Глава 21
После обеда Лена собрала отряд на веранде и сказала:
- Ребята, началась новая смена, и так как у нас особенный отряд, мы на все лето здесь, то Василий Николаевич попросил вас быть отрядом особого назначения. Помогать вожатым в организации мероприятий, выполнять его поручения, ну и вообще. Это, конечно, нелегко…
Все зашумели, повскакали с мест, чтобы показать, что они готовы и трудности их не пугают.
- А еще, - радостно сказала Лена, - нам разрешили навестить Колю Огурцова. Ему уже лучше!
И добавила строгим вожатским голосом:
- Только не всем сразу, а собрать делегацию от отряда…
Тут зашумели еще сильнее - так все хотели пойти к Кукумберу. Ася тоже хотела пойти, но толкаться и настаивать ей было почему-то стыдно. Азат посмотрел на нее внимательно, головой покачал и крикнул Наташке Петровой, которая список составляла:
- Петрова! Вычеркни меня, вместо меня Шустова пойдет.
Наташка дернула бровями, но сделала, как просили. Опять нарвали Кольке цветов и взяли садовую клубнику, которую Полина Болотова из дома привезла.
Ольга Алексеевна строго предупредила:
- Не шуметь, не расстраивать, и главное - недолго.
Наташка Петрова, Вовка Захаров, Матвей, Даша, Саша Лазарева и Ася зашли в палату. Ася так боялась увидеть Кольку среди всяких аппаратов, трубочек, лекарств, больного и несчастного, что зашла последней. Колька им обрадовался:
- О, ребят, здорово!
Он лежал на кровати под простыней, бледный, с сонными запавшими глазами, но смотрел спокойно, весело. Встретившись с Асей глазами, на секунду стал серьезным, а потом подмигнул. И показалось, что он просто… ну, простыл, например, что встанет сейчас и пойдет с ними в футбол играть и купаться. Наташка вручила ему цветы и ягоды.
- Спасибо. Только ягоды давайте вместе есть. Меня от них уже тошнит. Кто-то каждое утро по большущему лопуху земляники приносит. Вот, видите? Угощайтесь.
Ася взглянула и поняла: земляника от гномов, сразу видно. Только они знают, где такая крупная и красивая растет. Колька опять посмотрел на Асю. Как-то по-особенному посмотрел, будто не просто смотрел, а шептал: "Пашка-дурашка, Пашка-простоквашка". Ася хотела рассердиться, но не смогла и, наверное, сама смотрела на него так же. Ребята что-то рассказывали Кольке, что-то про то, что они теперь отряд особого назначения, а он вроде бы и слушал, а вроде бы и нет, и вдруг спросил:
- Ты зачем косы обрезала?
Все разом замолчали и посмотрели на Асю. Лена всполошилась:
- Ой, правда, Ася!
- Мама подстригла, - не моргнув, соврала Ася, глядя Кольке в глаза. - У меня от них голова болит, тяжелые очень.
И никто из ребят ее не выдал. Наташка Петрова открыла было рот, но Ася посмотрела на нее, и та промолчала, только фыркнула.
Ася проснулась до рассвета, когда еще темно, но воздух уже не густой, как ночью, а будто разбавленный ключевой водой. Что-то потянуло ее на улицу. Может быть, особенный, пахнущий дальней дорогой ветер. Ася открыла окно и поняла, что ее разбудило. Пели соловьи. Не далеко, у реки, где они обычно поют в июне, а где-то совсем рядом. Их переливчатая трель была похожа на ту грустную колыбельную, что пела женщина-лебедь на берегу. Ася оттолкнулась от подоконника, легко поднялась в предрассветное небо. Как давно она не летала вот так, не по делу, а просто потому, что хочется! Не чувствовала внутри, в сердце и в животе, этот простор, этот широкий воздух! Медленно она проплыла вдоль корпуса, заглядывая в окна. Все спят. Колькина кровать белеет пустым прямоугольником. Будто Колька тоже убежал слушать соловьев и где-то ждет ее. Ася вылетела на центральную аллею и замерла в воздухе.
С пригорка открывался вид на горы и на лес, на рассветное небо. Весь горизонт горел огнем зарождающегося дня. Полосы розового, золотого, красного, желтого, голубого переливались из одной в другую, а янтарного и алого было так много, что глазам больно смотреть, и оторваться невозможно. Даже темные ночные облака были раскрашены яркими красками, будто поверх будничных, серых одежд надели праздничные - пурпурные, расшитые золотом. Над рассветно-солнечной полосой нежно голубело утреннее легкое небо. В этом небе летели два самолета. Их следы светились розовым.
Ася вдохнула глубоко, длинно, будто хотела вобрать в себя побольше этого рассветного воздуха и неба, и розовые следы самолетов, и соловьиную трель. А потом полетела, раскинув руки, прямо к горизонту. Сосны, как большие строгие птицы с темными крыльями, смотрели ей вслед.
Окунувшись в зарю, Ася вернулась в лагерь. Спать совсем не хотелось. Пролетая мимо изолятора, она увидела, что у Кольки в палате открыто окно. Ася осторожно влетела и положила на тумбочку только что сорванную ромашку. И услышала:
- Па-ашка…
Колька смотрел на нее спокойно так, ласково и без всякого удивления, будто к нему каждый день девочки прилетают. Но Колька сказал:
- Опять снишься, да? Ну ладно… А чего ты в воздухе висишь? Летаешь, что ли?
- Летаю, - вздохнула Ася и присела на краешек стула у Колькиной кровати. - Колька, это я во всем виновата. Я же не сама туда забралась, я взлетела…
- Ты, Пашка, даже во сне выдумщица. Ну разве люди умеют по-настоящему летать?
- А меня гномы научили. То есть феи…
- Ага, и Леший со Змеем Горынычем.
- Не хочешь - не верь, - обиделась Ася.
Колька тут же перестал смеяться, сказал ласково:
- Не обижайся… Хочешь, никогда больше не буду Пашкой звать?
- Да зови, пожалуйста, мне-то что, подумаешь…
Они замолчали, друг на друга не смотрели. Потом Ася сказала:
- Соловьи поют.
- Ага, а один прямо над моим окном на черемухе живет. Каждую ночь поет.
- Красиво…
- Ага. Пашка, а правда, зачем ты подстриглась, такая коса была…
- Говорю же: голова от них болит.
- Врешь ты все. Столько лет не болела, а тут вдруг заболела. Еще и во сне без кос! Почему ты мне стриженая снишься?
Ася усмехнулась:
- Твой сон, себя и спрашивай. Я пойду, ладно?
- Ну, давай.
- Спокойной ночи. То есть доброе утро. Ты поправишься, правда.
Колька криво усмехнулся.
- Помочь мне может только чудо. Это вчера Ольга Алексеевна папе сказала.
- Будет тебе чудо, - улыбнулась Ася и вылетела в окно.
Когда она пролетала мимо Единственного дуба, ее окликнули. На ветке стоял сияющий Сева в зеленом комбинезоне.
- Ася! Ура! - Сева от радости подбросил в воздух свой колпачок. - А знаешь… - он склонил голову набок, глаза стали хитрыми-прехитрыми. - Вот Сдобная Булочка вчера говорит: "Чует мое сердце, не вернется ваша Ася, не выдержит". Но это ее сердце, а мое чуяло как раз наоборот!
Ася рассмеялась. Ну и Сдобная Булочка! Как это Ася могла не вернуться?
- Полетаем? - она протянула Севе ладонь. Сева спрыгнул на нее, и они взмыли в небо.
- Сева, а я теперь всегда-всегда буду летать?
- Пока не вырастешь.
- А потом?
- Потом пыльце герани тебя будет уже не поднять. Хотя… если не повзрослеешь всерьез…
- Как это?
- Ну как, как… Знаешь, в детстве очень многие с гномами дружат, а потом вырастают и говорят, что это были детские игры и выдумки. Или вообще забывают.
- Я не забуду.
Розово-золотое солнце поднималось над горизонтом.
Глава 22
Встретившись чуть позже с Ежом и Горынычем в саду, Ася рассказала о прекрасной певунье, которую видела на берегу вчера.
- А что за песню она пела? - спросил Горыныч.
Ася свела брови, вспоминая, и поняла, что помнит песню, тот услышанный кусочек, в точности, хотя обычно песни и с третьего раза не запоминает. Ася спела и опять защемило сердце, тревожно и нежно.
- А потом?
- Превратилась в белого лебедя и улетела, а на спине, представляете, между крыльев птенчик свернулся калачиком, как ребенок, и спит. Я лебедя первый раз видела, разве они у нас водятся?
- Да ты же Царевну-лебедь видела! - воскликнул Еж, и по глазам гномов Ася поняла, что это что-то очень волшебное.
- Царевна-лебедь?
- Да! Она - Хозяйка Лета, она может в лебедь превратиться, а может - в стрекозу….
- Или в дерево…
- Или даже в луну…
- В цветок, в травинку, в облако, в дождик, в радугу…
- И в человека. Она очень редко кому показывается.
- Ох, и повезло же тебе, Ася!
- Да уж, Хозяйка Лета раз в сто лет на берег приходит, своему сыну песни петь, спать его укладывать.
Гномы замолчали, только смотрели на Асю выразительно, будто проверяя, достаточно ли она впечатлилась. Ася молчала. Ну и лето! И гномы, и Грозовой Человек, и Царь речной, а теперь еще и Хозяйка Лета!
- Я думаю, она нам знак подала, - авторитетно заявил Горыныч.
- Какой знак?
- Ну, в песне как было?… М-м-м… "Посажу тебе я сад, время поверну назад" - значит, все получится с садом, и время будто назад повернется, и Колька будет здоров, как будто никогда и не падал. Понимаете?
- Понимаем, - вздохнула Ася.
Глава 23
На вторую смену приехало много Колькиных друзей и знакомых: одноклассники, соседи, двоюродные и троюродные братья-сестры. И каким-то неведомым способом по лагерю разнесся слух, что седьмой отряд восстанавливает сад по личной просьбе Кольки Огурцова. Желающих участвовать в этой затее сразу прибавилось. Василий Николаевич выделил им пятнадцать ведер, четыре лопаты, пять тяпок и двое грабель. Так что сад день ото дня становился все краше. И даже гадюка с гаденышами его покинула. Уползла у всех на виду, уводя свой выводок, и так шипела, что Асе даже слова почудились:
- Шумят, шумят… Сущий ад!
Гадюку проводили бурными аплодисментами.
А однажды в сад пришла Наташка Ястрова со своей футбольной командой: Витей, Вовкой Захаровым, Артемом, Максом, Даней и Дашей. За Гошкой пришли, своим нападающим. Встали у поваленного забора, смотрят.
- Ну, чего уставились, заняться нечем?
- Нам-то есть чем, - ядовито сказал Даня. - Только вот Гошки не хватает. Конаков, ты что, девчонка, - в грядках ковыряться?
- Кто девчонка?! - двинулись к нему Азат, Кирилл и Гошка.
- А чего? Не так, что ли? Делать вам нечего!
- Команду подводишь, - крутанув на указательном пальце мяч, сказал Артемка.
- Да надоел мне ваш футбол! - закричал Гошка. - В школе Футбол, в лагере футбол! Вот уже где этот футбол!
Наташка молчала. Гошка, конечно, слабак и дезертир, но все-таки что они в этом саду забыли? Может, клад ищут? Наташке было обидно. Обидно, что у этих садоводов чокнутых есть какой-то секрет от нее. Она все-таки командир отряда и со всеми такая справедливая. А ее не позвали. Наташка перемахнула через забор. Команда потянулась следом. Даша сорвала одуванчик, дунула, усмехнулась Азату в глаза:
- Колька выбыл, и вы все сдулись. Без него слабо с нами сыграть?
- Отвали, а?
Наташка прохаживалась по саду, осматривалась. Сашенька Рекунова сказала Асе сердитым шепотом:
- Чего она здесь, как хозяйка, ходит!
Асе тоже сердилась: только Ястровой здесь не хватало. Пусть катится, в свой футбол играет! Ася ни за что бы не призналась, что Наташка ей нравится. Нравится ее независимый характер и честность, ее смелые серые глаза и взгляд - всегда открытый, даже с вызовом. И что она всегда за справедливость. И уж точно бы Ася не призналась, что ей хотелось с Наташкой подружиться. Ну, может быть, не сразу захотелось, а когда она ее смелость похвалила, после гномьего бала.
А Наташка вдруг вздохнула, наклонилась и вырвала разросшийся одуванчик. Наташка тоже никому бы не призналась, что единственная девчонка в отряде, которая заслужила ее уважение, - это Прасковья Шустова.
- Куда сорняки? - спросила Наташка, глядя Асе в глаза.
Ася захлопнула рот и молча кивнула в сторону травяной кучи.
Мальчишки Наташку освистали и ушли. Даша осталась.
Грустно смотрела она на капитана команды, рвущего сорняки. Потом покачала головой и тоже ушла. Но через два дня вместе с Артемкой и Витей Даша пришла работать в сад. Не дело это - бросать капитана, даже если он… того… временно помешался.
Очень обижались малыши из пятнадцатого и четырнадцатого отрядов, что их на прополку не берут. Лопоухий Максимка Арсенов ходил за Асей по пятам и требовал:
- Я тоже человек! Я тоже хочу морковку сажать!
- Поздно уже сажать, - терпеливо объясняла Сашенька Рекунова. - Не сажаем мы там ничего. Крапиву рвем и землю копаем.
- Я тоже буду землю копать! Я тоже человек! И Колька мне тоже друг! Он мне лук сделал, настоящий!
- Колька-то здесь при чем? - удивлялась Сашенька.
- Как это при чем? - удивлялся в ответ Максимка.
Наконец Ася нашла дело и ему, и всему его отряду. В овраге у реки было много круглых белых камней величиной с кулак. Ими решили выложить в саду дорожки. Ася поручила малышам из пятнадцатого отряда доставать камни из оврага. Карина с Машей за ними присматривали, а Кирилл и Гошка мыли камни в реке.
- Сумасшедший дом! - говорила вожатая пятнадцатого отряда Оля вожатой четырнадцатого отряда Юле. - Моим крошкам больше ничего не надо теперь, кроме этих камней. Ни игр на свежем воздухе, ни конкурсов, ни походов в лес. Сразу после завтрака незаметненько так, по одному, сбегают они в этот овраг и сидят там до ужина! Нет, я ничего не хочу сказать, эти девочки - из седьмого отряда, кажется? - о них заботятся, в столовую приводят, в сончас спать укладывают…
- Хорошие вожатые будут, - вставила Юля. Оля посмотрела на нее обиженно, но, подумав, согласилась:
- Наверное. Но мне-то что делать?
- Тоже сиди в овраге, - жизнерадостно предложила Юля.
И для ее ребятни нашлось дело. Они белые камни носили от реки в сад. Простое было дело: бегай с двумя камушками в руках, вот и все. Зато в сончас весь отряд спал без задних ног.
- Смеешься, да? - обиделась Оля и тут же возмутилась: - Куда только Василий Николаевич смотрит?!
- Ты знаешь… - осторожно начала Юля и оглянулась, - мне кажется, он это одобряет.
Глава 24
Плотно закрыли двери, опустили жалюзи. Но настырный свет фонарей упрямо пробирается сквозь щели. Поэтому все в комнате - полосатое. Столы полосатые, и флаг лагеря на стене, и старое кресло, и шкафы с методическими пособиями. И те, что сидят за столами, - тоже полосатые. Столы стоят буквой "Т". Во главе стола - высокий худой человек, он сложил ладони домиком и уперся в них подбородком. Слева от него - кто-то очень прямой и изящный, а справа - еще двое: один большой, широкоплечий, второй поменьше, но тоже ничего. Свет эти четверо не включали, сумерничали. Может быть, не хотели привлекать внимания, а может быть, тот, кто сидел во главе "Т"-образного стола, не хотел, чтобы видели, какие тени залегли у него под глазами, как укрупнились морщины и постарел веселый рот. Как сдал он за последние дни. А директор не имеет права сдавать ни при каких обстоятельствах.
Невысокий изящный сказал:
- Работают.
Это была Жанна Мартемьянова, старшая вожатая.
- Работают?
- Работают, Василий Николаевич, - вздохнул большой широкоплечий. Это был Жора, физрук лагеря. Его дело зарядку проводить и "Веселые старты" организовывать, но за те дни, что он помогал Лене, он душой прикипел к седьмому отряду, и ему не безразлично было, что половина этого отряда пашет с утра до вечера в диком саду.
- И неплохо работают! - то ли удивился, то ли обрадовался четвертый. Это был Леша Зонов, лучший вожатый в мире.
- Работают, работают, работают… - пробормотал Василий Николаевич и уткнулся взглядом в свои скрещенные ладони. - Знаю, что работают. Огромную работу провернули. Траву вырвали, землю перекопали, лишние ветки обрезали, даже дорожки камнем выкладывают. Что делать будем?
- Может запретить строго-настрого? - предложил Жора. Жора был просто физрук, он не знал, что если запретить, то завтра не половина, а весь не безразличный ему отряд будет пахать в саду круглосуточно.
- Не выйдет, - хором сказали Василий Николаевич, Жанна и Леша.
- А может, бог с ними, пусть работают? - сказал Леша.
- Там змеи, - вздохнул Василий Николаевич. - Сам видел. Гадюки. Целое гнездо.
- И потом, Леша, они же все мероприятия пропускают, все отрядные дела, - возмутилась Жанна.
- Подожди, Жан-Жак, - заспорил Леша, - нет у них никаких отрядных дел - это раз. Точнее, у них одно отрядное дело - этот сад. Ну и… пусть. Раз им нравится. Хорошее ведь дело, разве нет, Василий Николаевич?
- Хорошее, - вздохнул Василий Николаевич. - Только ведь гадюки.
- Может, показалось вам?
- Да нет, ясно видел, когда еще не знал ничего.
- Чего не знали?
- А? - будто очнулся Василий Николаевич. - Нет, это я так, о своем… На днях видел: выползает прямо из сада гадюка и целый выводок. Впереди здоровая такая, а сзади гадюнчики… гаденыши… тьфу ты! Гадюкины дети, в общем. И шипят так злобно, будто возмущаются.
- Это они от наших деток сбежали, - хихикнула Жанна и тут же стала серьезной. - А в какую сторону поползли?
- К лесу. Чертовщина какая-то! Надо еще раз со Степаном поговорить.
- С кем?
- Слушайте! - будто не расслышал Василий Николаевич. - Надо нам с вами как-то незаметно сад прочесать, убедиться, что змей там нет. Так… Какие по седьмому отряду предложения будут, братцы-кролики?
- Я, Василий Николаевич, предлагаю не запрещать, а поощрять, - сказал лучший в мире вожатый Леша. - Классно работают, молодцы! Они и малышей подключили, и из других отрядов кое-кого…
- Да, близнецов моих… Бабушке в деревне не допроситься, а тут…
- Вот видите! А то получается, что мы одно веселье поощряем, а как же трудовое воспитание?
- Не переутомились бы, - вздохнул Жора.
- Ничего, они крепкие, - успокоил Василий Николаевич. - Как же ей это удалось?..
- Что? О чем-то вы своем думаете все время…
- Я вот о чем думаю: вся эта садовая эпопея началась с одной девочки. И каким-то непонятным образом ей удалось включить в работу - да еще в такую, прямо скажем, нудную - весь отряд.
- Два отряда.
- Три. И еще кое-кого.
- Моих близнецов… Ладно, пусть работают. Надо только это официально оформить.
- "Три Д" объявить? - загадочно спросила Жанна.
- Да, Жася, голубчик, объяви. И все подготовьте. Успеете? Ну, отлично. Ну, все, други мои, спать, спать, спать!