- Батя, честное пионерское, я больше никогда… - начал Паня, и поперхнулся, замолчал.
Отвернувшись к стене, вытирая глаза краем пододеяльника, он в один миг дал себе множество решительных обещаний. Хватит дурить! Он просто забудет дорогу на Гору Железную, разве только сам отец разрешит ему наведаться в рудничный забой. Кончится лето, и Паня постарается учиться лучше. Что же касается доски почета, то дело уже сделано: с помощью бабушки Ули он достанет малахит и торжественно вручит директору Гранильной фабрики. Из Новоуральска на Гранилку приедет знаменитый малахитчик Анисим Петрович Неверов, и на переливчатой зелени волшебного камня вспыхнет дорогое имя батьки, первое имя на руднике Горы Железной.
Решения приняты, на душе стало легче. И особенно хорошо то, что батя тоже успокоился, сел заниматься. И по временам тонкий слух Пани улавливает, как поскрипывает перо в его руке. С этим Паня заснул.
А утром, еще не открыв глаз, он услышал тоненький голос Вадика, доносившийся из столовой.
- Григорий Васильевич, ну, пожалуйста, не говорите папе и маме, что мы с Паней исследовали шахтенку! - ныл Вадик.
Когда Григорий Васильевич кончил его распекать - впрочем, не очень горячо, так как считал главным виновником происшествия своего сына, - Вадик шмыгнул в "ребячью" комнату, присел возле Паниной кровати на корточки и зашептал, сделав круглые глаза:
- Ух, мне вчера попало на весь год!.. Я хотел по-честному бросить веревки в дворницкую, а Егорыч потащил меня к маме. Все так кричали, что у меня кровь носом пошла. - Вадик перешел к другим делам: - А я сейчас директора Гранилки Нил Нилыча видел. Он сказал, что пионеры натаскали много малахита из дому, только куски всё маленькие. Нил Нилыч сказал, чтобы я тебе сказал, что он на тебя надеется. А я сказал, чтобы он не надеялся, потому что мы не нашли малахита.
- Он сказал, она сказала, ты сказал да соврал! - улыбнулся Паня. - А я уже нашел малахит.
- Да, как же, очень ты нашел! Наверно, ты еще не проснулся и все во сне видишь, - высмеял его Вадик.
- Потом узнаешь, приснилось или нет.
Но весь день не было вестей от бабушки Ули, и напрасно встрепенулся Паня, когда в дверь постучали. Это пришли Полукрюковы во главе со Степаном. Женя, в форменном платье ученицы, с четырехцветным мячом в руках, держалась важно и даже чопорно, а Федя, в узковатой курточке, неповоротливый, шумно задел стул и неловко затоптался возле Паниной кровати.
- Здравствуй, Паня! У тебя еще болит нога?.. Ничего, Степуша говорит, что нога скоро заживет, - покровительственно проговорила Женя. - Я пришла к тебе в гости посмотреть камешки. Пожалуйста, покажи!
- Ух, сделала одолжение! - пробормотал Вадик.
- Ладно! - покосился на него Паня и, верный законам гостеприимства, стал показывать коллекцию.
- Совсем даже некрасиво… - разочарованно протянула Женя, когда он открыл ящик номер один.
- Как ты много понимаешь! - вмешался Вадик. - Тут образцы руд, асбеста - все, что нужно для промышленности… А кристалл-королек самородной меди видишь? Поищи такой, если найдешь.
- Все равно неинтересно. Вовсе не нужно собирать некрасивые камешки, - вздернула нос Женя.
Ящик номер два с образцами мраморов, яшм и ангидритов понравился ей больше. Она лишь не поверяла, что скромная, сырая, то-есть еще не отполированная, яшма и цветистая отполированная яшма - это половинки одного куска. Но когда Паня открыл ящик номер три, глаза Жени загорелись, а руки изо всех сил стиснули мяч.
- Как много каменных цветочков! - поразилась она. - Даже лучше, чем из Малой Мурзинки… Зачем они все привязаны проволочкой? Я хочу их подержать. Дай мне этот голубенький. Нет, сперва этот красный-красный… Как его зовут?
- Шпинель, просто огневик. Мы с Вадькой шпинели за Шатровой горой нашли, на старом золотом прииске. - Паня освободил из проволочной петли небольшой кристалл, имевший форму двух пирамид, сросшихся основаниями. Правда красивый?
- Лучше всех! - восторженно вздохнула Женя, положив на ладонь тяжелый каменный огонек. - Я тоже буду собирать только такие. Сегодня я уже сама нашла хороший камешек. Покажи, Федуня.
Из кармана Федя достал кусок мутного зеленоватого стекла.
- Мартеновский шлак со Старого завода! - взвизгнул Вадик и расхохотался, держась за бока. - Ну и начала собирать коллекцию! Ну и начала!.. Хочешь, целую шлаковую гору подарю? Не жалко… Ой, не могу!
- Да, начала собирать, начала! - крикнула Женя, сразу ставшая краснее камешка-огневика. - И соберу самые-самые красивые тебе назло, потому что ты… ты… - И, не закончив фразы, она выбежала из комнаты, чтобы не разреветься.
- Ты зачем так? - сердито спросил Федя. - Будто не понимаешь, что она не знает камней… Все время к ней пристаешь.
- А ты не обращай на Вадьку внимания, он всегда с девчонками цапается, - сказал Паня. - Давай, Полукрюков, сразимся в шахматы.
- Поучи, поучи половчанских, - подзадорил своего друга Вадик.
Федя хмуро взглянул на него, но промолчал.
Паня расставил фигуры и объявил:
- Внимание! Матч на первенство мира начинается!
На турнирах средних классов он обычно завоевывал видное место, тогда как Вадик приезжал к финишу на велосипеде, то-есть на сплошных нолях. Считая себя чуть ли не гроссмейстером, Паня решил влепить мальчику из Половчанска так называемый киндермат, когда ферзь и слон, выскочив на середину доски, матуют черного короля на четвертом ходу.
- Знаю, что ты хочешь сделать… - Федя легко отразил атаку, выиграл ферзя и смешал фигуры. - Эта партия не в счет, сыграем новую. Выбери какое хочешь поле. Если я заматую твоего короля на другом поле, будет считаться, что я проиграл.
- Какой ловкий!.. Пожалуйста, дай мне мат здесь. - Паня ткнул пальцем в клетку "e5".
С первых же ходов начались ловушки и потери. Белые теряли и теряли фигуры, потом их король побрел по доске, попал в коридор между двумя ладьями и очутился перед необходимостью ступить на роковое поле, где его ждал бесславный конец.
- Сдаюсь!.. - Встрепанный Паня смахнул фигуры с доски. - Где ты так научился?
- В половчанской школе. Наш учитель математики Георгий Леонтьевич - шахматист первой категории. Он умеет играть, даже не глядя на доску. Я тоже могу сделать вслепую десять ходов, даже больше…
- Ты вообще примерный, - проронил Вадик. - Учился, наверно, на пятерки.
- Да. А вы как учитесь?
- Ничего как будто, переходим, - небрежно ответил Вадик. - Мы с Пенькой учимся так: пятерки тройкам не мешают, потому что редко к нам попадают.
- Положим, в пятом классе мы стали лучше учиться. Николай Павлович шутить не любит, - сказал Паня. - А теперь, в шестом классе, мы с Вадькой, наверно, тоже подтянемся.
- Мм… - зевнул и потянулся Вадик.
- А кто у вас лучший ученик? Фелистеев, да?
- Генка, конечно, старается, из кожи лезет, - неохотно подтвердил Паня. - Ему больше ничего не остается, хоть в ученье верх взять. Он такой, что всегда хочет командовать. Только я ему не поддался. Коллекция у меня лучше и…
- …и Панькин батька самый знаменитый горняк, - продолжил Вадик. - Генке завидно, и он нам все время пакостит. У меня половину моих книг выспорил.
- И в мои самоцветные угодья лазит, как вор, - дополнил Паня.
- Ну и врешь! - отрезал Федя, исподлобья глядя на него. - Зачем врешь? Гена не вор, а честный парень, и ты про него плохое не говори.
- Ух, честный! - насмешливо воскликнул Вадик. - Просто ты своего дружка защищаешь. Признайся, что ты Генкин друг, ну?
- Да, друг, - сказал Федя. - Я не отказываюсь.
- Поздравляю! - хмыкнул Вадик. - Теперь скажи, разве Генка тебе про нас плохое не говорил? Не говорил, да?
- Говорил, - подтвердил Федя. - Так что?
- И ты ему не запрещал, да, не запрещал? - наступал Вадик. - Почему ты ему не запрещал, а нам запрещаешь? Ишь, какой ты справедливый!
Минутку подумав, Федя отразил эту атаку:
- Я же еще не знаю, какие вы, а вот узнаю и… Если увижу, что Гена неправду говорит, я ему тоже скажу.
- А как ты про нас узнаешь, если ты с Генкой дружишь? - пожал плечами Паня.
- Я и с вами хочу дружить, потому что… - начал Федя.
- Дудки-дудочки! - насмешливо прервал его Вадик. - Дружи или с нами, или с Фелистеевым, а туда и сюда не выйдет. Правда, Панька?
- Да, знаете ли… - улыбнулся Паня, который не нашел выхода из тупика, устроенного Вадиком.
- Думаешь, я напрашиваться буду? - в упор спросил Федя. - Много чести для вас!..
Обиженный, покрасневший, он подошел к этажерке и принялся рассматривать корешки книг.
- Получил глинокоп! - шепнул Вадик, довольный всей этой историей, и вслух предложил: - Нечего терять время, Панька, сыграем…
В "ребячьей" комнате установилось неловкое молчание. Теперь мальчики слышали каждое слово Натальи и Степана, разговаривавших в столовой.
"Своего я добьюсь!"
- Да уж достается нам во втором карьере, и есть за что… - сказал Степан. - Прихожу сегодня в красный уголок горного цеха, а там висит "молния укора" со Старого завода, во все цвета разрисованная - и красным, и зеленым, и желтым: "Почему держите домны Старого завода на голодном пайке, почему плохо отгружаете руду?" Внизу нарисован большой дядя - вроде на меня даже похожий - и подает он домне маленький кусочек руды, а домна скривилась, бедная, за живот держится…
Послышался смех Наташи и сразу оборвался.
- Вовсе не смешно! - поспешно извинилась она. - Должны же понимать старозаводцы, что транспортники дают мало порожняка экскаваторам второго карьера. Когда техникум послал меня на практику во второй карьер, я сама увидела, как там трудно.
- Трудно, конечно, это верно… Иной раз ждешь, ждешь порожняка, даже зло возьмет… А все-таки, Наталья Григорьевна, "молния" правильная, хоть там и моя фамилия красуется…
- Та-ак, очень даже весело! - присвистнул Вадик, покосившись на Федю, который, вытянув шею, слушал разговор старших и становился все мрачнее.
- Правильная "молния"! - упрямо повторил Степан. - Почему плохо подается порожняк во второй карьер? Потому, что тесно транспорту на руднике, простаивает он у входной-выходной траншеи. Значит, нужно вторую траншею пробить, чтобы транспорт в одном направлении шел, без задержек, чтобы порожняка было вдосталь. Почему же траншея еще не пробита, о чем это рудничное начальство думает! Шевелить его надо!.. Ну, и другая сторона дела имеется. Неважно работают некоторые молодые машинисты, задерживают порожняк под стрелой экскаватора. Да хоть бы меня в пример взять. Проверил я вчера по секундомеру. Григорий Васильевич врезает ковш в породу пять секунд, а я - восемь-девять. Умение у него просто золотое, а у меня… Сколько лишних минут паровоз возле моей машины торчит!.. Уменье надо добывать! До войны я в Половчанском карьере работал неплохо, а на Железногорском руднике и породы серьезнее, крепче, и техника появилась другая. Ко всему заново привыкать надо…
- Я понимаю, - сочувственно проговорила Наталья.
- Только вы не подумайте, что я жалуюсь, - возразил Степан. - Не люблю жаловаться, потому что это малодушная слабость… Вчера познакомился я с вашим папашей, с Григорием Васильевичем, поговорили мы. Я по глупости брякнул, что не надеюсь, конечно, его рекордов добиться. Так он меня полчаса ругал, доказывал, что любой показатель можно перекрыть… Пообещал мне помочь, подучить. У меня после этого будто еще одна пара рук выросла, душа горит на большую работу. И своего я добьюсь, не сомневайтесь! Ни в каких "молниях укора" Полукрюкова больше не будет!
Эти горячие слова обрадовали Федю; его лицо просветлело, морщинки на лбу разгладились.
- О-хо-хо! - иронически произнес Вадик.
Круто повернулся к нему Федя.
- Ты чего такаешь да охаешь, ну? - спросил он враждебно.
- А что такое? - Вадик высоко поднял свои почти незаметные брови. - Панька сейчас слона зевнул…
- Кто зевнул слона? - удивился Паня. - Это ты, наоборот, ладью проворонил. Полетела ваша ладейка. Сдавай партию!
- Пожалуйста! Очень интересно играть, когда к каждому слову, как в классе у доски, придираются… - И Вадик лукаво подмигнул Пане: мол, ловко получилось!
Старшие и Женя заглянули в "ребячью" комнату.
- Пора домой, Федунька, - сказал Степан. - Прощайте, мальчата!
- Не забывайте нас, приходите еще, - пригласила Наталья.
Женя вежливо ответила:
- Я хочу всегда к вам приходить смотреть камешки, только я буду приходить, когда у вас не будет Вадика… И скоро мы еще построим дом возле вас, на Касатке, и будем здесь жить. Правда, Степуша?
Полукрюковы ушли.
Только теперь Паня почувствовал, что он принимал гостей не так, как надо, и пожалел о том, что Федя и Женя ушли из дома Пестовых обиженные.
- Зачем ты с ними задирался? - упрекнул он Вадика. - Они наши гости, а ты не понимаешь!
- А чего они задаются?.. Федька Генку защищает, выговоры нам делает, а Степан хочет пестовские рекорды побить. Придумал, чудак!
- Ну и пусть. С батей Полукрюкову, ясное дело, никогда не сравняться, а стахановцем он будет, если батя обещал ему помочь.
- Женька самая противная дура, - не унимался Вадик. - Вообще все девчонки противные, а Женька хуже всех… Ты не показывай ей нашу коллекцию.
- Жалко мне, что ли!
Мальчики притихли.
Беспокойство вернулось к Пане. Солнце уже склонилось к западу, подняв красноватые лучи под самый потолок, а бабушки Ули все нет и нет.
- Вадька, тебе уже давно домой надо, - сказал Паня своему другу. - Ты к бабушке Уле зайди и спроси, когда она опять к нам придет, а потом позвони мне.
- А зачем тебе? - стал допытываться Вадик, но ничего не добился.
Через полчаса он позвонил из дому.
Прыгая на одной ноге, Паня добрался до телефона.
- Панька, падай в обморок: бабушка Уля сегодня утром на Октябрьский медный рудник уехала к своим родственникам в автобусе! - сообщил Вадик. - Нет, я правду говорю, мне это соседка Нина Семеновна сказала, у которой мы с тобой стекло футболом выбили. Пань, она мне теперь щенка подарила. Такой хороший цуц, даже немножко породистый, с полустоячими ушами… Ты опять мне не скажешь, зачем тебе бабушка Уля?.. Ну клади трубку, нервная Зойка зовет за цуцом убирать. Завтра придумаем, как его назвать. Давай назовем Аммонитом, хорошо?
- Лучше назови его запальный бикфордов шнур, - посоветовал Паня и запрыгал к своей кровати соблюдать опротивевший ему постельный режим.
- Тебе скучно? - спросила Наталья у приунывшего Пани. - Хочешь читать?.. Пань, тебе нравится Степан Яковлевич Полукрюков? Он хороший, честный человек, правда?.. Но какой громадный, даже страшно!
- Выдумала! Он вовсе не страшный, даже добрый. И сильный. Меня на Касатку нес, как перышко, ни разу не остановился. Он даже тебя унесет куда "хочешь, хоть ты и здоровая.
- Глупости! Зачем меня носить на руках, я ведь ногу не вывихнула… Какую книгу тебе дать?
Читать Пане не пришлось.
Возле дома Пестовых остановилась машина, и из передней послышался голос шофера Мити Суслова, наездившего сто тысяч километров без аварий и ремонта.
- Здравия желаю, товарищи пассажиры! Есть народ в кузове? - Пассажирами Митя называл всех граждан, не имевших водительских прав, а кузовом - любое помещение, за исключением гаража. - Комсомольский привет, Наташа! Когда будешь учиться водить машину? Прими срочный пакет с Октябрьского рудника. Расписки не требуется… Всего хорошего, живите богато, покупайте автомашины новейших моделей!
Буквы прыгали, рассыпались перед глазами Пани, когда он читал письмо, пропахшее бензином:
"Спасибо за светец, Паня! Постараюсь лично поблагодарить тебя и расспросить о дружинской шахтенке. Если не сможешь приехать на рудник, я сам недели через две привезу тебе малахит. Выздоравливай скорее. П. Дружин".
Победный вопль огласил дом…
Доро́га ты, доро́га!
Вечером Григорий Васильевич, прочитав письмо, полученное Паней, сказал:
- Как же, знаю я Петра Александровича. Это главный инженер рудничной обогатительной фабрики, кандидат технических наук. Добился человек, что фабрика извлекает много меди из руды, о нем в газетах недавно писали… Ну что же, поезжай за малахитом, когда врач позволит.
- Полина Аркадьевна говорит, что через четыре дня нога будет как новенькая.
Медленно, минута за минутой тянулись эти дни. И уж как берег больную ногу Паня, чтобы не помешать выздоровлению! Наконец пришел тот долгожданный час, когда он при Вадике отбил чечетку и так прошелся вприсядку, что весь дом задрожал.
Итак, к Дружину в гости!
- Вадька, ты готов?
- В общем и целом… - ответил Вадик, проверяя, крепко ли держится на раме велосипеда подушечка, потому что с седла он не совсем уверенно доставал педали.
Из дома выбежала Наталья и помогла Пане прикрепить к багажнику сверток с провизией.
- Смотрите же, мальчики, в Потеряйке не купайтесь и в сплавщиков не играйте!
- Учтено и записано, - успокоил ее Паня. - Вадька, по седлам!
Он с разгона оседлал машину, Вадик плотно сел на подушечку, велосипедные звонки дали прощальную трель, и Наталья с крыльца махнула путешественникам рукой. Замелькали справа и слева дома́, знакомые ребята закричали вслед, разбежались по увалам коттеджи индивидуального поселка, и затем велосипедисты очутились в лесопарке, наполненном утренней прохладой, запахом смолы и бриллиантовым блеском росы.
- Чего ты звонишь? - крикнул Паня, ехавший впереди.
- От хорошего настроения!
В обратном зеркальце Паня видел лицо своего друга, совершенно круглое, раскрасневшееся, потное.
- Слушай, давай переговариваться звонками, - предложил Вадик: - один короткий звонок - стоп, два - малый ход, три - полный вперед, один длинный звонок - что нового?
Что нового? Паня счастлив. Его сердце выстукивает: "Малахит, малахит! Есть, есть малахит!" Спасибо, спасибо тебе, милая бабуся Уля, за то, что ты, оставив свой мирный домок, отправилась за леса дремучие, за горы гранитные искать камень малахит! Счастлив, безмерно счастлив Паня, и стелется под колеса гладкая дорога, чуть-чуть дребезжит щиток заднего колеса, встречный ток воздуха ласково обвевает лицо. Паня мурлычет: "Дорога ты, дорога, широкие пути!"
Вадик дал два коротких звонка.
- Зачем ты так гонишь? Совсем неинтересно, - пожаловался он. - И я пить скоро захочу, а до Потеряйки еще далеко.
Сбавили скорость, разглядывали все по пути.