- Да ну, знаешь ты их, ты с нами ходишь уже… - Уллис замолкает, проводит ногтем по царапине на столе.
Уллис-Сиськуллис просто жалеет тебя, она знает, что твоя мама умрет, ей кажется, что это круто.
- В общем, давно, - добавляет Уллис. - Я тебе точно говорю, ты их знаешь не хуже, чем я.
- Но вы с Карро вроде как лучшие подружки? - осторожно спрашивает Йенна, в ту же секунду чувствуя, что завидует, и еще беспокоясь насчет "лучших подружек" - не идиотское ли выражение? Может, это "yesterday", как говорит Уллис, надменно отмахиваясь?
Уллис вздыхает.
- Короче, Карро всегда будет моей малышкой, - говорит она. - Но мы разные. Такие разные, ужас.
- Правда?
Йенна удивляется. Карро и Уллис - это же сладкая парочка. Карро и Уллис, Бэтмен и Робин, Тинтин и Милу, Толстый и Тонкий, Сюзанна и Йенна.
Нет. Только не Сюзанна и Йенна.
Теперь уже нет.
- Да, - кивает Уллис. - Правда.
Глава 42
Еще не раз и не два Йенна встречает Сакке в подъезде. У него есть особая причина стоять там без дела. Он ждет. Он надеется.
- Ты знаешь, что Сакке влюбился в Уллис, да? - бросает Сюзанна, прежде чем отправиться домой на каникулы в обнимку с огромной стопкой учебников.
Больше она ничего не говорит. Только эти слова.
Сакке влюбился в Уллис.
Сакке никогда не влюбится в Йенну.
Потому что он уже любит Уллис.
Йенне наплевать, ей больше нет дела. Сакке - это прошлое. Давнишняя история. Сакке - это "yesterday". Йенна знает, что это все ерунда, что есть другие парни, и вообще, она уже ловила на себе взгляды с тех пор, как пересела за другой стол в столовой, с тех пор, как другая рука стала брать ее под руку. Уллис утверждает, будто минимум двое говорили, что Йенна симпатичная. Йенна спрашивает, кто это, но Уллис только мотает головой и говорит, что Йенна сама увидит, сама заметит. Йенна идет домой, ждет и думает, стоит ли верить словам Уллис: как это вообще, она же никогда никому не нравилась? Никогда.
Неужели все, наконец, переменится?
Когда Йенна возвращается домой после торжественного окончания семестра, бабушка угощает ее тортом: хочет отметить конец занятий в школе. Ради этого дедушка даже пораньше ушел с работы.
- Я сегодня купила этот, как его, сиди, - бабушка кивает в сторону музыкального центра на кухонном столе.
- Какое слово выучила! - дразнит дедушка.
- Да, выучила, в отличие от тебя! - парирует бабушка. - Там была распродажа рождественской музыки, я и подумала - надо купить, завтра ведь будем печь!
Йенна слизывает взбитые сливки с вилки.
- Ты ведь хочешь печь рождественское печенье? - бабушка достает диск, как бы показывая, как бы уговаривая.
Absolute Christmas.
Absolute Not.
- Конечно, хочет! - дедушка хлопает Йенну по спине, так что та чуть не натыкается на вилку.
Йенна смотрит на них, оглядывается по сторонам. Видит рождественские украшения, расставленные бабушкой. Видит повешенные бабушкой праздничные занавески. Видит рождественские подсвечники, в которых бабушка аккуратно зажигает свечи с наступлением темноты. Видит блестящий разделочный стол, который бабушка всегда вытирает. Видит чистый пол. Видит новые растения в горшках. Видит торт. Видит бабушку, видит дедушку, видит вдруг и себя, словно со стороны.
Вот они сидят в кухне - пожилой мужчина, пожилая женщина и девочка-подросток. Самая обычная семья. Может быть, Йенна - поздний ребенок.
Самая обычная семья.
Новая семья.
- Конечно, будем печь, - говорит Йенна, не выдерживая пристального дедушкиного взгляда и собственного отражения в зеркальной поверхности компакт-диска, который бабушка все еще держит в руках.
Бабушка с облегчением вздыхает.
- Да, скорей бы уже!
"Кент" орет на самой большой громкости, заглушая звук телевизора и смех Бэ-Дэ. Йенна сидит за письменным столом и держит Книгу Сакке. Не открывает. Не хочет туда, внутрь. И даже собирается ее выбросить.
Йенна проводит пальцами по обложке, обводит рисунок ногтем. Достает из ящика ножницы, примеривается к листам, но передумывает: на столе горит свеча. Сжечь? Сжечь Книгу Сакке. Это так драматично, так эффектно - как в кино. Там все жгут вещи, от которых надо избавиться. А вдруг комната загорится? Бэ-Дэ ворвутся в комнату, начнут выяснять, что горит, - и тогда уж точно увидят книгу.
И Йенна умрет со стыда.
Она снова берет ножницы и уже собирается резать, как вдруг звонит телефон.
Это Уллис. Предлагает посмотреть фильм или чем-нибудь еще заняться.
Возвращаясь к письменному столу, Йенна знает, что нужно делать.
"Хранить и помнить - это очень важно".
Она идет в прихожую, надевает тапки и поднимается на чердак. Там Йенна прячет Книгу Сакке в пыльную коробку. Закрывает крышкой и бежит домой к Уллис.
Глава 43
Накануне Рождества мама возвращается домой. На время. Не насовсем, хотя Йенна надеялась.
Утром сочельника у мамы нет сил завтракать за столом.
Бабушка накрывает на троих и спрашивает, подать ли маме кофе в постель.
Но Йенна не хочет, чтобы мама завтракала одна. Рождество же все-таки!
Так что вскоре Йенна, бабушка, дедушка и хлебные крошки перемещаются к маме в кровать.
У мамы мало сил, но она смеется, снова и снова говорит, как хорошо быть дома, как приятно сбежать на время из больницы, как вкусно бабушка готовит, как чудесно быть в кругу семьи. На глаза то и дело наворачиваются слезы: что-то с воздухом не то, говорит мама. Йенна приносит носовые платки.
Когда начинаются рождественские мультфильмы, мама перебирается в гостиную: не опираясь на ходунки, а сидя в инвалидном кресле. Дедушка везет маму, с трудом преодолевая пороги.
- Уж мультики я не пропущу! - говорит мама, с таким металлом во взгляде усаживаясь в инвалидное кресло, что Йенна почти пугается.
К началу мультика про быка Фердинанда мама спит.
Когда сверчок Бенджамин заводит песню, мама вздрагивает и начинает говорить о занавесках и разноцветных пластиковых банках. Никто из сидящих на диване ничего не понимает. Они переглядываются, надеясь, что кто-нибудь ответит маме.
Йенне кажется, что она молчит тише всех.
- Господи, что я болтаю, - говорит вдруг мама, очнувшись, и смеется. - Я, кажется, разговаривала во сне.
Но мама разговаривает не только во сне. Когда наступает пора вручать подарки и Йенна собирается обнять и поблагодарить маму за малиновый плед (который мама наверняка подарила по совету бабушки, знавшей, что хочет Йенна), мама начинает говорить о неровных рамках, кругах и краях.
- Что? - переспрашивает Йенна, поправляя мамин парик, съехавший набок. - Какие рамки?
Мама водит туманным взглядом, машет руками и снова пытается отшутиться, спрятаться за своим смехом.
- Да что ж я такое болтаю, что ж я болтаю! - бормочет она.
Йенна слегка обнимает маму и возвращается на место между бабушкой и дедушкой. Снова обмен беспокойными взглядами - и дедушка выходит из комнаты, прикрыв лицо рукой.
- Он куда? - шепчет Йенна.
Бабушка не отвечает.
- Ты устала, Лив? - спрашивает она маму, которая снова вот-вот задремлет.
- Немного, - мама вымученно улыбается.
- Уложить тебя? - спрашивает бабушка.
- Да, наверное, - отвечает мама. - Просто мультики не хотела пропускать.
И не пропустила.
- Нет, мультики мы посмотрели вместе, - соглашается бабушка.
Мама обнимает подарки, которые лежат у нее на коленях. Йенна видит испарину на шее, вдоль выреза платья, которое мама попросила бабушку купить к Рождеству. Правда, надела его мама с трудом: она располнела сильнее, чем бабушка предполагала, стоя в очереди в магазине "Каппаль". Поэтому бабушка предложила маме надеть что-нибудь поудобнее: боже мой, да все же свои, для кого тут наряжаться!
Но мама отказалась и упрямо натянула на себя тесное платье.
- Погоди, - сказала она, когда бабушка взялась за ручку кресла. - Мы забыли фотографию.
Бабушка гладит маму по голове и шепчет, что та, наверное, опять устала, - бабушка не понимает, о какой фотографии идет речь.
- Да не брежу я! - мама сердито сбрасывает на пол носки, подаренные бабушкой. Они беззвучно приземляются, но Йенна все равно зажимает уши. Мама сразу же извиняется, бабушка спешит поднять носки с пола.
- Фотография, снимок! - повторяет мама. У нее дрожат руки. - Я не брежу.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, Лив, - бабушка косится на Йенну.
Йенна мерзнет, хотя и укрыла ноги пледом.
- На следующий год мы с Йенной будем делать собственные рождественские открытки, - теперь мамин голос звучит четче. - Я хочу, чтобы мы сделали собственные открытки, со своей фотографией. Можешь снять нас с Йенной у елки, мам? Такая красивая елка! Такая будет красивая открытка.
Бабушка с облегчением кивает - конечно, конечно, сейчас.
- Отлично получится, правда, Йенна? - говорит мама, сидя в инвалидном кресле перед елкой и Йенной. - Прекрасная будет открытка на следующее Рождество, правда ведь?
Глава 44
- С лифчиком будет лучше, - говорит Уллис.
Она сидит на полу. Между скрещенными ногами - бутылка вина.
- Возьми ее, - предлагает Уллис. - Тебе ужасно идет.
Йенна крутится перед зеркалом, улыбается, глядя на надпись "Cool Girl" в зеркальном отражении, - получается смешно. Улыбается, когда Уллис предлагает надеть лифчик, улыбается, думая о своей груди, которая совсем набухла и последнее время постоянно болит, улыбается вину, которое приятно разливается по телу.
Новый год. Они дома у Уллис.
Бабушка спросила, что Йенна хочет на праздничный ужин, и немного расстроилась, когда та ответила, что не будет встречать Новый год с бабушкой и дедушкой (без мамы, потому что мама через день вернулась в больницу) и в больницу не поедет, а пойдет домой к Уллис и будет ужинать там.
Но это была не вся правда. Они с Уллис собрались на вечеринку. К Сакке. И вот они разогреваются, меряют одежду, Уллис только что накрасила Йенну. Получилось здорово!
- Да, возьми ее, - повторяет Уллис, подливая себе вина. - И еще мой серебристый ремень. Будет круто.
Йенна садится на пол рядом с Уллис. Удивляется, глядя, как Уллис наливает вино, - кажется, третий раз, а то и четвертый. Йенна только начала второй бокал. К тому же Уллис, кажется, выпила пива с Модной Мамашей еще до прихода Йенны.
Йенна делает глоток вина.
- Ну так что, - начинает Уллис и машет рукой. Йенна успевает подхватить бутылку, пока та не упала. Уллис встает и подходит к окну. Она закуривает, делает глубокую затяжку, выдыхает дым. Йенна садится на широкий подоконник рядом с ней.
- Ну так что, брать Сакке или нет? - продолжает Уллис. - Если говоришь, что он в меня влюбился. Брать или нет?
- Конечно, да! - отвечает Йенна, толком не зная, искренне или нет. Просто говорит. - Конечно, брать, чего тут думать.
- М-м. Ну да. Я уже как бы давно одна. А вдруг Хенке там будет?
Уллис театрально хватается за лоб, отхлебывает вина, облизывает губы.
- Блин, вот лажа будет.
- Почему? Думаешь, он тебя еще любит?
- Вряд ли.
- Ну и чего тогда?
Уллис качает головой, еще раз затягивается. Сует сигарету Йенне в руку, сцепляет руки за головой. Йенна смотрит, как сигарета медленно тает между ее неумелыми пальцами.
- Я люблю его, Йенна, - говорит наконец Уллис с улыбкой. - Люблю Хенке.
- То есть? - Йенна вдруг замечает, как стряхивает пепел в вечерний воздух за окном. - Ты же сама его бросила!
Уллис кивает.
- Знаю, - говорит она.
- Не понимаю.
- Никто не понимает.
На глаза Уллис наворачиваются слезы, и Йенне вдруг становится страшно. Она снова стряхивает пепел, хотя это не требуется, и сигарета нехотя роняет еще немного серой пыли. Словно серый снег, пепел летит к земле под окном, но не долетает - его подхватывает ветер.
- Ненавижу свою жизнь, - Уллис плачет, настоящими слезами.
Тушь течет, подводка расползается. По щекам Уллис бегут грустные тигровые полоски.
Уллис машет рукой, смотрит на небо.
Светят тысячи звезд. Йенна выбрасывает сигарету, хотя ее еще можно докурить. Уллис не замечает.
- Ненавижу свою жизнь, - повторяет она, запинаясь. - Я же знаю, как я над тобой издевалась, и над подружкой твоей, и над другими. Над Хенке и над другими парнями, с которыми трахалась.
Йенна вздрагивает.
- Прости, - Уллис трогает Йеннину коленку. - Ну, ты знаешь, какая я ужасная и шлюха, и все такое.
- Ты не ужасная, - говорит Йенна, волнуясь. Она совсем не уверена, что ей хочется говорить об этом.
Гораздо приятнее было ни о чем не думать, просто тусоваться вместе. Уллис стала общаться с Йенной, зачем выяснять причину, было так здорово просто тусоваться.
- Но раньше ты так думала! - настаивает Уллис. - Ты так думала, признайся. Я понимаю, что ты меня ненавидишь, я понимаю.
Уллис тянется за сигаретой, удивляется ее исчезновению, пожимает плечами.
- Я тебя не ненавижу, - твердо отвечает Йенна.
- А должна ненавидеть. Все должны меня ненавидеть.
- Я тебя не ненавижу.
Уллис вздыхает, прислоняется к стенке.
- А когда я увидела твою маму… - произносит она, и Йенна пугается, скрещивает руки на груди, словно готовясь к защите.
От чего?
От кого?
От всего, что происходит, происходит, и ничего с этим не поделать.
- Когда я увидела твою маму и помогла ей в тот раз, ну, ты поняла, что это была я, да? - продолжает Уллис. - Я даже привет передала. Черт его знает, с чего я решила, что тебе это нужно… Короче, она была такая добрая, мы сидели и говорили, пока не пришла твоя бабушка. Я рассказала ей про мать, и еще мой день рождения тогда был, а мать то ли забыла, то ли просто наплевала… и твоя мама все поняла, и она была такая добрая, как бы.
Уллис берет новую сигарету.
- И я вдруг подумала, что я дура. Что тебе тоже, как бы, живется не очень клево.
Уллис закуривает, руки дрожат.
- У всех что-то свое, - говорит она и всхлипывает. Слезы медленно текут по щекам, и Йенна смотрит на Уллис, самую красивую девчонку в школе, которая никогда не была красивее, чем сейчас.
- Мы с тобой, как бы, похожи, - продолжает Уллис, помолчав. - Странно.
Я тебя понимаю. Ты понимаешь меня. Тот вечер в классе, помнишь?
Йенна кивает. Не хочет вспоминать, но помнит. У нее схватывает живот.
- Короче, тебе же было плохо там, я понимаю, твоя мама говорила, и по тебе было видно, хотя я тогда еще ничего не знала.
- Что? Что мама говорила?
- Ну, мы об этом говорили, в общем, - Уллис раздраженно отмахивается от вопроса, как будто ей обязательно нужно выговориться, прямо сейчас: она так долго копила все в себе.
- Короче, мне на том вечере тоже было худо. Мать пришла пьяная.
- Всем было весело, - пробует возразить Йенна.
- Она пришла пьяная.
Уллис сидит, уставившись на Йенну, и взгляд у нее такой печальный, что хочется обнять, утешить. Но Йенна сидит смирно. Пока.
- Поэтому я иногда и сбегаю, - продолжает Уллис. - Ну, ты знаешь. В школе такой переполох начинается, когда я исчезаю.
- И куда ты сбегаешь?
- Куда-нибудь. Никуда.
Уллис молчит, курит. Она гладит Йенну по ноге, словно давая понять, что все хорошо, что все будет хорошо - и у нее самой, и у Йенны.
- Мы с тобой похожи, - задумчиво произносит Уллис, качая головой. - Но знаешь, в чем разница?
Йенна мотает головой.
Уллис смеется, это грубый смех. Допивает вино.
- Короче, ты, наверное, больше всего хочешь, чтобы твоя мама была жива?
Слова прозвучали, тяжко опустившись между Йенной и Уллис. Но ничего. Уллис можно так говорить. Йенна не сердится. Это ведь правда.
- Да, - отвечает она.
- Ну вот, - продолжает Уллис. - А я - знаешь, чего больше всего хочу?
- Чего?
- Чтобы моя мама умерла.
Глава 45
Домой Йенна приходит поздно.
Бабушка ее не ругает. Она даже не встает. Лежит рядом с дедушкой и тяжко вздыхает. Слышно, что она не спит.
Вечер удался. Йенне и Уллис было весело, по-настоящему весело, и чем больше Уллис пила, тем больше твердила, что так рада, так рада, что они подружились, она так благодарна, Йенна теперь так много для нее значит, что они еще повеселятся, ты подумай, скоро весна, а потом восьмой класс, а потом девятый, а поездка с классом, и мы с тобой, Йенна! Теперь Йенна ужасно много значит в жизни Уллис, и это я не по пьяни болтаю, не думай!
Йенна со всем соглашалась.
Сакке весь вечер играл роль гостеприимного хозяина. Убрал подальше хрупкие безделушки, подметал осколки разбитых бокалов, починил дверь ванной, которая вдруг отвалилась, следил за колонками, чтобы не лопнули от напряжения. Потом напился, осмелел и стал приставать к Уллис, а она разревелась, потому что в эту же минуту Хенке стал целоваться с Карро на диване. Уллис выбежала из квартиры, забыв обуться, Йенна погналась за ней, прихватив ее сапоги на каблуках.
Йенне нужен Сакке, которому нужна Уллис, которой нужен Хенке, которому нужна Карро.
Было бы смешно, если бы не было так грустно.
Когда они, шатаясь, прощались в подъезде, Уллис сказала, что завтра нужно устроить день похмелья: купить пиццу, лежать на диване и смотреть "Айвенго", и Йенне этот план очень понравился. Уллис поцеловала Йенну в щеку, как обычно целует Карро.
Или целовала раньше.
Йенна крепко обняла Уллис в ответ.
Но теперь Йенна лежит в постели. Комната слабо освещена - Йенна еще не выключила лампу у кровати. Она лежит и смотрит в потолок, на звезды - бледно-бледно-голубые в ожидании пробуждения. Прищурившись, Йенна видит, что одна из звезд - избранная - скрывает линованный листок.
Стихотворение.
Обещание.
"Мама, если ты умрешь, я покончу с собой".
Так там сказано.
Так и будет.
Йенна засыпает, забыв выключить лампу.