Сенька вытащил из кармана тетрадку и помахал перед Васиным носом.
- Вот оно! Только ты всё равно не поймёшь!
- Покаж-и-и! - с мольбой впился в него малец.
- А папаху дашь?
- Ладно, дам, если дедушка позволит…
- Тогда иной разговор… Смотри!
И Сенька раскрыл тетрадку. Вся страничка вдоль и поперёк была исчерчена кривыми линиями и расцвечена синими и красными кружочками.
- Ездим на тачанке не просто так, а по приказу самого Чапаева! Настроение боевое…
И Сенька вдруг уставился на дедушку Анисима ошалелыми глазами:
- Эх, а что я придумал!.. Дедушка, вы же чапаевец! Приходите в наш отряд командиром! Это же здорово! Во главе пионерских тачанок - настоящий чапаевец! Тогда мы - впереди, остальным не угнаться!
От Сенькиных слов у Васи внутри всё так и дрогнуло. Он радостно встрепенулся, прижался к дедушке и попросил:
- Дедушка, ступай скорее в командиры! И я с тобой! Пусть попробуют тогда прогнать с тачанки!
- Я бы не прогнал, - оправдывался Сенька. - Да ведь сказано тебе: октябрят брать нельзя.
- Тебе можно, а мне нельзя?! - возмутился Вася. - А ещё папаху просил!
Дедушка Анисим взглянул на Сеньку вопросительно:
- О какой такой папахе речь идёт?
- О вашей, дедушка Анисим. Если он мне папаху отдаст, я с отцом поговорю. Попрошу за него…
- Выходит, - дедушка Анисим сурово насупил брови, не дал договорить Сеньке, - если он тебе, то и ты - ему? Буржуйский закон. К лицу ли пионеру такое?
- Я бы о нём и без папахи позаботился. Да нельзя. Запретили октябрят на тачанки сажать.
- Октябрёнок - будущий пионер, - сказал дедушка Анисим. - На комбайн он просился. Но на комбайн ему - что правда, то правда! - ещё рановато, хотя отец и обещал. А на тачанку, пожалуй, в самый раз. Да ладно. Коли дело такой оборот принимает, мы и сами с папашей твоим обо всём договоримся. Он Васю в обиде не оставит.
- Неужто в адъютанты его возьмёте? Как Чапаев Петьку? А меня куда же?
- Да ведь ты с ребятами уже в деле. Даже и без шапки-чапаевки.
- Значит, согласны нашим командиром быть?
- Ну, это не нам решать. - Старый чапаевец щипнул себя за ус и взглянул на Сеньку серьёзно. - Одно скажу: мне к тачанке не привыкать. Верой и правдой служил Чапаеву во время гражданской войны, готов так же служить и теперь, в мирные дни, на трудовом фронте. Так что, Сенька, можешь передать в школе эти слова деда Анисима.
ТОВАРИЩИ АДЪЮТАНТЫ
Приняв командование тачанками, дедушка сказал Васе и Сеньке:
- Будьте моими адъютантами!
Вася не знал, что такое "адъютант". Сенька объяснил, что это самый нужный в отряде человек. Он всегда при командире, как Петька при Чапаеве. Отдаст командир приказание, адъютант обязан исполнить его, не страшась ничего.
- Значит, мы с тобой самые бесстрашные? - обрадовался Вася.
- Самый бесстрашный - командир! - ответил Сенька. - А мы первые после него.
- А кто первее? Ты или я?
- Оба одинаковые. - Сенька не захотел огорчать Васю, хотя себя считал поглавнее мальца.
Тут ребята услышали хрипловатый голос дедушки Анисима:
- Приготовить тачанки к выезду!
Адъютанты со всех ног бросились исполнять приказ.
Васе никогда ещё не доводилось иметь дело с лошадью. Он не знал, с какой стороны подойти к Буланому. Сенька поглядывал на Васю с ухмылкой, чувствуя своё превосходство. Подняв хомут, он поднёс его к голове Буланого. Конь раздул ноздри и презрительно фыркнул.
- Ишь, какая фыркалка! - заругался Сенька. - Хомут ему не нравится!
Сеньке никак не удавалось накинуть хомут на гривастую шею. Вася привстал на цыпочки, собираясь помочь ему, но Сенька отпихнул малыша локтем:
- Не вертись под ногами! Лошади этого не любят.
- Мне же дедушка разрешил запрягать. Не тебе одному.
- Научись сначала, а потом лезь! - пробурчал Сенька.
Вася обиженно хлопал глазами. Вот-вот слёзы выступят.
Сенька сменил гнев на милость:
- Ладно. Так и быть, разрешаю запрягать. Только, чур, к лошади близко не подходи.
- А как же запрягать, если не близко?
- А вот так. Пока я с хомутом вожусь, ты мне седёлку приготовь.
Вася схватил тяжёлое седло и понёс Сеньке.
- Вот бестолочь! - отчаивался Сенька. - Нам же не верхом ехать. Не седло нужно, а седёлка с чересседельником… Да вон же, у твоих ног чересседельник валяется…
Но и тут Вася оконфузился - вместо чересседельника подал Сеньке лошадиный подбрюшник.
- Может, ты не знаешь даже, что такое походня с вытаской? - насмешливо спросил Сенька.
- Не знаю, - виновато заморгал Вася.
- В таком случае ступай вон к тому дяденьке, что под комбайном лежит, и спроси у него походню с вытаской.
- А у него есть?
- Нет, так у других попросишь. Без этого нам не обойтись. Главное - понастырнее будь!
Подбежал Вася к комбайнеру и громко сказал:
- Дайте походню с вытаской!
- Походню, да ещё с вытаской? - чему-то засмеялся дяденька и вылез из-под комбайна с гаечным ключом в руке. - Видишь, у меня ни походни, ни вытаски. Один ключ.
- У кого же попросить?
- У трактористов. Не дадут - ступай к кашеварке тёте Капе. А за вытаской потом ко мне придёшь. Так и быть, уважу твою просьбу.
Весёлые парни-трактористы посылали Васю то к одному, то к другому. Но никто походни ему не дал. Вася бегал туда-сюда - и всё попусту. Румянощёкая тётя Капа не сразу поняла, о чём он её просил. И лишь после того, как Вася назвал второй раз, вдруг вспомнила:
- Как же, как же! Точно с такой просьбой в прошлом году ко мне Сенька Морозов обращался. Наверное, это он тебя надоумил?
- Он. Говорит, без походни и вытаски нельзя лошадь запрягать.
- Походню-то ты уже получил, - ухмыльнулась тётя Капа.
- Да нет же, не получил!
- Трактористы гоняли тебя по полю?.. Вот видишь - гоняли. Ноги, поди, гудят от усталости… Ходил много, а проку никакого. Вот это и есть "походня".
- Мне вытаска нужна, - пролепетал Вася.
- Очень нужна?
- Очень!
- Ну что ж, Сенька в прошлом году от меня хорошую вытаску получил. В таком разе вот и тебе моя вытаска!
И тётя Капа потянулась пальцами, испачканными мукой, к Васиному уху. Слегка потрепала его и сказала, оправдываясь:
- Чего просил, то и получил. Хорошо ещё, что на меня нарвался. Другой бы тебе такую вытаску устроил! Целый бы день ухо горело. Запомни: никакой "походни" с "вытаской" нет и не было. Озорники трактористы для неумех такую шутку придумали… Не обижайся!
Смущённый Вася побрёл обратно к тачанке. Знакомый комбайнер издали увидел его и крикнул:
- Чего ж за вытаской не приходишь?
Вася не стал ему отвечать, а Сеньке, который без него успел запрячь Буланого в тачанку, сказал с обидой:
- Издеваешься, да? Самому бы тебе так…
- И я прошлым летом за походнёй бегал. Урок на всю жизнь! А теперь вот и тебе досталось. В другой раз не будешь лошадиную сбрую с "походнёй" путать.
Подошёл дедушка Анисим, потрогал хомут на лошади, хмыкнул в усы:
- Болтается. Супонь потуже затяни… Васю учишь, а сам… Непорядок! Если у тебя ботинки расшнурованы, далеко ли убежишь? То-то и оно! Запрягать надобно по всем правилам. На худой сбруе и выезд плохой!
И он стал обучать ребят запрягать Буланого. Потом показал, как править лошадью - без резкого дёрганья, без окриков.
На место ездового дедушка сажал то Васю, то Сеньку, то других мальчишек. Берясь за вожжи, они по очереди надевали папаху-чапаевку. А дедушка ходил в стареньком картузе.
Лошади день за днём привыкали к маленьким ездовым, не брыкались, когда их запрягали, и в пути вели себя послушно. Стоило только слово сказать, переходили с шага на рысь, сворачивали куда нужно. И лишь Буланый не любил, когда ему хомут на шею натягивали. Но Вася всегда держал в кармане сахар. И обычно это помогало. За сахар Буланый покорно слушался Сеньку и Васю, выполнял любое их приказание.
Какое бы дело ни поручалось пионерским тачанкам, мальчишки принимали его как неотложное боевое задание. Да и дедушки Анисим вдруг почувствовал себя военным командиром, по-молодецки подтянулся, усы лихо закрутил, рубаху перепоясал широким офицерским ремнём - хоть сейчас в бой!
Когда понадобились дрова для школы, он повёл отряд в лес, как в атаку, скомандовал зычным голосом:
- Вперёд! Отобьём у противника горючее.
Стали ребята сгребать в копны скошенную траву на лугу, дедушка - вместе с ними. Работает и приказывает:
- Чапаята! Воздвигнем оборонительный рубеж из сена!
Председатель колхоза товарищ Морозов попросил отправить в поле тракторные детали. Дедушка распорядился по-военному:
- Доставить "боеприпасы"! По тачанкам!
Такая жизнь мальчишкам нравилась. Они чувствовали себя лихими чапаевцами и старались вовсю. Тачанки носились по степи быстрее ветра.
Накануне уборки хлеба дедушка Анисим поручил Васе и Сеньке проверить, всё ли в порядке на дорогах, по которым автомашины повезут зерно нового урожая.
Когда адъютанты проезжали через речку Весёлку, осмотрели со всех сторон мост. Он во многих местах прогнил. В тот же день по вызову дедушки Анисима сюда пришла бригада строителей и отладила мост. Васе было очень приятно, когда бригадир, как взрослым, пожал им с Сенькой руки.
И в километре от речки Весёлки дорога оказалась не в порядке. Сплошные рытвины и ямы. Тачанку, как корабль в бурю, кидало то вверх, то вниз. На обочине Вася даже шлёпнулся в лужу.
- Здесь машины на элеватор поедут, - сказал он, отряхиваясь. - Зерно во все стороны разлетится.
- Ну, ты молодец, соображаешь, - похвалил его Сенька. - Надо дорожников предупредить.
- А зачем дорожники? Мы и сами можем. Лопат в бригаде сколько угодно.
- Дело говоришь, - снова согласился Сенька. - Позовём ребят. Одним не управиться.
И пять тачанок включились в работу. С берега Весёлки мальчишки привезли булыжник, песок. Вооружившись лопатами, засыпали все ямины на дороге. Потом по совету дедушки Анисима стали ставить дорожные знаки.
Перед оврагом, который вплотную подступал к дороге, поставили щит со словами: "Шофёр, будь осторожен! Объезд вправо", а на взгорье, у реки, появился другой щит: "Впереди - крутой спуск. Водитель, смотри в оба!"
Дедушка Анисим удовлетворённо сказал:
- По-хозяйски поступаете, товарищи адъютанты!
ХОЛМИК В СТЕПИ
Утром от председателя колхоза товарища Морозова поступил приказ: срочно отвезти фанерные щиты и банки с краской в село Сормовка, где открывался новый клуб.
Фанеру дедушка сложил у Васиных ног, за козлами, а банки спрятал в деревянный ящик, привешенный к заднику тачанки.
- В Сормовку проложена окружная дорога, - объяснил дедушка, - но мы по ней не поедем. Повезём клубный груз прямиком через степь, чтобы путь сократить. За мной чапаята!
Сенька плотно натянул ремённые вожжи. Буланый, весело всхрапывая, помчался во весь опор, вынес тачанку на изволок, перемахнул через придорожную канаву и, не сбавляя бега, повернул в Сормовку. Село смутно виднелось вдали, на склоне широкого и круглого, как хлебный каравай, кургана.
Не проехали они и половины пути, как вдруг дедушка приказал Васе остановиться возле одинокого дуба в степи.
Вася осадил коня, огляделся.
Даль сняла призрачно, заволакивалась дымкой. И Вася подумал, что дедушка затем и остановил тачанку, чтобы полюбоваться степным привольем.
Но дедушка даже не глянул на степь. Слез с повозки, подошёл к дубу, сиял картуз с головы. Он долго стоял неподвижно и смотрел себе под ноги.
И тут только Вася заметил невысокий обелиск под деревом, в кустах. Из-под каменной серой плиты, заросшей травой, кровавыми крапинками выбивались цветы верблюжатника и серебристые былинки ковыля.
Ребята молча сгрудились вокруг дедушки Анисима. Он кивнул на обелиск и тихо сказал:
- Могилка дружка моего, чапаевца, ротного запевалы Андрея Желтова…
Дедушка помял в руке картуз, задумчиво огляделся вокруг и стал рассказывать.
РАССКАЗ ЧАПАЕВЦА АНИСИМА КЛИМОВА
Василий Иванович послал нас в боевой дозор. Мы с Андрейкой затаились тут, под деревом, а другие красноармейцы - вон в той канаве. Сейчас она сплошь заросла, а в ту пору была глубокая.
Андрейка устроился возле пулемёта на тачанке.
"Я ведь сегодня именинник, - сказал он мне. - Эх, и гульнём же мы с тобой, Анисим, вечером! Все песни наши любимые перепоём!"
Вдруг видим - белоказаки впереди. Пыль по степи завихрилась. Андрей мне:
"Погоди стрелять, пусть подойдут ближе. А то на всех патронов не хватит…"
Смотрим, казаки уже совсем рядом. Слышно, как похрапывают кони, звякают копыта. Справа красноармейцы начали палить густо. Казаки шарахнулись от них в нашу сторону. Я за пулемётом, Андрейка ленту подаёт… Начали…
Много беляков покосили мы тогда. Заставили отступить казаков. Но трое как-то прорвались. А нам уже и отбиться нечем - кончились патроны. Андрейка схватил незаряженную винтовку, размахнулся да как двинет всадника по голове. Тот саблю выронил и с коня кувырком. Второй подоспел. Андрейка и его прикладом. А третий издали в нас гранатой…
Очнулся я - лежит мои Андрейка. Голова окровавлена…
Похоронили мы его здесь, под дубом, который тогда был таким же молодым, как и Андрейка. Моему другу в тот день исполнилось ровно семнадцать… Да-а-а, много холмиков понасыпала в этой степи война…
Голос у дедушки дрогнул, осекся. Он вынул из кармана кисет и принялся набивать трубку. Пальцы не слушались его. Мелкие крошки табака сыпались на сапоги.
Ребята сбегали в поле, принесли охапку степных колокольчиков, и бугорок под деревом стал лилово-синим.
Сенька взял с тачанки фанерный щит, нарисовал на нём красную звезду, а ниже старательно вывел:
"Здесь погиб и похоронен чапаевец Андрей Желтов. Слава герою!"
Дедушка Анисим установил щит рядом с обелиском. Мальчишки выстроились в линейку перед памятником и отдали салют. Вася занял место в начале строя, рядом с дедушкой, и тоже салютовал по-пионерски.
- За мной, чапаята! - скомандовал дедушка Анисим.
Все сели на тачанки и помчались в Сормовку, где должно было состояться торжественное открытие нового клуба.
ПИСЬМО В ПЛАНШЕТКЕ
Среди сормовских мальчишек, помогавших выгружать фанерные щиты и краску, Вася сразу же заметил своего старого знакомого и радостно позвал:
- Кукарекин! Садись рядом. Прокачу!
Тот тоже обрадовался:
- Вася Климов! Вот так встреча! Тачанка-то твоя, выходит, ожила. Что я тебе говорил?!
Он восхищённо таращил глаза на новые колёса.
Вася протянул ему руку и помог взобраться на тачанку.
- Вот это да! - восторгался Кукарекин, усаживаясь на козлах рядом с Васей. - Сижу с тобой, а кажется - вместе с Чапаевым!
- Подожди немного, - гордо взглянул на него Вася. - Может случиться, что ты и с самим Чапаевым на этой тачанке прокатишься.
- Скажешь тоже! Как же я с ним прокачусь, если он давным-давно в реке Урал утонул. В кино своими глазами видел. А ты что - не видел?
- Мало ли что артисты покажут! Не всему верь. И я прежде думал, что погиб Чапаев. Оказалось, однако, он и по сей день в Москве живёт.
- Ха-ха! Вот сказанул так сказанул! Умора! - засмеялся Кукарекин, и голова его закачалась на тонкой шее из стороны в сторону. - Даже в календаре написано - погиб он в 1919 году, когда, раненный, реку переплывал.
- А я больше дедушке верю. Он в Чапаевской дивизии воевал и всё знает. Дедушка рассказывал, как один наш пастух за селом Чапаева встретил. Уже после гражданской. Вот так-то!
- Наверное, кто-то нарядился "под Чапаева", а пастух, поди, не разобрался, всё село взбаламутил. Ха-ха!
- Если ещё хоть разок хахакнешь, - не на шутку осерчал Вася, - из тачанки вытряхну! Было б тебе известно, Чапаев из Москвы нашим пионерам письма пишет, приказы разные присылает.
- А где эти приказы! Покажи!
- Вон у него попроси, - кивнул Вася в сторону Сеньки Морозова. - Он те приказы в планшетке носит, для музея бережёт.
Сенька оттащил в клуб последний фанерный щит и, обтирая платком вспотевшее лицо, возвращался к тачанке. Офицерская планшетка висела у него на боку, и Сеньке приходилось то и дело придерживать её рукой, чтобы она не мешала ходьбе.
Сенька важно сел на заднее сиденье, поправил планшетку на коленях и, вскинув вверх покрасневший нос, указал взглядом на Кукарекина:
- Кто такой? По какому такому праву здесь?
- Приятель мой, - ответил Вася. - Помогать приходил.
- Мы щиты таскаем, а они на козлах сидят. Тоже мне помощники!
- А я тоже вначале таскал, - робко сказал Кукарекин и уважительно глянул на Сенькину планшетку. - А это правда - вы с Чапаевым переписываетесь?
- Вася небось проболтался? Ну что ж, скрывать не стану - чапаевское письмо всегда при мне. Вот тут, - и Сенька с важностью пошлёпал ладонью по слюдяному верху планшетки.
- Покажи!
- Ишь чего захотел! Чтобы ты письмо грязными лапами… Я и своим-то не всем показываю. Чего доброго, измазюкают. А письмо это - историческая ценность!
- Было б - показал… А так, видно, ничего нет…
- Ты меня не подначивай. Надо будет - покажу. Всему своё время. - Сенька встал, оттеснил Васю с другом на нижнее сиденье, а сам сел за ездового. - Ты, пацан, топай отсюда. Нам в путь пора. Некогда разглагольствовать.
Длинношеий Кукарекин неохотно спрыгнул на землю и, когда тачанка тронулась с места, показал Васе язык:
- Тоже мне - "с Чапаевым на тачанке покатаемся"! Дурачит он тебя. Нет у него никаких писем…
Тачанки возвратились на полевой стан поздно вечером. Сенька с Васей распрягли Буланого и вместе с другими ребятами заспешили к общему столу под навес, где повариха тётя Капа уже разливала по тарелкам уху.
От тарелок поднимался белёсый пар. Он распространял вокруг до того вкусный, аппетитный запах, что все разом почувствовали, какие они голодные, и весело принялись работать ложками.
И только Васе было невесело. Он сидел за столом надув губы и косо смотрел ка Сеньку, который в это время с великим наслаждением хлебал уху.
Васе было не до ухи. Он хмуро спросил Сеньку:
- Скажи честно, Дед-Мороз, есть у тебя письмо Чапаева или нет?
- Конечно, есть! Стал бы я хвастаться просто так!
- А почему Кукарекину не показал? Он же просил тебя.
- Стану я всякому встречному-поперечному показывать!
- Тогда мне покажи.
- Я же тебе русским языком объяснил - осенью увидишь чапаевские письма в школьном музее под стеклом. Понял? Потерпи немного, и своими глазами убедишься.