Потом я пошла провожать Вильгельма. Проводила вот до этого самого места. Было холодно, сыро, и я закуталась в черный платок. Помню, остановились мы на мосту: я не хотела идти внутрь, в Манеж, чтобы меня видели товарищи Вильгельма. Мне хотелось только, чтобы Вильгельм меня поцеловал на прощанье. Да и надо было скорей бежать домой: ведь я оставила малыша совсем одного. Поцеловал меня Вильгельм… А на прощанье он сказал: "Будь здорова, Анна. До скорого. Послезавтра к обеду буду дома. Вскипяти воды в большом котле. Буду мыться не меньше часа. А потом, Анна, будет и у нас с тобой праздник!" И он побежал через мост к Манежу. Все это я сейчас помню, точно это было вчера. Вильгельм на бегу спрятал руки в карманы матросской куртки. Бескозырки у него не было, он выбросил ее еще в ноябре, когда ее продырявила шальная пуля. Теперь на нем была мятая серая фуражка - он первое время все никак не мог к ней привыкнуть. У ворот Манежа он снял фуражку и помахал мне. Потом показал на какое-то окно в здании Манежа, прямо над воротами, и засмеялся. Из окна торчал пулемет: вид у него был грозный. Кажется, я тогда даже перекрестилась, так жутко мне стало. Потом Вильгельм исчез. Живым я его больше не видела.
Бабушка смолкла. Андре обернулся к Манежу, Марина тоже. Но теперь был не декабрь, теперь было лето. Бабушка не куталась в платок. От асфальта веяло жаром.
Андре тихо проговорил:
- Под рождество здесь были бои. Я про это читал.
Бабушка продолжала:
- Да, в те дни кругом стреляли. Как раз в сочельник. "Мир на земле и в человецех благоволение" - так ведь должно быть под рождество. Да, оставила я малыша у соседей, а сама помчалась в город. Идти было далеко: мы жили тогда на северной окраине Берлина. К центру меня не пропустили. "Стой! Ни с места! Стрелять буду!" Кругом серые каски… Тут я все поняла… Кайзеровский генерал и его войска хотели задушить правду простых людей. Этой правды господа страшились как огня. Я места себе не находила - так боялась за Вильгельма. Ведь он был там, куда стреляли пушки. Я тогда была совсем молодая. Я молилась и плакала. Лучше бы я осыпала этих негодяев проклятиями. Но они просчитались. Они хотели выкурить матросов из Манежа, а им это не удалось. Орудия грохотали по всему городу. И это всколыхнуло рабочих. Раз господа нарушают "мир на земле", то и рабочие не дадут себя в обиду. Со всех сторон к центру города потянулись колонны. Их не задержишь окриком: "Стой! Стрелять буду!" И они разогнали белую банду. Вот как мы были тогда сильны! Если бы нам и потом быть такими же сильными! Если бы… Я одной из первых прибежала в Манеж. Кругом были измученные, усталые люди. У многих на голове - окровавленные повязки. Все ликовали: выстояли! Но у меня в душе росла тревога: я нигде не могла найти Вильгельма. Сотни людей сновали взад и вперед. Они подбирали брошенное врагами оружие и раздавали его бойцам. Но Манеж-то огромный. Вы только поглядите на него. А дворец и того больше был. Может, Вильгельм во дворце? Как-никак он же командир. Но я и там его не нашла. Наконец я решилась спросить одного из матросов. Он ничего не ответил, только печально взглянул на меня. И я поняла: Вильгельма нет в живых. Меня повели во двор. Там, на носилках, под брезентом, лежали убитые. Я потребовала, чтобы мне показали Вильгельма. Я не плакала. Я словно окаменела от горя. Казалось, Вильгельм просто уснул - так спокойно он лежал. Только очень бледный был. Я долго-долго стояла так. Они всё хотели меня увести. А потом я упала… После мне рассказали, что пуля настигла Вильгельма на мосту. Он пополз навстречу врагу: хотел гранатой накрыть их пулемет. Кажется, он добился своего, но враги тоже умели целиться. Товарищи вынесли его с моста. Однако было уже поздно… И вот с тех пор прошло уже больше полувека…
Лето. Жара. Трое стоят на мосту, под которым течет река Шпрее.
Рядом со входом в Манеж они увидели мемориальную доску. Бабушка вынула из своей сумки еще один букет и протянула Марине.
- Положи его вон туда, около мемориальной доски. В память о твоем деде. В память о всех, кто здесь погиб в то время.
Андре прочитал надпись: "В дни революции 1918 года здесь пали смертью храбрых бойцы Народного морского дивизиона". Мальчик пожалел, что у него нет с собой букета.
Молча пересекли они широкую площадь. Андре оглянулся. Под ослепительно ярким солнцем стоял Манеж. Как крепость.
- Что-то сильно сегодня припекает! Хорошо бы полакомиться мороженым, - вдруг предложила бабушка.
Андре удивленно посмотрел на нее. Мороженое?
Бабушка ускорила шаг.
На Унтер-ден-Линден они отыскали кафе на открытом воздухе. Мороженое там было превосходное.
Когда бабушка отошла от столика, Андре сказал:
- Мы должны вернуть бабушке компас. Позор и чума на голову вора!
- Позор и чума! - повторила Марина.
Это выражение Андре вычитал в книжке про пиратов, и оно ему очень понравилось.
Но сегодня, после того что бабушка рассказала им на мосту через Шпрее, он произнес эти слова как клятву.
Позор вору!
Да, но кто же вор?
НЕ ВИДАВ ВЕЧЕРА, И ХВАЛИТЬСЯ НЕЧЕГО
Стоит ли ехать за город на прогулку, когда ехать не хочется? Надо сказать, в тот день была настоящая воскресная погода. Тетя Лиза радовалась ей - ведь всю неделю она проработала в конторе, в самом центре города. Дядя Пауль любовался лесом, вот только при виде сплетенных сердец и имен, вырезанных на коре деревьев, он приходил в ярость.
Они вкусно пообедали в лесном кафе, и особенно хороши были взбитые сливки, свежие и не слишком приторные. Журчали ручьи в лесу, блестели на солнце озера. В небе кружили птицы. А Андре думал об одном: хоть бы поскорей кончился этот день!..
Он понимал, что платит тете Лизе и дяде Паулю черной неблагодарностью. Ведь они поехали за город ради него: в прошлом году он был в восторге от здешних мест.
И все же у Андре не лежала душа к этой прогулке - он не мог отвлечься от своих забот.
Всеми мыслями он был в городе, тоже, наверно, по-воскресному тихом. Он мог бы побродить по улицам с Мариной. Просто так. И расспросить ее про деда - Вильгельма Бухгольца - человека необычной судьбы. Наверно, как всегда, они с Мариной о чем-нибудь поспорили бы. Но Андре сейчас даже скучал по этим спорам и стычкам, иногда принимавшим самый неожиданный оборот. А главное, они могли бы продолжить поиски компаса. Первым делом надо было бы пробраться в сарайчик к Эдди и для этого перелезть через забор. А кто сказал, что по воскресеньям нельзя штурмовать заборы? Может, зря они упустили такую возможность. Времени-то оставалось совсем немного. Кажется, четыре дня? Да, всего четыре.
Только вечером, в поезде, который вез их назад, в Берлин, Андре вдруг повеселел и разговорился. Тетя Лиза очень удивилась: весь день Андре был такой хмурый, она уже боялась, не заболел ли он.
А мальчик думал об одном: перетерпеть осталось только ночь. Утром - уже понедельник.
На другой день, как только ушла тетя Лиза, Андре раньше обычного выбежал на улицу. Дожевывая на ходу булку, он пытался представить себе, как встретит его Марина, когда он заявится к ней в такую рань, какое у нее будет лицо.
По счастью, Андре не видел выражения собственного лица в тот момент, когда он заметил Марину. Она сидела на ящике с песком, болтала ногами и глядела в его сторону. Она не улыбалась, просто глядела на него. Или, может, она спала с открытыми глазами?
Андре робко двинулся к ней. Ему стало как-то не по себе. Почему-то сильно забилось сердце.
На этом самом ящике он сидел год назад, и мимо него проехала на велосипеде девочка - черноволосая Марина. А потом с колеса соскочила цепь.
Когда Андре был в нескольких шагах от ящика, Марина спрыгнула на землю и сама шагнула ему навстречу.
- Привет, Андре.
- Привет, Марина.
- Выспался?
- Ага. Вчера, знаешь, я здорово устал. Мы там все леса обошли. Тетя Лиза просто удержу не знала.
- А я совсем плохо спала. Никак не могла заснуть.
- Так и не уснула?
- Нет.
- Может, из-за луны? Она, наверное, светила тебе прямо в лицо?
- Вообще-то в комнате было довольно светло. Но в лицо луна мне светить не могла. Перед окном у нас слива растет!
Андре стоял, сжимая в руке надкушенную булку. Но сегодня Марина, кажется, не собиралась над ним смеяться.
- Сейчас еще совсем рано, - сказал он наконец.
- Я тебя так рано и не ждала.
- А ты меня здесь поджидала, на ящике? И еще стала бы ждать?
- Да.
Андре почесал колено. Вчера его укусил сюда комар. Теперь хоть был повод нагнуться. Он чувствовал, что краснеет, хотя сам не знал отчего. Зато он знал, что покраснеет еще больше, если Марина это заметит.
- Представляешь, там просто тучи комаров! - пробурчал он.
- Дай мне булку. Я голодная, - сказала Марина.
Андре обрадовался и отдал ей булку.
Они медленно зашагали по улице; за трамвайными путями уже начинался дачный поселок. Молоковоза под фонарем сегодня не было. День не обещал быть жарким: на небе, словно толстые тюки, висели облака. Дул сильный ветер, который все время менял направление.
- Ужас какая скука вчера была, Андре, - сказала Марина, глядя перед собой. Руки она засунула глубоко в карманы джинсов.
- Почему?
Марина ответила не сразу:
- Потому.
Андре с трудом поспевал за девочкой. Она перескакивала через трамвайные рельсы и, против обыкновения, даже не глядела, нет ли поблизости полицейских в зеленых мундирах. Марина держала курс к воротам поселка. Но вдруг, словно вспомнив что-то, она уселась на зеленую скамейку у ворот и принялась чертить носком туфли на песке какие-то линии, фигуры и человечков.
Андре сел рядом, украдкой поглядывал на нее и не знал, что сказать. Он с радостью угостил бы ее еще одной булкой, а еще лучше - шоколадкой.
- А что ты делаешь дома по воскресеньям? - спросила Марина, не переставая чертить по песку.
- По воскресеньям? О каком воскресенье ты говоришь?
- О каком? Да о любом. Хотя бы о следующем.
- О следующем? Да, правда, в следующее воскресенье я уже буду дома.
- Конечно, будешь дома. Нетрудно сообразить. Раз ты едешь в четверг, значит, следующее воскресенье проведешь дома. Но ты не ответил на мой вопрос!
- Почем я знаю, что я буду делать, - вяло сказал Андре.
- А друзья у тебя есть?
- Конечно! У кого их нет?
Андре вспомнил про Хуго. Вспомнил и то, что поспорил с ним на тюбетейку и перочинный ножик. Однако по-чему-то сейчас его это совсем не трогало.
- А подруги?
Марина вдруг перестала чертить по песку.
- А как же! У нас в классе есть и девчонки.
- И все они твои подруги?
- Подруги? Да нет. Просто знакомые. Мы же вместе учимся!
Марина подняла голову: приближался трамвай - наверно, ей было очень важно его разглядеть.
- А что ты будешь делать, к примеру, в воскресенье на той неделе? - тихо спросила она.
Андре не ответил. Ему вдруг стало грустно. Так грустно, как еще никогда в жизни.
Но сколько можно вот так сидеть и молчать, притворяясь, будто тебя интересуют трамваи!
- Куда подевался молоковоз? - воскликнул Андре.
- Молоковоз?
- Ну да! Значит, Эдди сейчас нет дома.
Андре теперь уже не смотрел на трамвай.
- Сегодня мы провернем одно важное дело! А?
Марина стряхнула с джинсов песок.
- Да, многоуважаемый следователь! Так точно! Надо искать компас.
- Вот именно! - нетерпеливо оборвал ее Андре. - И нечего зря время терять!
Марина встала, потянулась и с опаской взглянула на небо. Показалось солнце, ветер давно разогнал темные облака и теперь угомонился.
- Вперед! Веди меня на подвиг, многоуважаемый следователь! Я готова, - насмешливо объявила Марина.
И всю печаль как рукой сняло.
Когда они миновали забор Бухгольцев, Марина сказала:
- Знаешь, я все думаю про этот компас. Никак не пойму, даже не представляю: кто мог его украсть? Кому он понадобился? И для чего?
Андре подтолкнул ее локтем.
- Тише ты! Не так громко! Знай мы, кто вор, не надо было бы его искать. А сейчас мы идем по следу. Терпение прежде всего. Нельзя сдаваться. Согласна?
- Мы и не сдаемся, - сказала Марина.
Они подошли к участку Эдди. При свете дня все здесь дышало безмятежным покоем. Даже дым не шел из трубы, выкрашенной в ярко-красный цвет и потому всегда привлекавшей к себе внимание прохожих.
- Больной старик, наверно, сейчас спит. У кого такие сильные боли, тот всегда принимает снотворное. И потом спит до полудня, - прошептала Марина.
- Он еще и водку пьет, - подхватил Андре.
Они в нерешительности остановились неподалеку от калитки, которую заслоняли от них кусты соседнего сада.
По дороге проехали два велосипедиста. Андре нагнулся и стал поправлять шнурок. Марина нехотя кивнула им.
- Надо войти в калитку и сделать вид, будто мы пришли по делу, - сказал Андре.
- Прямо вот так войти? - упавшим голосом переспросила Марина.
- А как же? С улицы за изгородью нас уже никто не увидит. Только помни: ни в коем случае не убегай. Главное - выдержка.
Но Марина не двигалась с места. "Не вести же мне ее за руку! - подумал Андре. - Да и на что это будет похоже! Просто я должен первым войти в калитку. Надеюсь, она не заперта. А не то придется лезть через забор".
Он смерил его на глаз. Забор был хоть и невысокий, но из крепкого штакетника с заостренными концами. Зацепишься - одними рваными штанами не отделаешься. Поравнявшись с калиткой, дети увидели в саду Эдди. Он подключал шланг к водопроводной трубе: последние дни было сухо и жарко; облака, утром предвещавшие дождь, исчезли.
Дети сразу же прошли дальше.
- Он дома, - сказала Марина.
Непохоже, что ее это сильно огорчило.
- Плохо дело! - сказал Андре. - Может, он взял отгул?..
- Он иногда берет отгул, - с готовностью подхватила Марина, - а может, у него сейчас отпуск.
- Тебе, наверно, очень хочется, чтобы у него был отпуск!
- С чего ты взял?
- Да так, показалось…
Они дошли до конца шлаковой дороги, дачи здесь тоже кончались.
- Что же дальше? - спросила Марина.
- Вернемся назад, разведаем обстановку, - угрюмо ответил Андре.
В саду у Эдди картина уже переменилась. Дождеватель разбрызгивал воду, накрывая кусты и грядки сверкающей пеленой. Эдди, широко расставив ноги, наблюдал за его работой. Рядом, прислонясь к его плечу, стояла Ютта. В шортах она выглядела настоящей спортсменкой.
"Видно, пропал день, - с досадой подумал Андре, - ничего у нас не выйдет". На газоне он увидел шезлонги и дачный столик. Похоже, Эдди и Ютта задумали отдохнуть со всеми удобствами. Андре хотел поскорей пройти мимо дачи - зачем лишний раз привлекать к себе внимание? - но Марина вдруг замерла как вкопанная. Она задумчиво уставилась на парочку и вздохнула.
Что ж там смотреть? Подумаешь, стоит парочка, словно на открытке, и самодовольно оглядывает свой сад. Вот скука!
- Пошли, хватит тебе, - тихо позвал Андре.
Марина нехотя поплелась за ним.
- А что такого?
- Ты, может, хочешь, чтобы они нас заприметили? - сердито сказал ей Андре.
- Они меня и так знают, - ответила Марина. Она была какая-то чудная, даже глаза блестели.
- Хорошо им, правда? - сказала она.
- Кому?
- Ну, этим… в саду. Эдди и его невесте.
- Почему это им хорошо? - изумился Андре.
- Да потому, - ответила Марина.
- Не понимаю, - разозлился Андре, - подумаешь, стоят рядышком и смотрят, как дождеватель поливает газон. Может, они хотят увидеть, как трава растет. Чего только не взбредет людям в голову!
- Ты и правда ничего не понимаешь, - сказала Марина и пустилась бежать.
- Чего ты вдруг понеслась? То стоишь и глазеешь через забор, то мчишься неизвестно куда!
- Есть хочу! Понял? И пить!
Марина, ни разу не обернувшись, вбежала в бабушкин сад и захлопнула за собой калитку.
Андре все еще стоял на улице, когда Марина вышла из дома с подносом в руках.
- Ты что, на улице решил закусить? Не самое удобное место! - крикнула ему Марина.
Андре ударом ноги распахнул калитку. У столика он плюхнулся на стул и сердито проговорил:
- Надо поторапливаться! Поедим - и скорей к профессору. Гаечный ключ у вас найдется?
Марина, собравшаяся было налить ему молока, отставила в сторону кувшин и удивленно взглянула на Андре. На лице мальчика была написана мрачная решимость.
- Найдется, - сказала она.
- Тогда - вперед! К профессору! Налей-ка мне полную чашку. Пить хочется!..
Дом профессора, судя по всему, был совсем недавно оштукатурен. Сад буйно зарос травой, кустарником и цветами. "Нам это только на руку", - обрадовался Андре.
- В этих зарослях никто нас не заметит. Прямо к дому сможем подобраться! - удовлетворенно сказал он.
- А собака? - напомнила Марина. - Про собаку ты и позабыл.
- Профессор, кажется, берет ее с собой на прогулку?
- Обычно берет. Ну и здоровый же у него пес!
- Надо подождать, пока старик пойдет гулять. Давай пока спрячемся где-нибудь, откуда можно наблюдать за входом в дом.
Марина боязливо огляделась вокруг. С одной стороны улицы тянулись небольшие садовые участки, с другой - начинались зимние дачи, виллы. Андре кипел жаждой деятельности: наконец-то он снова шел по следу преступника! Он вдруг увидел рядом с профессорским садом заброшенный участок, на котором рос высокий тополь с очень густой листвой.
- Полезли на дерево!
Протиснувшись сквозь ржавые прутья забора, они подбежали к дереву. Среди низких кустов, на фоне почерневшего, растрескавшегося от непогоды кирпича и каких-то заржавевших обломков железа зеленый стройный тополь особенно радовал глаз. Марина с быстротой кошки вскарабкалась по стволу. Сверху, из густого сплетения листвы, она крикнула:
- Все как на ладони! Молодец, Андре!
Андре полез вслед за ней. Правда, далеко не так проворно, как Марина, это он и сам понимал.
Действительно, с тополя дом профессора был хорошо виден. Оттуда не доносилось ни звука - казалось, дом покинут.
- Правда, странно, - сказал Андре. - Такой большой дом! Неужели профессор живет в нем один?
Андре спрыгнул вниз, приволок несколько старых досок и соорудил на ветвях нечто вроде настила. Марина была в восторге:
- Вот здорово! Совсем как охотники в засаде!
- Тише ты! - сказал Андре. - Смотри, что сейчас будет: я кину камешек. Если пес залает - значит, профессор дома.