- Затем по пути заглянешь в продуктовый магазин, - продолжала она, - и купишь триста граммов масла и сыр. Да, возьми граммов двести фарша для Мотьки.
Я повиляла хвостом, поблагодарила.
- Ну вот и все, - вздохнула Ольга Алексеевна. - А теперь держи деньги. К сожалению, мне приходится давать тебе двадцать пять рублей одной бумажкой, более мелких денег дома нет. Будь внимательным, Саня, всюду жди сдачи.
Потом она отправила Саню обедать, и пока он возился на кухне, сказала мне.
- Мотя, слушайся Саню, как меня. Вам придется много ходить по городу, прошу не лай на машины, не упрямься, делай так, как Саня тебе прикажет. Помни, что с этого момента Саня - главный человек в нашем доме, кормилец он наш и поилец.
И она положила голову на подушку и закрыла глаза.
…Когда мы вышли, на улице уже начало смеркаться. В это зимнее время темнота в нашем городе наступает почти моментально. По двору мы прошли быстрым шагом и я с радостью подумала, как посерьезнел и повзрослел Саня. Он крепко и решительно держал поводок и я постоянно чувствовала его сильные мужские приказы.
В галантерейном магазине народу набилось видимо-невидимо, будто не было в городе никакой эпидемии или же, наоборот, весь народ спасался в этом магазине от болезни. Саня пригнул немного голову и стал пробиваться вглубь, к прилавку.
- Осторожно, товарищи! - иногда просил он. - Я с собакой.
Идти с каждым шагом становилось труднее, и, пожалуй, опаснее. Очередь качало, и я уже опасалась, что кто-то обязательно мне наступит на голову.
- Это замечательные чемоданы, - объясняла всем какая-то худая длинная и тонконогая девица. - Во-первых, они очень напоминают крокодилову кожу, а во-вторых, они дешевые. У меня уже был такой чемодан и я была очень довольна. А если вы купите, то тоже будете очень довольны.
До прилавка осталось не больше пяти человек и дальше продвинуться стало невозможно.
- А ты мальчик, что здесь? - спросил небольшой квадратный мужчина в ушанке.
- Я с собакой, - объяснил ему Саня.
- А, - уважительно сказал квадратный человек и сдвинул ушанку на затылок. - Тогда стой, если она не кусается.
- Чего ей кусаться, - сказал Саня. - Нас никто не обижает.
- Собака - друг человека, - сообщил квадратный мужчина всем.
- Да, да, да, - затараторила девица. - Это большие друзья. У нас в квартире жила собака, так она никого, кроме хозяев, не признавала, а когда видела меня, то, не поверите, бледнела от злости. А почему? Да потому, что всего один раз я ей сказала: "Ты вертихвостка".
- Они все понимают, - объяснил квадратный человек. - Вот мы тут стоим, разговариваем, а собака все понимает.
- Возможно, - согласилась девица и стала около моего носа водить авоськой.
- Ав, - предупредила ее я, потом подумала и прибавила по английски: - Вау-вау!
- Видали! - засмеялся дядька.
- А как зовут твою умную собачку? - спросила девица.
- Мотя.
- Подумайте, какое милое имя. Мотя-Мотя-Мотя!
Очередь засмеялась и все стали говорить ласково и на разные голоса:
- Мотя-Мотя-Мотя!..
И тут оказалось, что мы с Санечкой стоим у прилавка, а девица выписала себе чемодан и теперь раскланивается с Саней и дядькой, дает нам дорогу.
- Вам, мальчик, - спрашивает продавщица, - какой чемодан - большой или маленький? Есть по семь рублей и по четырнадцать. Но так как вы еще мальчик, то я вам скажу совет: по семь лучше. Его сверху не отличить от крокодила.
И она хватает чемодан и кидает его на прилавок, и очередь в этот момент начинает гудеть, будто поет Сане в ухо.
- Бери, мальчик, этот! Бери, мальчик, этот! Не отличить… не отличить…
- Но мне не чемодан, - объясняет Саня. - Мне - перчатки.
- Как перчатки? - обижается продавщица. - За перчатками в другом отделе, тут чемоданы. То есть у меня можно взять и перчатки, но вместе с чемоданом.
- Но я не могу стоять в новой очереди, потому что у меня больная мама, и мы с Мотькой спешим.
- Мы все спешим, - закричала очередь на разные голоса. - Бери чемодан, мальчик, не задерживай…
И тут кто-то сзади будто очнулся, заорал визгливым голосом:
- А мальчик не стоял!
- Как не стоял! - закричала половина очереди. - Это вы не стояли! А он стоял. И его собака стояла.
- Если каждая собака будет покупать чемоданы из крокодиловой кожи, - кричал визгливый голос, - то нам не хватит ни чемоданов, ни крокодилов.
- Хватит, хватит! - закричали те, кто за Саню.
- Нет, не хватит! - закричали те, кто против.
И очередь стала угрожающе двигаться, и мне тут же наступили на хвост, пришлось полаять, и это еще больше усилило шум.
Продавщица схватилась за голову и тоже закричала.
- Тихо, граждане! Ребенок покупает чемоданы, а вы нервничаете. Дайте выбрать. Ну, мальчик? Бери вот этот чемодан и эти перчатки. Смотри, какой на них красивый рисунок. Гляди, я кладу их в чемодан и заворачивать не буду. На чек, плати десять рублей в кассу.
- Плати, плати, - закричали все.
- Пропустите ребенка с собакой без очереди! - попросили мужчины.
- А чем мы хуже, - стали возражать женщины. - У нас дома и мужья, и дети! У нас дома тоже, может, собаки, только мы их в магазины не таскаем.
Но Саню уже теснили к окошку и кассирша выхватила у него быстро бумажку в двадцать пять рублей, и тут же ее касса зашипела и выплюнула чек.
Кто-то выхватил чек из рук Сани и в одну секунду через головы передал продавщице, и та моментально отдала чемодан, и чемодан через головы понесся по магазину и оказался у Сани в руках.
- Не забудь, - крикнула ему продавщица. - Внутри перчатки! А очередь опять стала изгибаться и колебаться, как те нильские крокодилы, которых как-то показывали по телевизору.
- Ах, какой хозяйственный мальчик!
- Подумайте, пришел и сам купил чемодан.
- Везет же некоторым родителям, у которых такие умные и хозяйственные дети… А вот мой…
- И мой…
- И мой…
И женщины стали рассказывать друг другу, какие у них неприспособленные ребята, и если их пошлешь за кефиром, то они обязательно на сдачу купят мороженое, а вот о таком мальчике, который и чемодан может купить, о таком все мечтали.
Когда мы вышли на улицу, то уже зажглись фонари. Саня вздохнул.
- Не знаешь, Мотька, что нам теперь делать? - спросил он. - Может, продать чемодан?
Но я была против. Чемодан мне нравился. Он был очень хороший, а главное, от него пахло если и не крокодилами, то чем-то приятным.
Я стала тянуть Саню вперед. Нам нужно было успеть в аптеку, а потом купить продукты. Дел, дел! Нет, Саня, сомневаться нечего. Купил и отлично.
И Саня бежал за мной. И вздыхал на каждом шагу. И когда он останавливался, то чемодан ударял его по коленям и издавал гулкий звук, как барабан.
- И все же, Мотька, - не очень убежденно сказал Саня, когда мы подошли к аптеке. - Пo-моему мама ничего нам о чемодане не говорила.
…В аптеках я очень люблю бывать, хотя, честно сказать, там еще не бывала. Мимо проходила не раз, потому что аптека у нас на углу, в старом доме.
Ходят слухи, что дом этот скоро сломают, а на его месте будут строить музыкальную школу. Какой толк от музыки я никак понять не могу. Запаха от нее нет, никаких мыслей у меня она не вызывает.
Другое дело, аптека! Стоит пройти мимо, как я невольно вспоминаю про Ольгу Алексеевну - от нее после работы точно такой же дух идет. Я раньше думала, что она именно там и работает, но сколько в окошки не заглядывала ее не видела.
Очередь в аптеке оказалась ерундовая, да и то не в штучный отдел. А нам нужно было в штучный.
Я еще запомнила, что Ольга Алексеевна наказывала Санечке не стоять, а сразу же спросить то-то и то-то. Так Саня и сделал.
Он поставил чемодан на пол, меня привязал к чемодану и солидно спросил.
- Скажите пожалуйста, в вашем штучном отделе есть суль-фуль-бензин?
(Может, я немного путаю.)
- Нет, - говорит аптекарша и поправляет на своем длинном и красном носу очки. - У нас, мальчик, есть только нор-соль-фасоль. Но нужен рецепт.
- А мне мама сказала, что вы без рецепта продаете.
- А если твоя мама так все хорошо знает, чего же она сама не пришла, мы бы с ней потолковали. Но кроме того, может, твоей маме мы и продали бы без рецепта, но детям, даже таким большим, как ты, мы продавать боимся. Кто знает, может, ты станешь лекарствами баловаться, сыпать соседям в суп или придумаешь чего похуже…
- Зачем же я буду баловаться, - объясняет Санечка, - если у меня мама врач. Что я не понимаю их роль и значение?
- А если, - говорит аптекарь, - твоя мама - врач, то назови ее фамилию. Я-то уж, поверь, всех врачей знаю, и если ты мне без запинки ее фамилию назовешь и это окажется точно, то я тебе, пожалуй, дам без рецепта.
- Моя фамилия Дырочкин, - любезно говорит Санечка. - И маму мою зовут так же.
- Ольга Алексеевна?!
- Да.
- Заболела?
- Да.
- И ты ее сын?
- Да.
- Девочки! - кричит аптекарша страшным пронзительным голосом. - Ольга Алексеевна больна! Да что это такое, товарищи! Да где же это справедливость, если грипп лучших наших людей валит с ног! Ну нет, - заявляет тетка решительно, - мы нашего врача не дадим в обиду. Вырвем ее из лап эпидемии. Идемте, девочки, к заведующей.
И тут все аптекарши повскакали со своих высоких табуреток, а на окно повесили табличку:
"ВСЕ УШЛИ НА СОВЕЩАНИЕ!!"
Пока очередь стояла неподвижно и каждый читал эту табличку, видно, приходил в себя от удивления, все аптекарши вышли из кабинета заведующей и опять расселись по местам.
- Так вот, мальчик, - объявила та, в очках и с покрасневшим носом. - Ни какой там ни фасоль и не бензин ты должен взять, а самое-самое лучшее лекарство, чтобы твоя мама могла быстрее выздороветь и чтобы ты мог спокойно и весело жить дальше, и чтобы всем детям на нашем участке было прекрасно. Мы слишком хорошо к твоей маме относимся, а потому просим тебя взять для нее самые лучшие и самые важные лекарства. Она помолчала немного и торжественно объявила:
- Денежная сторона пускай тебя не волнует, потому что если денег у тебя нет, то мама принесет их нам позже…
- Отчего же нет, - с достоинством говорит Санечка. - Деньги есть. И с того времени, как мама моя заболела, я взял власть в свои руки. И если у вас имеются такие лекарства, которые маме помогут, то я, конечно, не постою за деньгами, потому что у меня еще осталось пятнадцать рублей. А если бы я не покупал чемодана из крокодиловой кожи и перчаток для лифтерши, то у меня было бы двадцать пять.
- Ах, у тебя есть пятнадцать рублей? Ну, этого вполне хватит.
И она берет со стены счеты и начинает так гонять костяшки, точно играет в хоккей на первенство мира, а не лекарства считает.
- Ну вот, - говорит она, - я уложилась даже в меньшую сумму. Кое на чем сэкономила. Пипетка, например, в футляре стоит четыре копейки, а я тебе даю без футляра. Аккуратно заверну в бумажку и стоить это будет три копейки. Зато витамины потянули на крупную сумму, однако, на них экономить не стоит. Организм без витаминов стареет на глазах, этого допустить нельзя ни в коем случае… Итак, - говорит она, - плати двенадцать рублей девяносто четыре копейки в кассу, а мне пока давай чемодан, а я постараюсь все уложить аккуратно, чтобы лекарства поместились. А если некоторые не поместятся, то ты не огорчайся, зайдешь позже.
Она подняла торжественное лицо и крикнула.
- Софичка! Примите у мальчика вне очереди, это сын умирающей нашей докторши.
- Товарищи! Товарищи! - закричала Софичка не своим голосом. - Разрешите взять лекарство этому ребенку, этому сироте. Его мама лежит в катастрофическом положении.
- Нет, - закричал Санечка. - Это не так…
Но все, кто стоял у кассы уже расступились, и у всех появилось на лицах выражение глубокой скорби и сочувствия. И пока Санечка отсчитывал деньги, очередь стояла в глубоком траурном молчании, а один пенсионер даже снял шапку и долго стоял с непокрытой головой.
- Раечка, - удивилась кассирша, - что это за сумма такая: двенадцать рублей девяносто четыре копейки? Разве нельзя было сделать ребенку кругленькую сумму? Чистых тринадцать рублей? Почему у вас все должны ломать голову и заниматься арифметикой? И кто вам сказал, что у меня есть лишняя медь?
- Но я и так все уже предусмотрела, - стала оправдываться Раечка, а ее нос покраснел еще больше.
- А мочалку? - напомнила Софичка.
- Вот это правда, - согласилась Раечка, - Как же человек может без новенькой мочалки. Она стоит ровно шесть копеек.
Из аптеки я вышла довольная, потому что совсем перестала волноваться за здоровье Ольги Алексеевны. Да и деньги, худо-бедно, у нас остались, кое-какую экономию мы сделали.
В гастроном мы влетели на полной скорости и бегом бросились к кассе, где мечтала молоденькая девушка.
Девушку эту я знала, а она меня тем более, не первый раз в магазине бываю. Надо сказать, такой рыжей девушки во всем районе больше нет. Волосы до плеч рыжие, лицо и шея в веснушках, глаза желтые, а по краю зрачков коричневые крапинки.
- Вот и Мотя пришла! - обрадовалась девушка и так поглядела на Санечку, будто его и не было у кассы. - Ну, Мотя, что ты сегодня будешь кушать?
- Двести граммов фарша, - объяснил Саня, видно все-таки немного обижаясь на девушку.
- Плати, Мотя, сорок копеек за фарш, - сказала девушка. Она повернула ручку в кассе и внутри машины что-то защелкало.
- А еще двести сыра и триста масла.
- Подумайте, какая собака! Подавай ей обязательно триста сливочного и двести сыра. Я от тебя, Мотя, такого не ожидала.
- Нет, - объяснил Санечка. - Сыр и масло для нас, а фарш для Моти.
- Как же ты, Мотя, уступишь свое масло? - возмутилась девушка. - Плати, Мотя, два рубля и восемь копеек. Это даже дешево, Мотя, за такую кучу продуктов.
- А нельзя ли, - вежливо спросил Саня, - заплатить только два рубля? Дело в том, что мы истратили все деньги на лекарство для мамы и купили еще чемодан из крокодиловой кожи, и у нас остались только рубли, но нет копеек.
- Тогда давай, Мотя, три рубля, - не разобралась девушка, - И я дам девяносто две копейки сдачи. Ты, Мотя, сразу станешь богатой, столько будет у вас серебра и меди.
- Но у нас нет лишних рублей, - попытался растолковать Санечка.
- То есть как лишних? Плати, Мотя, два рубля восемь копеек или я позову милицию.
Тут девушка нахмурилась, носик ее вздернулся от негодования, рыжие глаза стали покачиваться и брызгать на Санечку рыжими огоньками.
- Вы не хотите нас понять, - заново начал Санечка. - Мы раньше имели даже двадцать пять рублей, но нам пришлось купить чемодан из крокодиловой кожи, перчатки для лифтерши, лекарства для мамы и мочалку…
- Мотя! - резанула девушка. - Какое мне дело до этих покупок. Смотри, позади собралась очередь.
Санечка оглянулся и умоляюще попросил:
- Пожалуйста, очередь, не обижайтесь. У меня два рубля, а нам нужно еще восемь копеек, потому что мы все потратили на чемодан и лекарства.
- Товарищи, - сказал водопроводчик из соседнего дома. Он отчего-то часто бывает в магазине. - Я знаю этого мальчика. Он сын вполне приличных родителей и если ему не хватает восьми копеек, то неужели мы не сумеем собрать их!
И он снял шапку и сказал громким басом:
- Граждане, кто сколько сможет попавшему в беду человеку!
И все стали рыться в карманах, громко вздыхать и щелкать кошельками.
- Нет, - покраснел Санечка. - Вы меня не поняли. У меня есть целых два рубля, но я набрал продуктов еще на восемь копеек.
- Хорошо, мальчик, мы дадим тебе восемь копеек, - и он стал шевелить губами и пересчитывать деньги, которые собрал для Сани. - Два рубля восемьдесят семь, - сказал он с сомнением. Видно, еще не мог решить, что с ними делать.
- Нет, нет, спасибо, - сказал Саня и даже замахал руками, - Я денег не возьму.
- Я, кажется, его поняла, - сказала девушка и очередь тут же замолчала. - У тебя, Мотя, есть два рубля?
- Да, - обрадовался Саня.
- Так, может, Мотя, тебе достаточно не двести граммов фарша, а сто пятьдесят.
- Конечно!
- Тогда я перебью чек и ты, Мотя, еще получишь две копейки сдачи.
И она быстро перебила чек и протянула Санечке две копейки.
- Спасибо! - закричал Саня и бросился от кассы, задевая очередь то мною, то чемоданом.
- А на две копейки, - крикнула ему вслед девушка, - ты, Мотя, еще сумеешь поговорить по телефону.
Глава двенадцатая. Дома
Вначале Ольга Алексеевна ничего не поняла, когда в дверях увидела чемодан, меня и Саню. Она открыла дверь и пошла к дивану, но по дороге оглянулась, потом снова, потом ее брови удивленно поползли вверх и она задала вопрос:
- Что это?
- Ах, мамочка, - начал Саня. - Это замечательный чемодан из крокодиловой кожи. Ты бы поглядела, какая очередь была в магазине и как трудно было его достать, но мы с Мотькой раздобыли его сравнительно быстро.
- Не хочешь ли ты сказать, - переспросила Ольга Алексеевна сурово, - что ты его купил?
- Именно купил, - подтвердил Саня. - Вместе с перчатками для лифтерши. Вначале я тоже был расстроен, потому что совсем, как ты знаешь, не собирался его покупать, но потом мы подумали: чемодан пригодится, мы будем держать в нем папины пьесы и даже запирать на замок.
- И сколько же он стоит?
- Недорого, - успокоил Саня. - Всего семь рублей. Но главное, это почти чистый крокодил.
Он присел на корточки, раскрыл чемодан, и из него покатились по полу разные банки, градусник в футляре, пипетка без футляра, порошки, таблетки, облатки, капсулы, горчичники, какая-то странная кружка с длинным шлангом, резиновый круг, похожий на спасательный, пакеты, марля и, наконец, мочалка.
- А это?
И мне показалось, что Ольга Алексеевна стала заикаться.
- Что это, С-с-с-а-а-аня?
- Это все лучшие для тебя лекарства. Понимаешь, мама, когда в аптеке узнали, что я - Дырочкин, а ты у нас заболела, то они решили моментально тебя выздороветь. Они все ушли на совещание, а потом завернули для тебя лекарства. Хорошо, что был чемодан, иначе мы с Мотькой не смогли бы донести.
- И сколько все это с-с-стоит? - заикнулась Ольга Алексеевна.
- Ровно тринадцать.
И она быстро прошла вперед и назад по комнате, точно уже выздоровела от одного вида лекарств.
- Так, так, - повторила.
- Это еще не все, - предупредил Саня, - Ты сейчас будешь смеяться, как мы покупали продукты. Понимаешь, мне не хватило всего восьми копеек, и тогда дядька - водопроводчик из соседнего дома обратился к людям. Граждане, сказал. Кто сколько может.
- И много набрали? - тревожно спросила Ольга Алексеевна.
- Нет, - сказал Саня. - Два рубля восемьдесят семь копеек. Водопроводчик сказал, что этого вполне хватит, хотя я сам видел, как одна бабушка предлагала ему еще пятак…
- И ты взял?
- Нет, - успокоил ее Саня. - Не взял. Я вдруг сообразил, что для Мотьки можно взять не двести граммов фарша, а сто пятьдесят.