Медведь мрачнеет, а я выдыхаю с облегчением. Я ещё не знаю, что вечером эта ведьма пришлёт фотографии мне на электронную почту - на память, их увидит муж и начнёт просить выкупить костюм в собственность. Я также не знаю, что муж поинтересуется этим вопросом у Медведя, а та (вот мымра!) от всей большой души скажет: "Да забирайте так, даром!" - и что потом мне полгода придётся притворяться глухой, рассеянной, впавшей в старческое слабоумие особой, чтобы проклятый Тушкан не пробрался в мой шкаф.
* * *
Понедельник. Мы с редактором сидим над текстом. Собственно, это редактор сидит над текстом, который написала я в субботу вечером. А я делаю вид. Потому что мне всё нравится. Мне нравится, что так никто не пишет.
А вот редактору, по-моему, как-то не очень. Ей бы лучше, как все пишут. Но у неё распоряжение от издателя: звезду не трогать. Ну, только если незначительно. (Звезда - это я. Судя по письмам и звонкам, мои тексты нравятся читателям больше всего. Я страшно горжусь. А зарплата?… ну… всегда приходится чем-то жертвовать).
Итак, звезду разрешено трогать незначительно. Это "незначительно" - огромное яблоко раздора между мной и редактором, которое нам приходится кусать каждый день.
- "У человека важная встреча", - читает госпожа Мракобесенко. - Неправильно. Исправляем на: "У человека НАЗНАЧЕНА важная встреча".
- Как хотите, - говорю я и смотрю в окно.
- Дальше. "Папа заболел. У него температура тридцать восемь". Неправильно. Правильно: "У него температура тридцать восемь градусов".
- А чего ещё-то может быть температура? Тридцать восемь метров, что ли?
- Что? Ах, да. Допиши: "У него температура тридцать восемь градусов Цельсия".
- Простите, что?
- Так правильно. Дальше. "Автомобильные пробки".
- Это вы к чему?
- Так у тебя просто "Опаздываю: стою в пробке"! Это неправильно.
- Вы всерьёз думаете, что если человек говорит в телефон: "Опаздываю: стою в пробке" - кто-то подумает о другой пробке? О какой пробке? В ушах пробке? О пробке от бутылки?
- Я ничего не думаю, но так правильно! - отрезает редактор.
Мы самовыражаемся
Сегодня в пять часов вечера - собрание редколлегии. Все нормальные люди в это время едут с работы домой, а мы - из дома на работу. Госпожа Тендер никак не могла прибыть в обычное время, утром, и теперь требует, чтобы все собрались, во что бы то ни стало. Ей нужно что-то новое. Жесть или фарш - в общем, что-то такое. Нужное. Важное. Актуальное. И сегодня мы будем обсуждать, что это может быть.
- Наконец-то! - с непередаваемым возмущением произносит госпожа Тендер, когда я, взмыленная, взлохмаченная, со следами слёз на свирепом лице, всё-таки врываюсь в редакцию. - Меня просто поражает такое отношение к работе! Хочу - приду, не хочу - не приду! Когда хочу - тогда и приду!
- Вот именно, - прибавляет редактор.
- Хмы, - мычит Технический.
- Я, - говорю, - не виновата. Я с сыном уроки делала. Ну, поймите, чтоб вас разорвало: УРОКИ! Там такой учебник, что чёрт ногу…
- Какие ещё уроки? - тон госпожи Тендер не просто холодный, а прямо-таки ледяной.
- Математика, - мрачно говорю я. - Точнее, вроде бы как не математика, а математическая логика.
- Ну, и что? - усмехается Медведь. - Сделала математику-то?
Вместо ответа я бросаю на стол учебник.
- Это, - говорю, - невозможное что-то. Я не понимаю, муж не понимает, обзвонила всех знакомых - никто понять не в состоянии! У людей по два высших образования - они не могут сделать задание для второго класса!
- Ах, так? - госпожа Тендер с иронией поднимает бровь. - Ну, давай сюда. Двоечники несчастные.
Дело в том, что по одному из образований госпожа Тендер - математик. Доктор математических наук. Доктор математических наук берёт учебник, берёт карандаш, бормочет: "сейчас-сейчас", "гм", "минуточку" и полностью углубляется в учебник.
Так проходит час. Потом два. Потом ещё двадцать минут. Наконец, госпожа Тендер понимает голову.
- Дорогая редакция, - сообщает она, - я нашла нашу новую рубрику. Она будет называться "Говорит учитель". В ней учителя будут рассказывать о том, как и почему родители не могут помочь своему ребёнку с уроками, и объяснять задания по учебникам! Лена, спасибо тебе за идею. Ты звезда!
И звезда, вздыхая, берёт учебник и топает домой. Чтобы дома сказать Саше, что завтра он получит "два" по математике за несделанную домашнюю работу.
Спустя два дня к заданию подключается педагог из известной математической школы. На страницах нашего журнала он решает эту проклятую задачу, и заодно объясняет, отчего всё так вышло, и каким способом следует рассуждать родителям при решении подобных задач.
* * *
Апрельский день. Кажется, пятница. В этот день госпожа Тендер в бешенстве. У нас сорвался рекламодатель. Внезапно передумал. Теперь вместо рекламы дыра, а завтра номер должен уйти в типографию.
И тут Медведя посещает гениальная идея. Она звонит знакомому татуировщику.
- Подождите, но… - пробует возмутиться редактор, пока Медведь разговаривает. - Реклама татуировочного салона в журнале для школьников?
Издатель хлопает по столу ладонью.
- Спокойствие, дорогая редакция! Во-первых, нам не до капризов. Во-вторых, несовершеннолетним без разрешения родителей никто татуировок не делает. В-третьих, надо поощрять свободу самовыражения! Ольга, у тебя как там, получилось? Отлично! Ты звезда!
И госпожа Тендер опять поворачивается к редактору:
- Так вот, что я хочу сказать: свобода самовыражения, поощрение творческой самореализации - вот, чем должно заниматься уважающее себя издание для молодёжи! А не все эти ваши: "Да как же, да что же!".
* * *
Мы с Медведем идём по улице. Колоритная, должно быть, картина: она в громыхающей мотоциклетной куртке (сам мотоцикл - пока что её мечта), в кедах, со своей двухцветной шевелюрой, и я: в костюме гангстерского вида, с простой классической стрижкой.
Медведь говорит:
- Эх, татуировки! Мой фетиш!
- Э, - крякаю я. - Гм. Ну да, да.
- Чего? - настораживается Технический.
- Да у меня, - мямлю, - тоже есть фетиш.
- Ай да Лена Фёдоровна! Ну, какой, озорница ты наша?
- Чистая кожа.
Медведь закашливается.
- Я не в пику, - плету я. - То есть, не в осуждение. В смысле, я хочу сказать, я без всяких этих: человеческая кожа - самая красивая штука на свете. Серьёзно. Ну, понимаешь?
- Ты, главное, это вслух не ляпни, где не надо, - прокашлявшись, говорит Медведь.
Но ей обидно. Дело в том, что у неё на лопатке вытатуирован Пришелец. Красивая штука. Публика, когда его видит, завывает от радости. Я имею в виду ту публику, для которой мы работаем. Как раз сегодня Медведь собирается подновить свою татуировку - раз уж всё равно собирается в такое место.
- … Так вот, это делается примерно каждые полгода, - заканчивает она свой рассказ. - По крайней мере, желательно это делать. Иначе рисунок бледнеет и расплывается.
- И что, ты вот так, дважды в год добровольно отдаёшься под пытку? - изумляюсь я.
- Я стараюсь, - задумчиво молвит Медведь. - Лень, конечно, да и дорого. А что делать?
- Но это же больно.
- Не очень. Терпеть можно. И потом, ты сама знаешь: красота требует жертв.
- Но слушай, а если тебе надоест?
- Не волнуйся, не надоест.
- Ну, хорошо, а что ты будешь делать в семьдесят? Ты что, бабка, совсем сдурела?
- Что буду, что буду. Ничего не буду. Будем две сморщенные рожи: спереди моя, сзади - его.
- Так, значит, ты будешь татуированной бабулькой?
- Буду, да, - охотно соглашается Медведь, и звякает дверным колокольчиком. - А ещё когда-нибудь я куплю мотоцикл и стану татуированной старушкой на железном коне.
Мы пришли.
В полутёмных комнатах (их две - приёмная и кабинет) горят маленькие лампы, стоят диваны, на столиках перед ними разложены альбомы, стены увешаны всякими куклами вуду, африканскими масками и деревянными драконами. Куда ни ступи - везде звякают колокольчики. В кабинете, куда провожает нас владелец, на трюмо с большим зеркалом стоит мощная настольная лампа. Рядом - кушетка для работы и пара кресел.
Если говорить честно, беседовать с владельцем салона уже особенно не о чем. Всё, что нужно знать человеку, решившему сделать татуировку, мне уже рассказал Медведь. Вступление тоже уже у меня в голове. Остаётся наделать фотографий, добавить адрес салона - и реклама готова. Может быть, какие-нибудь родители будут возмущаться таким материалом. Мы - как там говорила госпожа Тендер - за свободу самовыражения.
Владелец салона - худая сутулая личность с расписной, как фарфоровое яичко, лысой головой и рыжей бородкой - сам представляет собой живую рекламу своего заведения. Уже и Пришелец на спине Медведя в порядок приведён, и обсудили мы уже всё, и даже интервью для рубрики "Профессия" я заодно взяла - а он всё продолжает уговаривать меня тоже выбрать какой-нибудь рисунок.
- Почему, - поражается он, - почему вы отказываетесь? Посмотрите на свою коллегу. Вам что, не нравится?
- Очень, - говорю, - нравится. На коллеге. Или в альбоме. По крайней мере, так я смогу видеть разные картинки, а не одну, которая надоест мне через три недели.
- А почему вы решили, что надоест? Почему именно через три недели?
- Потому что у меня было достаточно экспериментов. Три недели - самый долгий срок. После этого, что бы это ни было, оно неизбежно надоедает.
- Нет, вы увидите! В этот раз всё будет по-другому!
- Нет, не будет.
- Нельзя же быть такой консервативной!
Хозяин салона смотрит на меня своими прозрачными глазами.
- В школе, конечно, были отличницей? Можете не отвечать, это и так ясно. Может, хватит быть пай-девочкой? Откройте для себя мир!
- Я, - говорю, - была троечницей. Отличные оценки имела только по литературе и русскому языку. Спорила с учителями, прогуливала, приносила в класс животных, лазала по свалкам, крышам и склепам, и как раз сегодня наш редактор запретил мне публиковать некоторые школьные опыты в области одежды и макияжа. Говорит, всё-таки слишком. У журнала могут быть неприятности.
- Сколько вам лет? - хозяин салона заинтересованно меня разглядывает. - Двадцать семь? Двадцать восемь? Тридцать? Скажите, вам не кажется, что пришло время, когда хватит бояться, что кто-нибудь вам скажет по поводу вашей внешности и ваших привычек? Теперь-то вы уже можете себе позволить!
- Вот именно.
- Не понял.
- Жаль.
- Но почему!
- Ну, как вам объяснить. Если коротко: не хочу.
- Послушайте, это очень стильно. Посмотрите на людей: они же все одинаковые! Вы сразу будете выделяться!
- Спасибо, может быть, в другой раз.
- Девушка, я дам скидку!
- Если передумаю - обращусь только к вам.
- Так обратитесь! Татуировка - лучшее украшение!
- Спасибо, я равнодушна к украшениям.
- Вы вообще равнодушны к своей внешности? Жаль, такая красивая женщина должна заботиться о себе.
Вежливо улыбаюсь, хотя испытываю страстное желание треснуть этого навязчивого папуаса по расписному черепу и удрать. Но нельзя. Надо как-то прилично свернуть этот скучный разговор. Мне ещё в спортивный зал успеть нужно!
- Посмотрите, какие рисунки, - мне на колени кладут раскрытый альбом. - Ну? Кельтский крест? Скорпион? Чёрная кошка?
Проклятый зануда. Чтоб ты лопнул.
- Если там нету того, что ты хочешь, я могу нарисовать! - кричит откуда-то из полутёмных недр салона Медведь.
Она там гуляет с фотоаппаратом.
- Не хочу! - кричу я так, чтобы услышал Волк.
Хозяин салона начинает мелко трястись.
- Да почему? - повторяет он, и на зеркале появляются мелкие брызги. - Почему?!
- Послушайте, если я передумаю… - опять начинаю я.
- Передумайте сейчас! - назойливый тип даже придвигается поближе, словно только и ждёт момента, чтобы накинуться на меня со своими инструментами.
Тут я не выдерживаю. Деньги за рекламу уплачены, интервью взято, и в следующий раз я сюда не приду, хоть режь меня на куски!
- Вы говорите, посмотрите на людей? - говорю - Ну, так давайте на них посмотрим. Сейчас каждый третий - с татуировкой. У каждого пятого серьга в носу, в брови или в губе. Парни так измучились соревноваться с девушками в оригинальности, что суют себе в уши дамские броши. Девушки вставляют силикон в губы и бриллианты в зубы. Почему я не могу спокойно дождаться своих вставных челюстей?
Трясущейся рукой татуировщик достаёт сигарету.
- Вы, - произносит он, тоже больше не скрывая неприязни, - какая-то странная. Что за болезненное желание: любой ценой быть не как все!
* * *
- Что же это такое? - возмущается госпожа Мракобесенко. - У тебя опять что-то непонятное.
- У меня? Непонятное? Что?
- То есть, оно понятное. В разговорной речи. А в тексте это выглядит странно.
- Почему странно?
- Ну, вот посмотри: "Волосы - дуры!" Это что за заголовок такой?
- Это цитата. Взято в кавычки.
- Где ты это взяла?
- В жизни. Одна третьеклассница высказалась.
- Ну, так давай напишем, например, "Мучения с причёской"!
- Нет, мы так не напишем. Ты же понимаешь, что я хотела сказать, правда?
Ежедневные стычки сблизили нас: мы перешли на ты.
- Это в речи, - упрямится редактор. - А в тексте…
- А в тексте тебе непонятно?
- Нет, мне-то понятно. Но это неправильно.
- Где написано, что это неправильно?
- Считается, что это неправильно.
- Кем считается?
- Вообще считается.
- Не знаю человека по фамилии Вообще. Ещё раз: понятно, что это шутка?
- Ну, допустим. Предположим. Понятно.
- Что-то я не понимаю: в чём проблема?
- Я же уже сказала: это неправильно. Это в разговоре понятно. А в тексте…
- В тексте это та же человеческая речь, только на бумаге. Если шутка непонятна, это, конечно, не годится. Но если всё понятно - не понимаю, какие могут быть проблемы. Редактор, я настаиваю. Нам нужен заголовок, который привлечёт именно школьника. Школьницу. Ты слышала когда-нибудь, как школьники шутят?
- Но ведь так никто не делает! - чуть не рыдает моё начальство. - Так не пишут в журнал! Ты должна меня слушать. Я редактор, в конце концов!
- Ты редактор и ты, я думаю, видела, как и где пишут. Многое из этого тебе хочется прочесть? Дай это прочесть своим детям. Знаешь, что они тебе скажут? Вижу, что знаешь. Так вот, госпожа редактор: меня держат здесь именно за то, что я делаю так, как никто не делает. И в тот момент, когда это потеряет силу, я отсюда уйду.
- Боже мой, что же это такое, - бормочет редактор. - Ох. Ну ладно. Но только ТАК НИКТО НЕ ПИШЕТ!
* * *
Из неопубликованного в журнале:
Ужасный мальчик (драма)
Петя Осликов, как мы помним, был мальчик очень застенчивый. Он, как только встречался с кем-то незнакомым, терял дар речи. В летний лагерь ехать отказался. На дни рождения ни на какие не ходил. И когда дома бывали гости, по большей части прятался. Даже с гостями не здоровался! Это, конечно, было неудобно, и мама всё время П.Осликова за это ругала.
А потом мама познакомилась с директором Невероятно Современного Учебного Центра. И эта директор сказала, что Центр Пете Осликову поможет. Опытные специалисты разовьют в нём уверенность в себе и вообще повысят самооценку. А также научат каким-нибудь полезным вещам. Этот центр был тем уникален, что как раз развивал уверенность в своих силах, повышал самооценку и творческий потенциал ребенка. А также учил всяким полезным вещам. Например, английскому языку и умению мастерить всякие красивые штучки. И мама Пети сначала ответила: "ой, нет", потом: "он же не захочет!", потом: "ладно, подумаю".
Мама Осликова села на стул и стала думать. Она взвесила все "за" и "против", и решила, что нельзя же так категорично отказываться. Что ребёнок должен пробовать новое. Что у него должны быть горизонты, выбор и ещё что-нибудь. И записала сына в Невероятной Современный Учебный Центр.
Потому что это же очевидно: если Петя Осликов закончит эти занятия, ему тут же станет легче жить и учиться! Потому что там методика уникальная. Кроме того, там о детях позаботились: для занятий на них надевали сказочные костюмы. Чтобы было понятно, что это не простая школа, а сказочная. Педагоги там были очень опытные и профессиональные. Они знали, что детям нравится. И мама отвела П.Осликова на занятия и пошла себе погулять. Потому что у неё в этот день выходной был.
И вот, когда она очень благополучно почти погуляла, у неё в сумке зазвонил телефон. Мама Осликова от хорошего настроения как-то почти забыла, что это может случиться.
А это звонила директор Невероятно Современного Учебного Центра. Мама по её голосу поняла, что не всё в порядке. И, конечно, спросила у Директора, правильно ли она догадалась. Директор очень нервно ответила, что мама почти угадала. Почти - в смысле: всё просто ужасно. Хуже быть не может. И добавила, чтобы мама Осликова немедленно, без всякого промедления приезжала. Просто всё бросила и приезжала.
И мама Осликова немедленно так и сделала. Она думала, что произошел несчастный случай. И теперь у подъезда Невероятно Современного Учебного Центра стоит "Скорая помощь", и её сына выносят на носилках. Или, может быть, Петя Осликов сломал что-нибудь ценное. И теперь Центр остался, например, без электричества. Или без воды. И ещё могло быть, что П.Осликов нагрубил кому-нибудь. Потому что он был мальчик застенчивый.
Когда Петина мама вбежала в Невероятно Современный Учебный Центр, она почему-то не увидела ни "Скорой помощи", ни суетящихся сотрудников, вообще ничего такого, по чему можно было бы подумать, что произошла катастрофа. Только секретарь Настя, увидев её, сделала вид, что что-то под столом ищет.
А Петя Осликов ничего такого не делал. Он выпил из автомата сока и теперь спокойно собирал головоломку за специальным столом. Лицо у него, как рассмотрела мама, было очень даже довольное. Он даже маму и не заметил. Так что она почти успокоилась и решила, что произошло какое-нибудь недоразумение. Но тут из другой комнаты вышла Директор и поманила маму Осликову за собой. Они вошли в комнату, в которой все стены были зелёные и стояли разные методические пособия. И там Директор рассказала маме Пети страшное. Что у неё, конечно, не плохой мальчик. Но вот она, Директор, считает, что у этого мальчика есть какие-то нарушения. Потому что это видно невооружённым глазом. И что эти нарушения нужно лечить лекарствами. То есть, медикаментозно. Мама Пети схватилась за сердце и попросила рассказать всё с самого начала. И тогда Директор уникального учебного центра рассказала всё, как было.
Сначала всем детям раздали сказочные костюмы. И дети их надели. А Петя Осликов не надел. Он сказал, что ему это не нужно. Преподаватели были опытными педагогами и убедили его всё-таки надеть костюм. Потом всем детям раздали задание. И дети стали его выполнять. А Петя Осликов не стал. Он опять сказал, что ему это не нужно. Представляете?