- Но пока еще Тетя не генерал, а рядовой солдат, - продолжил капитан Крапива, - получает он три наряда вне очереди за разговоры в строю! Такова военная служба.
Сражение с койкой
История четвертая
Служба военная, конечно, не легка. А мне и простые вещи с трудом давались. Вот, к примеру, койка…
В казарме койки двухэтажные. Нижние все заняты, а до верхней мне рукой не достать.
Крикнет дневальный: "Отбой!!!" А старшина Верзилкин уже время засекает по секундомеру - за минуту раздеться и в койке лежать. Ничего особенно сложного в этом нет. То есть раздеться не трудно. А вот на второй этаж залезть… Никак не успевал я за минуту. Только-только вскарабкаюсь. "Отставить! - говорит старшина. - Тетя опоздал!"
И снова: "Отбой!"
Потом старшина только со мной занимался. Индивидуально. Гонял вверх-вниз раз по сорок. И в конце концов я здорово наловчился - как птица взлетал на койку.
"Тяжело в учении, - говаривал старшина Верзилкин, - зато спится сладко!"
И это была чистая правда. Чуть голова к подушке, сразу сны начинаются. Степь моя родная. А посередине громадная койка - этажей двести - в облаках теряется. И мне, конечно, на самый верх нужно. Лезу, лезу по металлической ножке. Птицы порхают, а я все лезу-лезу. Только до верху доберусь, а там - старшина Верзилкин.
"Отставить! Не уложился в положенное время!"
Разжимаю я руки - и падаю, падаю. И уже лечу над степью. Не очень, правда, высоко, над самой травой. Можно рукой коснуться.
Но все же как летать приятно! Надо, рассуждаю, обязательно запомнить, как это получается. В общем-то простое дело - летишь себе безо всяких усилий.
"Подъем!" - кричит сверху старшина Верзилкин. И я начинаю подниматься, чертя, как говорится, за кругом плавный круг. Все выше, выше. И видны уже мне дальние горы, и город большой, и даже какое-то море. Так высоко я поднялся! А старшина опять свое: "Подъем!" Ну, думаю, хоть во сне-то можно приказ не выполнить?! Все ж-таки не реактивный я самолет!
- Подъем!!!
И я понимаю наконец, что надо поторапливаться. С головокружительной высоты прыгаю вниз. Натягиваю сапоги и бегу вместе со всеми на плац - на утреннюю зарядку.
Многому я у своей койки научился. Потом мне и с парашютом не так страшно было прыгать. Первый раз, конечно, страшновато. Но не так чтобы очень.
Небесные валенки
История пятая
Парашют для десантника - друг сердечный, - говорил нам капитан Крапива. - Любите его, и он не подведет! Да только помните - нет мелочей в парашютном деле.
Прежде чем первый прыжок совершить, изучили мы этого друга сердечного вдоль и поперек. Незамысловатая штука - купол и двадцать восемь строп, которые держат тебя в воздухе. Да еще КАП - комбинированный автомат парашютный. Попросту - Капитон. Он парашют раскроет, не забудет, только время ему укажи.
- На Капитона-то, конечно, надейся, да сам не плошай! - пояснял старшина Верзилкин. - На крайний случай - вдруг Капитон проспит - есть специальная ручка. Красная. Дерни - парашют и раскроется.
Подошло время первого прыжка.
- Ну, Тетушка! - шутили ребята. - Тебя же ветром за тридевять земель унесет, как муравьишку!
- Ищи его потом, - подмигивал Хвича Перетурян, - Рассылай телеграммы - не пролетал ли мальчик с пальчик на парашюте?
Да пусть шутят - у самих-то, видно, тревожно на душе. Все-таки дело серьезное - первый прыжок!
День выдался ясный. С раннего утра все в небо глядели. "Высокое небо! - пошли разговоры. - Подходящее! Куда выше!"
На аэродроме этакий полосатый колпак трепещет. Странное у него имечко - "колдун". А колдовство-то совсем простое. Указывает, куда ветер дует. Внизу ветер крепкий, студеный, колючую поземку по бетону метет. А как в небе будет? Вдруг и впрямь за тридевять земель унесет…
Прошли контрольный пункт - последняя проверка парашютов. Замочки, шпилечки - все ли в порядке? Капитону на раздумья три секунды дается. Раз, два, три - и, будь добр, раскрывай купол!
Снег весело скрипит под валенками. Солнце сияет. Музыка гремит: "Летите, голуби, летите!" Праздник!
- Первая группа - на борт посадка! - раздалась команда.
Лица у ребят строгие. Каждый думает, как прыгать будет. Даже Хвича Перетурян не улыбнется.
- Глядите веселей, десантники, - подбадривает старшина Верзилкин. - Вы орлы, а не голуби! Это Тетя, пожалуй, воробышек! Не бросайте его одного в небе, а то заблудится.
- Не бросим, - серьезно обещает Хвича. Не получается веселья…
- Отправка борта! - И самолет наш побежал, разогнался - и вверх, на исходную позицию.
Сидим мы в ряд на железной скамеечке. Я с краю, девятым. Сердце стучит часто-часто, по-птичьи. Ладони потеют, как представишь, с какой высотищи прыгать.
Вспыхнула желтая надпись: "Приготовиться!"
Сирена заревела. Выпускающий распахнул дверь - прямо в небо. Ворвался небесный ледяной ветер в самолет.
- Пошел!!!
Топот, грохот. Такой шум стоит, что собственных мыслей не слышно. Бегут ребята к двери. На секунду замрут и проваливаются вниз, в белый свет.
Вот и мой черед! Глянул я наружу - и сердце провалилось в яму. Падает, падает безо всякого парашюта. Закрыл глаза и за ним бросился. Быстро лечу, но за сердцем никак не поспею. Крутит-вертит меня вверх тормашками. Раз-два-три! Неужто проспал Капитон?!
Щелчок! Дернуло кверху, и повис я…
Вокруг все голубое да золотое. И я посреди неба. Такое приволье, как во сне! Летите, голуби, летите!
Красота какая - лечу!
Только чувствую - ногам прохладно, прямо в пятки дует. Глянул вниз. А валенки-то мои! Летят сами по себе! Кувыркаются в небе, как шальные грачи.
Эх, голова - два уха! Позабыл я валенки к поясу привязать, как наказывал старшина Верзилкин. Вот и выскочил из них от рывка, когда парашют раскрылся.
Что же делать-то! Засмеют ребята - совсем житья не будет. Особенно Хвича Перетурян. "Тетя, - скажет, - босой парашютист!"
Нельзя по глупости праздник себе портить. Давай, Тетя, управляй парашютом. Куда валенки, туда и ты…
Конечно, уже не до неба, не до красот. Слежу за валенками. Кувырнулись они последний раз в воздухе и аккуратненько в снег - стоят как ни в чем ни бывало, голенищами вверх.
Теперь только бы не промахнуться! Тяну за стропы, как за поводья, будто и не парашютом, а лошадью правлю. Не подведи, друг сердечный! Не осрами Тетю-простофилю! Тпррруу!!!
Вот они небесные валенки, поджидают хозяина. Расставил я ноги пошире и точнехонько угодил. Ах, теплые мои валенки, даже остыть не успели. Просторны, будто подросли, пока в небе кружились.
Погасил я купол, отстегнул парашют и бегом - докладывать инструктору по прыжкам Каблукову.
- Товарищ майор, задача выполнена!
- Ну, товарищ рядовой Тетя, - говорит инструктор. - Такого еще не видал, чтобы с первой же попытки в валенки попасть. Это, пожалуй, мировой рекорд на точность приземления.
Жалко, чужая обувь вам подвернулась.
- Как так?! Почему чужая?
- А вон поглядите - солдат Хвича ковыляет. Ваши валенки подобрал. Видно, жмут изрядно. Теперь он не боец, а гусь лапчатый, хромоножка! В парашютном деле пустяков нет! Растеряли по небу валенки - значит, не выполнена боевая задача! За точность приземления хвалю, за ротозейство - порицаю!
Вот и весь праздник - прилетели голуби. Обменялись мы с Хвичей валенками и побрели парашюты укладывать.
А валенки наши так бодро скрипят по снегу, вроде бы и не сваливались с ног, не летали, как вольные птицы.
Да ведь и то правда - как здорово в небе парить! Даже простому валенку полетать охота.
Потерянный азимут
История шестая
Как-то капитан Крапива рассказывал нам на занятиях об азимуте. Да только слушали мы его, точно нерадивые школьники, - потихоньку в "города" играли.
- Десантник должен уметь ходить по азимуту, - закончил капитан. - Иначе это не десантник, а детсадник! Все ясно?!
- Так точно! - ответили мы, хотя большой ясности, конечно, не было.
- Да чего тут уметь-то! - хорохорились потом Фокин с Пакиным. - У нас Хвича не то что по азимуту - по проволоке пройдет с закрытыми глазами.
- А что это все-таки такое - азипут? - На всякий случай интересовался Хвича.
- Ази-мут - это пути, - уверенно объяснял Пакин, слыхавший кое-что краем уха. - Просто пути-дороги! Что ты, Хвича, по дороге не пройдешь?
- Пройду, - соглашался Хвича, - если в своих валенках, а не в Тетиных.
Поговорили да и позабыли вскоре совсем об этом азимуте.
Но однажды капитан Крапива дал взводу задание - выйти к речке Прошке, разложить костры и дожидаться подхода роты.
Задание не сложное. Бывали прошлым летом на Прошке - место хорошее, рыбное.
Да капитан еще добавил:
- Маршрут по азимуту сорок! Компас не забудьте!
Командирский приказ что отцовский наказ. Все понятно. Кроме азимута. Некстати он выплыл вместе с компасом…
- Ну что тут не понять! - махнул рукой Пакин. - До Прошки сорок километров пути. Вот и весь азимут! Обойдемся без компаса. И так неизвестно зачем противогазы таскаем - курам на смех!
Двинулись мы в путь. У каждого за спиной Роман Денисыч - рюкзак десантника. К нему саперная лопатка и противогаз приторочены. Полагается по уставу.
Лыжи отлично скользят - правильную смазку выбрали.
- Полем пройдем, леском, а там и Прошка, - рассуждает Пакин.
- Хороший у нас азипут! - улыбается Хвича, - Приятно идти!
Зимний день короток. Росточек у него меньше моего. Уже смеркается. Дорога кончилась. Лыжи в снег проваливаются. Вокруг не лесочек - чаща дремучая. Прошли мы, похоже, куда больше сорока километров. А Прошки не видать. Вообще, как говорится, ни зги не видно. Еле бредем мы.
- Где же, Пакин, твой азипут? - спрашивает Хвича. - Затерялся?
- Сейчас, сейчас. Найдем, - неуверенно говорит Пакин.
Свернули налево. Направо. Глухомань! Деревья стеной стоят. А рекой и не пахнет!
- Заблудились детсадники, - вздохнул Хвича.
Промолчали все. Но так тяжело стало! Нету сил петлять меж деревьями. Роман Денисыч за спиной как гиря стопудовая. Да еще разговорился - гремит, стучит, звякает. Плохо уложен.
Уперся я куда-то лбом. И вижу - солнце, степь бескрайняя, коршун кружит, а неподалеку река - рыбой пахнет.
- Тетя! Тетя! - в бок меня толкают.
Очнулся - что такое? Дерево обнял, а сам все иду - лыжа назад, лыжа вперед - иду. Лыжи по земле уже ерзают, такую яму прокопал.
- Оставь дерево, - говорит Хвича. - Зачем зря силы тратишь?
А я чувствую - рыбой пахнет, водорослями, водой проточной. Наяву - как во сне!
- Ребята! Берите правее! - кричу. - Там река! Носом чую!
- Она подо льдом, - устало говорит Пакин. - А лед под снегом. Ничего, кроме снега, ты не учуешь.
- Доверяю Тетиному носу! - кивнул Хвича. - Веди, куда нос укажет!
Взяли мы резко вправо, почти назад повернули. И вскоре вышли к Прошке.
Под крепким льдом она. Но у самого берега лунка пробита. Оттуда живой рекой и пахнет!
Только мы костры разложили, начали палатку ставить, подошла рота с капитаном Крапивой во главе. Пришлось докладывать, как мы к Прошке добирались.
- Повезло вам с Тетиным носом, - сказал капитан. - Вышли точно по азимуту сорок градусов. Можно подумать, товарищ Тетя, что нос у вас намагничен, как компасная стрелка! В общем, берегите его - не отморозьте. Ценный прибор.
- Есть! - ответил я. - Беречь на славу отчизне!
- Но по азимуту научитесь ходить - это приказ! Азимут - не простая дорога, а та, что компас укажет. - Капитан Крапива нахмурился. - Солдат должен пути свои по науке знать! Иначе и себя не сбережет, и товарищей подведет. Все ясно?!
- Так точно! - ответили мы.
И правда, совершенно ясно стало, что мелочей на военной службе не бывает.
Короткий сон в противогазе
История седьмая
Поставили палатки на берегу Прошки. Натаскали лапника елового на пол. Печки солдатские затопили. Потеплело. Какой-никакой, а дом! Уютно - глаза слипаются, сон наваливается.
Да, видно, дровишки попались сырые. Или вытяжку не устроили, как полагается. Валит дым клубами. В миг наш дом полон дыму! На улице холод, а тут дышать нечем.
- Противогазы! - сообразил Пакин. - У десантников все в дело идет!
С рекордным временем нацепили мы противогазы. Хорошая все же вещь - противогаз! Одно плохо - поговорить нельзя. Слышно только - бу-бу-бу да бу-бу-бу!
Немного так побубукали. В общем-то, не до разговоров - с ног валишься от усталости. После такого перехода не то что в противогазе - и с самоваром на голове заснешь.
Сейчас, думаю, полетаю! Да не тут-то было. Конечно, что за полеты в противогазе?
Снится мне, что плыву глубоко под водой. Холодная вода, поверху лед стоит. И воздуху не хватает. Задыхаюсь. Вынырнул из сна, а рядом чудища! Водяные драконы! Морды носатые, морщинистые. Глаза круглые, как плошки, красным отблескивают. То ли сплю, то ли наяву грезы? Толкнул на всякий случай ближайшего дракона. Как он зарычит!
Подскочил я - окончательно проснулся. Сизая мгла, и ребята похрапывают в противогазах.
Хватит с меня таких снов! Вышел на улицу. Как дышать вольно! Рекой пахнет, лесом. Даже, кажется, чую, как далекие звезды пахнут. Еле слышно, космически. Почему-то напомнил мне этот запах кобылье молоко.
Выкопал я саперной лопаткой ямку в снегу. Выстелил лапником. Нелегко засыпать на холоде. Чуть задремлю - тут как тут мороз, будит. Вот бы поближе к какой-нибудь звезде, тепло там, верно!
Снег заскрипел, склонился надо мной капитан Крапива:
- А, рядовой Тетя! Одобряю! Как говорится, где солдат прилег, там ему и дом. А для десантника везде перина пуховая - хоть на болоте, хоть на скале, хоть на суку, хоть на льду. Надо учиться отдыхать в любых условиях. Продолжайте сон, товарищ Тетя!
- Есть, товарищ капитан!
Поглядел я недолго на звезды и впрямь заснул. И тек надо мной Млечный Путь. Тепло от него шло, будто от парной молочной реки. И спал я крепко, спокойно, как пожелал капитан Крапива.
Вот что значит приказ командира. Посильнее любого явления природы.
Таков закон природы!
История восьмая
- Смекалистый ты солдат, Николай, - говаривал старшина Верзилкин. - Да жалко - хиловат! Оглядись, Николай!
Чего же тут оглядываться? Ребята у нас в роте, конечно, богатыри. Мускулы перекатываются под кожей, как волны на море.
- Качаемся! - говорит Королев.
- На чем? - спрашивал я, думая о каких-то секретных качелях.
- Не на "чем", балда, а "что"! Мышцу качаем.
Верно, то и дело тягают они с пола под потолок гири да штанги - покачивают ими, как пуховой подушечкой.
А я срам терплю. Подсадят меня, к примеру, на турник - и болтаюсь там, как белье на прищепке.
- Отставить висеть! - подходит старшина Верзилкин. - Подтянись!
Легко сказать! Ногами во все стороны дрыгаю. Извиваюсь. Кое-как достану подбородком до перекладины.
- Отставить кривлянье! - сердится Верзилкин. - Качай мышцу!
"Какая там мышца?! - думаю, - Меня, верно, земля сильнее притягивает, чем всех прочих. Никак не совладаю с притяжением. Разве что во сне".
Ребята на турнике "солнце" крутят, а я крутанусь полкруга, если, конечно, хорошенько подтолкнут, - и застряну.
- Что такое? - хмурится старшина. - Полумесяц?! Запомни, Тетя, солдат или хороший, или никудышный. Среднего солдата не бывает.
Ой, до чего же неохота в никудышные попадать, стыд в глазах прятать!
Принялся я силу свою растить и воспитывать. И гири пудовые таскал, и на руках по плацу ходил. То в позе льва посижу, то в позе змеи. Есть такие особые упражнения - не поймешь, где нога у тебя, где рука. Но голова на месте, конечно, и представляет, что отважен ты, как лев, и мудр, как змея.
Бывало, бежит наша рота кросс. Долго уже бежим. Чувствую - силы оставляют. Упаду сейчас - и пропади все пропадом. Глаза сами закрываются. И чудится, что лежат мои силы тихонько в сторонке, на обочине, лежат, дремлют. "Ах так! - думаю. - Я тут бегу надрываюсь, а вы ваньку валяете?! Назад! На место!"
Конечно, силы мои поартачатся - и так и сяк. Но все же возвращаются. Сразу бежать легче. Потихоньку я их приучал, полегоньку… И вот пошло дело - вроде бы отпустило меня земное притяжение. Перво-наперво справился с турником.
- Товарищ старшина, поглядите, какое "солнце"! - И кручусь колесом на перекладине.
- Одобряю! Светит ярко! - прищурился Верзилкин. - А почему такой вид? Руки из рукавов граблями торчат. Штаны из сапог вылезают. Как беспризорный! За формой следить надо, Николай!
Поглядел я в зеркало на плацу - точно, чучело чучелом. Что за оказия? И вдруг понял - расту! Недаром во сне летал, недаром на турнике висел часами. Расту!!!
Видно, все мои силы разом вверх меня потянули. Не по дням, а по часам. Может, даже по минутам. Разогнался я - всем на диво!
- Кончай, Тетя! Жми на тормоза, - говорит Фокин, он обмундированием заведует в роте. - Тебе что - каждый месяц новый комплект выдавать?
- Не ожидал! - смеется Королев. - Скоро этак всех перегонишь. Не на ком будет глазу отдохнуть!
А старшина Верзилкин подбадривает:
- Дуй в гору, Николай! Ты удивительное явление природы. Видать, сила духа у тебя богатырская.
Теперь-то уже не был я заячьим хвостом в строю. Хоть и стоял последним, но уверенно.
Как на плацу построимся, капитан наш Крапива приказывает:
- Рота, на-пра-во! Еще - на-пра-во!
Поворачивается рота спиной к командиру.
- Улыбнуться! - командует он. - Шире! Еще - ши-ре!
Улыбаемся, как велено, во всю ивановскую - рты до ушей.
- Отлично, - говорит капитан Крапива. - Щеки со спины видны! У всех, кроме Тети. Ну да пока длинный вширь растет, короткий вверх тянется. Таков закон природы!
Крепость тела и ума
История девятая
А поглядели бы вы на нашего старшину Верзилкина! Он бы мог чемпионом мира стать в любом виде спорта. Хоть по штанге, хоть по шахматам. Да не хочет. Я, говорит, десантник - и все тут…
В зале рукопашного боя повесил он плакат во всю стену:
"Сперва головой думай - потом руками делай"
Сидят ребята на полу с таким видом, будто сложные задачи в уме решают. Подготавливаются к занятиям, которые проводит старшина.
Затем боевой танец - руками-ногами в стороны. Раз-рраз-р-ррраз! Очень красиво.
- Переходим к работе с головой! - говорит Верзилкин. - Испытания на кирпичах.
А надо сказать, у старшины Верзилкина специальный запас кирпичей. Настоящие строительные кирпичи, без обмана.
- У нас договор с кирпичным заводом, объяснил мне старшина и положил один кирпич на невысокие козлы. - Царев!
Подошел Царев. Примерился. И вдруг - бац! - лбом по кирпичу. Я глаза зажмурил. А кирпич и вовсе - пополам.
Старшина спрашивает:
- Семью восемь?