- Привет тебе от мамы, готовь ужин.
- А чем же он занимается, если днем свободен?
- Учится в школе.
- В школе?
- В одиннадцатом классе.
- Ну и ну. У меня тоже был когда-то такой мальчик.
- Знаю. Влюблен был в тебя по уши. А когда ты бросила его, нос повесил.
- Как твоего-то зовут?
- Франк.
- Франка у меня еще не было, - говорит Габриель.
Она задумалась. Думает о Франке, с которым не знакома? Катрин как-то вдруг бессознательно чувствует, что сестра может стать опасной. Что же делать? Следить? За кем следить? За Франком, который пришел просто потому, что хорошо воспитан?
А Габриель, вот поистине человек настроения, думает уже только об ужине. Сейчас сотворит что-нибудь такое-этакое. Когда родители вернутся, они еще на лестнице это заметят. Габриель хочет закатать бутерброды с колбасой в сыр и запечь их, на пряности она не поскупится. Катрин слышит, как сестра возится на кухне, при этом весело, с какими-то хриплыми переливами напевая. Время от времени Габриель мечтает стать звездой эстрады, исполнительницей шлягеров. У нее и фигура, и манера держать себя - классные, а самоуверенности хоть отбавляй. Только вот голосок подкачал.
Как-то отец сказал:
- У нас в мастерских есть пила, до чего же она прекрасно и пронзительно визжит.
Габриель смертельно обиделась.
Сейчас она с подъемом хлопочет на кухне, а между делом забежав в комнату Катрин, глянула на цветы, поправила букет. Выходя, она бросает:
- Твой мальчик, кажется, о’кей.
Катрин думает: мой мальчик? Чушь. А впрочем…
Нет, это чушь. Не годится себе такое воображать.
3
Сомнения последних дней рассеялись. Минута в минуту стоит Франк у дверей квартиры, он запомнил время, когда Катрин нужно к врачу. Ей остается только натянуть куртку. Девочка проворно одевается в прихожей, освещенной слабым солнечным светом.
- Нога, видно, уже в полном порядке? - интересуется Франк.
Катрин чувствует, что он испытывает облегчение. Но она не хочет, чтобы все уже было в полном порядке. Она твердо решила сказать врачу, что ходить ей еще трудно. Ведь послезавтра она с отцом и матерью должна ехать в загородный домик.
Франк, кажется, повеселел, и она старается не думать об отъезде.
- На улице холодно? - спрашивает она.
- Отличная погода, - отвечает Франк, - по радио опять предсказали снег.
- А я думала, ты забыл, что мне сегодня к врачу.
- Как же я мог забыть? - удивляется Франк. - Хоть так, хоть этак, а не мог я этого забыть.
Чудно сказано, Катрин его слова еще обдумает. Она закрывает дверь комнаты, разом обрезав солнечные дорожки в прихожей. И на входной двери видит тень франка. Он кажется ей сегодня выше, чем позавчера. Возможно, он просто высоко поднял плечи. На лестнице он пропускает ее вперед и внимательно приглядывается к ее походке.
- По утрам всегда лучше, - говорит она.
- Поддержать тебя?
- Да я же не бабка.
Он пожимает плечами.
- Знаю.
Катрин жалеет, что сказала так. Он ведь хотел ей помочь. И ей было бы приятно.
Поэтому Катрин быстро спускается с лестницы. Но на последней ступеньке у нее подворачивается нога, и она хватается за перила. Ногу пронзает сильная боль.
- Всегда и во всем надо знать меру, - говорит Франк, берет ее под руку и больше не выпускает. Он держит сильно и в то же время бережно.
Яркий свет на улице слепит глаза. Свежевыпавший снег сверкает, у тротуаров уже высятся маленькие снежные кучки. Все вокруг еще белым-бело.
Катрин вдыхает морозный воздух и, прикрыв на мгновение глаза, опять широко их открывает. Прекрасный зимний день.
- Сегодня я на машине, - говорит Франк, - вон она, напротив.
- Как так? - удивляется Катрин.
- Отец меня выручает, - объясняет Франк, - ему все равно нужно в город на совещание.
- Нет, это невозможно, - отказывается Катрин, - у нас есть еще время. Доедем на трамвае.
- Пошли, пошли, - зовет Франк, - а то мой старик вечно спешит.
- Слушай, мне бы не хотелось, - просит Катрин.
Но Франк берет ее руку и тянет за собой. Она слегка сопротивляется. На другой стороне улицы стоит с включенным мотором темно-синяя "Лада". Одно боковое стекло опущено, из него на них смотрит владелец машины: продолговатое лицо, густые темные волосы, в которых пробивается седина.
Катрин все это отмечает про себя, улавливает также равнодушный, как ей кажется, взгляд, которым господин Лессов - отец Франка - ее разглядывает. Зачем только Франк приехал с отцом?
Франк открывает заднюю дверцу.
- Залезай, - приглашает он, - и вытяни ногу. Я сяду вперед.
Господин Лессов оборачивается:
- Так это тебя сбил он с ног?
Девочка, с трудом усаживаясь в машину, не отвечает, но господин Лессов, видимо, и не ждет ответа.
Франк садится рядом с отцом, тот гасит сигарету, складывает свои бумаги и сует их в кожаную папку.
- Я не знала, что Франк вас побеспокоил, - говорит Катрин.
Отец Франка смеется:
- Значит, сюрприз удался. Ведь своих детей человек любит. - Он бросает испытующий взгляд на Катрин. - У тебя побелели щеки. Если тебе станет плохо, сразу скажи. И тут же выходи из машины.
- Нет, нет, я хорошо себя чувствую, - уверяет Катрин.
- Ну, с богом, - говорит господин Лессов.
Машина повернула на середину улицы, набирает скорость. Отец Франка уверенно ведет ее по скользкому от снега асфальту. В машине тепло. Катрин сидит, наклонившись вперед, судорожно напрягая ногу.
Франк оглядывается на нее.
- Да ты откинься на спинку. Или с ногой не справишься?
Девочка откидывается на мягкую спинку сиденья. Франк ободряюще улыбается ей. Она тоже пытается улыбнуться, но ей кажется, что она скорчила гримасу. У нее какое-то странное состояние, она сама себя находит смешной. Что с ней стряслось? Неужели она от смущения ведет себя как глупая гусыня? Почему бы отцу Франка и не отвезти ее к врачу?
Катрин рассматривает в зеркале заднего вида господина Лессова, точнее говоря, она видит только глаза его и лоб. Глаза смотрят строго, быстро на все реагируют. Над переносицей две глубокие складки. Похож Франк на отца? Катрин этого определить не может, по крайней мере глядя в зеркало.
На перекрестке господин Лессов ядовито роняет: зеленая волна, мол, замечательное изобретение транспортной техники, но рассчитывать на разум граждан-водителей зачастую не приходится, они едут либо слишком быстро, либо слишком медленно, и то и другое обесценивает зеленую волну.
- Вообще это сложная проблема, - считает господин Лессов, - внедрение современной техники - одна сторона медали, а воспитание технической культуры у людей, как я бы это назвал, другая, и это воспитание, к сожалению, еще весьма неважное. Да, весьма и весьма.
В таком духе ведут разговор отец с сыном. Существуют, оказывается, различные мнения о том, с каким ускорением трогать с места машины определенных марок, а также о расходе бензина.
Во всем этом Катрин, можно сказать, ничего не смыслит, она смотрит в окно на улицу и убеждается в том, что точка зрения водителя резко отличается от точки зрения пешехода.
Когда Катрин стоит на краю тротуара и глядит на проезжающие мимо машины, ей кажется, что машины - это какие-то жестяные клетки, в которые втиснуты люди. Наоборот, сидя в машине, все видишь в другом свете. Это ты проскакиваешь мимо людей, что стоят на краю тротуара, и все расстояния сокращаются. Создастся впечатление, что ты в чем-то превосходишь эти неуклюжие, остающиеся за стеклом существа.
"Лада" останавливается у поликлиники.
Франк выскакивает из машины, открывает заднюю дверцу.
Господин Лессов оборачивается:
- Ну вот у тебя опять появился румянец. Может, тебе просто было холодно. Я включил отопление.
- Большое спасибо, что подвезли меня, - благодарит Катрин.
- Всего хорошего, поскорей выздоравливай.
Господин Лессов легонько пожимает ей руку - может, боится сжать сильнее? И сразу снова берется за руль.
Катрин старается побыстрей выбраться из машины. Не хочет задерживать господина Лессова: времени у него мало и оно высоко ценится. Франк помогает ей, а потом осторожно закрывает дверцу и машет отцу, девочка тоже машет.
Господин Лессов ловко подстраивается к веренице машин, и его "Лада" быстро удаляется. Катрин поправляет шарф, одергивает куртку.
- Ведь удобнее же, чем на мопеде или в трамвае, - говорит Франк.
- Да, видно, машины ваш пунктик, твой и твоего отца.
Франк улыбается:
- О машинах мы можем говорить часами. Если же речь пойдет о чем-то другом, все будет иначе.
Катрин без его помощи поднимается по ступенькам в поликлинику.
- Я подожду на улице, - говорит Франк, достает из кармана пачку сигарет и, устроившись на перилах, болтает ногами.
- Ты тут замерзнешь, - остерегает его Катрин.
- Будешь долго, так зайду внутрь. Не переношу запаха в поликлинике. - Он закуривает сигарету. - Иди лечись.
Катрин входит в здание. А хорошо, что тебя кто-то ждет. Раньше, когда она ходила к врачу, с ней всегда были мать или отец.
Неприветливая регистраторша, та же, что была позавчера, не обращает никакого внимания на Катрин. Сегодня не нужно ни в чем разбираться и ничего записывать. Сидя очень прямо на своей табуретке, она стучит на машинке. А Катрин входит в кабинет врача и точно знает, чем должен кончиться ее визит. Следующую неделю ей необходимо еще поберечься, пусть врач удостоверит, что ей следует избегать всяких ненужных нагрузок. И все-таки к врачу Катрин подходит обычной своей походкой, боли ведь она не испытывает.
- Очень, очень рад. Вы больше не хромаете. Прекрасно. Давайте-ка глянем на рану.
Врач снимает повязку. Довольно неприятная процедура. Катрин едва не застонала и без всякого труда могла бы осуществить свой замысел - не создавать благоприятного впечатления.
Но она стискивает зубы и не стонет. Молодой врач внимательно осматривает рану.
- Порядок, полный порядок, - устанавливает он, - процесс заживления уже начался.
Катрин это и сама видит.
- Мы наложим сегодня легкую повязку. Но перенапрягать ногу вам не следует.
Катрин согласно кивает и благодарит. Последние слова врача она передаст дома, она подчеркнет их. "Ну что ж, возьмем такси, - скажет отец, - сорок марок у нас найдутся". А если она предупредит, что должна на следующей неделе к врачу? "В деревне тоже есть врач, - ответит отец. - Там тебе мигом наложат свежую повязку. Ты же знаешь доктора Мейзеля".
Увы, молодой врач ни слова не сказал о том, что ей нужно показаться еще раз. Может, он просто забыл; сестра доложила ему о больном, которому требуется срочная помощь.
Франк удивлен, что она так быстро вышла.
- Дела как будто идут неплохо, - говорит он.
- Да, неплохо.
- А ты и не рада вовсе, - удивляется Франк.
- Нет, рада, - говорит Катрин и думает об отъезде в домик, о долгой неделе, когда ее не будет в городе.
- Я знаю здесь кафе-мороженое, - говорит Франк, - и приглашаю тебя.
Девочка согласна. Но с трудом подавляет уныние. Что о ней подумает Франк? Сочтет, пожалуй, кривлякой.
Кафе-мороженое находится неподалеку, на Карл-Маркс-аллее. По дороге туда Катрин обретает свою обычную невозмутимость.
- Дорогое заведение, - предостерегает она Франка.
- Может, чуть дороже, чем в других местах.
Он уверенно входит в кафе, оглядывается, замечает - сейчас еще утро - хорошее место, маленький столик у окна.
Впервые сидит Катрин напротив Франка и не может избежать его взгляда. У Франка худое лицо, от ветра чуть покрасневшее. А какого цвета у него глаза?
Катрин злится на себя за то, что сунула руки под стол; Франк, тот держится естественно, он уже взял меню. Внезапно, к собственному удивлению, она спрашивает:
- Какого цвета у тебя глаза?
Франк с изумлением глядит на нее и широко открывает глаза, опушенные невероятно густыми ресницами.
- Какого цвета глаза? Ну, сама погляди. - Он тянется к ней над столом.
- Так я вообще ничего не вижу. Смотри на свет.
- В удостоверении личности записано: цвет глаз серый, - говорит Франк и послушно поворачивает лицо к свету, падающему сквозь огромное окно.
- Верно. И все-таки неверно, - устанавливает Катрин, - какой-то еще цвет подмешан.
- Да, - подтверждает Франк, - желтый.
- Ты прав, какой-то у них золотистый отблеск. Катрин слышит собственный голос, ощущает теплое дыхание Франка и удивляется, что задала ему этот вопрос. Франк смотрит ей в глаза, и Катрин не избегает его взгляда, при этом еще раз обнаруживая своеобразный отблеск его глаз. Но тут же откидывается на спинку стула и быстро говорит:
- Ну что там есть? Дай-ка мне.
Франк протягивает ей меню, их пальцы при этом на мгновение соприкасаются.
- Там много чего есть, - отвечает Франк, - выбери, что хочешь.
- На цену тоже надо смотреть, - возражает девочка, - моя мама в этом случае очень внимательна.
- Здесь нас не собираются обводить вокруг пальца, - успокаивает ее мальчик.
Катрин выбирает какао-глассе.
- Что такое? И это все?
- Да, - говорит она, - я люблю какао-глассе. Недовольно бормоча себе что-то под нос, Франк заказывает официантке две порции.
- Почему ты не взял что-нибудь другое? - спрашивает Катрин. - Тебе ведь не обязательно брать то же, что я.
- Мне тоже хочется какао-глассе, - отвечает Франк. Катрин искоса приглядывается к нему, замечает его разочарование и, как ни странно, рада, что он так реагирует.
Катрин вообще проявляет к Франку слишком большой интерес. А он пьет свое какао, выражая, - так, во всяком случае, ей кажется - крайнее к нему презрение.
- Два шарика мороженого я бы, пожалуй, съела, - говорит она.
- Ну вот видишь! - радостно восклицает Франк.
Он подходит к официантке, заказывает мороженое, делая это, как считает Катрин, очень мило. Официантка быстро приносит мороженое и взбитые сливки.
- Это что, два шарика? - спрашивает Катрин.
- Разумеется. Фрукты и взбитые сливки полагаются к ним. Кстати, то, что тебе нужно. Фрукты - это витамины. А взбитые сливки полезны для твоего ослабевшего организма. Потеря крови и прочее.
Она насмешливо улыбается:
- Предлог ты, видно, всегда найдешь?
- Если человек не способен все объяснить, говорит мой отец, значит, у него кишка тонка.
- А твой отец все всегда объясняет?
- Да.
- Знаешь, он выглядит усталым.
- Ты находишь? Я как-то не заметил. Правда, у него вечно дела. Такая уж работа. Но он, как мне кажется, умеет компенсировать это напряжение. К примеру, водит сам машину.
- Водит машину? И это отдых?
- Да. По возможности на самых оживленных улицах. Тогда он может всласть ругаться, а это дает разрядку.
Катрин представляет себе господина Лессова, видит мысленно, как уверенно и величественно ведет он свою синюю "Ладу". Она еще слышит его замечания, вспоминает его испытующий, оценивающий взгляд. Интересно, какого он о ней мнения? Наверняка не очень-то высокого.
- Мне кажется, ты отцу понравилась, - говорит Франк, обрывая ее размышления.
- С чего это ты взял?
- Ну, чуть-чуть я отца знаю. Он так дружелюбно с тобой разговаривал.
- А обычно он не такой?
- Знаешь, вежливость и дружелюбие следует различать. Он может быть чертовски вежливым, но так свою вежливость выказывает, что она тебя изничтожает.
Длинной ложечкой Катрин достает из вазочки фрукты.
- Я рад, что мы с тобой сидим тут и что тебе хорошо, - говорит Франк, - а на катке я не стану больше выделывать такие отчаянные пируэты. Все могло плохо кончиться.
- Я уже сказала, что ты не виноват, - сердится Катрин, - это я замечталась. Со мной такое бывает. Даже иной раз в школе.
Франк выуживает из своей вазочки виноградину и протягивает ее Катрин:
- Вот тебе что-то вкусное.
Девочка открывает рот - так любит кормить ее лакомствами отец.
- Ты губы красишь? - спрашивает Франк.
- Изредка, - отвечает она в замешательстве.
- Тебе и не нужно, - говорит он, - у тебя изумительно красные губы.
Катрин хочет дать ему отпор. "Изумительно красные. Скажет же. Интересно, рассмеялась бы над этим Габриель? Но, собственно, какое отношение имеет ко всему этому сестра? Это только мое дело, - думает Катрин. - Вопрос о том, по вкусу ли это мне".
И она говорит:
- Красные? Какие уж они красные. Мама и Габриель часами могут обсуждать, какая помада бледнит, а какая подходит к той или иной блузке или прическе. Или какого цвета надо положить тени на веки.
Франк улыбается:
- Знакомая история. Но ты нравишься мне как раз без помады.
О, вот это ответ. У него наверняка много знакомых девчонок - конечно, в школе.
- Чашечку кофе? - спрашивает Франк.
- Да что ты. Я не привыкла.
- А мне нужно. И тебе тоже. Я же все понимаю.
- Чего только ты не понимаешь!
- Ну, - отвечает Франк, - мне бы хотелось понимать тебя еще лучше.
- Не разберусь я что-то, - говорит Катрин.
- Все еще впереди, - обнадеживает ее Франк и заказывает два кофе.
Пока им приносят заказ, они обмениваются двумя-тремя словами. Кофе согревает, он пришелся Катрин по вкусу. Надо только положить много сахару в этот темно-коричневый напиток.
Катрин чувствует на себе внимательный взгляд Франка, ей нравится сидеть с ним в кафе. Она ему это и говорит.
- Каникулы только начались, - отвечает Франк, - мы не раз здесь посидим. Или еще где-нибудь, как ты захочешь. На следующей неделе мои родители уезжают в горы. Весь дом остается мне.
"Следующая неделя, - думает девочка, - до нее осталось всего три дня".
- На следующей неделе я уезжаю, - говорит она.
Франк резким движением ставит чашку на блюдце.
- Неправда.
- Нет, правда, - подтверждает Катрин и рассказывает Франку об увлеченности отца, о том, что они каждый год зимой ездят в домик на озере.
- Каждый год в один и тот же домик? А это не скучно?
Никогда им не было скучно. Да, это всегда один и тот же домик, один и тот же лес, одни и те же лесные тропы, по которым они бродят. И все-таки им никогда не было скучно. И оттого она правдиво отвечает:
- Я никогда там не скучала.
- Это далеко от Берлина? - спрашивает Франк.
- Не слишком.
- Я навещу тебя, - объявляет Франк, - я приеду на мопеде. А если нельзя на мопеде, так автобусом, или поездом, или пешком. Уж как-нибудь да доберусь.
Катрин пугается, вспоминает их домик и чувствует, что для Франка он не очень-то подходит. Объяснить этого она не может, но чувствует, что должна отговорить его от поездки.
- Ты не можешь туда приехать. Найти домик трудно, и вообще…
- Что значит - вообще, - вспылил Франк, - ты не хочешь, чтобы я приезжал?
- Да, не хочу.
Франк, играя кофейной ложечкой, говорит:
- А ты не слишком-то церемонишься.
- Такая уж я есть, тебе придется привыкать.