.
Симфония Шостаковича звучала на родине ее автора. Тосканини ждал ноты. Их пересняли на фотопленку и катушку с пленкой отправили в Америку - сложным путем, через разные страны, моря, океаны: из Москвы на самолете в Ташкент, Ашхабад, оттуда в Иран, затем в Иран, Египет, через всю Африку - и на корабль, который обойдя минные поля, пересек Атлантический океан и благополучно вошел в ньюйоркскую гавань.
Тосканини сам приехал за пленкой и тут же организовал размножение фотокопий. Он торопился. Звонил с нетерпением каждый день, перенес летний отдых, чтобы не откладывать исполнения. Три дня не выходил Тосканини из своего кабинета, знакомясь с партитурой. На пятый день после получения партитуры Тосканини знал ее наизусть.
Жарким было лето в Нью-Йорке. Столбы пыли забивали улицы. Работалось трудно. Но Тосканини в свои семьдесят пять лет репетировал как обычно: не пропуская ни одной детали, с чувством огромной ответственности. Эта симфония должна была лучше слов рассказать о том, что переживали ленинградцы, чем они жертвовали для борьбы. Это была картина России, которую открывал Тосканини: ведь он всегда был с мужественными и сильными, с теми, кто не сдавался.
Могучий композиторский талант Шостаковича оказался сродни могучему дирижерскому таланту Тосканини.
После многих репетиций, наконец-то удовлетворенный, Тосканини устало спустился с эстрады:
- Она так написана. Теперь пусть другие начинают свои истолкования.
На первое исполнение 19 июля 1942 года в студию Радио-Сити собрался весь музыкальный Нью-Йорк. Перед началом концерта произнес речь председатель Американского комитета помощи России. Зазвучала симфония. Тосканини превзошел себя: люди услышали, увидели картину великой борьбы советского народа.
"После последнего взмаха Тосканини, завершившего поистине грандиозный финал симфонии, - писал тогда один из видных американских критиков, - я думаю, что каждый из присутствующих в зале повернулся к своему соседу (я это сделал!) и сказал "Какой дьявол может победить народ, способный создавать музыку, подобную этой?""
Симфония транслировалась по радио. Ее слушали тайком в оккупированных странах. Ее записали на грампластинку. Эта запись стала одной из самых дорогих для Тосканини. Одной из немногих записей, которыми он - этот великий труженик и мученик искусства, обычно собой недовольный, - был удовлетворен. Пластинку с записью симфонии дирижер послал в дар композитору. Она проделала - только в обратном направлении - тот же сложный путь, что и копия партитуры. Незадолго до майского праздника военного сорок третьего года в Москве, во Всесоюзном обществе культурной связи с зарубежными странами, собрались советские композиторы. Пластинку вручили автору.
Шостакович послал Тосканини телеграмму "23 апреля в обществе друзей слушал запись Вашего исполнения моей Седьмой симфонии. Примите мою горячую благодарность за наслаждение, которое я получил от этого прослушивания. Шлю вам лучшие пожелания".