Перед ними расстилался спокойный голубой простор чудесного лесного озера. С крутых берегов смотрелись в воду большие и маленькие деревья. Справа к самой воде спускалась глубокая колея и уходила куда-то, прямо на дно. Черный ствол, ободранный и одинокий, торчал из воды, и казалось, вот-вот захлебнется. Слева - целый зеленый лесок забрел по колено в озеро. Кудрявые березки стояли, как стадо на водопое. Вокруг них летали две белые чайки в смешных черных шапочках…
А еще левее, путаясь в вершинах деревьев, вставало над озером огромное светлое солнце…
- Пруд Солнца! - крикнул Лева, к месту вспомнивший рассказ Владика, и, достав свой планшет, твердо написал это звучное название там, где на карте стояло:
"Кривой овраг".
Так левофланговый первого звена первого отряда пионер Лева Вяжлинский, по прозвищу Мурзилка, внес свою поправку в карту Генерального штаба.
А комплексная экспедиция по исследованию Пруда Солнца уже начала работы. Владик с компасом в руке набрасывал контуры озера на своем планшете. Гриша внимательно осматривал в бинокль левый берег, терявшийся в лесу. Тося, по колено в воде, изучал гидрофлору и гидрофауну. Миша с Игорем обсуждали перспективы судостроения и судоходства. Маленький Зайка просто любовался необычной картиной, а Мурзилка, беспокойный, восторженный Мурзилка, бросив рюкзак, уже мчался вдоль берега, острыми глазами обшаривая и лес, и воду, и траву.
Он тоже был немножко художник в душе. Все прекрасное глубоко волновало его, и, конечно, он не мог не заметить на берегу куст шиповника, богато убранный пышными цветами. Заметил он и клочок мятой газеты, зацепившийся за шипы и нарушивший строгую гармонию тона листьев и лепестков. Он подошел, снял газету, скатал ее плотным комочком, но тут же под кустом увидел две пустые банки из-под консервов и целую груду скорлупок от яиц, облепленных мелкими рыжими муравьями. Вдруг он нагнулся, поднял что-то и, сунув находку в карман, закричал своим громким голосом:
- Ребята, сюда, с вещами!
Когда мальчики прибежали на его зов, Лева достал свой планшет и с самым невинным видом спросил у Владика:
- Владик, легенду можно сейчас написать?
- П-пиши, - ответил Владик, не ожидая подвоха, - пиши… почему же…
И тогда Лева снял наконечник с остро очиненного карандашика и четким "нормальным шрифтом" написал на поле карты:
"Здесь жили Гоги и Магоги - народ нечистый".
Потом он обвел надпись рамкой и стрелкой привел к тому месту, где обнаружил следы бивака.
"Мудрецы" не сразу поняли глубокий смысл этой надписи, и Мурзилке пришлось давать объяснения…
- А что, неправда? - доказывал он. - Вон какую грязь развели. Не туристы, а Гоги и Магоги - вот они кто. И прямые улики есть: прошу убедиться! - И Лева достал из кармана обрывок красного ремешка.
Во всем лагере только у Маргариты были такие красные сандалеты… Улика действительно была прямая и веская.
Так и осталась эта справедливая надпись на Левином планшете. Перешла она и на сводную лагерную карту. И Мурзилка, наконец, полностью рассчитался с Маргаритой за свою обидную кличку. С тех пор все и в лагере, и в школе, а потом и дома стали звать Маргариту не иначе, как Магога…
Неприятно, конечно, носить такое имя. Но что поделаешь - нужно быть осторожнее в словах и не оставлять грязь на биваке.
СПЛОШНЫЕ НЕУДАЧИ
Конечно, можно было обойти Пруд Солнца кругом или просто вернуться обратно. Но ребята решили пересечь его с севера на юг и выйти на новую дорогу.
Давно уже работала первая в этих местах корабельная верфь, а Миша, ловко управляясь с топором, крепко пригонял друг к другу толстые сучья, собранные со всех концов леса. И скоро, гораздо скорее, чем можно было ожидать, корабль, которому дали имя "Пионер", был торжественно спущен на воду.
Ни один морской волк не решился бы определить, что это: бриг или барк, шхуна или обыкновенный плот?
Это была просто груда сухого дерева, не очень ладно, но зато крепко связанная умелыми руками Миши с помощью деревянных замков и клиньев. И, как всякая груда сухого дерева, "Пионер" обладал великолепной пловучестью, а пловучесть, как известно, самое ценное качество корабля.
Остойчивость "Пионера" тоже не внушала опасений. Правда, оказавшись на воде, плот сразу перевернулся на 180°, покачался и принял наклонное положение. Но зато ни при каких обстоятельствах он, видимо, не собирался его изменить, а этого в конце концов только и нужно было ребятам. На "Пионере" водрузили мачту, подняли вымпел, погрузили рюкзаки, одежду и двух пассажиров - ужа и ежа. Закончив погрузку, отважные моряки смело бросились в воду, облепили со всех сторон свой корабль и, работая кролем и брассом, погнали его прямо на юг, на другую сторону Пруда Солнца.
Трудно было, конечно, сбиться с пути в этом светлом море. Однако на всякий случай "мудрецы" положили свой верный компас возле мачты, и еж, единогласно избранный капитаном, раза два поинтересовался курсом.
"Пионер" двигался медленно. Но это моряков не смущало. Вода была теплая и прозрачная. Солнце грело, как по заказу, и ребята с удовольствием барахтались вокруг своего корабля.
Полчаса спустя "Пионер" причалил в тенистой бухточке на южном берегу, и моряки приступили к разгрузке. Весь груз уже снесли на берег, выгрузили ужа, и на всем корабле остался один капитан. И вдруг, неизвестно по какой причине, что-то крякнуло в подводной части и славный корабль стремительно завалился на борт…
А капитан - буль-буль-буль… И капитана не стало…
Но, видно, это был настоящий моряк. Не прошло и минуты - из воды показался черный нос, и еж, как подводная лодка, поплыл на север. Впрочем, очень скоро он сообразил, что ему не доплыть одному, сделал полную циркуляцию и под гром аплодисментов причалил к берегу… Преданность и отвагу ежа тут же решили увековечить, и на планшетах появилась новая надпись:
"Бухта храброго капитана".
И зашагали дальше семь пар неутомимых ног, и опять кружились справа и слева хороводы деревьев, и верный компас указывал путь, только теперь не на юг, а прямо на запад, как было задумано еще в "храме семи мудрецов". А верная карта, как и прежде, рассказывала ребятам о том, что ждет их впереди.
Но и карта не могла рассказать всего. Не могла она, например, рассказать о том, что как раз на пути живет старый барсук, который на своем веку видал разные виды и из всех переделок выходил живым и здоровым.
И когда на склоне оврага мудрецы увидели широкие лазы и свежие следы здоровенных барсучьих когтей, они забыли обо всем на свете и, в одну минуту потеряв весь запас своей мудрости, превратились в глупых мальчишек.
Четыре дымных костра загорелись над запасными лазами. У главного входа в нору, вооружившись дубинками и топором, семь терпеливых охотников не один час ждали, когда барсук, наглотавшись горького дыма, выскочит этим последним путем. Именно этим путем, только не выскочил, а не спеша, вразвалку, вышел матерый барсук из своей удобной норы. Правда, сделал он это гораздо раньше, чем к норе подошли следопыты. И пока, затаив дыхание, они с нетерпением заглядывали в темную глубину лаза, барсук важно похаживал невдалеке, чихал от едкого дыма, стлавшегося по лесу, и никак не мог понять, зачем эти упрямые мальчишки так долго коптят друг друга над его квартирой.
И вдруг, подняв голову, чтобы хоть раз вздохнуть чистым воздухом, Владик взглянул на солнце. Оно давно перевалило за полдень.
- Ребята, быстро га-гасить костры… Скоро линейка! - крикнул Владик, и столько горькой, правды было в этих словах, что в одно мгновенье следопыты исчезли и у барсучьей квартиры осталось семь пионеров, которые дали честное слово и забыли об этом.
Затоптав в песке горящие сучья, ребята сняли осаду с барсучьей норы и, взглянув на карту, чуть не бегом побежали по лесу.
И теперь, когда пришлось по-настоящему туго, они снова обратились к своей верной карте, и карта подсказала им единственный путь к спасению - шоссе!
Неужели попутный шофер не поможет им спасти честь звена? Конечно, поможет!
С этой доброй надеждой ребята попрощались с лесом и зашагали по серой ленте гудронированного полотна.
По шоссе мчались куда-то тяжело груженные "ЗИСы" и "газики", "Победы" и "Москвичи", сверкая свежим лаком, проносились мимо и, как назло, все навстречу.
Но вот счастье, наконец, улыбнулось мальчикам. Сзади зарокотал мотор, и огромный грузовик появился на шоссе, быстро сокращая расстояние. Мальчики встали на пути, подняв руки, и столько доверия, столько надежды было в их поднятых руках, что даже каменное сердце не устояло бы перед этой немой просьбой.
У водителя новой прекрасной многотонной дизельной машины было простое, доброе, человеческое сердце. Он совсем недавно сам носил красный галстук, и, конечно, он подбросил бы ребят. Но… машина сдавала экзамен. Она только что вышла из заводских ворот, и ей задали не простую задачу - пройти сто километров без единой остановки.
Все, что мог сделать шофер, он сделал: он приветливо помахал рукой и, не сбавляя газа, промчался мимо.
А ребята, огорченные, зашагали дальше, и когда вторая машина, не вняв их молчаливой просьбе, промчалась мимо, даже не удивились. Они шли молча, понурив головы, и, по правде сказать, внешний вид у них был очень неважный… А тот, кто сумел бы заглянуть в их души, сразу понял бы, что там, внутри, еще хуже.
Нет, не с такими мыслями и не с таким видом собирались они вернуться в лагерь…
Один Лева не хотел признать поражения. Мозг его лихорадочно работал, отыскивая выход, и вот ему показалось, что выход найден.
- Стой, Владик, слушай, - сказал он. - Ну, а если поднять галстук? Ведь это красный дорожный сигнал. Любой автомобиль обязан остановиться… Остановим. А тогда-то уговорим!
Прежде чем ответить, Владик подумал минуту…
- Обманный сигнал, - сказал он наконец. - Это все равно, что по-подлог, преступление… А пионерский галстук - это символ. Все равно что частица знамени… Вот сам и подумай… - И Владик, прибавив ходу, упрямо зашагал дальше.
Какой-нибудь час остался до линейки, и спасти мальчиков могло теперь только чудо. Но они прекрасно понимали, что чудес не бывает, и шли без всякой надежды. Даже Владик, который всегда подавал звену пример бодрости, готов был расплакаться от обиды.
"А ПОМНИШЬ?.."
А в это время в лагере уже готовились к вечерней линейке. И хотя, казалось, давно бы пора привыкнуть к этому ежедневному смотру, как перед всяким настоящим смотром, во всех концах лагеря шла деловая суета.
Девочки наскоро переплетали друг другу растрепавшиеся за день косички. Мальчики спешно мыли под краном зеленые коленки и поправляли сбившиеся на сторону галстуки. Люся Воробьева в четвертый раз репетировала рапорт седьмого отряда младших девочек и с каждым разом волновалась все больше и больше.
Но еще больше волновались старшие мальчики и старшие девочки. И у тех и у других были для этого особые причины.
Старшие мальчики беспокоились за первое звено. Все отлично знали, что Владик дал Майе Матвеевне честное слово вернуться к линейке, и теперь, когда до линейки остались считанные минуты, пионеры первого отряда как-то особенно ясно поняли, что честное пионерское слово не такая вещь, с которой можно шутить.
А девочки… Девочкам тоже нужно было срочно поговорить с "мудрецами"…
И на том самом месте, где три дня назад у Майи произошел разговор с Владиком, сейчас ее поджидала Гога.
- Майя Матвеевна, - спросила Гога, когда та спустилась с башни, - мальчики не пришли?
- Нет, Гога, не пришли еще, - ответила Майя. - А что, соскучились без "мудрецов"? - опросила она с улыбкой.
- Конечно, без них гораздо скучнее… но не в этом дело. Мы вчера обсуждали вопрос о нашем походе и решили, что мы не правы. Мальчики тут ни при чем, они просто не знали, и мы не знали. Это новое озеро…
- Вот как? Ну, ладно, Гога, иди готовь отряд, скоро горн… - И Майя посмотрела в ту точку зеленой стены, из которой должны были выйти мальчики.
"Уж не случилось ли что-нибудь? - подумала Майя и сейчас же отогнала от себя эту мысль. - Ну, что в самом деле могло случиться с такими славными ребятами?"
А все-таки случилось. Случилось то самое чудо, которое одно и могло спасти честь первого звена… И произошло это вот как.
Сначала позади послышался шум приближающейся машины. Потом ясно донеслась четкая отсечка клапанов, и Игорь сказал мечтательно:
- "Победа"… Новенькая, как часы… только мотор перегрелся.
Потом стал слышен нарастающий шелест баллонов… Ближе, ближе. Проедет или нет?
Никто из ребят не обернулся. Все равно проскочит, - стоит ли зря унижаться?
И вдруг взвизгнули тормоза, и мотор мягко заворчал на малом газу.
Тут уж нельзя было не обернуться. "Мудрецы" обернулись и замерли, потому (что так бывает только в сказках.
На шоссе стояла новенькая "Победа-пикап", а рядом с ней высокий, широкоплечий человек в белой шелковой рубашке навыпуск, с двумя колодками боевых орденов. Неизвестно, узнал ли он "мудрецов", но "мудрецы" его узнали сразу. Да и как было не узнать эти короткие волосы ежиком, эти веселые голубые глаза, чуть вздернутый нос, под которым маленьким бантиком топорщились рыжие усики?
Да и как вообще не узнать человека, который целый вечер пробыл с ребятами в лагере, купался вместе с ними, играл в волейбол, а потом на костре так интересно рассказывал о взятии Минска?
Словом, это был товарищ Чуркин. Тот самый товарищ Чуркин, который в войну командовал партизанским отрядом, а теперь работал здесь в райкоме…
- Здравствуйте, товарищ Чуркин! - закричали ребята.
- Здравствуйте, ребята, - сказал он в ответ, - как дела?
Этого он мог бы и не спрашивать. Он, собственно, и спросил об этом только потому, что еще метров за сто, увидев, как шагали ребята, понял, что дела у них никуда не годятся…
Он остановился и начал этот разговор и нисколько не удивился, что вопрос его остался без ответа.
- Путешествуете? - опросил он снова. - Куда, откуда?
- Па-па родному краю, - сказал Владик, хотя собирался сказать совсем не эти слова.
- Ну вот и отлично. Я тоже нынче с утра по родному краю путешествую… Кстати, как у вас насчет воды? Не найдется? Жаль, а то радиатор выкипел. Дорога трудная - горы, песок…
Воды у ребят не нашлось, но Игорь вызвался сбегать.
- Куда же это ты сбегаешь, интересно. А? Тут, по-моему, и воды-то поблизости нет.
- А вот и есть, - упрямо перебил Игорь и, развернув планшет, отыскал голубую жилку, пробегавшую в этом месте, недалеко от шоссе.
- Ну, беги, раз так, - сказал товарищ Чуркин и достал из кабинки серый бидон - канистру. - Беги, а мы пока побеседуем.
Два желания на секунду столкнулись в Игоре. Ему очень хотелось послушать, что расскажет товарищ Чуркин, но еще больше хотелось ему сделать что-нибудь приятное этому веселому большому человеку, и, не раздумывая больше, он подхватил канистру и побежал за водой.
А "мудрецы" уселись на рюкзаки тут же, у края шоссе, и товарищ Чуркин тоже сел на рюкзак, и завязалась беседа.
Все, все рассказали мальчики: и о том, как поссорились с Гогой, и о том, как готовились к походу, и как шли, и о честном слове, которое они не сдержали, и о танке, и о барсуке, и о поправке, которую внесли в карту Генерального штаба.
- Внесли поправку… Это кто же? Вы внесли поправку? Так, что ли? - перебил товарищ Чуркин.
И тут "мудрецам" пришлось в первый раз покраснеть…
- А не много ли вы на себя берете, товарищи юные пионеры? Как у вас насчет скромности?.. Да, действительно поправка внесена, - произнес он, посмотрев на смущенных ребят, - серьезная, большая поправка… Но только не вами… Вот вы на разведку ходили, и девочки ваши ходили, повздорили, перессорились, а самого главного не заметили… Двойка вам по вниманию, товарищи разведчики! - И он опять посмотрел на мальчиков так строго, что ребята опять покраснели. Неприятно получать двойку даже в частной беседе.
- Так вот слушайте, - продолжал товарищ Чуркин: - озера сами не появляются. Это труд, свободный человеческий труд сносит горы, где нужно, осушает реки, а где нужно, создает и моря и озера… О больших новостройках вы знаете… А есть еще малые новостройки. Они тоже нужны, и о них знать тоже нужно. Текла тут без пользы одна речушка. Так себе, плохонькая речушка, а берега у нее хорошие, высокие берега. Вот мы и подумали: не внести ли поправку? Из бесполезной реки не сделать ли полезную?.. Собрались, поговорили с колхозным народом, и колхозники своим трудом подняли воду, поставили электростанцию, переделали кое-что по-своему, и стал на месте оврага пруд. А вы пришли да его и открыли и имя дали. "Пруд Солнца" - это ничего, название вы хорошо придумали… А кто его сделал, зачем и почему? Об этом вы не подумали. Давайте-ка, ребята, вашу карту, внесем еще одну поправочку: пометим, где тут электростанция, где плотина, где линия передачи. И я вам вот что советую: непременно сходите туда…
В это время вернулся Игорь с тяжелой канистрой. Товарищ Чуркин вылил воду в радиатор и жестом пригласил ребят в машину.
- Ну, садитесь, подброшу, успеем, может? - сказал он и нажал стартер…
Конечно, Игорь многое потерял, не услышав рассказа товарища Чуркина, но зато он и выиграл много. Всю дорогу он сидел в кабине и два раза, когда товарищ Чуркин закуривал, даже немножко правил рулем. Но тогда, конечно, машина шла тихо, зато всю остальную дорогу "пикап" несся на полном газу. Шесть мальчиков сидели на жестких скамейках, сощурив глаза, и смотрели, как разворачивается перед ними серая лента дороги. Ветер хлестал им в лица. Из уголков глаз ползли слезинки и высыхали тут же на висках. Красные кончики галстуков весело трепетали за плечами, встречные машины, как метеоры, проносились мимо, и слышно было, как воздушная волна упруго бьет в борт "пикапа".
А Игорь, закрытый ветровым стеклом, не чувствовал ветра, у него не слезились глаза. Но зато прямо перед ним дрожала стрелка спидометра, то и дело переваливая за сто.
Вот это была езда!
В счетчике спидометра быстро-быстро менялись цифры. Очень скоро они отметили положенные километры, и замелькали знакомые лагерные, насквозь исхоженные места. Кто-то из мальчиков хлопнул по кабине рукой, и, резко взяв на тормоза, товарищ Чуркин сразу остановил машину. Ребята мгновенно выскочили и, на ходу надевая рюкзаки, бросились к лагерю. И тут им пришлось покраснеть в третий раз: так неожиданно произошло все это, что они не успели даже поблагодарить своего избавителя. Он взмахнул рукой и умчался.
Но зато в ту самую минуту, когда горнист возвестил о вечерней линейке и когда даже Майя не ждала больше, из леса в походном строю показалось первое звено первого отряда.
Прямо с хода звено влилось в строй и во главе отряда встало на правом фланге.
И пока малыши строились и ровнялись, Майя подошла к "мудрецам", посмотрела на часы, на загорелые лица мальчиков и просто сказала:
- Спасибо, ребята!
А вечером семь костров горело в разных местах лагеря. Семь "мудрецов" рассказывали у костров о походе. Первый и второй отряды мирно сидели рядом, и вышло так, что докладчиком здесь оказался Лева.