- О, здесь словно сама невинность поселилась, очень мило, - говорит он смеясь и рассматривает книги на полке. - Ох, было бы время почитать, - вздыхает он и садится. - Можно у тебя курить?
- Нельзя, нельзя, - отвечает Катрин, - и я бы хотела побыть одна.
Приятель Габриели поднимается, огорошенный:
- Ого! Какой у тебя тон в запасе!
- Я хочу побыть одна, вот какое желание у меня в запасе.
Он выходит из комнаты. В прихожей оборачивается:
- А ершистость тебе очень даже идет.
Девочка плотно закрывает дверь.
Был бы отец дома! Интересно, вышвырнул бы он этого бородача? Возможно. Катрин смотрит в зеркало. Что мне идет? Ершистость? Просто я зла как черт, вот и все.
Она вынимает вещи из сумки, не переставая удивляться разыгравшейся сцене.
Тут она слышит голоса. Это Габриель вернулась.
Дверь в комнату распахивается. На пороге Габриель в меховой куртке с беретом в руках.
- Не может быть! Вот уж никак не ждала тебя!
- А я не ждала, что увижу здесь незнакомого господина, - отзывается Катрин.
- Незнакомый господин, - заявляет Габриель, пытаясь не терять самообладания, - мой друг. Бодо Лемке. И поскольку у меня есть право на жилье в этой квартире и, как тебе известно, я уже взрослая, то мой друг может приходить ко мне в гости всякий раз, когда захочет.
- Ну что ты несешь, - говорит Катрин, - мне можешь ничего не объяснять. А твой господин Лемке, кстати, тоже всякую чушь городил.
- Мы садимся пить кофе, - объявляет Габриель, - приглашаем и тебя.
- Мне неохота.
- Нога? Все еще не зажила?
- Не совсем.
Габриель испытующе смотрит на сестру:
- Сбежала из домика, а? Со скуки умерла?
- Верно, - не очень решительно признается Катрин.
Габриель улыбается:
- Мне это знакомо. Теперь и до тебя дошло. Наш папа - человек упрямый. Как он увлекается природой, просто на нервы действует. Ну что, не хочешь чашечку кофе? Я принесла эклеры. Ты же их любишь.
- Ладно, приду.
Бодо Лемке наливает кофе, как только сестры входят в кухню.
- Привет, красавицы! - восклицает он.
- Не проливай кофе. Еще будет у тебя время на нас поглазеть, - одергивает его Габриель.
И это кухня, в которой обычно царит мама? На отцовском стуле сидит, словно всю жизнь на нем сидел, довольный Бодо Лемке. И говорит, говорит без передыху, отпускает шуточки, сам над ними смоется. А Габриель словно все свое остроумие потеряла. И Катрин одна слово роняет. Она молча наблюдает за Лемке и сестрой. Они, значит, нашли друг друга. Может, и в самом доле подходят друг другу. Чудно, с этим Лемке Габриель так бесцеремонно не обращается, как бывало с другими. Отчего бы это?
- Большое спасибо, - благодарит Катрин, - кофе был очень хороший, а эклеры просто отличные.
Габриель сухо замечает:
- Иной раз приходится тащить человека к счастью.
Катрин ложится рано, блаженствует в своей комнате и усердно полирует ногти. Научилась у матери. Та относится к этому делу очень серьезно. Полируя ногти, можно и помечтать. О завтрашнем дне, о встрече с Франком… А если сравнить Бодо Лемке с Франком, н-да…
Из соседней комнаты не доносится ни звука, только из кухни голоса, но потом и они стихают. Слышно, как в коридоре открывается дверь.
Они, верно, пошли в комнату Йорга. Но что нужно Лемке в комнате брата? Ему там нечего делать.
И что нашла сестра в этом Бодо Лемке?
Катрин уснула, но внезапно от толчка в бок просыпается. Габриель сидит на кушетке.
- Ты забыла выключить свет, - говорит сестра, - твой старый грешок. Нынче я за отца.
- На меня вдруг сон напал, - бормочет Катрин, - А господин Лемке ушел?
- Да, ушел, - отвечает Габриель. - Тебе он что, не нравится?
- Так я же его совсем не знаю. А тебе нравится?
- Я в него втюрилась. Еще как! Иной раз болтает много, но вообще-то он мастер своего дела. Руководит ансамблем. Это между делом, но по всем правилам. А по специальности он декоратор. В этой области кое-что смыслит. Деньги, если захочет, лопатой гребет. У него есть "Москвич", и он подал заявление на дачу. Когда он со своим ансамблем на эстраде, в зале творится что-то невообразимое. Тебе нужно послушать. Да и вообще он хороший человек.
- У него большая квартира, перестроенная из лавчонки, - говорит Катрин, - зачем же ты с ним ходишь в комнату Йорга?
- Вот как, он тебе уже рассказал про свою квартиру? Там в эти месяцы жутко холодно. Знаешь, сколько он тратит на отопление! Слушай, родителям не обязательно все знать.
- Мама так и так заметит. - Усталость снова одолевает Катрин.
- Это уж моя забота. Ты только не вмешивайся.
- Но у тебя же есть своя комната, - настойчиво твердит Катрин.
- Стена слишком тонкая, - бросает Габриель и уходит.
Катрин закутывается в одеяло. Громко, убаюкивая, тикает будильник.
В домике родители уже спят.
А может, и не спят. Говорят о дочерях или думают о них.
А может, и не говорят и не думают о своих детях. Тоже может быть.
День выдался безветренный, небо бело-голубое, и солнце чуть-чуть пригревает.
В Вильгельмру все еще белым-бело, не то что на Варшауэрштрассе, где специальный раствор превратил снег в бурую грязь.
Катрин опять поехала автобусом, сегодня в нем тепло и он не воняет дизельным маслом. Девочка выспалась, она долго спала, не проснулась даже, когда Габриель внесла и поставила ее в комнату поднос с завтраком. И записочку написала: "Дорогая Катя! Желаю хорошо провести день. Твоя большая сестра Габриель".
Не часто случается, что Габриель так по-матерински ухаживает за своей маленькой сестрой. Связано, верно, с этим странным Бодо Лемке…
Перед домом Лессовых снег аккуратно убран. Катрин волнуется. Из трубы вьется дым. Франк, значит, дома.
Катрин нажимает кнопку звонка, и тотчас щелкает автоматический замок. Девочка идет к дому. Дверь открывается. На крыльцо выходит женщина, стройная, темноволосая, хорошо причесанная. Катрин сразу догадывается, что это госпожа Лессов. Но ведь родители Франка собирались уезжать? Не она Франку приготовила сюрприз, а ей судьба уготовила сюрприз. Однако отступать поздно.
Госпожа Лессов с удивлением смотрит на девочку:
- Что вам угодно?
- Я пришла к Франку.
- Кто вы, позвольте спросить?
- Катрин. Катрин Шуман.
- Ах вот оно что, девочка с катка. Я говорила с вами по телефону.
- Да.
- Сын еще спит. В каникулы он всегда спит подольше.
Катрин смущается. Тщательно подкрашенное лицо госпожи Лессов выражает отчужденность.
- Я этого не знала, - говорит наконец Катрин, - ведь скоро полдень.
- Франк поздно ложится. Мне бы не хотелось его будить.
Спасает положение сам Франк. Не слишком деликатно отодвигает он мать в сторону и оказывается перед Катрин.
- Да быть того не может! Ты вернулась из леса? - восклицает он с нескрываемой радостью.
- Вчера еще.
- Заходите, - приглашает госпожа Лессов. - Здесь дует.
Франк подскакивает к Катрин, и ее неуверенности как не бывало.
Прихожая наполнена ароматом свежесваренного кофе.
Франк знакомит мать с Катрин, делая это мило и чуть иронично:
- Моя дорогая мама зорко меня охраняет. Озабоченная моим благополучием, она хотела бы оградить меня от этого злобного и скверного мира.
- Но Франк, - протестует госпожа Лессов, - вспомни, что ты сказал мне вчера: "Дай мне подольше поспать, пусть кто угодно приходит". Вот твои слова.
- Я, мама, и предположить не мог, кто к нам придет. Бывают же такие сюрпризы.
- Проводи свою гостью в столовую. Твою комнату нужно прежде убрать.
- Оставь, мама. Я уже все сделал, - Франк погладил мать по плечу. - Я не мог спать так долго, вот и вспомнил, что собирался помогать тебе.
- Похвально, Франк, но во время каникул не обязательно.
Франк сразу же потянул Катрин по лестнице.
- Тебе еще надо позавтракать, Франк!
- Было бы здорово, мама, если бы ты принесла мне в комнату. Уверен, все уже стоит на подносе.
В комнате Франка покатые стены и окно, из которого видны огромные ели, сверкающие снежным одеянием.
- Вот моя берлога, - говорит Франк, - усаживайся в кресло или на кушетку, все равно. Скажи-ка, ведь ты собиралась пробыть в лесу всю неделю?
Катрин снимает куртку, в комнате тепло.
- Извини, - Франк берет у нее куртку.
- Да вот раньше приехала, кое-что утрясти надо.
- Отлично, только мои предки не отбыли. У моего уважаемого папаши опять неотложные дела на заводе.
Старая песня.
- А твоей маме не по вкусу, когда к тебе приходят?
- Да, есть такой заскок, - подтверждает Франк, - но меня это не волнует. Принесу-ка я сам завтрак, тогда ей не надо будет подниматься к нам, - говорит он и выходит из комнаты.
Катрин с любопытством оглядывается вокруг.
Комната не велика, вся обшита деревом. В ней тепло и уютно. У окна стоит стол, заваленный книгами и тетрадями. На стенах висят какие-то безумные плакаты на польском языке. На полках много книг, на низеньком столике - стереопроигрыватель, кассеты, пластинки, на стене висит гитара.
На другой стене Катрин видит кнопками прикрепленные карандашные наброски. Она поднимается и подходит к стене, чтобы рассмотреть листы получше. Это портреты одного и того же человека.
Франк застает ее за этим занятием.
- Это отец, - поясняет он, - мне хочется все снова и снова его рисовать. На знакомой модели можно выяснить свои возможности. Что скажешь, как мои попытки?
- Да я твоего отца почти и не знаю, видела его один-единственный раз.
- Ты права. Отца нужно хорошо знать, чтобы оценить, что я попытался сделать.
Он расставляет чашки и тарелки.
- Ты чай пьешь? Я по утрам всегда пью чай.
- Налей, - соглашается Катрин.
Франк так пристально смотрит на нее, что Катрин смущается.
- Ты хорошо выглядишь, - говорит он, - видно, уже поправилась. Слава богу, а то история эта не выходила у меня из головы.
- Рана почти зажила, - подтверждает Катрин. - Ты не беспокойся.
- Усаживайся поудобней.
Франк угощает Катрин. Его мать сварила яйца и не поскупилась на колбасу и ветчину.
Странно, но Катрин не чувствует себя в этом доме чужой.
Франк поглощает завтрак с завидным аппетитом, ну, а раз Катрин пьет только чай и не собирается подкрепляться, он сам делает бутерброды и пододвигает их к ней:
- Ешь. Терпеть не могу, когда ломаются.
- Но я хорошо позавтракала, - защищается Катрин.
- Что ж, это будет второй завтрак.
Так в это утро Катрин дважды окружают заботой, правда по совершенно разным причинам.
Да, это февральское утро Катрин запомнит надолго.
Сегодня Франк такой веселый, разговорчивый и не скрывает радости, что пришла Катрин. Он допускает ее в свой "мир", а так поступают, только полностью доверяя человеку; Франк рассказывает ей, что увлекается живописью, что у него целая коллекция пластинок - от классики до джаза, битлов и рок-музыки; рассказывает, какие любит книги.
Катрин внимательно слушает, по временам, правда, она не слышит его слов, просто смотрит на него, вглядывается в его лицо, восхищается его общительностью и его манерой говорить. И думает при этом, что всем, чем он увлекается, может увлекаться и она.
Франк ставит пластинку, звучит мелодия из оперы "Скрипач на крыше", записанная в "Комише Опер". Мелодия эта, говорит Франк, трогает его до глубины души, он может слушать ее бесконечно.
Мелодия и девочке очень нравится, она тоже слушала эту оперу, ходили они с классом. К сожалению, сидели в задних рядах и не получили настоящего удовольствия.
Кое-кто вообще ничего не понял да и не проявил желания вслушаться в музыку. Катрин рассказывает об этом Франку. Он тотчас предлагает ей еще раз сходить в оперу, он купит билеты.
С возмущением отзывается он о сверстниках, безразличных к тому, чего они с ходу не поняли. Тут Франк забывает о всякой корректности. Стоя у окна, он барабанит пальцами по стеклу и резко говорит:
- Ведь это же идиотизм, тащить всех в оперу. Чтобы все были доками в музыке! Вред чистой воды. Мечут бисер перед свиньями. Такие ребята ничего не слышат и не видят. Болтают, мешают, жрут конфеты, острят. Тут уж ничего не поделать. - Он оборачивается, улыбается: - Да я сам такой же идиот. Психую. А во имя чего? Сейчас поставлю тебе другую пластинку. Отцу подарили, а он мне отдал. И не подозревал даже, какая это ценность.
Звучит современный джаз.
В дверь стучат, и она тотчас распахивается, входит госпожа Лессов. Быстрый взгляд: девочка сидит на кушетке, сын - на коленях перед стереопроигрывателем.
- Вы останетесь обедать? - спрашивает госпожа Лессов.
- Ну, разумеется, мама, а что ты нам предложишь?
- Как всегда на каникулах - вкусненького.
- Говорите, пожалуйста, мне "ты", - просит Катрин.
Госпожа Лессов приглядывается к Катрин:
- Сколько же вам лет?
- Скоро пятнадцать.
- Я считала, что вы старше.
- Чудесный возраст, - вставляет Франк. - А ты так по думаешь, мама?
Чудесный возраст? Каждый возраст имеет свои преимущества. Так я, значит, буду говорить "ты".
Франк обнимает мать:
- Вечно у тебя церемонии.
- Ну, не знаю, какие тут церемонии. С Катрин мы знакомы всего-то два часа, я с ней и десяти фраз не сказала, - отвечает госпожа Лессов, выходя из комнаты.
- Уж такая у меня мама. Почему, сам не знаю. Она была когда-то чертежницей на том же заводе, что и отец, а ее отец - мой дед - был там мастером.
- Может, это ты слишком дерзкий.
Франк пожимает плечами, смеется.
- Я люблю ее такой, какая она есть. Мне с ней чертовски хорошо.
- Представляю себе.
Обедают они в столовой, обставленной старинной солидной мебелью. На столе стоит многосвечный канделябр, горят свечи.
Госпожа Лессов предлагает Катрин:
- Можешь сесть рядом с Франком.
"Праздничный стол, - думает Катрин, робея. - И это в обычный рабочий день".
- У вас всегда так накрывают? - спрашивает Катрин, когда госпожа Лессов выходит из комнаты.
- Всегда? Ну что ты. Изредка. Когда у меня, к примеру, каникулы.
- Так пышно.
- Думаю, что это не только для нас. Придет наш господин и повелитель.
Да, на стол подают, когда появляется господин Лессов.
- Привет, - здоровается он, - вот так сюрприз. Девочка, которую наш сын ранил. Ну, а как она нынче выглядит? Бодрая, красивая.
Он пожимает Катрин руку, садится за стол, пододвигает к себе стакан для пива.
- Открой бутылку, - просит он Франка, - я умираю от жажды, - и наливает себе и Франку.
Когда госпожа Лессов входит с подносом, господин Лессов уже с наслаждением пьет пиво.
- Роберт, - замечает она с неудовольствием, - минутку ты бы мог обождать.
- Не мог, нет, - возражает он, - моя пересохшая глотка требовала влаги.
Госпожа Лессов разливает суп по тарелкам, потом они едят шницель с цветной капустой. Господин Лессов ослабил узел галстука, пьет второй стакан пива и рассказывает обо всем на свете.
Франк - Катрин обратила на это внимание - накладывает себе и ест так же непринужденно, как и отец. Поддерживает при этом разговор с отцом. Госпожа Лессов не слишком разговорчива.
Покончив с едой, господин Лессов откидывается на спинку стула.
- Ничего нет лучше хорошего обеда. Эльвира, а куда ты упрятала водку?
Жена приносит бутылку пшеничной. Господин Лессов поднимает рюмку:
- За здоровье всех присутствующих.
Теперь госпожа Лессов начинает убирать со стола, Катрин готова вскочить, хочет помочь.
Но господин Лессов кладет ей руку на плечо.
- Оставь. Во владения моей супруги никому не дано вторгаться. Ты, чего доброго, поставишь тарелки слева, а не справа от мойки и все там спутаешь. Предоставим уборку стола нашей мастерице.
И он приглашает всех в гостиную.
- Эльвира, - обращается он к жене, - крепкий кофе через полчаса был бы очень кстати. Для молодых людей тоже.
Катрин идет рядом с господином Лессовым. Они почти одного роста. Взгляд господина Лессова выдает его мысли. И он свое мнение не утаивает, говорит сыну:
- А твоя Катрин мне нравится!
- Да, ты в этом понимаешь, - откликается сын.
Отец улыбается.
В гостиной стоят кожаные кресла, большой солидный диван, телевизор и много цветов на подоконнике. Франк приглашает Катрин сесть на диван.
- Ногу можешь вытянуть, - говорит господин Лессов и закуривает сигарету. - А ты куришь?
- Нет.
- Очень хорошо, бережешь здоровье.
- А вы не бережёте? - спрашивает Катрин.
- Благоразумие - это одно, желание - другое, - отвечает господин Лессов и протягивает сигарету сыну.
На диване сидеть очень удобно.
Господин Лессов расспрашивает Катрин о том о сем, охотно и сам рассказывает, порой удивляя Катрин. Так, например, он хорошо знает мастерские отца. Катрин отвечает не очень уверенно. У нее даже возникает такое чувство, что господин Лессов хочет только допытаться, какой она человек. Однако это чувство скоро пропадает, отец Франка смеется и шутит, вступает в спор с сыном.
- Мой глубокоуважаемый сын истинный счастливчик, - говорит он, - по его вине происходит несчастный случайна жертва, вместо того чтобы ругательски его ругать, приезжает к нему в гости. Никаких у парня неприятностей, одни приятности. Вот так у него всегда. Если дело и дальше так пойдет, он в жизни не испытает трудностей.