- С чего бы это? - спросила она. - Поссорился со своим Виталькой? Я его встретила тут, недалеко от дома, тоже странный какой-то. Стал расспрашивать меня о здоровье, о том, в какой я магазин ходила, и есть ли там свежемороженая аргентина. Я о такой рыбе впервые слышу. Надо будет спросить его маму, что она с ней делает. Потом потащил меня к какому-то дереву, говорит, там, на ветке, что-то мигает и подаёт сигналы. Но я так ничего и не обнаружила, только снегу насыпала за воротник. А он вдруг извинился и убежал. Странно…
По телевизору показывали рекламу стирального порошка, это могло навести маму на мысль о стирке. Этого нельзя допустить!
- Что это с тобой? - удивилась мама, когда я рванулся выключить телевизор.
- Ненавижу рекламу! - вырвалось у меня.
- Однако до этого ты сидел и смотрел её.
- Я не смотрел, я думал.
- О чём же ты думал?
Надо было срочно что-то соврать.
- Я хочу нарисовать один секретный рисунок, - выпалил я.
- Секретный?
- Да, - сказал я, - если получится.
Мама внимательно посмотрела на меня и пожала плечами.
- Ну что ж, раз секретный, пойду на кухню. Потом-то хоть покажешь, "если получится"?
- Покажу.
Нашёлся листок бумаги, но что нарисовать на нём я не знал. В крайнем случае можно будет сказать, что не получилось. Терминатор, видя мою нерешительность, катал по столу карандаш. Я прислушался: мама находилась на кухне и что-то делала там, позвякивая посудой. На какое-то время мне удалось избавиться от её вопросов. Можно было перевести дух. Всё шло нормально, за ночь бельё успеет подсохнуть, а это значит, что никаких следов моего речного купания не останется. Я отнял у Терминатора карандаш и нарисовал линию горизонта с абрисом пасущейся лошади, и тут же превратил всё это в подводную лодку…
- А это что такое? - услышал я мамин голос.
Я поднял голову и обомлел: на пороге комнаты стояла мама и держала в руках мою жёлтую майку!
- Игнат, почему твоя новая майка валяется мокрая под столом на кухне?
- Я её стирал.
- Стирал?
- Там было пятно.
- Какое пятно?
- Это Терминатор, лапой…
Мама посмотрела на Терминатора. Он стоял на краю стола, напряжённо прислушиваясь к нашему разговору.
- А почему ты в другой рубашке? и штанах? Почему ты в другой одежде, Игнат?
Я не мог смотреть ей в глаза.
- Зачем ты одел свою грязную нестиранную одежду? что это значит?
- Чтобы не пачкать ту, - ответил я, понимая, что меня уже ничто не спасёт.
- Что ты собирался делать?
Я отвечал, что собирался клеить большой макет, а потом раскрашивать его гуашью. Она задавала всё новые и новые вопросы. Я стал путаться, а мама злиться. Наконец она пошла в ванную. Я представлял, как она выуживает из белья для стирки мою мокрую одежду, пропахшую речной водой.
В доме всё замерло. Мама вернулась с моей одеждой и бросила её передо мною на пол.
- Игнат… - в её голосе стояли слёзы, - ты снова скатился на санках в речку, ты снова провалился под лёд.
Я молчал.
- Но почему? Почему-у?! Ответь мне!
Я замотал головой, всё поплыло у меня пред глазами.
- Как ты мог! Как ты мог оказаться там?!
- Там была девочка.
- Девочка… - осеклась она, - какая девочка?
Терминатор перестал чистить свой алюминиевый коготь, и уставился на меня сощуренным глазом. Всё закружилось, я уже не мог остановиться, не мог найти выхода, меня подхватило и понесло. Я стал вдруг рассказывать, как шёл по берегу Вилюйки и случайно увидел, как за мостками что-то сильно полощется. Тогда я подумал, что это наверное утки и подошёл поближе, чтобы посмотреть, и увидел, что это девочка. Она захлёбывалась в воде посередине проруби, потому что случайно упала туда. И я стал помогать ей, я схватил её за рукав, и когда потащил, то поскользнулся и сам попал в воду, и тогда я начал выталкивать её снизу, потому что там было неглубоко, и вытолкнул девочку на лёд, а потом выбрался сам. Мы поднялись к шоссе, я её держал за руку, а она вдруг вырвалась и перебежала на другую сторону, и куда-то пропала, а я пошёл домой… Вот так случилось, что я весь вымок, хотя я ни за что не полез бы в воду, если б ни эта девочка. Я же хотел просто пройти немножко вдоль Вилюйки, и свернуть к старой хоккейной площадке, на которой строили снежную крепость…
Мама слушала с открытым ртом.
- Но ведь вы же могли утонуть там! Оба! Неужели вас никто не видел?! - ужаснулась она, и бросилась мерить мне температуру и поить горячим молоком с таблетками.
Температуры не было.
- Это от нервного стресса, - сказала мама и уложила меня в постель.
Она снова ушла на кухню, было слышно, как она продолжает о чём-то спрашивать и ужасаться сама с собой…
Приходила тётя Тамара, соседка, поохала и ушла. Мне хотелось уснуть и проснуться как раньше, просто, с лёгкой душой. Я попытался поговорить с Терминатором, но он отвернулся.
Вокруг меня было всё то же самое, но я ничего не узнавал, всё как-то переменилось… Мой верный вездеходик не слушался моих команд, и не трогался с места. Я закрыл глаза и увидел папу… Он сидит, отключив приборы, и молчит, он очень расстроен… вот сейчас он повернётся ко мне, и тогда… Но я открываю глаза от страшного шума… Наш домашний пылесос так взревел своим двигателем, что набрал высоту, накрыл нас гулом и громом, из-за чего задребезжали все стёкла в доме, тяжело прогудел, пролетая над городком, и затих где-то уже далеко за лесом. Но оказалось, это был самолёт, неожиданно низко пролетевший над самой крышей во время работы нашего пылесоса.
Мама покормила меня в постели, то и дело целуя и прижимая меня к себе, потом села читать мне книжку про "Винни-Пуха". Но вместо этого я слышал свои собственные слова про то, как "шёл по берегу Вилюйки, и случайно увидел, как за мостками что-то сильно полощется, тогда я подумал, что это, наверное, утки, и подошёл поближе, чтобы посмотреть, и увидел, что это девочка…" Скорей бы ночь, думал я, глядя на маму. Вот придёт эта ночь и всё унесёт, всё-всё скроет и спрячет… И будет всё как всегда. Тем более, что мама, кажется, успокоилась… улыбается. Я верил, что как бы там ни было, но самое неприятное уже позади.
Вечер прошёл тихо. Терминатор сидел в коробке. Мама смотрела телевизор, и что-то вязала. Было поздно, но я не спал, и тоже глядел в экран, и никто не делал мне замечаний.
Мама переключила на другой канал, шли местные новости. "Сегодня на речке Вилюйке была спасена девочка, пропавшая утром из Пикулинского детского дома…"
Я не поверил своим ушам.
Мама привстала с места, забыв про своё вязание.
"Как стало известно, - продолжала ведущая, - на речку девочка попала случайно, она заблудилась и решила перейти по льду на другую сторону, но попала в полынью - у девочки плохое зрение. По словам этой девочки, её спас какой-то незнакомый мальчик, он вытащил её из воды, но потом убежал, видимо к себе домой, так как сам сильно намок. Вот такое сообщение поступило к нам из Пикулинска. Приятно, что в наше время ещё встречаются настоящие герои! Воспитатели детского дома хотели бы встретиться с этим мальчиком - спасителем их воспитанницы, чтобы отблагодарить его, но, к сожалению, не имеют о нём никакой информации".
Мама посмотрела на меня полными слёз глазами и молча кивнула мне.
Но на этом не кончилось, ведущая программы посмотрела куда-то в сторону и сказала: "Как мне подсказывают, у нас есть звонок от нашего телезрителя, в продолжение этой темы. Говорите, мы слушаем вас"…
Сердце моё упало. Бедная моя мама!
"Добрый вечер, я хочу вам сказать, чтобы вы передали воспитателям детского дома, что я знаю, кто этот мальчик! - услышали мы взволнованный голос тёти Тамары, - и могу дать его домашний адрес и телефон, потому что я считаю, что это действительно подвиг, а он, я знаю его и его родителей, ни за что сам бы не позвонил, он скромный мальчик, и у них очень хорошая дружная семья…"
И всё опять замутилось и закрутилось с бешенной силой…
Мама повеселела. На неё было страшно смотреть: она явно гордилась мной, и мне некуда было от этого деться.
Уже приходила директор детского дома, я выслушал массу восторженных слов, и мама пила с нею чай. Всё было решено: где и когда состоится встреча с той девочкой, которую я никогда не видел в глаза, - в каком-то зале в присутствии главы администрации и телевидения…
Я сопротивлялся, как мог, но меня не слушали. Со дня на день я ждал, что вот-вот объявится настоящий спаситель, но он не объявлялся.
О, как бы я хотел вернуться в тот день, во всём раскаяться и сознаться, и мама давно бы простила меня, но с каждым часом отдалялся от меня этот спасительный берег правды, уже не перешагнуть было, не перепрыгнуть.
Иногда мне казалось что всё так и было, что всё это правда, что я действительно мог бы спасти эту девочку, я представлял её маленькой неуклюжей толстушкой. Один раз нас подозвали к телефону, чтобы мы поговорили друг с другом, но оба молчали в трубку, кое-как выдавив из себя пару слов.
Между тем всё делалось основательно и катастрофически неизбежно; закупались цветы, подарки; приходили какие-то люди; мама сделала себе модную стрижку… Я больше не сопротивлялся и делал всё, что мне говорили.
В тот день, когда меня наряжали на встречу, Терминатор больно клюнул меня в коленку, за что получил от мамы веником и обиделся.
Наша встреча состоялась в актовом зале детского дома.
Нас провели за сцену в какую-то комнату, где мы, наконец, впервые увидели друг друга.
Девочка была выше ростом; меня встретил внимательный взгляд её сильно прищуренных пушистых глаз и улыбка, больше похожая на усмешку. Она первой протянула мне руку, и я нехотя пожал её.
Вокруг нас царило всеобщее умиление и непрестанная суета; нам поправляли одежду, подбадривали, всё время приглаживали, причёсывали, и целовали в макушки.
Пришла тётя с телевидения, и объяснила, как мы будем себя вести: сначала будет рассказывать Аринка (так звали эту девочку), а потом я, а в самом конце мы обязательно должны обняться.
Нас вывели на сцену и все нам захлопали. Потом она стала рассказывать, как всё было, запинаясь, и посматривая в мою сторону… и все, как один, проваливались вместе с ней под лёд и барахтались в ледяной воде…
Потом пришла моя очередь, и я тоже что-то говорил, глядя в пол… и все опять тонули в реке, вцеплялись онемевшими пальцами в корку льда, их обжигало холодом в набрякшей мокрой одежде, и колотило от дрожи по дороге домой…
Потом выступали мокрые от слёз директор детдома и глава местной администрации… Потом мне вручали грамоту и медаль… Потом пошли цветы и подарки… Потом нас окружили, подтолкнули друг к другу, я почувствовал на своей щеке поцелуй, но лучше бы я проснулся…
- Спасибо тебе, мальчик! - с чувством прошептала она.
Я отшатнулся, но все смеялись…
Засияла, и понеслася вскачь нереальная новая жизнь…
То, чего не было, приносило мне всё, о чём я мог только мечтать.
Я стал знаменитым, в коробочке на полке серванта поблёскивала настоящим золотом медаль "За други своя".
Меня стали уважать, прислушиваться к моим словам; мама советовалась со мной, как со взрослым, и не отходила от моей постели, пока я не засыпал.
На работе её повысили в должности с прибавкой в зарплате…
Всюду встречали меня улыбками и подарками. Чего я только не увидел, где только не побывал: в кабине новейшего танка, и новейшего истребителя; поднимался на воздушном шаре, летал на дельтаплане, плавал с дельфинами; наконец, мне подарили потрясающую железную дорогу: игрушечный паровозик мчался, дымя трубой, по тоннелям, кружил по старинному городу с башенками и вокзалами, проносился по мостам над рекой с пароходами и рыбаками, прорывался через засады грабителей, петлял по склонам гор с бродячими стадами оленей, охотниками, водопадами, и снежными барсами… Это волшебное сооружение занимало собой чуть ли не всю мою комнату, и как бы я хотел порадоваться этому вместе со своим Виталькой…
Но от Витальки не было ни слуху ни духу. Он не появлялся под нашими окнами, не звонил, да и меня с того злополучного дня, совсем не тянуло теперь на улицу.
Аринка
Дни мои, словно сговорясь, продолжали издеваться надо мной, продолжали баловать меня подарками, к которым я, в общем-то, не имел никакого отношения, и всё же приучили меня желать и принимать их как должное.
Я уже знал, что завтра меня дожидается сказочный ледяной дворец, за ним - бразильский карнавал, и дрессированные мартышки; потом меня поджидало ток-шоу на телевидении, и всё это в компании с той девчонкой, которую я, якобы, спас; потом аквапарк, потом какой-то концерт, и клубничный торт, испечённый в мою честь по оригинальному рецепту…
Дальше всё тонуло в тумане, откуда я очень боялся услышать голос Борьки-Цимеса, кричащего на весь мир о моём обмане.
Но с ещё большим ужасом я ждал возвращения папы.
На телестудию мы поехали в комфортном мини-автобусе. Нас посадили рядом и за всю дорогу мы ни разу не обратились друг к другу; я, отвернувшись, смотрел в окно.
Нас подвезли прямо к входу, но в вестибюле фойе нас никто не встречал. Выяснилось, что мы приехали на час раньше назначенного времени. Тогда нас повели в кафе и усадили вдвоём за один столик. Нам принесли пирожное и сок, но я ничего не хотел, я изнывал от одной только мысли, что мне опять предстоит рассказывать, как я "шёл по берегу Вилюйки и случайно увидел, как у берега что-то сильно полощется, тогда я подумал, что это, наверное, утки и подошёл поближе, чтобы посмотреть, и увидел, что это девочка, она захлёбывалась…"
- Я же не спасал тебя, ты же знаешь.
- Ну и что, - сказала тихо она.
- Я больше не буду всё это рассказывать. И врать… - сказал я.
Она посмотрела на меня испуганными глазами.
- Сама всё рассказывай, а я не хочу и не буду.
- Ужас… - девочка зажмурилась.
- Ну и пусть!
- Не надо, - сказала она, - ну пожалуйста!
- Сама про меня ври, если тебе так хочется.
- Я прошу тебя мальчик… я тебя очень прошу!
- Да? А я что ли опять буду всем говорить, как я тебя тащил, да?
- Ты не знаешь, что тогда будет! Мне же никто не поверит…
- Ну и ладно.
Девочка щурилась, пытаясь разглядеть меня.
- И можешь не смотреть на меня, - отвернулся я.
- А думаешь, мне самой легко врать, да? Как я пошла, как заблудилась, как провалилась, про какого-то мальчика?.. Мне может в сто раз больше тебя врать надо!
- Почему? - не понял я.
- Потому, - она опустила голову, - потому что я тоже там не была, на речке…
- А ты что, - опешил я, - ты разве не тонула?
Она мотнула головой.
- Вот это да! - вырвалось у меня. - А зачем же ты про это врала?
- Из-за дедушки.
- Какого дедушки?
Тут только я вспомнил, что действительно видел рядом с ней какого-то деда. Я помню, он даже подходил ко мне, и что-то говорил мне о рыцарях. Он показался таким весёлым и почти совсем не старым…
- Я тебя умоляю, мальчик, миленький, не выдавай меня, а то он откажется от меня.
- Кто? Твой дедушка?!
Девочка уронила голову на руки, я ждал, что она вот-вот заплачет.
За соседним столиком на нас обратили внимание, мама перестала говорить с Ириной Анатольевной из детдома, и подошла к нам.
- Что с тобой, Ариночка? - спросила она. - Что-нибудь случилось у вас? Вы не поссорились?
- Нет, нет, всё нормально, - сказали мы в один голос.
- Ну, хорошо, сидите, - улыбнулась мама и вернулась к Ирине Анатольевне.
- Раньше он не был моим дедушкой, - сказала девочка, и я услышал от неё совершенно невероятную историю.
Деда звали Василий Егорыч.
Но вообще-то все в детском доме называли его Кагорыч, потому что у него была такая привычка - лечиться от кашля "Кагором". Ещё у него была привычка приносить по церковным праздникам полную коробку с пряниками. Придёт во двор и кричит: "С пряничком, с пряничком - с Божьим праздничком!" Угощает и всем говорит: "Бери два, - один оставишь, другой подаришь." Так всем всегда по два и доставалось. И все знали, что он полковник, только в отставке, потому что он пошёл помочь Ирине Анатольевне принести краску из магазина, и его окатила машина "УАЗик"; она его забрызгала с головы до ног, а из неё выскочил капитан в погонах и стал его отряхивать и говорить: "Простите, товарищ полковник, я не нарочно!"
Кагорыч всё делал по хозяйству, даже к себе домой не уходил иногда, и оставался ночевать в детдоме, он ведь тоже совсем один жить остался.
Этим летом детский дом должен был переехать из своих корпусов в другой город и там его объединят с другим детским приютом, - так решила комиссия, потому что эти корпуса ещё довоенные и в них всё отваливается, а на этом месте лучше построить супермаркет.
Когда Кагорыч узнал об этом, он ходил сам не свой: во-первых, в тот город очень далеко ездить, а во-вторых, там у них свой персонал. И тогда у него появилась мечта (а может она и давно у него была): он захотел взять какую-нибудь девочку на воспитание, как внучку, потому что, когда-то у него была своя родная внучка, она жила со своими родителями в Москве, в том доме, который взорвали чеченские террористы, и с тех пор он остался совсем один. Но он не знал, какую девочку ему выбрать, потому что ему все нравились, хотя Аринку он чаще других сажал на плечи, и даже разрешал собирать ещё дымящиеся метеориты, залетавшие в сад осенними звездопадами, и всякая вкусная ягодка или конфетка, как казалось Аринке, тоже почему-то доставались именно ей.
Однажды он пришёл к себе домой и лёг спать. Вдруг он проснулся, как будто кто-то постучал в окошко, и зовёт его, и услышал: "Девочка, которую этой зимой спасёт мальчик - она и есть твоя внучка".
На следующий день Кагорыч рассказал всё Ирине Анатольевне, а через неделю об этом уже знали и все детдомовские.
Аринка не знала что делать, каждый раз, когда рука Кагорыча оказывалась на её голове, ей хотелось вцепиться в эту руку и кричать, что это она должна быть его внучкой! что это её, только её дедушка и больше ничей!..
Сидеть и ждать, пока какая-нибудь девочка станет его счастливой избранницей, было невмоготу. Конечно, можно было попробовать сговориться с детдомовскими пацанами, подходящими на роль "спасителя", но двое девчонок уже сумели опередить её в этом: одна из них, снимая новогоднюю гирлянду, лихо падала со стремянки, но была подхвачена и спасена "вовремя подоспевшим" мальчиком; другой грозила "неминуемая смерть" от ужасной сосульки, сорвавшейся с крыши, но и тут нашёлся герой, в "последний момент", отпихнувший её в сугроб. Кроме того, было ещё несколько подобных попыток "спасения", однако все участники их были позорно разоблачены и пристыжены.
В детском доме происходило что-то невообразимое, его этажи сотрясали скандалы, по всем коридорам разносились то крики, то смех, то рыдание… мальчишки врывались в комнаты с воплем: "Ну кого ещё тут спасти?!" Сколько было искусанных губ! сколько мокрых подушек!..
Прокатилась волна педсоветов, общих собраний, и с беспорядками было покончено. Всем девочкам строго-настрого приказано выбросить эту затею из головы, всем мальчикам сделаны соответствующие внушения.