По Фонтанке плыли листья, и когда они попадали на светящиеся, изогнутые в воде блики от фонарей, то чёрные внезапно светлели, казались жёлтыми и блестящими.
Мы шли по Невскому. Моросил дождь. Со всех сторон мимо нас двигались раскрытые разноцветные зонтики.
Потом мы обошли памятник Пушкину в круглом садике. Александр Сергеевич читал стихи. Дождик был ему нипочём.
- Какие же стихи он читает? - поинтересовался папа.
- "Пушки с пристани палят, - весело сказал я, - кораблю пристать велят!"
- Не исключено, - сказал папа, подумав. - Тогда ещё самолётов не было…
Несколько дней папа ходил очень мрачный. Куда-то звонил, с кем-то советовался. Было ясно - папа ищет работу по душе, только ничего ему не нравилось, он отвергал всё, что ему предлагали.
И вдруг… Ах, как я люблю это "вдруг"! В один прекрасный вечер, когда мы все сидели у телевизора, раздался телефонный звонок, и папа нехотя снял трубку.
- Слушаю, - сказал папа.
Даже издалека было ясно - говорит Решетилов. Вначале папа слушал его устало, потом интерес засверкал в его глазах; папа подтянул ногой кресло и поудобнее уселся.
- Техником Бюро погоды? Синоптиком? - раздумывая над каким-то новым предложением Решетилова, повторил папа.
Он повернулся к маме и главами спрашивал у неё совета. Мама кивнула.
- Любопытно, - подтвердил папа. - И главное, близко к авиации…
Они поговорили ещё, и когда папа закончил, он поднялся и долго расхаживал по кабинету.
- Молодец, Леонид! - похвалил папа. - Правильно додумался. Именно синоптиком! На этой работе, мне кажется, я смогу себя чувствовать прекрасно.
И папа запел какой-то марш.
На следующее утро мы с папой вместе выходили из дома. Я пошёл в школу, а папа сел на автобус и поехал в сторону метеостанции, на Васильевский остров.
На уроках я только и думал: как он теперь там? Много ли успел сделать? И какая завтра начнётся погода? Мишке Фешину я, конечно, намекнул, что кое-какие изменения с погодой могут произойти в самом ближайшем будущем. Только Мишка не тот человек, чтобы не выспросить всё. Пришлось признаться насчёт нового папиного дела.
- И что, - начал выяснять Мишка, - твой папа сможет изменить погоду?
- Папа всё может, - сказал я.
Мишка смотрел на меня восхищённо, а я старался выглядеть как можно увереннее.
До вечера я изнервничался, боялся, что не дождусь папу. Чего только я не сделал за эти часы! И уроки, и Мотьку выгулял. И переговорил на Мотькином участке с собачьими тётями.
Хочу сразу же объяснить: собачьи тёти - это не оскорбление, а профессия. Вернее, раньше, до пенсии, у этих тёть профессии были разными. У нас, например, есть балерина, которая, как танцевать перестала, купила собаку и теперь не может даже припомнить, зачем ей был нужен балет. А попробуйте ей задать любой вопрос из собачьей жизни!..
Я, например, спросил: норная ли её собака Диги? Что тут было! Норная ли? Да её Диги и на лис ходит, и на выдр, и бог знает на кого Диги не ходит. И тётя начала показывать, как её короткохвостый фокстерьер вылаивал лису на каких-то международных конкурсах.
Вот тут-то я и увидел, что тётя в балете была человеком талантливым, - очень она убедительно изображала, как её Диги встаёт на задние лапы и даже как делает хвостом и ушами. Она так ясно всё показывала рукой, что мне показалось, будто бы и у тёти есть настоящий хвост.
Домой я вернулся, когда начало темнеть. Папа ещё работал. Пришлось включить телик, передавали футбол. Вообще-то я больше мультяшки люблю, но без футбола в нашем классе обойтись невозможно, Мишка Фешин сразу же на смех поднимает: ты девчонка, что ли? Нет такого мальчишки, чтобы он футбол не любил.
А я не то что не люблю, а просто мог бы прожить и без футбола. Мне кажется, почитать интереснее. Была бы приличная книга. Но сегодня я сел смотреть футбол из-за папы. Я подумал: пока папа борется с завтрашними дождями, регулирует погоду, я для него узнаю счёт. Тем более команды играли лучшие: киевское "Динамо" с тбилисским.
Папа очень болеет за тбилисское, и я стал болеть за него же.
Грузины перешли к таким атакам, что я стул перевернул, сел на него, как на коня, и начал руками размахивать, их вдохновлять.
Ну они и пошли! После второго грузинского гола я стал хрипнуть. А когда новый тайм начался и я понял, что моя команда победила, бросился я к Мотьке и расцеловал её в нос и в уши.
Вот тут-то и явился мой папа с рулонами под мышкой.
- Тбилисское победило! - кричал я. - Два - один в нашу пользу!
Папа устало улыбнулся, пошёл в ванную.
Я помчался за ним.
- Рассказывай, - просил я, - какую ты сделал погоду на завтра?
Папа был мрачен, мне это не понравилось. Он достал еду из холодильника и молча съел всё, что было. Я решил подождать, - кто знает, может, человек так устал с непривычки, что и отвечать-то ему сил нет.
- Саня, - оборвал мои мысли папа, - где у тебя счёты?
Я удивился, но счёты принёс.
- Нужно бы ещё поработать, кое-что посчитать…
Папа вздохнул, разложил на столе карты и графики, листы и тетради с цифрами и начал быстро-быстро считать на счётах, точно работал раньше не лётчиком, а бухгалтером.
- Чего это ты делаешь? - не выдержал я. - Разве у вас в Бюро погоды проходят арифметику?
Папа откинулся на спинку кресла, поглядел на меня грустно:
- В некотором смысле ты, Саня, прав. Как техник Бюро погоды я должен пересчитать все среднесуточные, среднемесячные температуры и даже среднегодовые. И потом сравнить их с температурами за столетие.
Я кивнул, но мне хотелось, чтобы папа занимался другим, более важным делом.
- А не мог бы ты на завтра сделать тёплый день, одним словом, лето?
Папа поглядел на меня с сомнением, но всё же спросил:
- Зачем тебе?
- Надо, - уклонился я. Не рассказывать же папе, что я уже пообещал Мишке хорошую погоду.
- Ну раз надо, - улыбнулся папа и опять начал что-то решать на счётах, - то я подумаю…
Ночью я мечтал о завтрашнем чуде. И самое важное, чтобы это чудо сделал мой папа!
Когда я проснулся, было утро. Мама торопила меня в школу, но что-то необычно светло и ярко было на улице.
- Октябрь месяц, а семнадцать градусов тепла! - удивилась мама, поглядев на градусник.
Я засмеялся коротко и опустил глаза: мне не хотелось, чтобы мама поняла, что это сделал по моей просьбе папа.
Пальто я не надел. Зачем пальто, когда на дворе лето! Я выскочил на улицу и увидел Фешина. Он был в шапке и в нейлоновой курточке с шарфиком.
- Ты чего вырядился, как зимой? Я же предупреждал, что папа сделает…
Мишка поглядел на меня ошалело, скинул куртку и стал крутить ею над головой.
- Ура! - кричал Мишка. - Осень закончилась, опять начинаются тёплые дни!
Мы неслись наперегонки и бросали портфели. Когда мы подбежали к школе, то оба уже взмокли.
Духота в классе стояла жуткая. Только вчера в газетах было объявлено, чтобы в школах и детских садах начинали протапливать, и, видимо, утром кто-то с большой радостью взялся за это дело. Ребята сидели красные, а Галина Ивановна боялась открыть окно. Самое страшное, говорила она, сквозняки. Пока всем вроде бы жарко, а наутро весь класс заболеет.
И всё же к третьему уроку папа нагнал такую жару, солнце так распалилось, что дышать стало нечем.
- Третий урок проведём на улице, пойдём в лесопарк, будем собирать осенний букет.
- Мы же не девчонки, - сказал Мишка Фешин, но Галина Ивановна его поправила:
- Разве одни девочки любят красивое? Впрочем, Миша, я недавно была на выставке "Природа и фантазия" и видела там удивительные корни. Один корень был похож на слона, другой на жирафа, третий на балерину… Если вы найдёте что-то красивое и интересное, то я смогу ваши находки направить на конкурс.
- Корни - это другое дело, - сказал Мишка. - Я могу такой корень найти, что все сойдут с ума от зависти!
От нашей школы до лесопарка - рукой подать, даже дороги переходить не нужно, Галина Ивановна нас распустила, кто куда хочет, туда пускай и идёт. Мишку я потерял сразу. Облюбовал себе березнячок и начал расхаживать между деревцами, искать корни, очень мне хотелось первому найти чудо природы. Но сколько я палок ни поднимал, сколько на них ни глядел - ничего путного так и не увидел. Палки и палки.
- Палица! - заорал вдруг Мишка. - А я палицу нашёл! - И побежал в сторону Галины Ивановны, ударяя своей огромной суковатой палкой по деревьям.
И тут гнилая его жердь хрупнула и сломалась на несколько частей. Мишка махнул рукой, понёсся дальше. Я прошёл мимо обломков, но что-то словно бы заставило меня наклониться и поднять сучок. Я ахнул - в моих руках был Мотькин портрет. И голова была очень похожа. И туловище.
Не помню, как я домчался до Галины Ивановны.
- Это моя собака! Моя Мотя! - объяснил я.
Галина Ивановна поглядела на корень и улыбнулась.
- Ребята! Ребята! - позвала она. - Поглядите на диво-дивное! Что нашёл Саня на земле!..
Все окружили Галину Ивановну, старались поглядеть деревянную Мотьку. А Мишка Фешин стоял хмурый в стороне, не подходил.
- Тебе разве не нравится? - спросила Галина Ивановна.
Мишка пожал плечами.
- Подумаешь, - сказал он. - Собака! Вот я нашёл палицу, только она сломалась. Знаете, какая это была замечательная дубина!
И всё же назад в школу мы все шли очень довольные. "Собаку" нёс Мишка Фешин - я ему доверил, и он был, кажется, мне благодарен.
По крайней мере, он повеселел и разговорился.
- А как вы думаете, отчего сегодня лето? - спрашивал Мишка. - Сказать, Саня, сказать? - Тут же Мишка поворачивался ко мне и подмигивал.
Скрывать правду я не собирался:
- Говори, твоё дело.
- А лето оттого, Галина Ивановна, что Санин папа теперь работает в Бюро погоды и Саня попросил его сделать жаркий день.
Галина Ивановна не поверила:
- Этого никто, Миша, сделать не может. Даже Санин папа.
Девочки загудели - они поддерживали Галину Ивановну.
- Мой папа всё может, - сказал я. Было обидно, что Галина Ивановна не верит. - Если бы он не мог - он бы сказал. Знаете, какой папа был лётчик?! Лучший в дивизии. Да он совсем ещё недавно девочку спас от неминуемой, гибели!
- Спас? - услышала Люська Удалова, она всегда прислушивается к тому, что говорят вдалеке мальчишки.
- Ага.
Все сразу затихли. Я прошёл несколько шагов молча, но понял, как все ждут моего рассказа.
- Как же он спас от неминуемой? - переспросила Люська.
- Очень просто, - спокойно сказал я. - Девочка выбежала на дорогу за мячиком, а самосвал был рядом. Ему уже никак нельзя было затормозить. Гибель была неминуемая. Но папа рассчитал время. И выхватил девочку прямо из-под колеса. Это мог сделать только лётчик.
- И ты видел сам?
- Я от страха зажмурился, - сказал я честно. - А когда разожмурился, папа был уже с девочкой на руках.
Все молчали.
- Ничего себе, "просто", - сказала Галина Ивановна. - Понимаешь ли ты, Саня, какой славный и смелый у тебя папа?
- Вот видите! - обрадовался Мишка. - А вы не верите про погоду.
Теперь папа каждый вечер приходил с новой работы с толстыми тетрадями и картами. Он говорил, что те, кто работает давно, быстрее справляются со своими обязанностями, а ему пока не хватает рабочего дня.
Папа расстилал карты в кабинете и наносил на овальные изогнутые линии какие-то бесконечные обозначения и цифры. Иногда папа резко отодвигал кресло, делал несколько дыхательных упражнений, тяжело вздыхал и принимался снова за дело.
- Температура на Камчатке у земли, - шептал папа, рисуя значок и цифру. - Температура на высоте, - бормотал он, - скорость ветра… Направление… Осадки…
Мама глядела на его спину через кухонное окно, в её глазах нарастала непонятная мне грусть и сожаление. "Ничего, - думал я. - Привыкнет. Синоптика - неплохое дело…"
…И всё же сегодняшним вечером многое я понял иначе. Вначале было всё, как обычно. Папа наносил у себя в кабинете среднесуточные температуры на карту, а мама, усталая после большого приёма, прилегла отдохнуть. И тут к нам в квартиру ввалился Фешин, а с ним Толик Колясин, ужасно зазнаистый парень. Я удивился, конечно, потому что в обычные времена Толик не здоровался с нами.
- Познакомься, Саня, - сказал Мишка. - Это мой друг. Колясин Толик. Между прочим, из четвёртого класса.
Вошли в мою комнату. Сели. Как-то странно, но разговаривать с Толиком было не о чем.
- Ладно, - сказал Толик. - Перейдём к делу. Мы к тебе за помощью, Саня.
Я кивнул. Для Толика мне хотелось бы что-нибудь сделать.
- Завтра намечен матч "Зенит" - "Торпедо". А тут, как видишь, дожди. Необходимо помочь "Зениту". Сам понимаешь, при дожде играть трудно. Попроси папу. Мишка говорит: твой папа может…
- Может, - подтвердил я.
- Он даже девочку из-под колёс вытащил, - на всякий случай прибавил Мишка.
- Тем более, - сказал Толик.
И тут в комнату вошёл папа.
- А, Миша! - Он поздоровался с Мишкой, потом с Толиком, спросил с интересом: - У вас, вижу, секреты?
Толик взглянул на меня. Пришлось начать:
- Ребята пришли к тебе, папа. С просьбой. Не мог бы ты на завтра снова в городе сделать лето?
Папа развёл руками:
- Лето?! Нет, такое я не умею.
- Как?! - поразился Мишка. - Но однажды было…
Папа взглянул на меня:
- Не было, Миша. Этого пока никто не умеет.
Я стоял потрясённый. Мишка тоже молчал. Он был растерян.
- А я-то поверил… - с издёвкой сказал Толик. Он застегнул куртку и пошёл к двери.
А Мишка внезапно крикнул:
- Но ведь с девочкой?.. То, что вы спасли, правда?!
Я глядел на своего папу. Было страшно, что и тут он откажется от своего поступка. Папа опять поглядел на меня. В его глазах было недовольство. Но он кивнул.
- С девчонкой - правда. Я действительно вынес её из-под колёс автомобиля. Только ничего особенного в этом не вижу. На моём месте так поступил бы каждый.
Он подождал, когда мальчишки ушли, и сказал мне:
- А хвастаться, Саня, не пристало мужчине. Это очень плохая черта, мой мальчик.
Потом папа опять чертил и писал в своём кабинете, а я всё думал и думал - как же так? День же был летний…
Мама звала к столу. Папа вышел хмурый. И тут мама спросила:
- Боря, я давно собираюсь… Только честно. Тебе нравится работа в Бюро погоды?
Папа взял вилку, постучал по столу, положил её и ещё постучал костяшкой пальца.
- Работа что нужно! - бодро сказал папа. - Но для бабушек-пенсионерок.
- Так, - спокойно кивнула мама, - Тогда, разреши, я скажу, что́ тебе необходимо сделать.
Папа ждал.
- Поезжай срочно в наш военный городок. Встреться с друзьями. Поживи там недельку. Друзья, Боря, подскажут.
И тут папа поднялся. Отодвинул стул. Шагнул к маме. И крепко её поцеловал.
- Спасибо, Оля. Ты права. Я - лётчик. Ах, если бы ты знала, какие реактивные сны мне снятся!..
- Я это знаю, Боря.
Тогда папа сказал:
- А вы справитесь, если я уеду?
Было ясно, какого ответа папа ждал от нас, и я крикнул:
- Справимся, не сомневайся!
Папа так разволновался, что никак не мог больше сидеть дома. Он сложил документы в папки, свернул карты в рулоны, перевязал бечёвкой тетради с температурами за прошлое столетие, с датами бурь, наводнений, величиной суточных и месячных осадков. Потом он достал из шкафа военную форму, куртку и лётную фуражку, переоделся и долго смотрел в зеркало, точно не узнавал себя.
…Такси долго не подъезжало. Мы стояли на улице при сильном ветре. Моросил дождь. Вода в Неве прибывала. Волны накатывались друг на друга, шлёпались о каменные берега.
Папа был счастлив.
- Вот удивятся, - радовался он, не замечая погоды. - Свалюсь как снег на голову. Спасибо, Оля, что ты так меня понимаешь, я так мечтал об этой поездке, но боялся признаться… Может, мне доверят хоть на минутку штурвал…
И тут подошло такси, мы начали прощаться.
- Кажется, наводнение будет, - внезапно заметил папа и стал волноваться. - Идите домой. Как бы не заболели. Вид у тебя, Оля, очень усталый.
- Ничего, - сказала мама. - Высплюсь. Завтра суббота. А Санечка мне поможет.
Папа подал мне руку, улыбнулся:
- На тебя надеюсь. Ты единственный мужчина в доме… Бери власть в свои руки, действуй.
- Будь спокоен, - заверил я папу. - Мы с Мотей не огорчим тебя.
…Свет погас в маминой спальне. Ревела река. Ветер колотил в окна. Что-то словно бродило по крыше. Не знаю, отчего я вспомнил про Майку. Как ей в больнице? Одной. Страшно, наверное?.. Худо, когда такая погода. Я подумал, что мог бы написать стихи про наводнение, а потом их показать Майке.
…Мама так утомилась за неделю, что утром не смогла подняться.
- Попробуй справиться сам, - попросила она. - Я бы ещё полежала.
И я стал справляться. Собрал портфель, согрел чайник, выгулял Мотьку. На улице было отлично. Лёгкий ветерок. Асфальт почти высох. На набережной кое-где оставались мелкие лужи, похожие на заплаты. Я обдумывал план жизни. Необходимо не только заменить папу, стать главным мужчиной в доме, но и доставить радость маме. Хорошо бы наполучать пятёрок. Штук сто или двести. Только это невозможно. Тогда десяток.
Мама, кажется, не слыхала, когда я уходил в школу. В классе поговорить с Галиной Ивановной было невозможно. Я решил ждать её около учительской - там есть коридорчик. Зазвонил звонок. Дверь распахнулась, и мимо меня прошли Галина Ивановна и маленькая старушка, круглая, как пончик. Старушка не шла, а катилась.
- Галочка, - старушка схватила Галину Ивановну за локоть. - Здесь прячется человечек. Не твой ли?
- Почему ты, Саня, не в классе?
- У меня к вам серьёзное дело, Галина Ивановна, - объяснил я.
- Ага, - поняла старушка. - Это тайна. - И она укатилась.
- Дело в том, - начал я сразу, - что мой папа уехал в отпуск, а меня оставил главным мужчиной в доме, велел радовать маму. Мне необходимы пятёрки.
- Пятёрки?
- Да, - подтвердил я. - Это поможет маме в ожидании папы.
- Даже не знаю, что делать, - задумалась Галина Ивановна. - Но я же пока не ставлю отметок.
- А в долг? Зато потом, когда будете ставить, вы сможете мне не ставить. Я получил, и мне хватит.
- Я подумаю, Саня.
Никто не удивился, что я пришёл с Галиной Ивановной вместе. На уроке я очень старался. Галина Ивановна обошла колонки, меня похвалила.
- Молодец, Саня. Ты сегодня лучший из лучших.
Потом мы отвечали на разные вопросы - я первый тянул руку. К концу уроков у меня заболела спина. И когда все начали собирать портфели, я не мог пошевелиться. И тут Галина Ивановна сказала:
- Сейчас я отведу класс в раздевалку, а ты, Саня, останься.
Галина Ивановна быстро вернулась и, ничего не говоря, села за стол и взяла ручку.
- Всё же, - сказала она, - мне бы хотелось исполнить твою просьбу, тем более что ты работал отлично.
И она протянула записку.