- Да они еще вчера приставали! - врал Витюша. - Привязались буквально: дай и дай им навозцу потаскать… Интересно, как компостные кучи делают… Ну, я разрешил… Пусть приучаются к физическому труду! Это им на пользу…
- Стал быть, на место себя детишек приспособил?..
- Какие же они детишки? Они получше любого взрослого справятся, верно я говорю, Шурок?
- Конечно! - заверил Шурка. - Не беспокойтесь, Егор Ефимыч, справимся!.. Как начнем! Вы нам только покажите, куда и чем…
- Законно! - торжествовал Витюша, усаживаясь на ящик. - Вы, Егор Ефимыч, напрасно журналов не читаете, а между прочим, в Африке один малый даже обезьяну приучил на тракторе работать, вполне заменяет…
- Самое по тебе… - ворчал Егор Ефимыч. - Она бы пахала, а ты посиживал…
- Между прочим, у нас на Кавказе тоже начали обезьян разводить… - сообщил Витюша.
- Как разведут, тогда мне скажи! - оборвал его Егор Ефимыч. - Я тебя прогоню, а обезьяну найму! Обезьяна более твоего сработает!
- Это как сказать… - буркнул Витюша и скомандовал Шурке с Калинычем: - Айда за инструментом!
Не вставая с ящика, он указывал, где им взять носилки, вилы и лопату.
Носилки находились в поросячьем загоне, и Шурке удалось незаметно заглянуть к черепахе, выкинуть из ящика протухших рыбок, заменив их свежей водяной живностью в консервной банке и лягушонком, вытряхнутым прямо в ящик из спичечного коробка.
Пришла тетя Маруся, поглядела на Витюшу и спросила:
- Все сидишь сложа руки? Смотри, земля притянет!
- У меня тут штат работает… - с важностью ответил Витюша, но все-таки встал и начал осматривать свой грузовой мотороллер. Потом он сел на него и куда-то укатил. А Шурка с Калинычем принялись накладывать вилами на носилки навоз, горой возвышавшийся за сараем, и таскать его в конец огорода на компостную кучу. Как делается компост, Шурка давно знал, имея в своем саду маленькую кучу, куда сваливали всякие очистки, объедки и лили помои. Поэтому делал все по правилам: на каждый слой навоза насыпал земли, чтобы они вместе перегнивали, образуя ценное природное удобрение.
Егор Ефимыч пришел посмотреть и остался доволен.
- Молодцы! Умеете! - погладил он Шурку по голове. - Я тебя еще в тот раз приметил, когда ворота делал: трудящегося человека сразу видно, он работой не брезговает! Не то что этот обалдуй… Я бы его давно по шее направил, да мать жалко: мать у него всю жизнь труженица, а надо же какого дурака воспитала! Я, ребята, вот что вам скажу: зря вы с ним дружбу завели, ни до чего хорошего он вас не доведет…
- Мы не с ним… Мы сами… - слабо оправдывался Шурка.
- Ну ладно… - вздохнул Егор Ефимыч и ушел. Сначала какой-то неисчерпаемой казалась эта навозная гора у сарая. Носилки за носилками утаскивали Шурка и Калиныч, а от нее почти ничуть не отбавлялось… Для порядка Шурка начал было считать, сколько ходок сделано, но, досчитав до одиннадцати, забыл, сбился, и дальше таскали уже без счета. Сперва почти бегом бегали, потом шагом стали, потом начали часто отдыхать: заболели руки и плечи, а на ладонях появились пузыри от слишком толстых и неудобных носилковых ручек… Не меньше чем полдня прошло, когда наконец гора сдалась - стала маленькой, жалкой, зато компостная куча в конце огорода поднималась к небу, большая, аккуратная, красивая: прямо не верилось, что вдвоем такую великолепную компостную кучу соорудили.
Во время одного отдыха заглянули и к черепахе. Лягушонок прыгал по ящику целый и невредимый, по виду консервной банки не похоже было, чтобы черепаха оттуда что-нибудь себе доставала, а сама вроде немного ухудшилась: стала какая-то сухая и унылая…
Появился Витюша и загорланил:
- Как тут мой аппарат трудится? Все законно? Давай, давай!
- Она опять ничего не берет… - тревожно сообщил ему Шурка.
- Кто?
- Да черепаха…
- Ху! Захочет - возьмет!..
- У нас ей будет лучше… - канючил Шурка. - Дал бы нам…
Витюша оглядел Шурку, Калиныча и спросил, тыча пальцем:
- Кому? Тебе или тебе?
- Да кому хочешь! - вылез Калиныч. Наморщив брови и лоб, Витюша подумал:
- Ладно. Объявляю соревнование: кто лучше себя проявит - тому! В виде премии - га-га-га-га!..
И пошел искать Егора Ефимыча, чтобы объяснить, почему так долго ездил в "Сельхозтехнику".
А у Шурки с Калинычем руки и плечи сразу перестали болеть, вся усталость куда-то пропала, и они с новыми силами набросились на разоренную навозную гору. Теперь только бы дожила черепаха до того момента, когда Витюша ее наконец отдаст, если обратно не передумает…
Шурка за черепаху переживал, а у Егора Ефимыча, оказывается, своя была забота. Когда от навозной горы осталось только сырое место, которое Шурка, любивший порядок, даже подчистил лопатой и подмел, они с Калинычем пошли для отдыха к поросятам. Там Егор Ефимыч озабоченно наблюдал, как поросята чавкают месиво из корыт, покачивал головой и бормотал:
- Ну и ну… Ах, елки-палки!.. Вот беда…
- А что? - спросил Шурка.
- Да боюсь, кое из каких толку не выйдет. Видишь вон того - родинка на ухе?
- Это мой! - сказал Шурка. - А что он?
- Обрати внимание, как ест. Он не ест, а, как говорится, сцеживает… То есть одну жижу пьет, а гущу оставляет…
- Ну и что?
- А нужно, чтобы хапал, тогда с него будет толк! Вот тот, в смоле, тот хапает!.. Тот быстро на поправку пойдет… А который сцеживает - зачичкается, так задвохлый и останется…
Калиныч радовался за своего поросенка и хвалился:
- Недаром он мне сразу понравился! Когда еще я его ловил, то аж насилу-насилу поймал! Чуть не удрал совсем! Насилу успел схватить - быстрый такой! А Шуркин задвохлый, потому он сразу и поймался…
- Что теперь делать? - обеспокоился Шурка.
- Да уж так не бросим… - ответил Егор Ефимыч. - До ума доведем! Завтра овсяного молока попробуем дать - стал быть, для разгону аппетита!..
- Какое овсяное молоко? - заинтересовался Шурка. - Где вы его возьмете?
- Сами сделаем из овса!
- А мне покажете, как делается?
- Ну что ж… - согласился Етор Ефимыч и велел ребятам идти домой отдыхать, сказав, что они сегодня крепко потрудились и большую работу проделали.
По домам Шурка и Калиныч шли каждый отдельно, потому что, не пройдя и больницы, поссорились. Разговор шел о черепахе:
- Может быть, она не любит на суше есть? - рассуждал Шурка. - Привыкла жить у себя в воде, там и ест…
- На то она и водяная, - согласился Калиныч. - Вот как возьмем у Витюши, можно ей в воду всего накидать… Я даже и водорослей в кадушку принесу!..
- В мою кадушку! - уточнил Шурка, начиная что-то подозревать. - У меня она будет жить!
- Может, кое-когда и у меня поживет… - уклончиво ответил Калиныч. - Сначала у тебя, после у меня маленько…
- Она должна в одном месте находиться. Чтобы привыкала!
- А как привыкнет, можно будет и в другое перенести… - уперся Калиныч. - Не известно, где ей больше понравится… Ведь у меня и озеро есть! Где лучше - в озере или в кадушке, по-твоему?
Тут ничего не скажешь: в саду у Калиныча действительно имелась обширная яма, которая после дождей наполнялась водой. Оттуда брали воду для поливки, но Калиныч называл свою яму озером и даже несколько раз пускал туда для разведения карасиков, но в жару вода высыхала до самого дна, а куда девались карасики - неизвестно… Раньше Шурка по ошибке тоже считал Калинычеву несуразную яму озером, но сейчас с презрением фыркнул:
- Ну и озеро! Лужа обыкновенная!..
- А у тебя и такого нет!
- И не нужно! Да я могу себе в два счета выкопать побольше, чем у тебя! И поглубже…
- А чего же ты не выкопал? Ты когда еще выкопаешь, а у меня уже готовая есть!
Шурка приостановился и сжал кулаки:
- Ты думаешь, я не знаю, чего ты задумал? Хочешь себе черепаху захватить? Не выйдет!
Калиныч тоже остановился и тоже сжал кулаки:
- А что? Я тоже имею право! Не меньше твоего работал… Не известно, кому Витюша отдаст!
- А я еще раньше с Витюшей договаривался! Что? Он мне первому показал, мне должен и отдать!
- Посмотрим…
- Да не посмотрим, а точно! Тут и смотреть нечего!
Драка почему-то не получилась, но Шурка с Калинычем оба обиделись и пошли домой: хоть и в одно место шли, но каждый по своей стороне улицы…
Шурка потом злился до самого вечера. Вот так друг оказался! Считается, товарищ, а сам хотел исподтишка черепаху захапать, не хуже своего поросенка. Недаром он и поросенка себе выбрал такого же захапистого: что Калиныч, что поросенок - никакой разницы, оба жадные! Но только у него ничего не выйдет, потому что черепаха, если правильно рассуждать, должна достаться Шурке, больше никому: во-первых, Шурка раньше всех ее увидел; во-вторых, Витюша больше Шуркин знакомый, чем Калиныча, который его мало знает, а Шурка уже давно обменивал с ним насос на шпоры; в-третьих, Егор Ефимыч - тоже Шуркин друг: они вместе ворота строили и забор, а когда Егор Ефимыч починял Калинычево крыльцо, сам Калиныч в это время болел в больнице желтухой и нисколько ему не помогал… А на хозяйственном дворе не он главный был, Шурка просто захватил его с собой по дружбе, мог и вообще не брать, а навоз один перетаскал бы ведром… Какое же он имеет право на черепаху? Но Шурка человек не жадный, и Калиныч может в любое время ходить ее смотреть, хоть целый день с ней возись - на Шуркином дворе! Впрочем, можно на денек и к Калинычу ее отпустить, когда совсем привыкнет… Пускай уж и в Калинычевом озере поплавает для разнообразия, даже интересно!
Успокоив себя таким образом, Шурка заснул и увидел сон про черепах: будто он залез в какое-то озеро, наподобие Калинычева, но гораздо больше, а там - видимо-невидимо черепах! Шурка начал их ловить и складывать в корзинку, но черепахи были быстрые, юркие и старались разбежаться… Уже почти полную корзину наловил Шурка, потом поглядел, а там нет ни одной, а вместо них лежат противные дохлые рыбы… В сны Шурка не верил, но тут, проснувшись, начал размышлять: к чему такой сон?..
Оказалось - к плохому, на что Шурка нарвался сам, через свою собственную дурость…
Заглянул он в кухню, чтобы поскорее чего-нибудь перекусить да поспеть в подсобное хозяйство, пока Калиныч не опередил, а там сидит в гостях соседка Афанасьевна и разговаривает с матерью. Сперва разговор шел неинтересный - про цены, про рассаду, про дожди, но потом Афанасьевна стала жаловаться на своего поросенка, которого недавно купила на базаре. Как человек, кое-что кумекающий в поросятах, Шурка начал прислушиваться…
- Уж не знаю, будет ли с него прок, нет ли… - вздыхала соседка. - Заморенный какой-то… Не везет мне на поросят!..
Шурка счел нужным вмешаться.
- А как ваш поросенок ест? - спросил он. - Хапает или сцеживает?..
- Чегой-то?.. - не поняла Афанасьевна.
- Если, когда ест, хапает, то это хорошо! - охотно разъяснил ей Шурка. - А если только одну жижу пьет - не будет из него толку… Так задвохлый и останется! Зачичкается, короче говоря!..
Мать и Афанасьевна с удивлением слушали Шурку, не понимая, откуда у него взялись такие знания по свиноводству…
А Шурка расходился еще больше:
- Но вы не бойтесь! Его еще можно до ума довести: надо только овсяного молока дать - для разгону аппетита!
- Да ты-то почем знаешь? - спросила мать.
- Это он у Егора Ефимыча набрался! - догадалась Афанасьевна. - Энтот дуралей Витюша на подсобное пристроился, и они там вертятся какой день: Маруська, что с Егор Ефимычем работает, сказывала…
- Во-он он где пропадает! - обрушилась на Шурку мать. - Я тебе чего приказывала? Чтоб не сметь с ним компанию водить! Не товарищ он тебе!
- Да я не с ним, а с Егор Ефимычем вожу… - оправдывался Шурка. - А Витюша там почти и не бывает! Раза два всего был, я его почти и не видал… Даже почти не разговаривал… С Егор Ефимычем мы!
Но мать не слушала:
- Это ты куда собрался? А ну, положь шапку! Никуда ты не пойдешь!
- Пойду! - начал грубить Шурка - А если меня Егор Ефимыч ждет? Все равно пойду!
- Я сейчас сама пойду и всех там распеку и Егор Ефимыча вместе - не сманывай ребят!
- Ладно-ладно… - пошел на попятный Шурка, боясь, что она вправду пойдет и осрамит его перед всеми там. - Не пойду… Только немножко по улице погуляю…
- Я тебе погуляю! Положь, говорю, шапку на место!
- Значит, мне теперь уж и воздухом подышать нельзя?
- Дыши дома! А еще лучше ступай вон картошку окучивай, заросла вся!
- Сама окучивай… - буркнул Шурка, ушел на порог, сел там на приступку и начал горевать.
Надо же было вылезти с советами своими! Пускай бы Афанасьевной поросенок хоть весь исхудал, как скелет, - какое ему дело! У Егора Ефимыча, наверное, разлили по корытам месиво; как-то там себя чувствует Шуркин поросенок? А трава уже должна хорошо высохнуть, и можно делать сенную муку… А раз мать не пускает там помогать, то он и тут не будет: картошку окучивать ни за что не пойдет, пускай поляжет, воду пусть сама носит и в магазин ходит, а когда привезут дрова, Шурка к ним пальцем не притронется, лежи они, неколотые, хоть сто лет! Калиныч уже, наверное, пришел к Егору Ефимычу, и они делают овсяное молоко… А Шурка так и не узнает, как оно делается, и не посмотрит, как доходит до ума поросенок с родинкой на ухе… А Егор Ефимыч подумает, будто Шурка заленился, потому и не пришел, оказался тоже лодырь, хуже Витюши… А Витюша теперь уже наверняка отдаст черепаху Калинычу… Но все-таки лучше, если черепаха будет у Калиныча, а не у Витюши. Хоть они с ним вчера немного поссорились, но потом можно будет и помириться… Не все ли равно, у кого черепаха будет жить, у Калиныча или у Шурки, - никакой прямо разницы! У Калиныча и озеро есть… Оно хоть и маленькое, но все-таки больше похоже на пруд, чем, например, кадушка… А если очень понадобится, то добродушный Калиныч не откажет, чтоб черепаха пожила у Шурки пару дней или побольше… А как с матери зло сойдет, забудет она про Витюшу, можно постепенно к Егору Ефимычу пойти… Не станет же она всю жизнь держать Шурку во дворе - будет прямо смешно!..
От таких мыслей Шурка повеселел, решил отношения с матерью дальше не ухудшать и, взяв тяпку, пошел окучивать картошку.
Даже ни разу не зайдя в дом, он тяпал и тяпал землю вокруг картофельных кустов и уже почти пол-огорода окучил, когда мать позвала:
- Эй, трудящи-ий!.. Иди, там тебя на улице дружки спрашивают.
По голосу было видно, что она перестает злиться и скоро совсем перестанет.
Когда Шурка тяжелой трудовой походкой, подпираясь тяпкой, шел через двор, мать спросила:
- Чем это ты Егору Ефимычу так угодил?
- А что? - забеспокоился Шурка.
- Сейчас в магазине видала Марусю, что с ним работает. Она рассказывала: там хвалит тебя, там хвалит - ну, не нахвалится! Золотой, говорит, парень, все спорится в руках… Работы не боится!
- А то боюсь! - вскинул голову Шурка и намекнул - Конечно… Если человеку даже воздухом подышать не дают…
Мать хитро промолчала, но все равно было приятно… А дружки оказались Зубаном и Голованом, которые пришли доносить на Люську:
- Она опять котенка мучает!
- В воду его окунала!
- Не всего, а хвост только…
- И всего хотела! А он ее оцарапал и на дерево убежал!
- Ладно. Вот управлюсь - разберусь… - пообещал Шурка и хотел вернуться докучивать картошку, но тут в конце улицы из-за угла вышли Калиныч и Дед. Калиныч нес под мышкой хорошо знакомый ящик… Уже черепаху тащат! Значит, они с Дедом заключили союз и Витюшу уговорили…
Но, поравнявшись с Калинычевым домом, они в ворота не свернули, а пошли дальше… А дальше, кроме как к Шурке, идти не к кому, потому что Дед жил совсем в другой стороне.
Завидев Шурку, Калиныч еще издали закричал:
- Черепаху несу!
Шурка побежал навстречу:
- Отдал?
Калиныч радостно кивнул и спросил:
- А ты чего не пришел? Про тебя Егор Ефимыч спрашивал и Витюша… Отдал нам черепаху вместе с ящиком! И вот я несу!
- Его выгнали насовсем! - сообщил Дед. - Он поросят купать не захотел, а Егор Ефимыч как закричит: "Уходи отсюда, долдон, чтоб твоей ноги здесь не было!" И граблями замахивался, чуть не ударил!..
- А Витюша?..
- А Витюша говорит: "Ну и законно!.. Мне все равно перед армией нужно будет отдохнуть!"
- Поэтому он и отдал нам черепаху! - радовался Калиныч. - А то как он домой придет: с работы выгнанный да еще и с черепахой… хи-хи-хи-хи!..
- А овсяное молоко уже делали? - вспомнил Шурка.
- Мы не знаем… - пожал плечами Калиныч, который, конечно, не имел у Егора Ефимыча такого доверия, как Шурка.
У Шурки во дворе черепаху вынули из ящика и, найдя местечко с лучшей, самой мягкой муравой, положили на траву. Она долго не шевелилась, наконец высунула голову, затем ноги и поползла.
- Несем ее в кадушку! - скомандовал Шурка. - Она сколько времени без воды, не пивши, высохла вся!..
Он только сейчас сообразил, что едой-то черепаху снабжали, а про питье совсем как-то забыли, да разве все упомнишь… А водяному животному вода требуется и для питья, и для обмыва…
Пустили черепаху в кадушку. Она сразу погрузилась на дно и долго лежала там - наверное, отпивалась и отмокала, наконец-то очутившись в своем родном мокром царстве. Шурка хорошо понимал, что она сейчас чувствует: он и сам не мог вытерпеть, чтобы в жаркий день не слазить в какую-нибудь воду - в речку, в пруд или в ту же кадушку. А был человек вполне сухопутный!
В мутной воде черепаху было плохо видно, поэтому Шурка вскоре вынул ее и посадил опять в траву:
- Пускай она на воздухе погуляет - разомнет лапы… А то ей надоело сидеть в тесноте!..
Черепаха поползла прямо под ноги Зубану и Головану. Им водяных черепах еще не доводилось видеть, и они с испугом отпрыгнули в стороны.
- Не бойтесь! - сказал Шурка. - Черепахи людей не трогают!
Он повернул черепаху головой к огороду:
- В огороде ей будет лучше…
- Она обрадуется, что похоже на лес! - согласился Калиныч. - Может, поймает себе какую улитку… Она прудовых улиток ест, а чем огородные отличаются? Даже лучше: у огородных раковина слабая, легче разгрызать… А потом мы ей кадушку оборудуем в виде пруда: водорослей туда напустим, ракушек, букашек водяных…
- И кадушку, и твое озеро! - великодушно сказал Шурка. - В кадушке поживет, потом к тебе в озеро перенесем, там поживет… А сейчас ей полезно по огороду походить! Наверное, ей чего-нибудь травяного хочется для аппетита, как Егор Ефимычевым поросятам!..
Но черепаха отчего-то не хотела ползти в огород, а упрямо поворачивала к двору.
- Вот глупая! Не понимает, где ей лучше! - удивлялся Шурка.
- Она не знает, что там огород, - предположил Калиныч. - Думает, другое что… Давай занесем подальше туда!..
Занесли черепаху подальше в огород и пустили в грядку с луком. Но она опять повернулась и поползла в сторону двора…
- Ладно! Не трожьте ее, посмотрим, куда она хочет! - решил Шурка.
Напрямик через грядки, как маленький танк, подминая лук и редиску, черепаха выползла с огорода и пересекла двор, двигаясь в сторону улицы. Уткнувшись в забор, она стала пробираться вдоль него, пока не нашла дыру, вылезла на улицу и пустилась прямиком через проезжую дорогу…