- Похож! Вот уж вправду говорят: яблоко от яблони недалече падает, - проговорил старик, растирая кулаком заблестевшие на глазах слезинки. - Твой дед тоже всегда себе вред устраивал. Ну и клевались же мы с ним, чисто петухи. Помню, весной ещё, годов тридцать, а то и поболе назад, пришёл я в правление машину у председателя просить, продукт со своего огорода на рынок везти. А дед-то твой и скажи председателю: "Не давай ему, Лексей, машину". Это мне то есть. "Он силос выгружать свою бабу не пустил". Это я то есть. Вроде бы смехом сказал, разве за это в машине откажут? А председатель всё одно своё недовольство выразил. А твой дед после этого, точно святой угодник, приходит ко мне домой и просит одолжить мешок картошки для посадки. Вот ведь чудак! Верно? Знал, что придёт просить, и такое высказал! Как, молодые люди, думаете, поднялась у меня рука картошку ему выдать, раз он мне этакое зелье подстроил?
Мы молча пожали плечами, а старик кладовщик просветлел, словно вспомнил что-то радостное, и сказал:
- Не поднялась бы… кабы не моя справедливая старуха. Досталось мне тогда от них. И за то, что старуху не пустил силос выгружать, и за то, что жаднею. - Дед повернулся к ящикам с товаром: - На, держи пяток яиц, стало быть, и… чего там ещё?
- Творогу триста граммов и сметаны, - подсказал Яша.
- Не расщедрился Матвеюшка. Я творожку-то вам полкило дам. Свежий он, полезный. Мне тута кое-что причитается, так оно уж от меня будет. И поклон, конечно, от меня передайте.
- Передадим, деду, - охотно сказал Яша. - Как ты накажешь, так и будет.
- Ишь ты какой покладистый, - засмеялся дед и вдруг поинтересовался: - Не бросил ещё курей с поросятами-то стращать? Ну-ну! У меня в младенчестве тоже одна напасть была. Приохотился я змеев ловить. Вот поймал я один раз гадюжку, и такой у нас случай произошёл…
Из-за воспоминаний кладовщика мы чуть не опоздали на автобус. Руками с косогора замахали, чтоб подождал. Зато доехали быстро и хорошо. Сидели друг за другом, и оба смотрели в окно.
Остановился автобус у самой больницы. Она была обнесена высоким забором. На углу забора - проходная будка. Сунулись мы в неё, а нянечка не пускает:
- Нельзя, не приёмный день, - и закрыла дверь.
А на двери объявление: "Свидание с больными разрешено только по субботним и воскресным дням". А сегодня - вторник.
- До субботы все продукты испортятся, - сказал Яша и спросил меня: - Ты ел чего?
- Когда? Сам же заторопил.
- Давай съедим сметану, - предложил Яша. - Она нежная, самая первая портиться начнёт.
- А если я её в погреб спрячу? - сказал я.
- В автобусе ещё прокиснет, - заверил Яша.
- Ладно, сметану съедим, а остальное оставим, - согласился я.
Мы съели сметану.
- Творог тоже скоропортящийся продукт, - сказал Яша. - Оставишь, так обязательно выкинешь. Молочное всё быстро портится.
Мы съели и творог.
- Посмотри-ка, окорок ещё не заветрил? - спросил меня Яша.
- Как это?
- От воздуха не потемнел? На него знаешь как свежий воздух действует!
Мы осмотрели окорок.
- Вроде заветривает, - сказал Яша. - Видишь, края темней середины…
- Что же делать? - спросил я.
- Съесть, пока вконец не испортился, - предложил Яша.
- Без хлеба не вкусно.
- Давай яйцами заедим.
Мы съели окорок и яйца.
Заканчивая завтрак, Яша по-хозяйски смахнул со скамейки крошки, точно прибрал после еды стол, и предложил мне:
- Напиши деду записку. Были, мол, да не пустили. Чтоб знал, что мы приходили.
- Верно, - обрадовался я и снова постучался в проходную.
- Дайте, пожалуйста, листок бумаги, - попросил я нянечку. - Мы дедушке записку напишем.
- Это можно, - сказала нянечка. - Записки всякий день писать можно, и если что передать, давайте.
- Что передать? - насторожённо спросил я.
- Ну, чего принесёте: творожку там, яичек али фрукты какие, - объяснила нянечка.
- Что ж вы сразу-то нам не сказали? - расстроился я. - Мы только что съели дедушкины продукты.
- Съели так съели, - засмеялась нянечка, - беда невелика. Нате вам бумагу, пропищите деду про такую оказию, повеселите его.
Я присел к небольшому столику и стал писать: "Здравствуй, дедушка. Мы с Яшей Пучковым принесли тебе продукты. Их тебе дал колхоз… Но нас к тебе не пустили, и продукты мы съели. А как съели…"
- Погоди, - остановил меня Яша. - Ты тут добавь: "Если бы мы их не съели, то они все испортились бы".
- Почему ж испортились бы, если мы их передали бы, - возразил я и не стал дописывать, что предложил Яша. Написал, что сам думал: "А как только всё съели, то узнали, что продукты передавать можно каждый день. По нам, кроме этой записки, передать уже нечего. Дедушка, мы придём ещё раз и принесём тебе то, чего ты хочешь. Напиши, что принести. Мы будем ждать ответ. Твой внук П. Мошкин".
- От меня привет допиши, - потребовал Яша.
"Привет от Яши", - приписал я и отдал записку нянечке.
- Твой дед кто? Знаменитость какая? - спросила она.
- Что вы, - смутился я, - он пенсионер.
- Так укажи, кому записку нести. Без фамилии она так при мне и останется.
Я надписал записку. Нянечка посмотрела и улыбнулась:
- Вот, оказывается, чей ты внук. Ну, не горюй. У твоего деда уж полдеревни побывало. Всю тумбочку продуктами завалили.
Она ушла, а мы стали ждать ответ.
- Не напишет он ничего, - вдруг засомневался я, зная, какой мой дед чёрствый. - На словах хоть бы что передал.
Но я ошибся. Нянечка принесла нам целых две записки.
Одну тебе, а другую мне, - предположил Яша.
- Вовсе нет, - остановила его нянечка. - Вам двоим одна, а другую передайте кому следует.
Нам дед писал вот что: "Спасибо, ребятки, что пришли проведать меня, старика. Очень вы мне пригодились. Отнесите другую мою записку агроному Михаилу Григорьевичу. Пускай обследует косяк леса за Кривой балкой, в низине. Там каждую весну короед скопляется. Ежели обнаружит, пускай отдаст приказание опрыснуть деревья. А обо мне не беспокойтесь. Мне тут еды хватает. И товарищи не забывают. Молодцы, что всё съели сами. Дед Николай".
- Видишь, доволен он, коли молодцами нас назвал, - тотчас сказал Яша и добавил со знанием дела: - Больных нужно всегда радовать. Они от этого быстрей поправляются.
Глава восемнадцатая. Решение принято
Домой я возвращался один. Яша пошёл к своим городским родственникам, предупредить, что приедет погостить к ним с матерью. Выходит, подействовало на тётю Симу Яшино предупреждение. Я не стал его ждать, распрощался и поехал в деревню.
В автобусе мне пришла в голову замечательная мысль: к возвращению дедушки из больницы приготовить ему какой-нибудь сюрприз. Вот только какой? Над этим я и стал ломать голову. Не был бы покрашен у дедушки забор, я мог бы окрасить его в светло-голубой цвет. Такую краску привезли как раз в сельпо. Но раз забор покрашен, чего ж об этом рассуждать.
Я наверняка бы что-нибудь придумал, если б не встретил около нашей калитки Вику. Она сказала мне строго:
- Не хочешь с нами завтракать, так хоть предупредил бы. Тётя очень сердилась на тебя!
- Я ездил в больницу к дедушке, - сказал я в своё оправдание.
- Ты скажи ей, - потребовала Вика, - это уважительная причина.
Мы посидели с Викой у нас на крыльце, потом пошли в лес за грибами. Решили принести тёте Клаве полную корзину грибов, задобрить её этим. Я был очень рад, что пошёл в лес с Викой. Я даже забыл, что мы хотели собирать грибы. На лесной полянке я нашёл несколько земляничек, набрал букетик и отдал его Вике.
Она угостила меня самой крупной ягодой. Мы взялись за руки и углубились в заросли ельника, где, по мнению Вики, должны быть грибные места. Но грибных мест нигде не было, и мы просто пошли по лесу, размахивая корзинкой и распевая песню о юном барабанщике, которого сразила вражеская пуля.
Я уже несколько раз ходил по лесу. И с ребятами, и в свой первый приезд к дедушке с мамой, но мне еще никогда не казалось, что деревья могут расступаться перед людьми. А сейчас это было именно так. Мы шли по густому лесу, как по проторённой тропинке. Шли и не разлучались, потому что деревья уступали нам дорогу.
Сначала нам это нравилось, но немного погодя Вика посмотрела на меня испуганными глазами и сказала:
- А куда мы идём?
- Разве не всё равно, - беззаботно ответил я.
- Мы уже далеко ушли, пойдём к дому.
- А где он? - спросил я.
- Разве ты не помнишь? - удивилась Вика. - Дом в той стороне.
Мы пошли туда, куда показала рукой Вика.
- В лесу очень легко заблудиться, - сказала она. - Ведь куда ни повернёшься, везде только деревья и кусты.
- И ещё цветы, - сказал я и сорвал красивую белую фиалку.
- Какая прелесть! - воскликнула Вика, нюхая её.
- Хочешь, я нарву тебе целый букет?
- Но больше ни одной нет, - засмеялась Вика.
- Я найду, - решительно сказал я.
- Нет-нет, уже поздно, - остановила меня Вика. - Смотри, в, лесу уже темнеет.
- Ты что, - замотал я головой, - ещё же день!
Но в лесу в самом деле стало как-то пасмурно. Сам я ни за что бы этого не заметил. Мне почему-то казалось, что вокруг светит солнце и все деревья украшены разноцветными лампочками. Даже захотелось, чтобы на нас напали волки и я, истекая кровью, защитил бы Вику.
Мы пошли назад точно так же, как шли сюда. Сначала прямо, а потом чуть-чуть с горки, потому что когда шли сюда, поднимались по тропинке. Прошли ещё немного, а той самой полянки, на которой я нашёл несколько земляничек, не было. Свернули левее, но там на нашем пути встали какие-то колючие заросли.
- Ой! - испугалась Вика. - Мы потеряли дорогу.
- Что ты, - как можно веселее сказал я, - просто лесу одному скучно, вот он и не отпускает нас.
На самом деле мне было не так уж весело. Я понял, что мы заблудились. Это, наверное, передалось Вике. Она сильнее сжала мою руку и торопливей зашагала вперёд.
- Нет, не сюда! - сказал я через несколько минут. - Пойдём направо, там, кажется, шоссе.
Как нарочно, ни одна машина не проехала по нему за это время. Мы пошли бы тогда на её шум и вышли к автобусной остановке. И компас, словно нарочно, я оставил дома на подоконнике. Всегда таскал с собой, а сейчас не взял. А как бы он нас выручил! Мы пошли направо, но я чувствовал, что опять идём не туда.
- Бежим! Уж совсем стемнело, - затеребила меня Вика.
Мы побежали, и мне показалось, что, деревья нарочно столпились перед нами - так их вокруг стало много.
- Что же делать? Куда идти? - испуганно спросила меня Вика.
Я стоял совсем близко к ней и чувствовал, как сильно стучит её сердце. А ладонь Вики, которую я держал в своей руке, вдруг стала холодной, точно льдинка.
- Что с тобой?
Вика промолчала, и я ужасно испугался. Она была бледная точно мел.
- Вика, что с тобой? Ну что особенного, если даже мы заблудились? - старался успокоить я её. - Ведь этот лес не джунгли. Мы обязательно найдём дорогу домой. Вот увидишь!
- Теперь мне достанется от тёти, - горестно произнесла Вика. - Она ужасно сердится, когда я ухожу без спроса.
- Пусть сердится, зато нас скорее найдут.
Вика чуть заметно улыбнулась и порозовела. Я так обрадовался этому, что неожиданно для себя поцеловал её в щёку. Вика нахмурилась и стукнула меня по лбу кулаком.
- Ты что?! - рассердилась она и потребовала: - Дай слово, что ты никому не скажешь об этом.
- Ни за что! - с готовностью ответил я. - Я нечаянно.
Вика кивнула головой и перестала сердиться. Мы взялись за руки и пошли искать дорогу или тропинку, которая вывела бы нас куда-нибудь. Но мы ещё не успели найти такую тропинку, как услышали хорошо знакомый лай.
- Это Осман!.. Осман! - закричала Вика и побежала ему навстречу.
Из леса мы вышли всей гурьбой. Впереди бежал Осман, за ним Верочка с Женькой, а уж за ними мы. Вика была страшно рада, что её не пошла искать тётя и что Верочка ещё ничего не успела сказать ей, потому что тёти не было дома.
Мы проводили Вику с Верочкой и присели на лавочке возле нашей изгороди. Я посмотрел на Женьку и почувствовал себя героем. Если бы он только знал! Ведь всего несколько минут назад я чмокнул Вику в щёку, а она ударила меня в лоб. Мне так хотелось сказать ему об этом. Но я дал Вике слово и сдержу его во что бы то ни стало. Чтобы не проговориться, я распрощался с Женькой и пошёл к себе домой. И тут я заметил, что иду тоже не как всегда. Я поднялся на крыльцо походкой человека, который только что вернулся с победой из боевого похода или из космоса.
Глава девятнадцатая. Грозящая опасность
Радовался я зря. Не успел я на следующее утро показаться на крыльце, как услышал звонкий и вместе с тем повелительный голос Вики:
- Петя, иди сюда!
Я подошёл и тут же встретился с лукавым взглядом её сестры. Да что там взглядом! Всем своим видом Верочка старалась показать, что ей всё известно. Вот как, значит. "Я молчи, а самой можно!" Вика между тем забралась на качели и небрежно крикнула мне:
- Раскачай!
Точно я был её слуга. И я, как дурак, принялся раскачивать качели.
"Хорошо, я тебя раскачаю, - решил я, - но попробуй только приказать мне что-нибудь ещё, я сейчас же демонстративно уйду".
Тут Вика спрыгнула с качелей и заявила мне:
- Подтяни ремни! Разве не видишь, как они перекосились?
У меня от негодования даже коленки затряслись. Но я всё-таки исправил им качели. Пусть убедятся, что я не какой-нибудь хвастун, а наоборот, трудолюбивый человек. И поправлять перекошенные качели для меня самое большое удовольствие.
Я старался сделать всё как можно лучше. А Вика ещё торопила меня и вместе со своей смешливой сестрёнкой хихикала, когда у меня соскальзывали ремни и перекладина снова оказывалась не на месте.
- Ну и копуша! Так ты до вечера не сделаешь.
"Пожалуйста! Не нравится, так исправляй качели сама!"
Едва я выровнял качели, взмокнув при этом так, точно стоял в бане под душем, как услышал:
- Пойди умойся, ты весь перепачкался.
- Всё равно как наш Павлушка, - добавила Верочка, и от смеха сёстры даже на скамейку повалились.
Это вместо благодарности-то!
Родная мать и та никогда не приказывала мне умываться, а просто говорила: "Ты бы умылся", или спрашивала: "Ты сегодня умывался?" А так чтобы… ни-ког-да!
- Качайтесь на здоровье! - процедил я сквозь зубы и бросился к своему дому.
На крыльце у дедушки висел рукомойник. Я сполоснул лицо, но возвращаться к этим насмешницам и не подумал. Очень нужно!
Я стремглав помчался к Женьке. Надо было немедленно предупредить его. Зачем человеку напрасно страдать. Прибежал и сказал:
- Не вздумай целоваться с Верочкой, а то потом замучаешься.
И тут я убедился, что Женька - мужчина, каких мало. Не мне, нюне, чета. Он не только ни разу не поцеловал Верочку, а даже думать о ней забыл! Женька собирался идти с дядей прорежать лес и работать на дровозаготовках. Он примерял свой рабочий костюм: ватник и чьи-то старые штаны. Вот с кого мне надо брать пример! А я вместо этого позволил девчонке командовать собой. Куда это годится? Нет уж, хватит! Я тоже поеду с Женькой. Я буду выполнять работу дедушки и сам осмотрю лесной косяк у Кривой балки. А если мы найдём там личинки короеда, то опрыснем все деревья. Это будет для дедушки лучше всякого сюрприза.
И я стал убеждать Женьку, чтобы он попросил дядю тоже взять меня с собой.
Глава двадцатая. Мозоль
Женькин дядя оказался мировым человеком. Узнав о моём желании, он сказал:
- Я лично считаю, что ты поступаешь правильно. Ты уже почти взрослый человек, и в таком возрасте смешно весь день качаться на качелях. - И дядя кивнул в сторону тёти Клавиного дома. Потом он спросил меня: - А в чём ты пойдёшь? Это вопрос!
- Ничего такого у меня нет, - глядя на Женькину одежду, сказал я упавшим голосом.
- Не огорчайся, добудем! - весело заявил дядя.
И мы все трое полезли на чердак, где оказалось так много старой одежды, что её хватило бы на всё пионерское звено. Мне нужно было только укоротить брюки и подшить рукава у чьей-то старой рубашки. Это по просьбе дяди Миши сделала Женькина тётя.
В лес мы отправились на другой день, сразу после завтрака.
- Вооружайтесь граблями - и за мной! - выходя на крыльцо, скомандовал дядя Миша.
Я хотел бежать к себе, но Женька нашёл в сарае лишние грабли, и мы потопали в лес следом за дядей Мишей.
- Вы дома когда-нибудь помогали прибираться? - спросил нас дядя Миша, взмахивая во время ходьбы руками, как на зарядке.
- А что? - спросил его Женька.
- А то, что мы с вами идём в лес наводить чистоту и порядок. Практика нужна.
- Чудно́. Зачем лесу чистота? Что он, музей какой! - пожал плечами Женька.
- Музей не музей, а без чистоты лес может заболеть, - ответил дядя Миша. - В гнилых ветках, под кучами хвороста заводятся вредные насекомые. Их надо уничтожить.
- Значит, мы идём сражаться с лесной нечистой силой, - сострил Женька и тут же сказал мне: - Чур, я командир!
Ему бы только командовать! Посмотрим, как Женька будет работать.
Но быть командиром Женьке не пришлось. Как только дядя Миша подвёл нас к леснику, который был здесь главном, тот весело сказал: