"Прыгай, - кричу ему, - живее! Кругом по степи бандиты рыскают. Вот-вот сюда нагрянут".
А он мне категорически:
"Папа никогда от белых не прятался. И я не испугаюсь. Езжайте одни, а я белогвардейцев бить буду".
Я ему:
"Чем же ты их бить-то будешь? Палкой, что ли? У тебя же ни ружья, ни сабли".
Саша схватил крестьянскую косу и над головой вскинул:
"Коса острее сабли! - закричал. - И близко не подпущу!"
Вижу, парень не шутит. Готов всех бандитов, какие есть, покосить. Как же мне его в дивизию к отцу доставить? И тут Андрейка Желтов верный подход к мальчику нашёл.
"Чем косой махать, - говорит, - лучше на тачанке из пулемёта стрелять. Садись рядом. Будешь за пулемётчика".
Саша ему:
"А не обманете?"
Андрейка поклялся:
"Честное чапаевское!"
Саша косу в траву бросил - и к нам, на тачанку.
Помчались мы, а вместе с нами - мужики на конях. Нагнали белобандитов. Андрейка из пулемёта строчил, а Саша ленту с патронами подавал. Малыш Аркашка во всё горло вопил:
"Ур-р-а! Бей их! Долой кровопийцев!"
Понравились мне чапаевские детишки. Что Саша, что Аркашка, что Клава - все стойко держались. Пули над головами свистели. А им хоть бы хны. Бесстрашные. В отца.
Когда мы с бандой покончили и чапаевскую семью в штаб доставили, Василий Иванович нам благодарность в приказе объявил. Он так сказал:
"Лихая тачанка! Революционная! Недаром красная звезда на ней горит. Пусть и дальше так же отважно революционному делу служит!"
В каких только переплётах не побывала наша тачанка, а выдержала. И после войны не переставала людям служить. Пришлось, правда, заново перестроить тачанку, чтобы можно было запрягать в неё не две, как прежде, а одну лошадь. Каждую осень колхозники отвозили на повозках собранный урожай. Впереди хлебного обоза шла наша тачанка. Над ней развевалось шёлковое красное знамя, полученное колхозом за ударный труд. Потом, когда стали возить зерно на грузовиках, пришлось поставить бричку на заслуженный отдых. Вот с той поры и стоит под навесом. Гляну на неё и прошлое вспомню. Что и говорить - героическая тачанка!
ВСЕ ЧЕТЫРЕ КОЛЕСА
Неделя прошла, а комбайны в поле как стояли, так и стоят. Вася ждать устал, когда они работать начнут.
Спать все эти дни он ложился поздно и заснуть долго не мог. Всё думал о том, как помчится он на тачанке в дальний край поля, к отцовскому комбайну. Отец увидит Васю с дедушкой и спросит удивлённо: "Откуда диво такое? Тачанка же без колёс была. Видно, для важного дела её починили?" А Вася ответит: "Наша тачанка не только боевая, а ещё и трудовая! На ней колхозники когда-то хлеб возили. Вот и мы приехали помогать тебе!"
Однажды Вася проснулся рано-рано, когда только светать начало. Услышал, как надрывно прокричал петух под окном, захлопали, заскрипели калитки в соседних домах, протяжно замычали коровы.
Мычание постепенно становилось всё глуше и глуше, пока совсем не стихло где-то за селом.
И вдруг… Что такое? Топот лошадей, голоса мальчишек, щёлканье кнутов…
Вася решил, что это сон, и перевернулся на другой бок. Топот и треск, доносившиеся издалека, не давали заснуть.
Вася выглянул в окно. На улице никого. Где-то в степи трещали пулемёты.
- Дедушка! Дедушка! - тормошил Вася спящего деда. - Пулемёты в степи. Война началась!
Дедушка спросонок никак не мог сообразить, в чём дело.
- А ведь и вправду стреляют. - Он вскочил с постели и торопливо стал натягивать полосатые брюки. - Что за напасть! Треску много, а взрывов нет.
- Побежим посмотрим! - Вася схватил со стола бинокль и потянул за собой дедушку.
Они сбежали с крыльца и заспешили в степь.
У самого горизонта вздымалась к небу и висела над дорогой широкая пыльная завеса.
- Дедушка, это же тачанки! - разглядел Вася. - Целых пять штук!..
Тачанки неожиданно сошли с просёлочного тракта и, миновав жёлтое поле, выскочили на ковыльный простор, круто развернулись и замерли.
Пыль постепенно улеглась, рассеялась, и их ровный строй стал виден отчётливо.
Лошади в оглоблях били копытами, норовя сорваться с места. Кучера изо всех сил тянули вожжи, сдерживая рысаков. Одна из тачанок вырвалась из строя, повернулась круто, и белоголовый щупленький владелец её, встав на козлы, начал что-то говорить собравшимся. По тому, как он заносчиво вскидывал белобрысую голову и, не уставая, рубил руками воздух, Вася безошибочно угадал:
- Да это же Сенька Дед-Мороз! Тачанка-то у него с пулемётом! Ишь какой важный!
Тачанка под Сенькой - Вася это хорошо увидел в бинокль - дёрнулась, и Сенька, не удержав равновесия, плюхнулся в кузов, по-смешному дрыгнув ногами.
Пришли в движение и остальные тачанки. Развернувшись широким строем, помчались они через степь к селу.
Впереди, как и полагается, летела быстроходная бричка командира - Сеньки Деда-Мороза. Он то и дело вскакивал, и фигура его маячила над остальными.
Тачанка ближе и ближе. Слышно уже, как дребезжат колёса, как всхрапывают кони. И звенит Сенькин по-чапаевски громкий, на всю степь, голос:
- Не робей, не робей, ребята! За мной - в атаку!
Неудержимо приближаются тачанки к околице. Играют на ветру гривы неукротимых лошадей.
- Товарищи! - орёт Сенька, крутя хлыст над головой. - Ур-р-р-а-а!
- Ура! Ура! - несётся с левого фланга.
- Ура! Ура! - несётся с правого фланга.
- Ура! Ура! - сливаются в общий крик ребячьи голоса.
Единым порывом охвачена вся Сенькина армия. Кажется, никто не в состоянии остановить бег тачанок.
- Стой! Ни с места! - распоряжается Сенька. - Развернуться всей цепью! К пулемётам!
Разворачиваясь, заскрипели, заплясали по кочкам тачанки, зафыркали лошади. Жерла пулемётов нацелились в одну сторону - как раз туда, где Вася с дедушкой Анисимом стоят.
Разом оглушительно затараторили пулемёты. Степь эхом ответила на звонкую дробь.
- Сенька Дед-Мороз трещотку крутит, - хмыкнул Вася. - На испуг берёт.
И тут Вася от изумления вытаращил глаза, схватил дедушку за рукав:
- Ты только взгляни, дедушка! Наше лето на тачанке!
- Какое такое "лето"?
- Да вон же, на Сенькиной. Под пулемётом. На спинке нарисовано.
- А ведь верно. Наша тачанка. Как есть наша! Все четыре колеса на месте. Отремонтировали, выходит. А солнце-то! Солнце-то! Сияет, как тогда, в гражданскую. Подновили, видать, краску-то. Омолодили мою голубушку!
Вася был несказанно обижен: кто это мог тачанку Сеньке отдать?!
- Должно быть, от председателя всё идёт, - резонно пояснил дедушка Анисим. - Не иначе как он.
- Если бы одну. А тут вон сколько тачанок. Откуда всё это?
- Ума не приложу, внучек. И каждая - вот удивительно! - по виду на нашу смахивает…
Трескотня совсем смолкла, и стало так тихо, что слышно было, как кузнечики в траве стрекочут.
Сенька снова поднялся на козлы и объявил громогласно:
- Сражение закончено! Тачанки, за мной!
И тачанки одна за другой закружили, словно карусель.
- Даёшь песню! - послышался чей-то задорный голос.
Мальчишки дружно грянули:
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса,
Пионерская тачанка,
Все четыре колеса!
Вздымая пыль колёсами, они свернули в сторону от села. Щёлкали хлысты, и звенела, удаляясь, песня:
Эх, за Волгой и за Доном
Мчится степью золотой
Загорелый, запылённый
Пулемётчик молодой.
- Не пойму толком, для чего им понадобилось всё это? - пожимал плечами дедушка и будто подзуживал Васю.
- Может, в войну играют? - догадался внук и, сорвавшись с места, побежал за повозками. Но они вместе с песней были уже далеко-далеко.
Вася вернулся обратно и махнул рукой:
- Разве за тачанкой угонишься…
- Это точно! - поддержал дедушка Анисим. - Тачанка любой песни быстрее.
Вася пуще прежнего рассердился на Сеньку. "Сам сел на тачанку, а про друга забыл. Ну погоди! - погрозил ему кулаком Вася. - Попросишь у меня дедушкину папаху, ни за что не дам! И играть с тобой не пойду, хоть тресни!"
ТУТ ЕСТЬ ЧТО-ТО ТАИНСТВЕННОЕ
Вася переживал. Он считал, что Сенька Дед-Мороз поступил несправедливо. Тачанка дедушкина, и, значит, по закону должна она принадлежать дедушке. Надо забрать её у Сеньки! Знать бы только, где он держит её. Не у себя же под навесом! Скорее всего там, где ночуют лошади, - на колхозном конном дворе.
Вот туда и отправился Вася.
Все пять тачанок стояли вдоль забора, возле конюшни. На конном дворе он увидел не только Сеньку, но и других ездовых. И пионерка Тома Бесхатнева с ними.
Вася испугался, что его заметят, и залез под одну из тачанок. Стал следить за Сенькой и его дружками.
Все школьники были в новеньких рубахах, с алыми галстуками на груди. На левом рукаве у Сеньки пришита голубая тряпичка с большими буквами "П" и "Т". Вышитые золотыми нитками, буквы радужно поблёскивали.
В руке Сенька держал бумажку. Он поднял её выше головы и торжественно сообщил:
- Вот оно, ответственное задание!
- От кого? - крикнул кто-то.
- Я же только что сказал - от Чапаева!
Вася от изумления высунул голову из-под тачанки и чуть было не ойкнул. Надо же! Сам Чапаев даёт им задания!
"Постой-постой, - спохватился Вася, - как он может давать какие-то задания, если давным-давно погиб? Наверное, Дед-Мороз просто-напросто придумал игру в Чапаева и шпарит от его имени всякие приказы. Сенька это может. А мальчишки рты пораскрывали. Вот глупые!"
Сенька между тем продолжал:
- Прошлый раз, в День Советской Армии, отец послал ему телеграмму. Поздравил Чапаева с праздником. А тот в ответ большущее письмо прислал.
Чем дольше говорил Сенька, тем правдоподобнее у него получалось. Оказывается, председатель колхоза, товарищ Морозов, написал будто бы Чапаеву про Сенькино пионерское звено, про то, как ребята за колхозными лошадьми уход ведут и как в минувшем году по-ударному на уборке трудились. Чапаева, если верить Сеньке, дела пионерских коневодов особенно заинтересовали, и он просил всем пионерам привет передать. Сенька возьми да и напиши Чапаеву послание - от себя лично и от своего звена. Содержание этого послания Сенька пересказал ребятам: так, мол, и так, скоро колхоз начнёт убирать новый урожай, и они, пионеры, будут по-боевому, крепче прежнего помогать взрослым. И тогда колхоз "Чапаевец" станет самым передовым.
- Сегодня утром, - сказал Сенька, - почтальон письмо принёс. Под расписку. Заказное! Вот оно, - и Сенька снова поднял над головой бумажку. - Задание для наших тачанок! Чапаев пишет, что такие же задания посланы на лето и другим дружинам. Мы будем соревноваться. А Чапаев потом, когда уборку закончим, приедет поздравить тех, кто победит.
- Не приедет. До нас ли ему!
- Чапаев обманывать не станет, - убеждал Сенька. - Раз написал, что приедет, значит, тому и быть! Если, конечно, мы в соревновании не подкачаем… Приказываю каждому вот такую эмблему пришить, - и Сенька, выставив локоть вперёд, показал на треугольный лоскут с блестящими буквами "П" и "Т".
- Где ж золотых ниток достать?
- Доставать не нужно. Тома Бесхатнева уже вышила, - сказал Сенька и по-командирски глянул на Тому: - Есть эмблемы?
- Как было приказано, - ответила Тома. - А ещё я чапаевский приказ для всех на машинке отстукала.
- Молодец! - похвалил Сенька, шаркнув ладонью над губами, словно там были усы. - Запрягайте лошадей - и на тачанки! Двинемся выполнять срочное задание. Поручено возить огурцы на склад…
Вася попятился из-под тачанки к плетню и, пока мальчишки возились с лошадьми на конюшне, незаметно проскользнул к воротам и выбежал на улицу.
В голове у Васи был полнейший ералаш. Чапаев-то, оказывается, жив! Кто бы мог подумать! Ещё несколько минут назад Вася сомневался в этом, но теперь, когда услышал, что Чапаев собирается в колхоз приехать, отпали все сомнения.
Стало понятно, почему в колхозе новые тачанки построили - сам Чапаев приказал! И как это только люди до сих пор не знают, что Чапаев не утонул в реке Урал, жив остался! Невероятно! У него вон и домашний адрес есть. Иначе как бы Сенька ему письмо написал… Странно, что живого Чапаева по телевизору не показывают. Всем бы захотелось взглянуть, какой он сейчас. И в газетах не пишут, по радио не говорят. Тут есть что-то таинственное. Как и в тех двух буквах, что на Сенькиной эмблеме…
Вася искал дедушку Анисима повсюду: и в правлении колхоза, и на ферме, и в саду за селом. А он оказался в колхозной кузнице.
Лицо у дедушки взмокло от жары. Белёсые брови насупились до самых глаз. Распушённые усы торчали в разные стороны, словно соломинки. Дедушка то и дело вынимал платок из кармана брюк и вытирал лоб.
Он не сразу заметил Васю, а когда заметил, махнул на него рукой. Дедушка был явно не в духе.
Бородатый кузнец виновато смотрел на него и оправдывался:
- Напрасно, Анисим, на меня шипишь. Я тут совсем ни при чём. Пришёл товарищ Морозов и отдал такое распоряжение.
- Выходит, во всём председатель виноват?
- Ну да. Он самый. Так и сказал: "Как только рессоры починишь, ободки к колёсам приладишь, так пионерам тачанку передашь. Пусть они с моим Семёном на ходу прочность колёс испытают".
- "Моим Семёном"… - передразнил дедушка Анисим. - С каких это пор Морозов своего сынка в испытатели произвёл? Тачанка-то чья? Сам знаешь - с шестнадцати лет я на ней вместе с Чапаевым по белу свету колесил. Значит, мне и испытывать её после ремонта. Я хотел вот с ним, с Васяткой моим, проехаться. А Морозов, выходит, воспользовался своим председательским положением и мою тачанку собственному сыночку, как игрушку, на всякие развлекательные игры удружил. Дело ли это?
- У нас, Анисим, не одна твоя тачанка находилась. Нам из столярки ещё четыре доставили. Мы и их по всем правилам в металл обули. Пионеры на лошадях тачанки от нас на конный двор увезли. Слышал, у них насчёт тачанок какое-то очень важное указание поступило. Будто бы из самой Москвы… Как сказал товарищ Морозов, пионеры будут управлять тачанками.
- И помимо Сеньки имеются пионеры. Чего ж он сынка своего раньше всех прочих на тачанку посадил?
- Звеньевой. Ему положено…
- Чего положено?
- Первым испытывать.
- Видел я намедни этого "испытателя" на тачанке. На крутом повороте кубарем полетел. Его учить да учить надобно, чтобы лошадь по всем правилам смог в узде держать… Э-э, да что там! Пойду в правление к Морозову и всё ему начистоту выскажу. Пусть не думает, что раз избран председателем, то всё дозволено… Айда за мной, Васятка! Нечего нам здесь попусту балясы разводить…
Они вышли из жаркой кузницы на свежий воздух. Постепенно дедушка успокоился, пригладил усы.
Вася сказал ему:
- Ты напрасно ругался. Товарищ Морозов и на самом деле не виноват. Он приказ получил Сеньку и всё его звено на тачанки посадить.
- Откуда ты это взял?
- Своими ушами слышал. Всем пионерам приказ на машинке напечатан. Они на тачанках соревноваться будут.
- Кто ж такой приказ издал? Уж не сам ли Сенька?
- Нет, не Сенька. Василий Иванович Чапаев!
У дедушки Анисима дух перехватило от такого сообщения. Он полез в карман за трубкой.
- Пустое говоришь. Не может того быть! Василий Иванович ещё в гражданскую погиб.
- И я так сперва думал. В кино видел, как он, раненный, в реке утонул. Но, наверное, он выплыл, раз такое дело…
От волнения дедушка никак не мог щепотку табака донести до трубки. Всё мимо и мимо.
- Понимаешь, Васятка, - после долгого раздумья сказал он взволнованно, - не впервой я от разных людей слышу, что не погиб, мол, Чапаев, доплыл до другого берега. Многие чапаевцы о том говорили. Да и я сам, признаться, долгое время считал, что не утонул он в реке Урал, ибо был человеком сильным и ловким, и к тому ж ни одна пуля его в бою не брала. Думалось мне, что и в том страшном сражении она стороной его обошла, не задела смертельно…
РАССКАЗ ЧАПАЕВЦА АНИСИМА КЛИМОВА
Хошь верь, хошь не верь, а Чапаева один наш пастух в двадцать четвёртом году близ села встретил. Было такое дело. Старик пас стадо. И вдруг видит - странник по степи бредёт. Подошёл ближе, поздоровался. Потом присел рядом, закурил. Спрашивать стал про всякие сельские новости, про то, как бывшие чапаевцы живут-здравствуют. А пастух смотрит на него и думает: "Чапаев! Обличьем и разговором точь-в-точь…" Поинтересовался: "Откуда, странничек?" А тот ему: "Вот оттуда и туда-то". Пастух на новый лад разговор заводит, спрашивает в упор: "Знал, мол, Чапаева-то?" И слышит в ответ: "Ну как же не знать? Знаю, хороший парень был. Ну он себя ещё покажет!" Больше ничего не сказал. А старик пастух бегом в село пустился. Пришёл и рассказывает, божится, что Чапаева видел. Мы - туда. Но его, конечно, и след простыл. Ждали мы и думали, что придёт он. Не верили мы его смерти. Ведь тела его, как ни искали, ни в реке, ни на берегу не нашли, когда казаков из Лбищенска вытурили. Много наших бойцов в Урале потонуло. Но мы их находили - трупы течением прибивало к одному месту. А Чапаев исчез. И в реке шарили, и в кустах на берегу искали - не нашли. Вот тут как знаешь, так и думай. Може, погиб. А може, по сей день по белу свету странствует. Легендарные герои, было б тебе известно, живут долго…
НЕ ПО СЕНЬКЕ ШАПКА
Только Вася с дедушкой Анисимом пришли домой, как в дверях показался Сенька Дед-Мороз. Задрал свой нос-редиску к потолку и стал хвастать:
- Видели, как мы на тачанках… То-то! Каникулы будут - держись!
Дедушка не дал ему бахвалиться долго.
- Лёгок на помине, - сказал он Сеньке. - Я уж было внука хотел за тобой снарядить. А ты тут как тут.
- Чего-нибудь случилось? - забеспокоился Сенька.
- Вот именно - случилось. От Чапаева письмо было?
- Ещё утром.
- Так что ж ты, непутёвый, от меня, чапаевца, такой факт скрываешь? Событие всемирной исторической важности! А ты ни гугу.
- Мы всем звеном так решили: пока не победим в соревновании, никому не скажем, что с ним переписываемся.
- С кем с "ним"? С Чапаевым, что ли?
- Ну да! С кем же ещё?!
- А не врёшь?
- Стану я врать! Я его письмо в планшетке ношу. Чтобы кто не увидел. Жаль, планшетка дома осталась, а то бы сами убедились… Товарищ Чапаев написал, что, возможно, осенью к нам приедет. А теперь вот мы по его распоряжению на тачанки сели, чтобы помогать колхозу. Только что получили задание…
Сенька не договорил. Увидел в Васиных руках папаху и стал умолять:
- Отдал бы ты, Вася, мне её на лето. Тебе она ни к чему, а мне без папахи ни то ни сё.
- Вот ещё! - огрызнулся Вася. - С тобой я больше не вожусь. Папаху просишь, а на тачанку не взял.
- Я бы с радостью, да приказано - октябрят и близко не подпускать. У нас видишь что, - и Сенька показал эмблему на рукаве.
- "П" и "Т" - прочитал Вася. - Что это такое?
- На тачанку просишься, а не знаешь! "П" и "Т" - это значит "Пионерская тачанка"! Так Чапаев велел. Он нам важное задание дал!
- Какое ещё задание?