В нашем языке встречается огромное многообразие различных речевых оборотов. А вот задумывались ли вы когда-нибудь как и от чего произошли эти фразы? Например, как появилось на свет "После дождичка в четверг".
Эта книга посвящена вот таким "двусмысленным" словосочетаниям, которыми занимается особый отдел науки о языке - фразеология. О том, как образуются подобные сочетания, о их особенностях и многом другом рассказывает увлекательнейшая книга Э. Вартаньяна.
Предисловие, литературная и научная редакция Л. В. Успенского.
Содержание:
Об этой книге 1
А 4
Б 5
В 7
Г 12
Д 15
Е 17
Ж 17
З 18
И 20
К 21
Л 25
М 27
Н 28
О 33
П 35
Р 41
С 42
Т 46
У 47
Ф 48
Ц 49
Ч 49
Ш 50
Э 50
Ю 51
Я 51
Примечания 54
Эдуард Арамаисович Вартаньян
Из жизни слов
Издание второе, исправленное и дополненное.
Предисловие, литературная и научная редакция А. В. Успенского.
Во второе издание включены объяснения тех выражений, которыми интересовались читатели в своих письмах.
Отзывы о книге просим присылать по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.
Рисунки Д. И. Циновского
Об этой книге
Книга, которую вы взяли в руки, - не совсем обычная книга. С первого взгляда она похожа на словарь , но это именно "с первого взгляда". В словарях собраны, расположены в алфавитном порядке и объяснены различные слова:
Бородач - пожилой бородатый человек.
Бьеф - участок реки между двумя плотинами.
Тюлька - мелкая рыба из породы сельдевых.
Ящеренок - детеныш ящерицы и так далее.
Вполне понятно, зачем нужны подобные словари. Всякая речь состоит из слов. Не зная значения отдельных слов, нельзя понять ни сказанного, ни написанного. Наоборот: если известен смысл каждого слова, нетрудно, очевидно, разобраться и в смысле всего разговора. В самом деле, ведь любое предложение состоит из слов, как сумма из слагаемых: известны все слагаемые - можно найти и сумму. Разве не так?
Однако математика - одно, а язык - другое.
Вот я пишу предложение: "Он в грамматике собаку съел". Тут пять слов. Значение каждого из них вам знакомо. Каждое в отдельности вы без труда переведете на любой доступный вам иностранный язык - скажем, на французский:
В грамматике - en grammaire.
Он - il.
Съел - mangea.
Собаку - un chien.
Но, ежели вы вздумаете именно так, слово за словом, передать по-французски всю эту фразу: "Il mangea un chien en grammaire", - не поздравляю вас: любой француз примет вас за сумасшедшего.
"Он скушал пса в грамматике? Простите: псов не едят, грамматика - не соус…"
Да, откровенно говоря, вы и сами неясно представляете себе, как это получается.
Почему
"Волк вчера съел собаку в своей клетке" понимается именно так, как говорится, а вот
"Профессор собаку съел в своих дифференциалах" нужно перевести: "Он в них знаток"?
Диковинная вещь: одно целое значение возникает не у слова , а сразу у сочетания из нескольких слов. Да притом значение, и зародыша которого не заметно ни в одном из них порознь. "Какой реприманд неожиданный!" - говорили в таких случаях дамы во времена Гоголя.
Так что же? Оказывается, нашу речь не всегда можно без остатка разложить на отдельные слова. Порой самыми мелкими ее "кирпичиками" выступают не слова, а целые "связки слов" - прочные, неделимые далее "словосочетания", каждое со своим особым смыслом:
Баклуши бить - бездельничать.
Белены объесться - взбеситься.
После дождичка в четверг - никогда.
Но ведь если так, то полезно подобные сочетания собрать, привести в порядок, изучить и прежде всего понять. Раз они выполняют в речи ту же роль, что и слова, без специального "словаря" не обойтись.
Важно, однако, предварительно выяснить: всякое ли из возможных словосочетаний нашей речи (а их неисчислимое множество) заслуживает такого почтительного к себе отношения? Конечно, нет: далеко не все они похожи на только что рассмотренные.
Сравните сами:
Собаку съесть и Скушать зайца.
После дождичка в четверг и Перед ненастьем в воскресенье.
Прокатить на вороных и Проехаться на гнедых.
Нетрудно заметить, как резко отличаются друг от друга эти примеры. У каждого из примеров правого столбца - один смысл, который, кстати, без больших изменений может быть выражен и другими словами:
Проехаться на гнедых - совершить прогулку на красно-рыжих лошадях.
Скушать зайца - съесть зайчишку.
Перед ненастьем в воскресенье - до непогоды в праздничный день.
А вот с примерами левого столбца получается совсем не так. Каждый из них обладает не одним, а двумя, и притом совершенно несхожими, значениями:
Прокатить на вороных - устроить поездку на черных лошадях и забаллотировать.
После дождичка в четверг - по окончании дождя накануне пятницы и неведомо когда.
Первое значение складывается из смысла отдельных слов, как и в любом другом предложении. Второе рождается вне всякой связи с ними, каким-то таинственным и непонятным путем.
Вот такими "двусмысленными" словосочетаниями и занимается особый отдел науки о языке - фразеология. И книга, предисловие к которой вы читаете сейчас, посвящена именно ей.
Фразеология знает несколько различных видов подобного рода словосочетаний, своеобразных "словесных блоков"; одни из них не слишком похожи на другие. Ученые еще не договорились окончательно, как следует эти разновидности именовать, но ясно, что их несколько.
Есть постоянно встречающиеся группы слов, которые как бы окончательно превратились каждая в одно сложное слово, с одним общим смыслом. Их мы уже видели - невозможно буквально перевести на другой язык; не зная их смысла заранее, никак нельзя разгадать, что они значат, даже если отлично понимаешь порознь смысл всех входящих в них отдельных слов - частей.
Например, "После дождичка в четверг". По-французски сходная по смыслу поговорка будет звучать: "Подождите меня под вязом". Четыре слова входят в наше выражение, совсем другие четыре - во французское, а значат оба примерно одно: "Да, мол, дожидайся, как же!.." О целом значении такого объединения слов так же немыслимо догадаться, как нельзя сообразить, что значит псковское слово "попелýшка", даже когда знаешь: "пóпел" - то же, что "пепел", а "ушк" - уменьшительный суффикс многих слов. Ведь, слившись вместе, эти элементы могут получить самые разные значения: "комок пепла", "маленькая грязнуля, замарашка" (как "Золушка") и мало ли что еще? Нужно просто знать: "попелýшка" в псковском диалекте - пепельного цвета ночная бабочка; вот все и ясно.
Так и тут: "бобр" - зверь, "убить" - умертвить, а "убить бобра" - почему-то "допустить досадный промах, сильно просчитаться". Как же это сообразишь?
В подобного рода присловьях и поговорках все их части как бы накрепко срастаются в одно целое. Именно поэтому их принято называть "фразеологическими сращениями ". Применяют и другой курьезно звучащий термин - "идиóмы", от греческого прилагательного "идиóс", которое значит "странный", "необыкновенный" ; однако нередко идиомами именуют и всякое фразеологическое целое вообще.
Рядом со "сращениями" встречаются связки слов, менее тесно скрепленные между собой; в них общий смысл еще зависит как-то от значений отдельных слов. Правда, связь между ними кажется странной; она как бы "искривлена", деформирована.
Возьмите выражение "гора родила мышь". Слыша его, никто не думает, что где-то на самом деле произошло такое невероятное событие; все понимают - это значит просто: "большие приготовления дали малый результат". И, вдумавшись, каждый сообразит, почему это так: "гора" - нечто огромное, "мышь" - крошенное. Можно, пожалуй, осторожно переделывать это сочетание слов, не слишком меняя его смысл; можно сказать: "Утес произвел на свет мышонка", или даже: "Слон породил комара" - все по-прежнему будет понятным. А ведь со "сращениями" так поступать строго запрещается: "убить бобра" значит "просчитаться", а "убить суслика" - только "убить суслика", ничего больше.
Особенно живо ощущают это различие переводчики: "сращение" никак не переведешь буквально, а тут это вполне возможно. Выражение "гора родила мышь", например, встречается уже у древних греков (стр. 77) и повторяется на всех языках земли. Поэтому такому типу объединенных слов дано особое обозначение: их зовут уже не "сращениями", а "фразеологическими единствами". Но не следует думать, что между теми и другими пролегает четкий и ясный рубеж: есть "сращения", в которых некоторые элементы сохраняют известную понятность (то же "убить бобра"); есть "единства", где она почти окончательно утратилась: скажем, сердито произнося "ни дна тебе, ни покрышки", мало кто понимает, что желает этим своему собеседнику остаться после смерти непогребенным (стр. 183). Поэтому иные выражения трудно точно отнести к какому-либо "классу".
Резче отличаются от окаменевших "сращений" так называемые "фразеологические сочетания". Здесь составляющие элементы не только не "сращиваются" наглухо, но даже не образуют нерасторжимого "единства". В "сращениях" все отдельные слова одинаково могут быть непонятными ("бить баклуши", "попасть впросак", морское: "пробить склянки") или, во всяком случае, не вполне понятными; а вот в "сочетаниях" целое становится ясным каждому, кто представляет себе простое значение всех его частей. Да и скреплены эти части между собой несравненно менее прочно, чем в первых двух типах. В довольно широких (правда, все же ограниченных) пределах тут можно менять порядок слов, подставлять одни на место других и т. д.
Вот возьмем выражение "находиться в зените славы". Вы не допустите нелепости, если слова "в зените" замените на "в перигéе" (стр. 44). Однако, подставив на его место какой-либо другой астрономический термин - ну, хотя бы "на горизонте", вы уже разрушите смысл сочетания: оно перестанет быть самим собой, а то и вовсе обратится в бессмыслицу.
Русские и французы, англичане и китайцы, армяне и украинцы - все люди пользуются в своей речи наряду со словами также и различными фразеологическими "комплексами" - постоянными, привычными соединениями слов. Нельзя как следует овладеть языком, не изучив его фразеологии. А по-настоящему изучить - это не только уразуметь, что значит то или другое "сращение" или "единство", но и выяснить, откуда и как оно появилось в языке.
Чтобы помочь разобраться в подобных вопросах, написана книга, лежащая перед вами. В ней вы найдете, конечно, не все до одного постоянные словосочетания нашего языка (их слишком много), но, во всяком случае, немало наиболее часто встречающихся и чем-либо любопытных. В дальнейшем вы будете сами отыскивать в алфавитном перечне то выражение, которое почему-либо привлечет ваше внимание, и узнавать как его смысл, так и его историю. Однако, прежде чем вы этим займетесь, мне хочется поговорить с вами о том, как и откуда являются к нам все вообще постоянные словосочетания.
Прежде всего надо заметить, что их легко разбить на две сразу же бросающиеся в глаза группы. Есть такие, которые как бы спускаются в народный язык сверху - из собственной и иноязычной литературы, из книг по науке, технике, философии, политике, из речей политических деятелей и дипломатов. Было время, когда заголовок статьи, написанной Владимиром Ильичем Лениным, - "Лучше меньше, да лучше" знал только сравнительно тесный круг близких к Ильичу людей; да и связывали они эти слова лишь со строго определенными вопросами, которые разбирал Ленин. Так было в 1923 году. А теперь мы очень часто пользуемся этими словами, когда хотим указать, что качество дороже количества. Заголовок статьи превратился во "фразеологическое сочетание", вошел в наш язык, сделался тем, что называют нередко "крылатым словом". Он получил общее значение.
Характерным признаком таких сочетаний является то, что - иногда совсем просто, порой после некоторых усилий - мы можем установить, когда, где, при каких условиях они родились на свет, а нередко и кто был их автором. Они имеют определенных творцов, и творцов этих можно найти.
Как вы увидите, некоторые из наших ходовых выражений принадлежат знаменитым людям глубокой древности, другие пущены в мир писателями, поэтами, учеными, государственными деятелями недавних дней… Правда, бывает так, что отыскать человека, который первый произнес то или другое крылатое слово или написал его, все-таки не удается, ибо история просто не сохранила его имени; но можно как-никак сказать, что слова "растекаться мыслию по древу" мы впервые встречаем в "Слове о полку Игореве", а "око за око, зуб за зуб" - в собрании древнееврейских легенд и преданий, называемом Библией.
А вот ответить на вопрос, кто первый сказал "баклуши бить" в смысле "бездельничать", просто невозможно даже приблизительно. Ведь также нельзя установить, кто является автором наших старинных народных песен, кто сочинял сказки, какой остряк выдумал пословицы, вроде "Семеро одного не ждут", загадки, наподобие "Антипка низок, на нем сто ризок", или скороговорки-языколомки, такие, как "Нашего пономаря не перепономáривайте". Разумеется, хотя мы и называем все это "народным творчеством", нельзя себе представлять дело так, что "весь народ" как-то однажды взял да сразу "за один помáх" и изобрел все это. В творении и шлифовке почти каждого из таких крошечных произведений словесности принимало участие на протяжении сотен лет великое множество людей: все они что-то свое вносили в них, что-то отнимали, как-то совершенствовали эти жемчужины устной литературы. Но, бесспорно, основное зерно в каждой из них всегда творил кто-то один, "первый сказавший", "первый придумавший". Так ведь и сегодня возникают различные забавные устные рассказы, остроты и каламбуры, передаваемые из уст в уста; установить их безымянных авторов почти никогда не возможно.
Таким образом, рядом с первым - так сказать, "нисходящим" - потоком вновь создаваемых словосочетаний всегда существовал в языке и второй, "восходящий". В течение долгих веков он выносит из глубин народной мысли те ее выражения, которые сам народ, его великий коллективный разум и вкус создали, оценили и признали заслуживающими долгой жизни. И фразеология наша состоит именно из этих двух слоев, двух струй: как они ни перемешиваются, исследователь всегда может их различить и разделить.
Читая эту книгу, вы без труда обнаружите в ней и то и другое. Каждому ясно, что такие выражения, как "Здесь Родос, здесь и прыгай!" (стр. 107), "Мафусаилов век" (стр. 156) или "Объятия Морфея" (стр. 192), никак не могли быть созданы русскими людьми: они связаны с обстоятельствами и лицами, о которых те не могли знать иначе, как через посредство переводной литературы. Они пришли через книгу от других народов.
А вот поговорки, вроде "На всю Ивановскую кричать" (стр. 164), "Погибоша, áки óбре" (стр. 215) или "Зарубить на носу" (стр. 104), возникли, разумеется, у нас дома: никто из иностранцев и не слыхал ни про "коломенские верстовые столбы" (смотри "Коломенская верста"), ни про "долгие ящики" наших "казенных присутствий" (смотри "В долгий ящик положить"); если они о них и знают, то только от нас.
В наше время народы ежедневно пользуются всевозможной литературой. Повсюду читают газеты, изучают различные книги, слушают радио, смотрят телевизионные передачи. То, что сказал или написал кто-либо в Москве в понедельник, в среду или четверг может стать известным всей стране, а нередко, всему миру. Не успели государственные деятели двадцати девяти стран Азии и Африки провозгласить на конференции в Бандунге знаменитые "пáнча шила" - пять основных принципов мирного сосуществования, - как это индийское выражение облетело весь мир.
Как только в 1942 году, в феврале, презренный предатель своей родины Видкун Квислинг был назначен немецко-фашистскими оккупантами главой марионеточного правительства Норвегии, о его гнусном преступлении узнали всюду и везде. Тотчас же его имя стало синонимом слова "предатель" для всех народов земного шара.
Да, но ведь не всегда так было. Долгие века люди не читали газет, не слушали радио; книги были редкостью и ценностью, да и грамотных людей приходилось искать "днем с огнем" (стр. 88). Откуда же и как появлялись тогда, как распространялись по свету фразеологические сочетания, если не говорить о тех из них, которые рождались в толще самих народных масс?