Сдерживая дыхание, ребята со всех сторон бесшумно ползли к танку, ожидая приказа.
- За мной! - крикнул, наконец, Гриша, и, поднявшись в рост, с дружным криком "ура" семь храбрых воинов бросились вперед и вскочили на броню, тесно окружив башню.
Огромный паук-крестовик, карауливший добычу под пулеметом, от страха сорвался с паутины.
Когда первый восторг от удачной "атаки" прошел, ребята осмотрелись: кругом, насколько хватал глаз, волновалась густая трава, шумел редкий лес. Сверкала река, щедро бросая на рыжий борт танка тысячи маленьких отражений солнца. Ничто не напоминало здесь о войне, кроме этого мертвого стального чудовища, но и этот мрачный памятник властно заставил ребят задуматься о прошлом.
Каждый по-своему, но все с удивительной ясностью, они представили себе бесславный конец этого танка. И каждый по-своему, но все они сначала ошиблись…
Даже Гриша, больше других понимавший в военном деле, и тот совершил грубый промах.
- Ну, ясно, - сказал он, - противник отступал вон туда, - и Гриша показал на запад, куда глядел нос танка.
- Точно, - согласился Миша, разглядывая повернутую к северу пушку.
- А куда же ему влепили? - спросил Игорь, внимательно осматривая броню.
Ни пробоин, ни следов огня он так нигде и не обнаружил. Но зато он обнаружил пальца на три приоткрытый бортовой люк. Он, конечно, решительно запустил обе руки в щель и потянул изо всей силы. Но многолетняя ржавчина так прочно припеклась к шарнирам, что броневая дверца даже не двинулась с места.
Тогда Игорь заглянул в щель и в полумраке увидел то, что больше всего волновало его в жизни - мотор.
В это самое время Тося заметил нарядную черную бабочку с белой каймой на крыльях. Бабочка безмятежно порхала недалеко от танка, и Тося не выдержал, пустился в погоню.
Взмахнул сачком раз, взмахнул второй и вдруг растянулся во весь рост, больно ударившись обо что-то твердое.
Бабочку он не поймал, но ему и тут повезло: он сделал открытие, которое сразу разрешило много важных вопросов.
В густой траве лежало длинное чудовище с огненно-красным зубчатым хребтом на спине. Ребята осмотрели рыжего "дракона", поняли, что это ходовая гусеница, и снова собрались к танку.
Вот теперь действительно кое-что стало ясно: на полном ходу, потеряв левую гусеницу, танк с разгона пробежал еще метров тридцати закрутился, как раненый зверь, и остановился навсегда. Гусеница лежала к югу от танка. Значит, шел он на север и, застряв, еще бил из пушки туда, куда торопился.
И, может быть, другие танки громыхали рядом. А оттуда, с севера, с высотки, тоже, может быть, били пушки, только наши, советские пушки, метким огнем защищавшие этот лес, эту реку, эту густую сочную траву.
Мальчики снова осмотрели гусеницу и решили, что танк подорвался на мине. Но воронку от взрыва сколько ни искали, так и не обнаружили.
И вдруг простая разгадка пришла в голову Владику. Настоящий историк, он не мог отрывать событий от времени. Он вспомнил: гитлеровские армии под Москвой… тысяча девятьсот сорок первый год… декабрь… жестокий мороз… метровая толщина снега…
- Ми-мина лежала в снегу, - только и сказал он, но ребята все поняли.
И сейчас, стоя здесь, у разбитого немецкого танка, они как будто своими глазами увидели и по-новому пережили все, что знали и помнили о великой битве за Москву.
…И остыло вдруг горячее солнце. И теплый ветерок, клонивший душистые травы, обратился в жестокую вьюгу, занес белым снегом и лес и застывшую реку.
Минеры в белых халатах тихо выползли из-за укрытия и отважно сделали свое славное, трудное дело…
Враг не прошел!
НЕПРИЯТНЫЙ ТРОФЕИ
Вдоволь наглядевшись на свою находку, ребята разбрелись. Игорь один возился у танка. Он пытался хоть что-нибудь отвинтить от ржавой груды металла. И, кажется, первый раз в жизни не мог найти применения своему безотказному ключику.
И вдруг - как это он не заметил раньше - Игорь увидел, что с двух сторон возле башни тянутся толстые скобы. И самые обыкновенные гайки (прижимали концы их к броне.
Гайки были большие и тоже, конечно, ржавые. Узкие губы ключика едва охватили грани. Но недаром Игорь был автомобилистом: в чем, в чем, а уж в том, как отвинчивать гайки, он понимал толк!
Взяв топорик, Игорь умело застучал обухом по ржавым граням. Он трудился упорно, настойчиво, прекращая удары лишь для того, чтобы проверить, не поддается ли гайка.
- Да будет тебе, развел кузницу, - сказал Тося, вернувшийся к танку, глядя снизу на упрямого друга.
- Молчи, укротитель лягушек! - задорно крикнул Игорь. - Вот я тебе покажу, что значит техника.
И, точно в подтверждение этих дерзких слов, гайка сдвинулась, наконец, и удивительно легко сошла с болта.
- Видал? - крикнул торжествующий Игорь и, сунув в карман свой трофей, принялся за вторую гайку. Его смуглое скуластое, немножко монгольское лицо выражало восторг и упрямство.
- А вот это видал? - крикнул сверху Игорь, справившись со второй гайкой. - А вот это видал? - крикнул он снова, сняв тяжелую скобу и изо всей силы стукнув ею по башне. - А вот это видал? - И, засунув в щель люка конец скобы, Игорь всей тяжестью навалился на нее.
Поддавшись неумолимой силе рычага, ржавая дверь люка скрипнула и щель раздалась вдвое.
- Вот они, чудеса техники! - не скрывая своего торжества, кричал Игорь. - Не то, что твои жучки-паучки-каракатицы! Ура! Ура! - и, еще раза два навалившись на рычаг, он наполовину приоткрыл дверцу, отбросил скобу и головой вперед смело нырнул в танк.
Задыхаясь от восторга, он огляделся в полумраке, прорезанном узкими пучками солнечных лучей, падавших в щели.
Здесь было столько интересного, что у Игоря разбежались глаза. Он пролез вперед к сиденью водителя и в полутьме на приборном щитке заметил темный баллончик вроде резиновой груши велосипедного сигнала. Игорь решительно сжал его левой рукой. Баллончик хрустнул, как пустая скорлупа, и в ту же секунду странный гул, похожий на звук зуммера, наполнил мрачное нутро танка.
Конечно, Игорь сразу догадался, что это замедленная мина. Он отпрянул назад к люку, но тут страшный удар обрушился на его коротко остриженный затылок. В ушах зазвенело, огненные круги закружились перед глазами. Игорь решил, что он уже умер…
Секунду спустя он пришел в себя и, бросившись к люку, чуть не столкнулся с Тосей.
- Назад! - крикнул Игорь. - Я ранен! - и, протиснувшись в люк, скатился с брони.
Прежде всего Игорь ощупал голову. Череп цел, крови нет, но голова все же страшно болела и на затылке быстро росла шишка.
А Тося - тоже друг! - стоял над ним и, стараясь сдержать смех, морщил свой большой нос.
- Ну, как там жучки-паучки-каракатицы? - спросил он, наконец, и назидательным "профессорским" тоном добавил: - Любить насекомых, конечно, не обязательно, но знать о них кое-что безусловно полезно. Вот шершень, например, крупная разновидность осы. Живет небольшими колониями повсюду в умеренном климате. Строит шаровидные гнезда из особой массы, похожей на серую бумагу. Трогать такие гнезда не рекомендуется, так как на конце брюшка шершень имеет острое жальце, укол которого не смертелен, но весьма ощутителен…
Все это было очень справедливо, и, как ни хотелось ребятам побывать в танке, пришлось отступить. Шершни грозно жужжали и, видимо, решили обороняться до конца.
Тося, правда, предлагал выкурить дымом растревоженных жильцов танка, но возиться с костром и ждать, пока вытянет дым, все равно было некогда.
Впереди лежал длинный путь, а солнце уже заметно склонилось к западу, и "мудрецы" начали собираться.
Сделали последние зарисовки и записи, отметили координаты, а Гриша, первым увидевший танк, написал на своем планшете:
"Долина смелой атаки".
Название это всем очень понравилось, и мальчики, оглянувшись в последний раз, торопливо зашагали дальше. И опять замелькали кругом цветы, закачалась трава, с воды потянуло пряным запахом свежей осоки. И опять горячее солнце плескалось в реке, и трудно было представить, что была когда-то зима и лежал тут глубокий снег… И совсем уж не верилось, что была тут когда-то война, что по этой земле ступал жестокий, жадный враг…
Солнце все ниже склонялось к земле, и нужно было спешить. Уж очень долго задержались они здесь, у танка, и теперь, нажимая из последних сил, торопились дотемна попасть к опушке леса, который начинался километрах в пяти от цели их путешествия.
Они, как и прежде, шли, смело выбирая по карте дорогу. И удивительная вещь происходила с мальчиками: ни один из них никогда не ходил по этим дорогам, ни один из них никогда не бывал на этом кусочке родной земли, но каждый шел здесь, как хозяин, которому в его владениях все знакомо и все известно.
Они шли и знали: вот тут будет холмик, там овражек, там болотце, там перекресток дорог. И все же каждый раз, когда холмик, овражек, и болотце, и перекресток дорог появлялись там, где их ждали, мальчики испытывали ни с чем не сравнимую радость, которую приносит только настоящее знание.
В ту самую минуту, когда огромное красное солнце коснулось горизонта, как раз там, где его и ожидали увидеть, показался редкий лесок, заранее выбранный для ночевки.
НОЧНАЯ ТРЕВОГА
Одолев последние метры пути, ребята с удовольствием сбросили рюкзаки, но отдыхать еще было рано. Летняя ночь надвигалась быстро, и до наступления темноты они торопились разбить бивак.
Работали умело и дружно. Владик и Лева ставили палатки, Тося, Игорь и Миша собирали топливо, Гриша пошел за водой.
А Зайка первый раз в жизни самостоятельно разводил костер. Сначала дело не ладилось. Но Зайка не сдавался. Он продолжал упрямо трудиться. И когда погасли последние проблески заката и яркие звезды одна за другой загорелись в темном летнем небе, перед лагерем задымил, затрещал и вдруг вспыхнул огромным факелом великолепный костер. Вспыхнул и осветил счастливые лица ребят, рюкзаки, лежавшие рядом, большую груду хвороста и два маленьких серебряных домика.
И, казалось, со всего леса собрались тонконогие березки посмотреть на этот серебряный городок, чудом выросший на круглой полянке.
А серебряный городок уже жил дружной, веселой жизнью. Всем тут было хорошо и отрадно. Не о чем было спорить, не о чем печалиться. Только каша в котелке вздыхала тяжело и протяжно да чайник, содрогаясь от злобы, сердито плевал в огонь.
Быстро покончив с ужином, шесть "мудрецов" забрались в палатки, по трое в каждую, и, положив под голову рюкзаки, заснули крепким сном людей, хорошо сделавших свое дело.
Перед сном они бросили жребий, и Зайке досталась первая вахта. Вооружившись топориком и фонариком, он, как заправский сторож, сел на пенек у костра.
Часов у ребят не было, и ночь решили разделить "на глазок и на совесть", как сформулировал Лева.
"Глазок" у Зайки был верный, а совесть?.. Нужно ли говорить о Зайкиной совести?
Зайка был настоящим артистом, и, как каждый настоящий артист, он был очень богатым человеком. Огромный мир звуков и такой же неисчерпаемо огромный мир чисел целиком принадлежали ему. Но Зайка не был скупым богачом. Он охотно делился с людьми своими сокровищами: громко насвистывая песенку, подслушанную в каплях дождя или в свисте ветра, раскрывая товарищу сложные законы чисел, Зайка не боялся обеднеть, а люди, общаясь с ним, конечно, становились богаче.
Наверно, потому, что был он так богат и так щедр, Зайка редко с кем спорил. За всю свою жизнь он никогда ни с кем не подрался, и всякий раз, когда дело клонилось к ссоре, Зайка предпочитал уступать.
Но никто не мог заглянуть ему в душу, и даже лучшие друзья Зайкину доброту приписывали врожденной робости и между собой частенько называли маленького Зайку трусом.
Нет, трусом Зайка не был. В его добром сердце мужества было ничуть не меньше, чем в других, прославленных отвагой сердцах.
И вот маленький Зайка остался один на один с огромным ночным лесом.
Товарищи крепко спали, утомленные дорогой и впечатлениями длинного дня. В костре что-то треснуло, зашипело и замолчало. Звезды почему-то погасли, и ночь, глухая и темная, безраздельно завладела миром… Но Зайка не боялся ночи.
Так хорошо было сидеть одному у догоревшего костра и слушать удивительные лесные звуки, что Зайка ничуть не сетовал на свой жребий и не завидовал спящим друзьям.
Он слушал: вот ночная птица всплакнула о чем-то на болоте. Лесной сверчок-древоточец звонко пиликнул раза два и замолчал - должно быть, решил дать соседям поспать в такую тихую ночь. Громко скрипнуло дерево. Глухо упало что-то тяжелое. Прогудел беспокойный комар. В тон ему, на две октавы ниже, далеко-далеко откликнулся поезд. Потом не то трактор, не то электродвижок вступил в общий хор чистой барабанной дробью, и какой-то загулявший жук, торопясь домой, пропел самое низкое "ля".
Конечно, все эти звуки рождались, жили и умолкали сами по себе. Но маленький Зайка был артистом, он жадно схватывал эти случайные звуки и каждому находил свое место: один заставлял звучать громче, другой тише, один протяжнее, другой короче. Он подчинял их сложным законам гармонии и с наслаждением управлял волшебной музыкой ночи.
Вдруг Зайка насторожился. Кто-то шел прямо к лагерю из глубины леса.
Чудесная музыка ночи разом оборвалась. Из всех звуков остался один - этот тревожный звук, звук шагов, неясных и осторожных.
Какой-то зверь, и не маленький, крадучись подбирался к лагерю. Вот все замерло. А вот опять хрустнуло что-то… Должно быть, зверь переступил с лапы на лапу… Нет, это не собака и не лиса.
Зайка на всякий случай взял в руки топор. Зверь притаился, выждал минуту, шумно подвинулся еще ближе и снова замер. Вдруг он чихнул где-то очень близко, у самых палаток. И тогда… Кто бы мог подумать, что маленький, лопоухий Зайка решится на это? С игрушечным топориком в одной руке, с электрическим фонариком в другой, он храбро шагнул в темноту, навстречу неведомой опасности.
Зверь опять притаился. Притаился и Зайка. Так, испытывая терпение друг друга, ночные противники простояли несколько бесконечно долгих секунд. Потом зверь снова чихнул и грузно шевельнулся. Зайка быстро шагнул на звук и нажал кнопку фонарика.
Конический пучок света вырвал из темноты неподвижный куст орешника, роскошно убранный матовым серебром листвы, белый ствол молодой березки, еще березку… и вдруг прямо у себя под ногами Зайка услышал тяжелый вздох….
Под кустом притаилось странное существо поменьше кошки, побольше крысы. Зайка нагнулся и понял: это был самый обыкновенный еж. И Зайка улыбнулся. Он не знал, что еж может наделать столько шума. Бросив топорик, рискуя исколоть себе руки, Зайка попробовал схватить ежа, но тот сразу свернулся колючим клубком, и Зайка понял, что одному ему с ежом не справиться - удерет.
И тогда, хоть и жалко было будить товарищей, Зайка громко, на весь лес, крикнул:
- Ребята, вставайте, тревога!
Если бы стало известно, что делал и что пережил Зайка этой темной ночью, никогда и никто больше не посмел бы назвать его трусом. Но никто никогда так и не узнал этого. И когда сбежавшиеся на крик мальчики увидели Зайку с его добычей, даже Владик, справедливый Владик, и тот, улыбнувшись, сказал:
- Эх, ты, З-зайка, ежа испугался… Ложись-ка лучше спать!
И Зайка ничуть не обиделся. Он лег в теплой палатке и долго еще вспоминал чудесные звуки, которые подарила ему эта короткая летняя ночь.
ПРУД СОЛНЦА
С первыми проблесками рассвета ребята вскочили, сделали зарядку, доели холодную кашу, свернули палатки, заложили кострище дерном и, взвалив на плечи рюкзаки, тронулись в путь.
Теперь они шли прямо к цели, и ближайший час должен был разрешить все их сомнения.
Понятно, с каким нетерпением смотрели они вперед, но даже Гришин бинокль не мог приблизить разгадку. Впереди, сзади, по сторонам толпились, набегая и отступая, бесконечные березки, осинки, рябины. Кое-где высокие золотые сосны гордо поднимались над всей этой лесной мелкотой. А внизу пышными волнами стлался густой зеленый папоротник.
Рассчитывая в уме последние минуты пути, ребята незаметно прибавляли шаг. То один, то другой на ходу заглядывал в планшет, хотя и без того все знали, что до Кривого оврага осталось не больше километра. Еще пять, десять минут - и все будет ясно.
Вдруг торопливые взмахи широких крыльев привлекли внимание ребят. Огромная коричневая птица, разбуженная нетерпеливыми шагами ранних гостей, тяжело слетела с гнезда, кое-как сложенного из черных сухих веток на самой макушке прямой высокой сосны. До половины ствола сосна была голая, без сучков, и Тося, без труда узнавший жилище ястреба, сокрушался, что нельзя заглянуть в неприступный за́мок лесного разбойника…
- А вот и можно, - неожиданно заявил Лева, - давай-ка на спор! Только, чур, без меня не уходить.
И не успели "мудрецы" оценить это смелое заявление, как он уже сбросил рюкзак, обхватил толстый ствол своими цепкими руками и ловко, как лесной зверек, полез кверху.
Выше, выше. Вот его загорелая, уверенная рука боксера крепко уцепилась за первый сучок. Легко подтянувшись, Лева верхом уселся на толстой ветке и гордо глянул вниз.
Ястреб, расстроенный таким оборотом дела, низко кружился над лесом, с тревогой наблюдая за смелым и ловким врагом. Он отлично понимал, чем это может кончиться.
Но с Левой что-то случилось. Неожиданно, громким голосом крикнув: "Вода!", он соскользнул с дерева и, сунув в лямки руки, исцарапанные жесткой корой, бросился вперед, увлекая за собой товарищей.
Ястребу повезло: о нем забыли. Но зато повезло и Леве. Он первый увидел светлый водоем, и почетное право дать имя этому озеру теперь неотъемлемо принадлежало ему.
Ребята торопились. Не разбирая дороги, они бежали, утопая во мху, спотыкаясь о жесткие корни, скользя на прошлогодней хвое. Неожиданно вышли они на прямую свежую просеку и, едва взглянув на шеренгу высоких столбов, убегавших куда-то в глубь леса, снова вступили в чащу.
А зря… Пожалуй, стоило все-таки проследить дорогу столбов и послушать, о чем гудят толстые золотистые провода. Тогда, может быть, конец похода прошел бы по иному маршруту и "мудрецам" не пришлось бы трижды краснеть до конца этого трудного дня…
Но уж очень хотелось им поскорее добраться до цели. Ведь в конце концов не такая уж редкость у нас линия электропередачи, чтобы из-за нее остановиться на пороге открытия, в двух шагах от таинственного озера, которого нет даже на карте Генерального штаба. Раз в жизни бывает такая удача, да и то не всем.
Не оглядываясь, ребята торопились дальше и минуту спустя остановились на крутом берегу.