Однако он не успел еще ничего бросить, как в доме распахнулась дверь, и в сад выбежала огромная собака. Она стала носиться между кустами и оказалась у самой ограды заброшенного участка. Марина больно сжала руку Андре.
- Собаки не умеют лазить по деревьям, - успокоил ее мальчик.
- Гляди, какая у нее пасть! Вот ужас! - зашептала Марина.
Из дома вышел невысокий худой человек. Несмотря на жару, он был в теплой куртке, а руки держал в карманах. Он поежился и втянул голову в плечи, будто озяб. Затем он начал ходить по саду, опустив глаза, словно разыскивал что-то на земле. Лишь изредка он останавливался и запрокидывал голову.
- Смешно, правда? - сказала Марина.
- Наверно, он о чем-то размышляет. А вообще-то правда смешно.
- О чем это он размышляет?
- Может, прикидывает, как пополнить коллекцию. Настоящие коллекционеры - они всегда как одержимые. У меня вот дядя есть, он собирает пивные кружки. Представляешь, он даже может украсть кружку, которая ему особенно приглянулась. А если он попадается на этом - не моргнув глазом платит за нее втридорога, да еще воображает, будто остался в выигрыше! Дурацкое занятие!
Профессор тихонько свистнул, и огромный пес послушно вбежал в дом. Дверь закрылась, и перед детьми снова предстала прежняя картина пустынного сада и тихого, одинокого жилья.
Но дом, значит, стережет этот огромный пес!.. Ветер подул сильнее, и тополь стал слегка раскачиваться из стороны в сторону. Зашелестели листья.
- Вот здорово! - сказала Марина. - В нашей квартире и света и воздуха вдоволь!
"Посмотрим, что ты запоешь спустя час-другой!" - подумал Андре. Кто знает, когда профессор снова выйдет проветриться…
Андре показал на дом:
- Полезли на веранду! Там раскрыто окно. Видишь?
- Да, окно-то раскрыто… А вдруг нас примут за воров?
- Но мы же не воры! Скажешь тоже! Кто хочет чего-нибудь добиться, тот должен дерзать!
Эту фразу Андре где-то вычитал, и она ему очень понравилась.
Марина сидела в ветвях, притянув колени, и из-под полузакрытых век поглядывала на Андре.
Сквозь густую листву падал мерцающий свет. Солнечные блики прыгали по лицу Марины, пятнышки света перескакивали с носа на глаза, со лба на подбородок.
Обдуваемый ветром со всех сторон, Андре вспомнил морские прогулки под парусом.
- А ты когда-нибудь плавала на яхте? - спросил он.
- Где уж мне! Я же не у моря живу.
Андре притворился, будто не понял намека. Иначе это могло кончиться ссорой, а ссориться ему не хотелось: сейчас у них важное дело.
- Расскажи мне про себя, - вдруг попросила Марина.
- Про себя?
- Да.
- Почему вдруг?
- А я очень любопытная, Андре. Разве ты еще не заметил? Мы же видимся каждый день, сейчас вот вместе торчим здесь, на дереве. А что я про тебя знаю? Кто ты такой?
Андре смущенно засмеялся.
- А ты разве не знаешь?
- Нет. Откуда мне знать? Ты живешь у моря. Это мне известно. Еще ты любишь яблочный сок. Можешь выпить три кружки в один присест. Это я тоже знаю.
- Просто у вас очень вкусный сок, - проговорил Андре, которому вдруг стало неловко.
- А ты разве не любопытен? - спросила Марина.
- Как когда, - признался Андре.
- Все-таки ты больше знаешь про меня, чем я про тебя, - сказала девочка.
- Не так уж и много! - отмахнулся Андре. - Только что же тебе рассказать? Мне еще никогда не приходилось рассказывать о себе. Ну вот, например: я собираю янтарь. Для этого надо просто знать, откуда дует ветер - с моря или с суши, и айда на пляж! Я пришлю тебе янтарное ожерелье. Одно я уже сделал для мамы. Она его часто надевает, даже в театр. Хочешь такое же?
- Настоящее янтарное ожерелье? А янтарь сверкает на солнце?
- Еще бы! Но и без солнца оно тоже красивое.
- А откуда ты знаешь про ветер?
- Да так. Это у нас в крови: мой дед раньше был рыбаком. Он все знает. А меня он часто брал с собой в море, когда я был еще совсем маленький.
- Долго надо собирать янтарь, чтобы хватило на целое ожерелье?
- Как повезет. Чтобы вышла красивая цепочка, надо, конечно, постараться. На ожерелье идет только самый лучший янтарь.
- А ты хочешь, чтобы у меня было красивое ожерелье?
- Да уж сделаю что-нибудь приличное, - пробурчал Андре. - У тебя, между прочим, шея тонкая. Значит, нужны не очень крупные куски янтаря. Короче, я такое сделаю ожерелье, чтобы тебе подошло.
Тут Андре отвернулся и стал пристально разглядывать дом. Он боялся, что покраснеет, хотя понимал, что в тени густой листвы это вряд ли будет заметно.
- Не зашевелились они там? - быстро проговорил он. - А то мне показалось…
Марина привстала на доске. Каждое ее движение было гибким и точным.
- Тихо все. Профессор спит. А может, начищает свои подзорные трубы.
Удобно устроившись среди ветвей, Марина снова обернулась к Андре. Зашелестели листья. От ветерка в зеленом шатре было прохладно и хорошо.
- Не скучно тебе? - спросил Андре.
- Ни капельки не скучно. Слушай, Андре, а по руке можно узнать судьбу?
- Что это ты выдумала? - удивился он. - Это же суеверие. Вот чепуха-то!
- А мне иногда хочется быть суеверной!
- Не понимаю. С чего это вдруг? Суеверия, хиромантия… Мы в каком веке живем?
- Вот опять завелся! Вообще-то, конечно, ты прав. Но даже бабушка иногда бывает суеверной. Например, считает, сколько раз прокукует кукушка. И радуется, если кукушка прокричит много раз: значит, ей еще долго жить.
- Так это же не всерьез, - растерянно возразил Андре. - А вот читать по руке судьбу - просто чушь!
- Нет, все-таки хорошо бы хоть немножко научиться читать по руке! - задумчиво проговорила Марина. - Хоть бы чуточку знать наперед, что с нами будет. Неужели тебе не интересно, как сложится твоя жизнь? И что приключится с тобой в ближайшие годы? А мне до того интересно, Андре! Как подумаю иногда, даже страшно делается!
- Мне отец сказал однажды: "Каждый - сам хозяин своей судьбы", - ответил Андре. - Это правда, и нечего себе голову ломать! Просто надо стараться изо всех сил, вот и все! К примеру, я прежде по математике никогда отличником не был. А теперь скоро буду: я над ней знаешь сколько корпел! Цель надо иметь - вот что!
- Правда-то правда, Андре, - все так же мечтательно и задумчиво проговорила Марина, - только всегда ли все так легко и просто. Взять, к примеру, мою бабушку. В молодости она так хотела быть счастливой. Она думала: счастье - это уютная чистенькая квартирка. И чтобы всегда рядом был ее муж, Вильгельм. И чтобы у него была работа… А его вдруг убили там, на мосту. Вся ее жизнь сразу поломалась. А ведь она потом, при нацистах, даже распространяла листовки против войны! У нас на даче их и печатали. Бабушка на всю катушку включала радио и гремела посудой на кухне. А внизу, в подвале, тем временем грохотал множительный аппарат. За такое тогда приговаривали к смерти.
- Так это же совсем другое дело! - громко воскликнул Андре, забыв всякую осторожность.
- Почему другое? - спросила Марина. - Такова вообще жизнь. Потому-то мне и интересно, что со мной потом будет. Скажем, за кого я выйду замуж?
- Что ж тут интересного?
- Хочется знать, какой у меня будет муж. Ну и вообще…
- И какой же он будет?
Марина улыбнулась и покачала головой:
- Не знаю, Андре. То мне таким его хочется видеть, то другим. Я, правда, еще не знаю. Только он обязательно должен быть сильным. Таким же сильным, как мой папа. Ему и сейчас ничего не стоит поднять маму на руки, как ребенка.
- А еще каким он должен быть?
- Добрым. Таким же, как папа. Ты даже не представляешь, какой он добрый!
"И это та самая Марина, что за словом в карман не полезет и как кошка вскарабкается на любое дерево! Так вот она какая! Верно она сказала, что мы еще мало знаем друг друга!" - думал Андре, удивленно разглядывая ее.
Марина ловко, совсем по-кошачьи, перебралась поближе к нему.
- Дай-ка сюда руку, Андре. Попробую узнать твою судьбу. Меня одна старуха как-то учила…
Андре спрятал руки за спину: ему вдруг стало так страшно, что он чуть с дерева не свалился.
- Брось ты эту чепуху!
Марина улыбнулась.
Но что промелькнуло в ее глазах? Насмешка? Или, может, печаль?
- Чего ты испугался? Следователь ничего не должен бояться. Что, если он повстречает цыганку? В обморок, что ли, ему шлепнуться? А я сейчас цыганка!
Андре нехотя протянул ей руку. Марина осторожно повернула ее ладонью кверху и легонько провела по ней кончиками пальцев.
- Да, долгая жизнь у тебя будет, - пробормотала она, словно заклинание.
Вдруг залаяла собака. Андре резко обернулся.
Профессор уже быстро шагал по улице, рядом с ним бежал его огромный пес.
- Ну вот, дождались! - рассердился Андре. - Если бы пес не залаял, мы бы все прозевали!
- У тебя отличная линия жизни, Андре! - прошептала Марина.
Но он соскользнул с дерева и спрыгнул в траву. До чего приятно как следует потянуться! Все-таки здесь, внизу, ярче светило солнце. Что ни говори, полумрак долго не вытерпишь.
Марина стояла рядом, ежась, словно от холода.
- А теперь вперед! - скомандовал Андре. - Нельзя терять ни минуты!
Марина не шевельнулась.
- Ты что? Идем! - заторопил ее мальчик. - Или, может, боишься?
- Боюсь! - созналась Марина.
Андре растерянно уставился на нее.
- Тогда я пойду один. Дед у тебя какой смелый был! А мы что?
И он побежал к забору, стараясь держаться поближе к кустам. Марина после минутного колебания последовала за ним.
Они перелезли через забор и прислушались. Кругом было тихо. Тогда они помчались по траве к дому. По опыту они уже знали, что опасно идти по гравию. Сад был совсем не так запущен, как казалось снаружи. Лишь бурно разросся в нем густой кустарник: наверно, профессор хотел оградить дом от любопытных взглядов. Марине и Андре это было на руку: вряд ли кто-нибудь увидит с улицы, как они залезут на веранду и оттуда проникнут в дом!
Андре шепотом изложил свой план. Марина останется на веранде - наблюдать за калиткой. В случае тревоги она тихонько свистнет, чтобы они успели перемахнуть через забор.
- Тихо! Слышишь? - вдруг испуганно прошептала Марина.
- Что такое?
- Кажется, в доме еще кто-то есть!..
- Я думал, профессор живет один.
- Все равно, мало ли кто там может быть!
- Ты вся дрожишь, - сказал Андре, - может, тебе лучше уйти? Я и один могу все сделать!
Марина покачала головой, стараясь унять дрожь.
- Что-то холодно стало, - проговорила она.
- Я сейчас просто позвоню в дверь. И тогда все станет ясно, - сказал Андре.
Он взбежал на крыльцо. На металлической табличке под стеклом виднелась обыкновенная белая карточка с надписью: "Профессор Зенциг". Андре дернул за медную ручку звонка. Раздался такой громкий пронзительный звонок, что мальчику стало не по себе. Такой звон и мертвого разбудит! Но в доме по-прежнему было тихо.
Андре оглянулся на Марину и остолбенел. От ужаса у нее расширились глаза, она даже зажала рот рукой, чтобы не закричать. Прямо перед ними стоял громадный пес - шерсть дыбом, оскаленные клыки. Он не лаял, а только грозно рычал. Профессор быстро шел к ним по садовой дорожке. Еще издалека он крикнул:
- Здравствуйте, господа! Не бойтесь, собака у меня дрессированная: она не кусается, только рычит. Она, разумеется, и укусит, если надо, но среди бела дня такая надобность обычно не возникает… Вы ко мне?.. Утильсырья у меня нет, я специально написал об этом на калитке. Ну-с, тогда чем могу служить?
Андре уставился на профессора, словно тот был пришельцем с другой планеты - мальчик даже позабыл об огромной, грозно рычащей собаке… Профессор был теперь в светлом полотняном костюме, в соломенной шляпе. Лицо узкое, над пытливыми глазами - густые брови дугой, словно приклеенные, желтовато-бурого цвета. В одной руке необычного вида сумка, из которой выглядывает бутылка молока, в другой - трость с серебряным набалдашником.
Андре лихорадочно соображал, как бы им улизнуть. Прикидывал на глаз расстояние до забора. Но все время как завороженный смотрел на острые клыки в огромной собачьей пасти. Зато Марина, только что дрожавшая как осиновый лист, вдруг весело и приветливо проговорила:
- Как удачно, что мы все-таки застали вас дома, господин профессор! Мы очень бы хотели кое-что выяснить. Мы к вам по одному делу. Простите, что мы так прямо нагрянули к вам, но мы просто не знаем, как быть…
Тут уже Андре раскрыл от изумления рот и уставился на Марину. Вот бес! Какое хладнокровие! Вот это да! А ведь только что вся тряслась от страха.
- Вам нужно что-то у меня узнать? - переспросил профессор. - Что ж, постараюсь помочь. Скажите только, как вы сюда попали?
- Через калитку, - сказал Андре.
Профессор посмотрел на него чуть ли не с жалостью.
- Через калитку? Неужели? Но ведь она защелкивается на замок. А это хитрое приспособление: замок изготовлен по моему чертежу.
- Дверь сама открылась, - сказала Марина, - безо всяких усилий. Я едва до нее дотронулась.
- Едва дотронулась? И дверь открылась сама собой? Как в известной сказке: "Сезам, отворись!" М-да, плохо дело! Придется, видно, перепроверить конструкцию. Правда, до сегодняшнего дня я полагал, что замок работает безупречно. Вот как, оказывается, можно заблуждаться.
Загадочно улыбнувшись, он взглянул на Марину, потом - на Андре. Все трое молчали, слышно было лишь частое дыхание собаки.
Профессор тихонько свистнул и приказал:
- Голем. Фу! Сидеть!
Голем перестал скалить клыки и завилял хвостом. Все же он не отходил от двери: видно, не слишком доверял непрошеным гостям.
Когда профессор Зенциг отпер дверь, Голем одним прыжком перемахнул через порог. Марина испуганно отшатнулась. Зато Андре скорее дал бы себя свалить, чем отошел бы в сторону. Но хвост Голема лишь пощекотал ему ноги.
Профессор гостеприимным жестом показал ка дверь.
- Итак, прошу!
И вот ребята вошли в таинственный дом профессора. А ведь несколько минут назад они не представляли себе, как это сделать. Им было даже страшновато сейчас.
Марина первой шагнула через порог. Стены в передней были отделаны темным деревом. Тут стоял полумрак, и глаза не сразу привыкли к нему. Профессор отворил дверь на кухню - оттуда хлынул ослепительный свет. Дети увидели огромный холодильник, а рядом еще один, поменьше. Профессор поставил бутылки с молоком в маленький холодильник.
Марина и Андре стояли в передней и не решались заговорить. Марина, видно, опять пала духом и жалась к Андре. Казалось, она вот-вот уцепится за его руку.
Все же Марина подошла к кухонной двери и решительно проговорила:
- Вы, похоже, скупили половину запасов нашей молочной? Неужели Голем выпивает такую уйму молока?
- Не только Голем, - усмехнулся профессор. - Я тоже пью молоко. Знаете, в одной песенке есть такой припев: "Молока побольше пей - будешь только здоровей!"
- Да, - сказала Марина, - я ее по радио слышала.
Андре с недоумением прислушивался к их разговору.
С каким удовольствием он покинул бы этот дом и распростился с профессором! Но тот уже вернулся в переднюю.
- Времени у меня в обрез, - строго сказал он. - Пойдемте ко мне в кабинет.
Он открыл одну из дверей, и Андре с Мариной остолбенели. Вот она, заветная цель! Они очутились в большой комнате, заставленной старинной корабельной утварью. Хотя здесь тоже было темновато, Андре приметил на стене целый набор старых компасов. Правда, он не успел разглядеть их, потому что профессор торопливо шел дальше, словно хотел уберечь свою коллекцию от посторонних глаз, - он уже отворил другую дверь.
Марина шла впереди Андре, озираясь по сторонам, и нечаянно наткнулась на огромный глобус, укрепленный на бронзовой подставке с замысловатыми завитушками. Шар медленно завертелся. Девочка пугливо уставилась на вертящийся глобус, с рельефно обозначенными горами и долинами, морями и озерами.
- Поосторожней! - воскликнул профессор. - Глобус не первой молодости. Как, впрочем, почти все здешние экспонаты.
Он ввел своих гостей в комнату поменьше. Вокруг стола стояли большие кожаные кресла. Дети нерешительно переступили порог. Здесь тоже царил полумрак. За окном покачивались ветви голубой ели.
- Садитесь, - пригласил профессор. - Что будете пить: сок или, может, молоко?
- Я люблю молоко, - заявила Марина.
Профессор быстро вышел, плотно притворив за собой дверь в комнату со старинными предметами.
Марина и Андре присели на кожаные кресла, на самый краешек, боясь утонуть в мягкой обивке.
- Он бережет свой музей как зеницу ока, - сказал Андре.
- Может, удерем отсюда через окно? - прошептала Марина.
- Чепуха! - отмахнулся Андре. - Ты что, не видела разве коллекцию компасов?
- Потише говори! - предостерегающе шепнула девочка.
В доме было тихо. Глаза детей постепенно привыкли к мягкому полумраку.
- Что ж, в жару здесь неплохо, - сказал Андре.
- Смотри, какая картина!
Марина показала на портрет над головой Андре.
Портрет был выполнен в темных тонах. Немолодой человек в старомодном костюме и в пенсне внимательно смотрел на детей.
- Так иногда смотрит на меня отец, - сказал Андре. - И знаешь, в такие минуты я уже не могу ему соврать.
- А ты часто привираешь, Андре?
Андре поднял глаза на картину.
- Бывает. А ты?
- Я тоже - иногда.
- Вот здорово художник нарисовал! - удивленно воскликнул Андре. - Одними темными красками! Только лицо светлое, да еще запонка блестит.
Марина тоже взглянула на портрет.
- Верно, - сказала она с восхищением, - и как ты только заметил? Я бы не обратила внимания.
- Надо просто лучше смотреть, - пробормотал Андре. - Тогда обязательно все заметишь. Художник неспроста так нарисовал.
- Интересно, кто этот человек на портрете? Может, родственник профессора?
Андре пожал плечами и недовольно сказал:
- Мы сидим здесь, болтаем, а в соседней комнате, может, висит наш компас.
Марина испуганно оглянулась на дверь.
- Ты пойдешь туда? - прошептала она.
- Надо бы! - мрачно ответил Андре. - Посмотри кругом. Здесь что-то не так.
Марина послушно оглядела комнату, но ничего особенного не обнаружила.
- У профессора такой проницательный взгляд, - еще тише зашептала она, - надо иметь крепкие нервы, чтобы его выдержать.
- Значит, у тебя крепкие нервы, - сказал Андре. - Ты великолепно держалась! Давай и дальше так! Придумай что-нибудь.
- Не знаю, - уныло сказала Марина, - временами мне кажется, что профессор слышит, как у меня стучит сердце…
Андре не сводил глаз с двери в соседнюю комнату.
- Он, наверно, на ночь сажает в ту комнату Голема. Может, Голем уже сидит около глобуса и скалит клыки!
Андре испуганно смолк: дверь бесшумно отворилась и вошел профессор, неся кувшин молока и два стакана.