Оставив Димку наблюдать из кустов, ребята прошли к стояку дымохода, где по расчетам Нико должны были быть кухня и ванная. Расчистили от лопухов площадку и начали долбить ломиком и лопатами землю.
Раскапывать осколки кирпича, спекшейся штукатурки и расплавленного стекла было трудно. Ломик то и дело натыкался на покореженное железо, закопченные камни, полусгнившие головешки. Лишь минут через десять мальчишки наткнулись на латунную задвижку от оконной рамы и две медных петли.
- Пойдут в дело, - сказал Нико. - Тут, видно, окно было. Давайте вон там - на сажень дальше.
В новом месте копать стало еще трудней, потому что попадались осколки фаянсовых и мраморных плиток.
Через час или полтора мальчишки все же вырыли довольно объемистую яму. Неожиданно ломик Ромки вонзился в ноздристый слиток металла.
Вытащив его на поверхность, Нико взвесил в руке и определил:
- Олово со свинцом… фунтов десять. Тут, видно, свинцовые трубы проходили.
Он был прав; вскоре мальчишкам стали попадаться обломки фаянсовой раковины, оплавленные куски свинцовых труб, латунные краники, крюки, вешалки…
Вырыв широкую траншею, они наткнулись на покатый край медной колонки.
- Вот это добыча! - воскликнул Нико. - Отец говорил, что красной меди не достать… за нее дорого платят.
Раскапывать почти саженную колонку у мальчишек уже не хватило сил.
- Лодка! - крикнул вдруг Димка. - Старик возвращается.
Прикрыв раскопанное место валявшимися кусками заржавленного кровельного железа, мальчишки собрали выкопанный металл и уложили по равной доле в мешки. Ноша оказалась тяжелой.
- С таким грузом - только в гости к водяному, вмиг на дно утащит, - заметил Гурко.
- Да-а, - протянул Нико, - вплавь с железным грузом не пойдешь.
- Может, корыто возьмем? - предложил Димка.
- Какое корыто?
- Вон то деревянное, что у колодца.
Раздумывать было некогда. Ромка с Нико пробрались к колодцу и обнаружили там долбленку, в каких обыкновенно поят поросят или коров. Корыто было довольно легким, они без труда перенесли его к мосткам и там, как на лодке, переправили груз на другой берег.
Оставив младших братьев стеречь добычу, Ромка с Нико вернулись на полуостров и отнесли корыто на место. Они ведь собирались продолжать раскопки, поэтому все должно остаться таким, каким было до их прихода. Выпрямив ветки кустарника, они двумя булыжниками притопили мостки и прикрыли их концы тиной.
Слиток братья Зарухно отдали отцу, а обломки свинца, бронзы, латуни и меди мальчишки решили продать, чтобы купить билеты в "Сатурн". Хозяин этого кинотеатра вывесил по городу большие афиши, извещавшие о том, что на днях начнет демонстрировать тридцатидвухсерийный американский боевик "Таинственная рука".
Билеты стали вдвое дороже, а всем хотелось увидеть фильм до конца.
На толкучке железными изделиями торговали только три человека. Первым долгом мальчишки решили показать свой товар жестянщику. Тот, заглянув в мешки, сказал:
- Могу взять свинец. Хотите двадцать тысяч?
Этого мальчишкам показалось мало. Они пошли к торговцу скобяными изделиями. Тот долго рылся в мешках и выбрал себе только краники, медные петли и ручки.
- Получайте двадцать пять косых, - сказал он и хотел уже бросить отобранное к себе в ящик, но Нико остановил его.
- Не пойдет. Всем по сто двадцать пять тысяч давай.
Торговец, ничего не говоря, бросил товар обратно в мешок и отвернулся. Он был суровым стариком.
Пришлось все тащить татарину, хотя надежды получить больше не было.
Татарин содержимое мешков высыпал на коврик, долго копался в металле, взвешивая на руке каждую вещь, потом сузил глаза и спросил:
- Где воровали?
- На старом пожарище выкопали, не воровали, - ответил Нико.
- Где такой пожарище?
- Ишь какой! Узнаешь и сам пойдешь. Это наша тайна.
- Хорошо, товар берем. За все триста сорок тысяч даем.
Это уже были приличные деньги, но Нико решил торговаться.
- Нам четыреста тысяч давали - и мы не отдали. В Петрограде в два раза больше дадут. У нас еще есть колонка от ванной из красной меди.
- Если притащишь колонка, могу червонцами заплатить.
- Сперва расплатись за это. Мы посмотрим, какой ты купец.
Поторговавшись еще немного, татарин хлопнул по руке Нико и отсчитал четыреста сорок тысяч рублей.
- Смотри, колонка никому не отдавай. Вези прямо в мой дом.
И татарин сказал; где его можно найти вечером.
Мальчишки сосчитали, что полученных денег им хватит только на четыре похода в кино. Чтобы посмотреть до конца американский боевик, нужно было еще достать миллион пятьсот шестьдесят тысяч.
Димка заметил, что рыбак с полуострова сейчас находится на базаре: торгует вяленой рыбой. Это было ребятам на руку. Не мешкая, они забежали во двор Зарухно, вытащили тележку и, погрузив на нее ломик, лопаты и рогожу, покатили к озеру.
Спрятав тележку в кустах, мальчишки вчетвером переправились на полуостров. Здесь братья Зарухно принялись откапывать колонку, а Громачевы стали ковыряться в захламленной земле, там, где, по предположению Нико, должна была находиться кухня.
В новой яме то и дело попадались расколотый кафель, кирпичи, затвердевшие головешки, спекшееся стекло. Вдруг ломик Димки наткнулся на что-то металлическое. Вскоре Громачевы вытащили медную кастрюлю с длинной ручкой.
Нико выскреб из нее землю, повертел ее и определил:
- Чистая медь. Если положить полуду, можно продать как новую. Ищите еще, ведь не одна же кастрюля была у хозяйки.
Вскоре колонка была откопана. Чтобы не накапливать металл в опасном месте, Нико вместе с Димкой сходили за старым корытом, перекатили колонку к воде и переправили на другой берег.
Пока они возились на переправе, Ромка с Гурко откопали еще две кастрюли поменьше, медный тазик, погнутый кофейник и чугунную сковородку.
Они так увлеклись раскопками, что не заметили, когда вернулся рыбак. Он появился перед ними неожиданно, словно вырос из земли.
- Вы что тут делаете? - спросил старик.
- Червей копаем… будем рыбу удить, - соврал Нико.
- А кто позволил сюды пролезть?
- Никто. Озеро не ваше, - заметил Гурко.
- Я сейчас тебе покажу "не ваше"! - повысил голос рыбак и, схватив палку, замахнулся, но не ударил, так как на него с лопатой пошел Нико, а Ромка сжал в руке ломик. И старик струсил.
- Ах, вот вы какие разбойники! - изумился он. - На людей нападать? Сейчас я вас солью из берданки… и собаку спущу!
И он торопливо заковылял к дому. Мальчишки конечно мешкать не стали. Подхватив выкопанную кухонную утварь, они бегом спустились к мосткам, побросали все в корыто и, поддерживая его, двинулись по воде к противоположному берегу.
Когда они были уже у другого берега, на горке показалась огромная лохматая дворняга. Тяжело дыша и хрипя, собака спустилась к воде и залилась грохочущим лаем. Она не собиралась гнаться за мальчишками по трясине, так как, видимо, было очень стара. В ее рыхлой и слюнявой пасти они не приметили зубов.
Рыбак приковылял лишь после того, как мальчишки спрятали добычу в кусты. Подняв в правой руке ружье, он выкрикнул:
- Если еще раз увижу, каждому по заряду бекасинника всажу!
И для устрашения выстрелил.
Постояв некоторое время на берегу и никого не видя вокруг, старик еще раз тряхнул берданкой и, взяв собаку за ошейник, поковылял прочь.
Выждав еще немного, мальчишки погрузили добычу на тележку и вчетвером покатили к городу.
По пути оживился Гурко и заговорил по-книжному:
- Милостивые джентльмены, мы уже умеем запугивать аборигенов. Не пора ли нам объединиться под знамя кладоискателей и дать себе устрашающее имя? Например: "Четыре Мустангера".
- Не годится, - возразил Нико. - Какая это тайна, если будут знать, что нас четверо? А если кто новый присоединится?
- А может, назовемся гиенами облинских лесов? - предложил Дима.
Но на его предложение даже никто не отозвался.
- У меня есть другое… из песни: "Мы ребята-ёжики".
Это название ребятам понравилось. Оно было устрашающим и в то же время в сокращенном виде звучало невинно: "Мрё".
- Враги сразу не расшифруют. Это очень ценно, - рассуждал Гурко. - Мы будем сыщиков водить за нос. Надо только определить, какими будут герб и знамя. Тайна и верность - вот наш девиз!
Мальчишки не возражали и тут же поклялись: ни при каких обстоятельствах не выдавать друг друга и все делить по-братски.
- Денег надо добыть на все сеансы, - сказал Нико, взяв на себя роль атамана. - Татарину всю добычу сразу не повезем. Лучше продавать по частям, он больше заплатит.
- Атаман прав, из этого торгаша надо выжать по червонцу на брата. С нами бог и нечистая сила! - воскликнул Гурко.
Свернув с дороги к дому Зарухно, мальчишки всю кухонную утварь свалили за сараем и прикрыли дровами. К татарину повезли только колонку и пару чугунных сковородок.
"Шурум-бурум" жил невдалеке от рынка в полукаменном домишке, первый этаж которого был из кирпича, а верх - деревянный.
Татарин и дома ходил в выцветшей тюбетейке и не снимал с себя двух не то пальто, не то курток, не имевших застежек. Велев затащить колонку в широко распахнутые двери подвала, старьевщик пришел с молотком. Обстукав колонку, он взвесил ее на больших весах и сказал:
- А-яй, совсем плохой! Один червонец мало будет?
Червонец не обесценивался, он был твердой валютой, обеспеченной золотом. За один червонец давали пятьсот тысяч "дензнаками". Быстро подсчитав, сколько получится билетов в кино, Нико ответил:
- Мало. Меньше трех не уступим. Можем в придачу подкинуть сковородки.
- Зачем твой сковородки? Чертей жарить? Красный цена два червонца.
- Ладно, уступлю пятерку, - продолжал торг Нико.
Но "Шурум-бурум" выложил на ящик только два червонца.
- Смотри, больше не имеем.
Он вывернул карманы.
- Жаль, что у тебя деньги кончились, - вздохнув, сказал Нико. - А мы хотели другой товар предложить - кастрюли из меди. Если полудить, можно продавать как новые.
- Почему кончились? - возмутился татарин. - Будет, если нада. Тащи свой кастрюля. Я хорошо плачу, больше никто не даст.
Кухонную утварь мальчишки привезли татарину на другой день и выторговали еще один червонец и семьсот тысяч "дензнаками". Теперь они были богачами: могли купить билеты на все серии американского боевика и у каждого еще оставались "дензнаки".
* * *
На две первых серии братья Зарухно и Громачевы пошли вместе. Около "Сатурна" пришлось пробиваться сквозь толпы мальчишек, пытавшихся проскочить без билетов. Но у входа и выхода стояли глазастые контролеры, которые бесцеремонно хватали пробившихся храбрецов за шкирку и так отбрасывали в сторону, что второй раз никому не хотелось совершать подобный полет.
Тут же околачивался и "Ржавая сметана" со своими телохранителями. Он закупил самые дешевые билеты первого ряда и выдавал их только тем, кто клятвенно обещал расплатиться в ближайшие дни. Антас задержал и Громачевых.
- Могу устроить пару билетов, - шепнул он. - Но с условием, что вы у себя дома проверите чердаки и кладовые - нет ли чего-нибудь завалявшегося из олова, свинца и меди… Притащите - получите еще по билету.
- А мы сами умеем деньги получать, - ответил Ромка. - Ты лучше верни провизионку.
- Цыганам продался, да? - спросил "Ржавая сметана".
Это услышал Нико. Он схватил Антаса за грудки и, встряхнув, грозно сказал:
- Если завтра не вернешь ему провизионку, разнесем твою фабрику. Понял?
Но тут на него наскочили Гунявый с Зайкиным. Они хотели скрутить Зарухно руки за спину, но Нико не дался: резким движением стряхнул с себя противников и предупредил:
- Близко не подходить, порежу! А ты, "Ржавая сметана", не забудь сказанного. Если не выполнишь, телохранители не спасут… Клянусь святым Патриком! Мы люди решительные.
- Под этим мундиром бьется благородное и бесстрашное сердце вождя команчей, - ткнув пальцем в вельветовую жилетку брата, возвестил Гурко. - Атаман слов на ветер не бросает. Благоразумней будет выполнить его требования, прийти с поклоном и подарками. Адью, милорды!
Оставив растерявшихся телохранителей "Ржавой сметаны", мрёвцы с гордым видом направились к кассе, купили четыре билета, беспрепятственно миновали цепь контролеров, прошли в зал и уселись на места.
Кинобоевик захватывал зрителей с первых же кадров своей таинственностью, стрельбой и погонями. Главным героем был неуловимый человек в маске. Его лица никто не видел, опознавали только по скрюченной руке в кожаной перчатке, похожей на когти хищной птицы.
Каждая серия обрывалась на самом интересном месте. Жаль было покидать кресло. Хотелось смотреть без конца. Но вспыхнул свет, и билетеры принялись подталкивать в спину мальчишек, желавших остаться еще на сеанс.
Когда мрёвцы вышли с толпой зрителей из душного кинотеатра, то решили немедля смастерить себе, маски, раздобыть тяжелые кольты и сделаться либо сыщиками, либо гангстерами.
Целый месяц город сотрясала кинолихорадка. Мальчишки готовы были продаться в рабство, чтобы раздобыть билет на две очередных серии. Они обшаривали чердаки и кладовые у родных, знакомых и тащили "Ржавой сметане" дырявые кастрюли, помятые самовары, колченогие примуса, бронзовые лампы, подсвечники, гильзы охотничьих патронов, тазы для варки варенья.
Антас расплавлял добычу и возил на продажу в Питер. Возвращать провизионку он и не думал. За это его следовало проучить. Мрёвцы стали готовиться к набегу. Каждый сделал себе черную маску и завел перчатку, в пальцы которой были вшиты куски свинца.
К этому времени у мрёвцев уже был свой знак. Изображение они позаимствовали с торгового флажка Анны: рисовали зеленую елку, а на ее фоне - пять белых бубенчиков ландыша.
Поздно вечером, надев на себя маски, они устроили набег на плавильные печи "Ржавой сметаны". Разметав жесть и утопив в болоте кирпичи, Нико прибил к стволу сосны листок со своим знаком, а внизу приписал: "Первое предупреждение".
Он уверен был, что "Ржавая сметана" объявит им беспощадную войну, а тот прислал парламентера. Гундосый пришел к Громачевым во двор и отдал Ромке сильно потрепанную провизионку, большую плитку ирисок, завернутую в бумагу, и записку:
"Рома, надеюсь, теперь все улажено? Я предлагаю дружбу. Сдавайте свой металл не "Шурум-буруму", а мне. Платить буду лучше. Если согласны, встретимся в шесть часов вечера у лодочной станции. Выкурим трубку мира и обо всем поговорим.
Антас"
Прочитав послание, Ромка сказал, что ответ будет после обеда, а сам поспешил к братьям Зарухно. Записка их озадачила.
- Не хотят ли они устроить засаду и проучить нас? - стал гадать Нико. - "Ржавая сметана" может собрать большую шайку.
- Клянусь всеми чертями, у них нет таких храбрецов! - возразил Гурко.
- Найдутся. "Ржавая сметана" способен подкупить даже взрослых, чтобы нам при всех надрали уши. Зачем позориться? Нужно выдержать фасон. Ответим так: "Милорд, предчувствие не обмануло нас. Мы тоже считаем дело улаженным. В дополнительных переговорах нет нужды. Заверяем вас в почтении… Мрё". Получится не хуже, чем у дипломатов. Пусть знают, что нас нелегко запугать и обвести вокруг пальца.
Мудрость атамана покорила мальчишек. Ответ Гурко написал на свежей бересте красивым почерком и внизу нарисовал свой знак.
Березовый свиток в тот же день был вручен Антасу, и за железной дорогой наступило мирное сосуществование кладоискателей.
Лесные бандиты
Осень - конец летней вольницы, пора заготовок на зиму. Зимогоры, имевшие лошадей, семьями отправлялись в леса по грибы и ягоды. Они захватывали с собой постели и еду на несколько дней.
Наладив цыганскую кибитку, по гатям в глубь болот укатили почти всей семьей и Зарухно. Ухаживать за коровой и овцами осталась одна Миля.
Громачевым негде было достать коня с телегой, поэтому Анна будила мальчишек, когда еще было темно, наскоро поила их молоком, прилаживала на спины кузовочки, давала по малой корзинке и говорила:
- А ну, поспевайте за мной. В лес надо попасть раньше Других.
В старых отцовских сапогах она шагала быстро и споро. Чтобы не отстать от нее, мальчишки бежали вприскочку. Земля по утрам покрывалась инеем. Подошвы ног пощипывало. Но хуже становилось на лесных тропах. Вереск и травы роняли ледяную росу. Израненные, побитые о корни пальцы ног словно обжигало кипятком. Болячки размокали, кровоточили.
- Ничего, - успокаивала Анна. - В бору подсохнут.
В бору они расходились в разные стороны. Натыкаясь на целые семьи черноголовых и толстоногих боровичков, Димка с Ромкой не радовались, как при Матреше, не подзывали один другого полюбоваться, а торопливо срывали и шли дальше, приглядываясь ко всякому бугорку. Они спешили наполнить кузова, чтобы раньше вернуться домой.
Дома Анна растапливала плиту и, нанизав боровички на гладко выструганные лучины, укладывала рядами на поставленные ребром кирпичи сушиться.
Ребятам роздыха не было: Анна заставляла их собирать в рощице щепки, обломки корней, хворост и до позднего вечера подкладывать под плиту, чтобы ее чугунная поверхность дышала на грибы жаром.
А чуть свет - они опять отправлялись в лес.
Когда белых грибов стало меньше, Анна повела ребят в сырые лиственные леса, где росли грузди, рыжики и волнушки.
- Срезайте любые солонухи, какие попадутся, - требовала она. - Зима будет голодной, надо побольше запасти.
Мальчишки срезали болотные и боровые горькушки, колпачки, зелянки, свинухи. Набивали ими кузова и корзинки до отказа, а потом, изнывая от тяжести, тащились по лесным дорогам домой. Это был трудный путь: пот заливал глаза, ныли плечи и ноги. Ребята отдыхали почти каждую версту, а дома, освободясь от ноши и попив водицы, валились на кровать и засыпали.
Вволю поспать не удавалось. Через час Анна будила их, посылала то к колодцу носить воду для замачивания солонух, то за метелками перезревшего укропа, листьями черной смородины и чесноком.
От соседки Анна узнала, что Фоничевы, пробыв в лесу, вернулись домой без коня и кузовов. Ей было известно, что Трофим и Матреша на телеге отправились через гати в дальние леса. Но что с ними приключилось, почему они закрылись в домике и не показываются, никто не знал.
Вечером Анна надумала пойти к Матреше. Пробравшись через лаз во двор Фоничевых, она несколько раз постучала в дверь. Ей никто не отозвался. Тогда она принялась стучать в кухонное окно. Только после этого в сенях послышались шаги и дверь открылась. Перед нею стояла не круглолицая Матреша, а сильно поседевшая изможденная женщина с тревожно бегающими глазами.
- Матрешенька, что с тобой?
- Ой, милая, не спрашивай!
И соседка залилась слезами. Она не повела Анну в дом, а шепнула:
- Мой ирод извел меня. Все корит: "Не потянула бы за грибами, коня бы не лишились". Сам едва ходит, а все кулачищами тычет. Изверг!
Анна привела безутешную соседку к себе, дала ей валерьяновых капель и стала допытываться, что же с ними было. Матреша, то плача в голос, то переходя на шепот, принялась рассказывать: