- Ты знаешь, до того, как нас пригласили в "Школу" мне казалось: я так устала быть вольным журналистом. Вечно метаться в поисках заказа. Прикидывать, про что можно написать и куда это можно продать. Хватать всё подряд: от репортажа из родильного дома до проблем высотного строительства. Считать копейки. Не иметь представления, сколько же я зарабатываю. Сегодня густо, завтра пусто. Думала: как хорошо было бы устроиться в штат какого-нибудь журнала. Чтобы была, наконец, ясность, сколько и какой работы я должна выполнить и что за это получить. Чтобы не тревожиться, что со мной будет завтра. Чёрта с два. Медведь, я хочу обратно. На свободу. Пусть она стоит дорого, мне всё равно.
- А вот я по-прежнему хочу в штат. Чтобы хорошо платили. Знали, чего хотят и, желательно, чего не хотят. Хочу не беспокоиться о завтра. Мне тридцать лет, Лена Фёдоровна. Я так устала, что Медведя кормят ноги!
- Значит, коллега, наши дороги разошлись?
- Почему? - бормочет Медведь. - Мы всегда сможем… придумать что-нибудь вместе. Знаешь, что хорошо в свободном полёте? Никогда не знаешь, что принесёт попутным ветром. Кто знает, что нас с тобой ждёт? Мы ещё поработаем!
Но мы обе понимаем всё. Попутный ветер подгоняет нас в спину, залезает за шиворот и в рукава.
- Помнишь, - говорю, - директора цирка? Что-то должно быть важнее. Каждый должен сделать свой выбор и этот выбор должен быть безошибочным. Я знаю, что редакторов будет ещё много - всяких. И знаю, что всю жизнь буду доказывать им простые вещи. Такова наша профессия. Мне не жаль много работать. Я готова заниматься рекламой. Но…
Это "но" ещё нужно сформулировать. И вдруг я понимаю, в чём дело.
- Я хочу делать всё это для себя. Хочу быть капитаном на корабле свободного плавания. Сама решать, что важно, а что неважно, хороша идея или плоха, как надо и как не надо. Хочу быть сама себе хозяйкой.
- Э, да Тендер тебя отравила: ты думаешь о своём проекте!
- А что, я хуже Тендер? Я тоже порядочный самодур и сумасброд. Тоже люблю сначала действовать стремительно: придумала - сделала. А не слушать всяких там: "Так никто не пишет!" В конце концов, я многому у Тендер научилась! Теперь я, наконец, понимаю, чего хочу: писать смешные штуки.
- Для детей? - интересуется Медведь. - Или для взрослых?
- Но ты же видишь: я пишу как будто для детей, а читают родители. Пишу родителям - читают дети.
- Да, это путаница. Это у тебя больное место.
- Нет, это не больное место. Впрочем, даже если это оно, его надо использовать. Вот смотри. Мы всё время ругаемся: какие ужасные у нас дети! Нас в их возрасте от книги было не оттащить, а они… А знаешь, почему мы читали?
- Потому что у нас компьютеров не было.
- Нет. Ведь не перестанешь же ты есть шоколад только потому, что у тебя есть мороженое? Так и тут. А мы читали потому - ну, вспомни! - нам же маленьким вслух читали!
- Я тоже своей дочери читала. Пока она была маленькая. Где я время возьму?
- Медведь, - говорю, - посмотри на неё. Да, она вертихвостка. Хулиганка. Вся в мать. Но ведь она читает. Я видела ужас на её столе. Она интересуется биологией, ездит верхом, хочет быть ветеринаром и…
- Все в её возрасте хотят быть ветеринаром.
- Не сбивай меня. Я хочу сказать, это ты научила её мечтать. Наша беда в том, что мы совсем разучились это делать. Как человеку понять, чего он хочет, когда он не знает, где искать, как? На что это может быть похоже? А это - будешь гоготать - убью! - это книги, Медведь. Я хочу писать такие книги, чтобы читали и дети, и взрослые - вместе. Чтобы им было, о чём поговорить потом, поделиться друг с другом своими бедами и победами. Так мы научимся понимать друг друга. Вот это моя мечта.
Медведь долго молчит.
- Убиться веником! - бормочет она, наконец. - Эх, Лена Фёдоровна! Ведь это утопия! А ты теперь без мужа!
Это правда: начавшийся экономический кризис разрушил мою семью. Кому теперь нужны мои глаженые рубашки!
Но знает об этом один Медведь.
- Я знаю, чего не хочу, - продолжаю я, - у меня не будет никаких Мракобесенко, никаких грустных, на всё согласных тёть, никаких Елизаветинских - и Тендер.
- Я так понимаю, что на таком корабле и денег у тебя не будет, - тихо добавляет Медведь.
- Ничего, я что-нибудь придумаю. И пусть только сунется какое-нибудь серьёзное рыло - выгоню!
Дальше мы идём уже без разговоров, молча и быстро: попутный ветер - не шутка.
* * *
Приближается Новый Год. Каким он будет - мы не знаем. Работаем мы теперь из дома. Шесть раз госпожа Тендер объявляет, что журнал закрывается, и шесть раз это оказывается неправдой. До нас доносятся слухи, что Тендер добралась до Кремля и добыла там какие-то гранты и субсидии. Корректора Катю пригласили стать редактором нового приложения к журналу, посвящённого русскому языку. Мои материалы сданы на полгода вперёд. Мне никуда не нужно. Я пытаюсь записать в блокнот новые темы, но вместо них там появляется сначала два десятка кривоногих кошек, потом странное существо по имени Модест, Редкий Белый Жираф, и толстая лиса. Я собираюсь собраться с силами и написать про очередного Петю, но вместо двух статей получается только одна. Дальше по привычке:
"Дорогие дети! Должны доложить: делать добрые дела - драгоценный дар! Достаёшь доску, дрель - дрр! - дед доволен диваном. Доложите, друзья, двадцать два добрых дела! Дожидаемся. Дяди, деды, другие доброжелатели".
А потом вдруг:
"Бездомный бродяга Булкин болтался без бремени богатства. Былое бередило, безнадёжило…"
Но делается это машинально: в голове у меня нет ни лис, ни жирафов, ни доброжелательных дядюшек. Мне нужен сюжет для книги. Мысли налезают одна на другую, путаются и перемешиваются. Я как будто иду сквозь туман, пытаясь рассмотреть что-то такое, что вот-вот станет видно…
За два дня до Нового Года Технический едет в офис и увольняется. Следом пишу заявление я.
* * *
- Мама! - кричит Саша, и скачет по прихожей. - Как прекрасно, что тебя уволили!
- Меня не уволили, - брюзжу я. - Я сама сбежала.
Но Ужасный Мальчик меня не слушает.
- Ты знаешь, я счастлив! - он берёт меня за палец. - Идём скорее, будем играть в "Небесных ястребов!".
Послесловие автора
Пройдёт шесть или семь лет. Много за это время будет хорошего, много и плохого. Некоторые события окажутся страшными. Другие - очень счастливыми. Будут моменты, когда я стану проклинать свой беспокойный характер, принёсший мне и моим близким столько трудностей.
Но никогда, ни одной минуты не я не пожалею о том, что сделала свой выбор.
Как и предполагала мудрая Ольга Владимировна Медведь, финансовая часть моего небольшого проекта оказалась гораздо сложнее, чем казалось сначала. Мы (!) по-прежнему без бремени богатства. Но ни былое, ни настоящее не бередит и не безнадёжит - мало-помалу дела наши становятся лучше.
Я говорю "мы", имея в виду, конечно, свою маленькую команду. Медведь, как это можно было бы подумать, в неё не входит. Точнее, не числится там официально. Зато периодически прибегает на помощь, когда я оказываюсь в трудной ситуации, или когда меня настигает очередная идея. Ну, и вообще мы поддерживаем друг друга.
Мне по-прежнему приходится много бегать, чтобы свести концы с концами. Но что бы ни случилось - я всё-таки занимаюсь любимым делом. И если завтра придётся умереть (что было бы очень жаль - у нас масса работы), я буду знать, что умру, сделав для этого дела всё, что могла. И даже, пожалуй, кое-что, чего не могла.
Что касается самой Ольги Владимировны, то она, судя по всему, нашла работодателя своей мечты. Недавно (значительно раньше, чем думали мы обе) Медведь купил мотоцикл и теперь выглядит если не счастливым, то, во всяком случае, очень довольным. Остаётся только надеяться, что Ольга Владимировна будет достаточно осторожна, чтобы дожить до старости и стать той самой татуированной старушкой на железном коне.
Госпожа Тендер процветает. Журнал прожил год или два после нашего ухода и тихо скончался, не сумев принести прибыль, но у неё всегда было много идей, много энергии - а это дорогого стоит.
Мы ничего больше не слышали о госпоже Мракобесенко и надеемся, что судьба обошлась с ней не слишком жестоко.
Директор цирка умер. Это случилось через два месяца после нашего разговора, и Медведь мрачно шутит, не моё ли интервью свело его в могилу. Надеюсь, во всяком случае, что нет. Бронзовый профиль директора украшает здание цирка в нашем городе и каждый раз, проходя мимо, я вспоминаю его слова:
"Всегда и во всём нужно выбирать то, что ближе всего к мечте".
Дети, Саша и Саша, выросли - как то и положено. Несмотря на привычку терять предметы первой необходимости, девушка Саша оказалась способной и талантливой. Она заканчивает школу и готовится поступать в университет. Юноша Саша перестал стесняться и даже получил в школе странную грамоту: "За умение находить общий язык с товарищами и сплочённую атмосферу в классе". Он так и остался чудовищно упрямым, и учится совсем не прекрасно, зато стал очень самостоятельным.
Видит Бог, характер у обоих - не сахар. Они говорят, что мы свирепые матери, и что боятся нас, а мы им отвечаем, что сами их боимся. Они смеются над нами, бессовестные, а мы - над ними. Следует заметить, что в пасмурные минуты хитрая физиономия этого молодого человека и его шутки согревают меня, как небольшое солнце.