Росяк мог перемещать свет по всему залу, сужать круг, расширять его, а еще попеременно оперировал четырьмя цветными стеклами. Он отвечал за все световые эффекты.
Функции распределял председатель совета дружины. Почему, к примеру, именно Окуньский с Росяком ведали светом? Да потому что они были друзьями, все это знали. А почему Зоську определили в раздевалку под начало Сикоры? Потому что председатель понимал: раздели он их - Сикора начнет нервничать, и тогда в раздевалке будет кавардак.
Из-за двери доносились голоса актеров, мучившихся во втором действии. Здесь, на ступеньках, было спокойно, пока не появился председатель.
Он вбежал в мотоциклетном шлеме, передал его Сикоре (ответственный за раздевалку!) и с гордостью потряс коробочкой с гримом.
- Есть! Видели? Сколько разговору было: кто нам одолжит, да откуда возьмем?
- Где достал? - спросил Сикора. Старшие харцеры после летнего лагеря обращались к председателю на ты.
- У тетки Котлярека!
- Опять эта тетка с телевидения! - охнул Окуньский. - Целых полдня стращают ею!
- Скоро сам ее увидишь - она сюда придет! Поможет загримировать наших артистов. Отличная бабка! Жалко, довоенная.
- Что значит довоенная? - спросила Зоська.
- Не стыдно, девушка? - осадил ее Сикора. - Ну, подумай, что это может значить? К примеру, замок на Вавеле тоже довоенный…
- Вавель красивый… Выходит, и тетка тоже?
- Ну дает! - вскипел Пустецкий. - Довоенная - значит старая. Как Вавельский замок! Ясно?
- Ребята, как идет репетиция? Не опозоримся с этим спектаклем, а? - спросил председатель.
- Пока что полный порядок! Непонятно только, кто будет петь балладу… Магды все еще нет!
- Черт возьми… А что Котлярек думает?
Отвечать за Котлярека не пришлось. В этот как раз момент Окуньский через дверь услышал последний возглас со сцены, вбежал в зал и зажег верхний свет.
- Репетиция окончена! - кричал Котлярек. - Все сюда! О, председатель уже тут, отлично. А Магда Новицкая пришла? Ну, Магда здесь или нет?
- Не ори так, мы не глухие, - сказал председатель. - Магды нет. Что будет с балладой? Ты послал кого-нибудь к Новицкой домой?
- Мне это и в голову не пришло! Я был уверен, что она вот-вот явится.
- А ведь я говорил, что кому-то надо было еще вчера сходить к ней! Я считаю… - начал Доманский, но его перебили.
- Послушайте! А может, она сочла ниже своего достоинства принимать участие в школьном спектакле? Может, ей на телевидение захотелось или в кино? - сказала Витвицкая.
- Не ерунди! Кто живет по соседству с Магдой? - громко спросил председатель. - Я спрашиваю, кто знает, что с ней случилось?
Росяк уже сошел с балкона. Он услышал последний вопрос. И, подумав, потянул Окуньского в сторону.
- Витек, скажи им, что Магда не придет. Скажи, что ты в этом уверен и надо решить, кто ее заменит.
Окуньский посмотрел на него как на сумасшедшего.
- А откуда же я могу быть в этом уверен?
- Я тебе это говорю! Не придет она… И петь не будет!
- Так сам им и скажи, раз знаешь! И вообще, почему ты только теперь об этом вспомнил?
Росяк молчал. В самом деле, надо бы раньше, до прихода председателя. Но больше тянуть нельзя - это ясно. И все же лучше бы Витек сказал об этом.
- Витек, прошу тебя… Скажи, что она не придет, у нее что-то дома стряслось. Сделай это для меня.
- Но почему я должен говорить?
- Потом объясню. Ну, будь другом! Важно, чтобы именно ты сказал, а не я.
- Значит, никто ничего не знает? - повторил свой вопрос председатель. - Нет? Ну, так я еду к Магде.
- Витек, скажи сейчас! Ну! - шепотом просил Росяк. - А то поздно будет…
Окуньский ничего не понимал. Он пожал плечами и громко выкрикнул:
- Я знаю! Магда сегодня петь не будет. Надо заменить ее… Генек, тебе нет смысла ехать за нею!
Все были поражены, больше всех Котлярек.
- Чего ж ты молчал?
- А меня никто не спрашивал.
- Ты что, ждал, покуда спросят, да?
- Точно знаешь, что она не придет? Сама тебе сказала?
- Точно. - Окуньскому все это порядком надоело. Он разозлился: - Да оставьте вы меня в покое!
- Раз уж ты столько знаешь, скажи по крайней мере, почему она не придет? Больна, что ли?
Окуньский смотрел на них, не зная, что ответить, и поглядывал на Росяка.
- Не больная она, дома у нее какие-то неприятности, - шепотом подсказал ему приятель.
- У Магды дома неприятности! Всё, больше ничего не знаю! - Окуньский повернулся и спокойно пошел выключать прожектор.
В зале на минуту воцарилась тишина.
- У всех дома неприятности, - сказала Витвицкая.
Они с Магдой не любили друг друга, все об этом знали. Поэтому на замечание Витвицкой никто не обратил внимания.
- У всех свои неприятности… - повторила она. - Но если бы Магда хотела, то пришла бы… Я думаю, она просто нос воротит. Тот воеводский смотр полгода назад вскружил ей голову… Эстрадная певица! Вторая Слава Пшибыльская!
- Витек! Она говорила тебе, какие у нее неприятности? - спросил Сикора.
Окуньский был теперь в другом конце зала, у своего прожектора. Росяк никак не мог подсказать ему. А вся дружина ждала.
- Я не спрашивал… - сказал Окуньский. - Чего мне в чужие дела соваться? У Новицкой отец с матерью есть, пускай они беспокоятся… Я знаю только, что она не придет.
Он был в ярости, что позволил Росяку впутать себя, не зная, в чем дело. Но теперь, хочешь не хочешь, надо было выпутываться самому.
- Что ж, раз так, придется, как видно, отказаться от участия Магды! Это же генеральная репетиция, через час представление, и если б Новицкая собиралась петь, она бы уже пришла, - сказал Пустецкий. - Балладу должен петь кто-то другой!
- Можно и так, конечно, - буркнул Котлярек. - Но вы же отлично знаете, что Магде нет равных.
- А может, она примчится в последнюю минуту? - подала мысль Зоська. И в ожидании поддержки взглянула на Сикору. Но он состроил гримасу, означающую, что не верит в приход Магды. Зоська тотчас перестроилась: - А впрочем… пусть председатель решит, кому петь вместо Магды. И кончим с этим, а то поздно уже.
И тут заговорил Росяк:
- Послушайте… если вы не против, я мог бы спеть балладу. А? Как вы думаете?
Никого это особо не удивило. Все знали, что Росяк поет. Пел он как-то в дуэте с Новицкой, солировал в школьном хоре. Именно он попеременно с Котляреком организовывал костры в летних лагерях и на экскурсиях.
- Можно попробовать, - буркнул председатель.
- А гитара? Ты что, без гитары будешь петь? - забеспокоилась Зоська. - Это ж никуда не годится.
- У меня есть гитара!
- Что? - спросил Котлярек, словно не расслышав. - Что у тебя есть?
- У тебя есть гитара? - удивился Витек Окуньский и подошел поближе. - Ты что-то загибаешь, братец, ведь у тебя никогда ее не было!
- Не было, а теперь есть. Что тут такого? - спокойно сказал Росяк, пожав плечами. - Я полгода копил деньги и наконец купил ее.
- Когда? - допытывался Окуньский. - Когда купил? Я ничего не знал.
- Да успокойся ты, Витек! "Когда", да "когда"… Потом будешь расспрашивать, нет уже времени на разговоры! - злилась Витвицкая. - Раз есть у него гитара, пускай мчится за ней домой. Да поживее!
- В самом деле, пусть Росяк летит за гитарой. И пусть поет.
- А прожектор? Кто будет обслуживать прожектор на балконе? Это не так-то просто, - вспомнил Пустецкий.
- У прожектора меня с успехом может заменить Окуньский, - предложил Росяк. - Витек, правда? А боковой и верхний свет любой может включать и выключать. Хотя бы и Котлярек.
- Ну, только не любой! - вознегодовал Котлярек. Он посмотрел на мальчиков и вдруг решился: - Ладно, пусть будет так. Окуньский возьмет на себя прожектор на балконе, Пустецкий заменит Окуньского. Росяк будет петь. Беги за гитарой! Чего еще торчишь тут?
- А мне не нужно никуда бежать, гитара здесь, со мной, - улыбнулся Росяк. Но тут же понял, что улыбка была совсем не к месту. На него посматривали как-то странно. А может, ему только почудилось? И он быстро добавил: - Ну, чего уставились? Я принес гитару с собой на всякий случай… Ну так как? Можно попробовать?
- Конечно! Пой! Не смущайся! - подбодрила его Витвицкая.
- Предусмотрительный ты, однако, если "на всякий случай" разгуливаешь по городу с гитарой, - заметил председатель.
Росяк не успел ему ответить: в эту минуту перед ним вырос Окуньский. Он был взбешен и едва сдерживался:
- Пойди-ка сюда на два слова!
- Постой, после поговорите. Слушай, Росяк, а почему ты не сказал нам об этой гитаре в начале репетиции? - спросил Сикора подозрительно. - Что-то ты крутишь, братец!
Росяк отвернулся от Окуньского.
- А чего тут крутить? - И хладнокровно объяснил: - Зачем мне было говорить вам раньше? Чтобы вы решили, будто я рвусь на сцену, да? Сейчас, когда вы сами велите мне петь, - дело другое. Могу и попробовать. Тем более Витек Окуньский уверяет, что Магда не придет!
- Что? - вскинулся Витек. - Я уверял, что Магда не придет? Я? Соображаешь хоть, что говоришь?
- Ты и в самом деле уверял нас в этом. А кто? Все же слышали! - сказал председатель.
А Доманский прибавил:
- Чего дурачком-то прикидываться?
- Вот именно, - подмигнул Росяк. Он медленно подошел к стульям и начал перекладывать лежавшие там пальто. - Я сегодня первый пришел, поэтому никто и не видел гитары. Здесь она лежит, под пальто…
Он вытащил гитару, повесил ее на шею и взял пару аккордов. Подкрутил одну струну, другую. Снова попробовал.
- Можно начать?
- Наконец-то все улажено, - громко радовалась Зоська. - А я уж боялась, что провалимся.
- Теперь тишина! Садитесь все! Послушаем, как у него получается, - командовал Котлярек. - Ты все куплеты знаешь?
Росяк легко вскочил на сцену.
- Знаю! Минуточку… Значит, так: я выйду из-за занавеса в темноте, меня не будет видно. Беру аккорды. Витек Окуньский осветит меня, и я начну… Верно я запомнил?
- Верно, - сказал Котлярек. - Начинаем!
Сделалось тихо. Росяк пел неплохо. Но заметно было, что он старался подражать Магде Новицкой - снижал голос там же, где она, в тех же местах делал паузы.
- Увы, это, конечно, не Новицкая… Но сойдет, правда? - шепнул Котлярек председателю.
"Что-то тут не так, - думал Окуньский. - Зачем он меня в это впутал? И я же в дураках оказался. Почему скрывал, что знает о Новицкой? И почему Магда сама не предупредила, что не сможет прийти? Что-то подозрительно хорошо он поет! Словно знал все заранее и успел подготовиться… Когда же он купил гитару? Даже мне не сказал… Друг называется! А ведь мы никогда ничего не скрывали друг от друга… Вернее, я не скрывал. А он? Кто его знает… Что-то тут не так… Но что именно?"
Росяк явно осмелел, второй куплет пошел у него лучше. Звучали в зале хорошо знакомые всем слова:
Есть на свете один город,
Весь деревьями обсажен,
А в том городе есть школа,
Каких много.А в той школе есть дружина -
Нет ей равной в целом мире.
К дружбе путь она укажет
Всем харцёрам!
- Пойдет, будешь петь! - громко сказал председатель. - А теперь отнесите свои пальто в раздевалку. Репетиция окончена! Полчаса передышки!
В зале осталось всего несколько человек. Административная группа занимала свои посты, Доманский снова проверял, не заедает ли занавес. Разумеется, заедало. Артисты вышли из школы немного проветриться, но быстро вернулись. Было уже холодно, ноябрь.
Окуньский не подходил к Росяку, выжидал. Но Росяк словно бы не замечал этого. Сперва поговорил с Витвицкой, потом еще с кем-то, наконец взял свое пальто и понесся к раздевалке. С гитарой он не расставался.
"Сейчас небось вернется. Ведь должен же он мне что-то сказать", - думал Витек.
Усевшись в первом ряду, он стал ждать. Однако Росяк не возвращался.
Вдруг от двери его окликнул Сикора:
- Окунь! Иди в канцелярию, твой отец звонит!
- Отец? Зачем?
- Может, проверяет, здесь ли ты.
Они оба вошли в канцелярию. Сикора запер дверь изнутри. У окна стояли председатель дружины и Пустецкий. Телефонная трубка лежала на рычаге, и Витек понял: телефон был просто предлогом, его хотели вызвать из зала.
- Что происходит? - спросил он. - Тайное собрание?
- Тайное, - подтвердил председатель. - Садись. И вы тоже. Спрашиваешь, что происходит? Именно это мы и хотим тебя спросить!
- Не понимаю…
- Витек! Скажи честно: ты знаешь, откуда у Росяка эта гитара?
- Нет! Понятия не имею.
- Но он же твой друг. Неужели ничего не говорил? - удивился Сикора. - Не верю.
- Отвяжись! Друг! Ну и что с того? Говорю - не знаю, значит, не знаю… Сами его спросите!
- Спокойно… Зря не горячись! - сказал председатель. - Откуда тебе известно, что Магда не придет? Ты с ней говорил?
Окуньский помолчал немного.
- Нет.
- Откуда же ты знаешь? - спросил Пустецкий.
- От него, от Росяка.
- Час от часу не легче… - проворчал Сикора. - Круг замкнулся, а мы ничего не знаем… Может, все же позвать сюда Росяка?
- Но в чем дело? Чего вы, собственно, хотите? Зачем к Росяку цепляетесь? - выспрашивал Витек. - Скажете наконец?
- Скажем, коль не знаешь. Пустецкий узнал эту гитару. Это Магдина гитара!
- Ты что, рехнулся? - Витек вскочил со стула. - Быть не может!
- Головой ручаюсь! - сказал Пустецкий. - Это Магдина гитара. У нее сбоку такая заметная царапина. Я как-то одалживал у Магды эту рухлядь для моего брата. Как только Росяк начал там, в зале, настраивать гитару, она показалась мне знакомой. И я специально подошел поближе. Даю слово, это гитара Новицкой.
- Чушь! Не убил же он Магду, в самом деле, чтобы отобрать у нее гитару! А может… Послушайте! А может, она ему одолжила?
- Одолжила! Чтобы он заменил ее в спектакле! Магда одолжила ему гитару, чтобы он пел вместо нее. Втайне от всей дружины! - И Сикора посмотрел на Окуньского как на ненормального. - Ты же сам в это не веришь. Просто защищаешь его, поскольку он твой сердечный друг.
Витек смолчал.
- Там небось зрители сходиться начинают… Сейчас ничего уж не выяснишь. А после представления поговорим с Росяком. Все, кто здесь, плюс Сосновская, Млынарчикувна и Котлярек. Весь совет дружины, идет? - предложил председатель. - А пока что молчок. Тайна!
Сикора и Пустецкий кивнули:
- Идет.
Окуньский не сказал ни слова. Он подошел к двери, повернул ключ и первым вышел из канцелярии. Ему даже в голову не пришло пойти на балкон, проверить, сумеет ли он справиться с прожектором. Он вообще не думал сейчас о представлении. Он искал Росяка.
Гостей в зале все прибывало, становилось шумно. Улыбающиеся распорядители показывали места. Все выглядело празднично.
Витек нашел Росяка в комнате, где Котлярек и его тетка с телевидения гримировали волнующихся артистов.
- Выйди-ка на минутку… - сказал он спокойно.
- Зачем? - вскипел Росяк. - Сейчас приспичило? С гитарой?
- Гитару можешь оставить. Да, сейчас.
Росяк вышел, но гитары не оставил. "Он, похоже, вообще не снимал ее, - подумал Витек. - Выходит, прав Пустецкий".
- Чего тебе? - спросил Росяк. - Обиделся, что из-за меня в глупое положение попал, сказав про Магду? Но это ж ерунда…
- Я не обиделся. Пустяки… Послушай! Это Магдина гитара?
Росяк, захваченный врасплох, растерялся.
Отступил на шаг, взглянул на гитару, на Витека.
- Узнал? Каким образом?
- Узнал. Откуда она у тебя?
- Ну не украл же я. Ты ведь не думаешь, что я украл?
- Разумеется, нет… Так откуда она у тебя?
- Купил. За триста злотых… Ящик весь в царапинах.
- Именно, в царапинах. Но ты по дешевке купил. И когда же?
- Вчера вечером. Магда сама ко мне пришла. Предложила купить - ей деньги нужны… Чего так смотришь? Я не вру!
- Магды не было в школе ни вчера, ни сегодня. Ей понадобились деньги, ты говоришь… Что у нее случилось?
- Я же сказал, у нее дома неприятности.
- Какие неприятности? Она говорила?
Росяк мгновение колебался.
- Говорила… Но тебе-то что за дело? Ведь ты сам сказал перед всей дружиной: у Магды отец с матерью есть, пусть они и беспокоятся. Сказал, нет? Чего тогда цепляешься?
- Да, сказал. Ты меня в это втравил, но теперь я хочу знать, в чем дело. Так какие же неприятности, Росяк? Скажешь или нет?
- "Росяк, Росяк"! Что это ты официальный такой?
Они молча смотрели друг на друга, и Росяк увидел в лице Витека нечто странное… И струхнул. Они столько лет знали друг друга, дружили, порой случались меж ними стычки, ссоры, но это было в порядке вещей. Теперь же Витек смотрел на него как-то совсем иначе.
"Лучше сказать ему, и дело с концом, - думал Росяк. - А то еще обидится, что таю от него. Побежит и растреплет всем про эту гитару. Глупо… Перед самым представлением… Вот завтра пусть бы говорил что угодно! Мне-то что! Не украл же я, в самом деле… Скажу, пожалуй. Друг все же. А может, не говорить?"
Витек первый прервал молчание. Он говорил спокойно, тихо, с расстановкой, словно устал уже от всего этого:
- Послушай, Росяк. Магда продала тебе гитару. Магда! В голове не умещается. Ты знаешь, что значит для нее гитара? Она всему классу рассказывала, что, когда получила ее от отца в подарок, разревелась от радости. Помнишь, как она об этом рассказывала? Ну вот. И все знают, что Магда скорее последние туфли продала бы, чем гитару. И все же она продала гитару. Знаешь почему? Потому что туфель никто бы не купил. А на гитару нашелся любитель. Уж верно позарез ей деньги были нужны… В последний раз тебя спрашиваю: на что ей нужны были деньги? Скажешь, и я уйду, оставлю тебя в покое.
Росяк решился. Выбора не было.
- Отец Магды - водитель, на междугородных грузовых автобусах ездит. Он в аварию попал. Под Кошалином. Лежит в больнице. Мама Новицкой вчера к нему поехала. Магда осталась дома с младшим братом. Потому и не пришла в школу.
- Так… Ясно! Теперь все ясно, - сказал Окуньский, повернулся и вышел.
- Но меня-то в чем ты обвиняешь? - крикнул вслед ему Росяк. - Я же заплатил ей. Она сама предложила купить!
Зал был уже почти полон, гости занимали места. Витек без труда отыскал председателя дружины, который беседовал с директором и с родителями. Извинившись, Витек попросил его выйти на минутку.
- По очень важному делу, товарищ председатель! - доложил он официально. - По очень важному!
- Ну конечно. Идите! Не обращайте на нас внимания! - сказал председатель родительского комитета.
Они вышли на лестницу.
- Ну? - спросил председатель. - Что случилось?
- Генек… одолжи мне мотоцикл, дай ключики.
- Ты что, с ума сошел?
- Я хорошо вожу, ты же знаешь, давал мне ездить в лагере.
- Но здесь город. У тебя прав нету… Да и вообще, ты что, рехнулся? Куда ты хочешь ехать?
- К Магде Новицкой.
- Что?
Окуньский пересказал свой разговор с Росяком.