Сжимая в нетерпении поводья, Сергей дрожал, и дрожь эта, как электрический ток, передавалась лошади. Вороной тревожно косил глазами на пламя, нервно перебирал ногами, чувствуя острый запах гари.
Время шло. Не лязгала металлическая закладка, не скрипели ворота.
- Мя-а-ау! - еше громче крикнул Сережа, думая, что друзья не расслышали его первого сигнала.
Опять длинные, как вечность, секунды. И вдруг, вместо скрипа ворот, сзади за стеной дважды мяукнула кошка:
"Опасность! Берегись!"
Сережа похолодел. Бежать через отверстие под крышей было поздно. Огонь охватил уже значительную часть сена, густой дым клубами шел по сараю. Лошадь крутилась и всхрапывала. Медлить было нельзя. Мальчуган мяукнул трижды.
Через несколько мгновений на дворе громко крикнули по-латышски:
- Стой!
Грянул выстрел.
Потом донесся удаляющийся крик Ильи:
- Спасайтесь!
Опять выстрел.
"Пропали! Конец!" - обожгла Сергея страшная мысль. Он спрыгнул с лошади и в ту же секунду услышал, что кто-то торопливо дернул снаружи закладку на воротах. Мальчик инстинктивно отпрянул назад. На какой-то короткий миг между створок мелькнула маленькая белая рука и знакомая коса с бантиком. Сергей, бросив поводья, рванулся в темноту.
…Кричали, стреляли. Кажется, кричал и он, Сергей, мчась следом за Инной. Только когда добежал до оврага, начал приходить в себя. Сзади в поселке разгорался пожар, трещали выстрелы. Но погони не было.
- Илья где?.. - вымолвил Сергей, еле переводя дыхание.
- Убежал, - так же тяжело дыша, ответила Инна.
- Может, убили?
- Нет… промахнулся тот… Искать надо. И уходить быстрей.
Илью они увидели, когда пересекли овражек. Правее на гребне возвышенности мелькнула его маленькая согнутая фигурка и исчезла внизу. Послышался всплеск воды в ручье и шлепанье быстрых ног по грязи. Беглецы повернули ему наперерез.
Сергей негромко позвал Илью, вылезавшего из зарослей, но тот, вдруг вскрикнув, бросился назад в ручей.
- Илья, куда ты?
- Ой!.. А я думал…
* * *
Беглецы шли почти всю ночь, стремясь к утру быть как можно дальше от злополучного поселка Они пересекли шоссе и двигались по бездорожью, обходя небольшие болота и хутора.
Если бы не Наташа, которую приходилось нести на руках, то потеря лошади, пожалуй, мало бы огорчила их. Утешая друзей, Вера даже сказала вначале:
- Ну и пусть. Все равно, как бы мы коня через Двину переправили? Бросить бы пришлось…
- Ничего не бросить, - хмуро возразил Илья, которому до слез было жалко Вороного. - Он бы сам переплыл… А вот теперь нам достанется!
Наташу несли по очереди, сменяясь через каждые четыреста шагов. Она хотела спать, капризничала.
- Потерпи, мы же к маме идем, - уговаривала ее Инна. - Хочешь к маме?
- Хочу, - оживлялась ненадолго Наташа. - А мы скоро придем?
- Если не будешь плакать, то - скоро. А если будешь - фашисты услышат и поймают нас. Тогда мы не придем никогда.
Девочка, потирая глаза кулачком, обещала:
- Ну, я потерплю плакать. А они не поймают нас?..
Первым из ребят выдохся Илья.
Он не признавался в этом и не просил делать привал, но на ходу злым шепотом клял фашистов. Потом устал так, что и ругаться не было сил. Когда ему снова пришлось нести Наташу, он только шумно сопел.
Сменить его должна была Вера.
- Давай понесу, - сказала она, видя, что товарищ без конца спотыкается, хотя и сама едва брела.
Илья продолжал нести Наташу, и Вера нетерпеливо повторила:
- Давай, что ли!
- Рано, - каким-то свистящим шепотом выдохнул Илья. - Мне еще сто двадцать шагов осталось…
- Ладно уж…
- Не мешай! - с сердцем воскликнул он, когда Вера протянула руки, чтобы взять Наташу.
От резкого движения он пошатнулся, девочка на его плечах испуганно вскрикнула.
- Ты чего? - удерживая равновесие, спросил Илья.
- Ты упадываешь, - со слезами пожаловалась Наташа.
- Не выдумывай, пожалуйста, я держусь, как слон!
- Нет, упадываешь, - настаивала Наташа, переходя на руки к Вере.
- Ох, Наталья, что ты за человек, - проворчал Илья, вытирая подкладкой измятой кепки мокрое лицо, - едешь на чужой шее, да еще ругаешься!
На опушке небольшого леска сделали привал. Усталые беглецы повалились на землю.
- Трудно нам придется, - сказала Инна немного погодя, - ведь это только начало…
- Ничего, выдержим, - хрипло произнес Илья. - А за коня фрицам еще припомним…
На востоке занималось утро. Сергей отыскал поблизости копну сена. Путники кое-как разворошили ее плотно слежавшуюся верхушку, сделали там углубление и уснули как убитые.
…Когда Сережа открыл глаза, солнце уже вставало из-за леса. Чтобы не разбудить друзей, он осторожно отвернул край плащ-палатки, прикрывавшей их сверху, и выбрался из теплого углубления, похожего на большое гнездо.
Влажный ветерок шелестел рядом в листве осинника; одиноко попискивала какая-то птичка. Вдалеке виднелся хутор. Он почему-то напомнил Сергею события прошлой ночи. Под сердцем родился неясный сосущий холодок. "Надо осмотреться, где мы", - решил мальчик.
Смутное чувство тревоги охватывало его вместе с зябкой утренней сыростью. Он передернул плечами, взглянул на друзей. Илья спал, зарывшись головой в сено, видна была только вытянутая вперед рука с обкусанными ногтями. Наташа, лежавшая в середине, беспокойным движением раскрыла и себя, и девочек и теперь прятала свой носишко под Иннино плечо. Вера, поеживаясь, пошевелила во сне тонкими бледными губами. Сережа поправил на ней плащ-палатку; сняв с себя фуфайку, осторожно укрыл Инну с Наташей и соскользнул на землю.
Он пересек небольшой осиновый лесок. Впереди открылась широкая долина с пологими, слегка всхолмленными скатами, кое-где покрытыми лесом. На дне тусклой свинцовой полосой темнела большая река. "Двина!" - догадался Сергей.
А через полчаса они с Ильей были уже на ее берегу.
Река ровным мощным потоком несла мимо них свои воды. Вблизи она казалась еще шире и мрачней.
- Без лодки не переплыть, - заключил Сережа.
- Да! - выразительно протянул товарищ. - Когда с мамой ехали сюда, я даже внимания на эту Двину не обратил. А на самом деле она - ого какая!
Полдня провели мальчики в поисках средств переправы, но ничего не нашли. Возвращаясь к месту стоянки, они зашли на один из ближайших хуторов, чтобы осторожно разузнать, как можно переправиться на восточный берег. У ворот дома с черепичной крышей их встретил немолодой мужчина с длинным горбатым носом, только что приехавший откуда-то на телеге. В ответ на приветствие он окинул ребят подозрительным взглядом и строго спросил, бросив распрягать лошадь:
- Чего надо?
Озадаченные его неприветливым тоном, мальчики замялись.
- Нам, дяденька… мы хотели узнать, далеко ли до Двинска, - невнятно пробормотал Сергей первые пришедшие на ум слова, не решаясь открыть истинную цель своего прихода.
- Даугавпилс дале́ко! Чего шляетесь тут? Воровать?
- Что вы! - воскликнули оробевшие ребята. - Зачем же!..
- Но-но… Пинта! - громко позвал кого-то латыш, обращаясь во двор.
За воротами загремела цепь и раздался хриплый собачий лай.
Латыш пробормотал что-то, глянул на мальчиков, стоявших от него по другую сторону телеги, потом быстрыми шагами направился к калитке.
Чуя недоброе, Сергей и Илья стремглав бросились прочь от хутора, в сторону темного ельника за околицей. Когда они были уже на опушке, из калитки с громким лаем выскочила большая рыжая собака. Ребята прибавили ходу.
Собака не погналась за ними по лесу, но они долго еще слышали ее злобный лай.
Часа через два, сделав большой круг, мальчики добрались до своей копны.
- Нечего было вам идти на хутор, - сказала Вера, выслушав их. - Договаривались же не показываться никому на глаза!
- А что мы им сделали? - раздраженно произнес Илья. - Подумаешь, спросить нельзя!..
- Кто же знал, что на такого нарвемся, - поддержал его Сергей.
Инна тихонько вздохнула:
- Хлеба у нас только Наташе осталось. Без помощи латышей нам все равно не обойтись.
Посовещавшись, беглецы решили двигаться берегом реки вверх по течению.
- В крайнем случае, не сыщем лодки, - до Белоруссии не переправляясь дойдем, - сказала Инна. - Я помню по географии: Западная Двина в своем верхнем течении протекает по северным районам Белорусской ССР.
* * *
Время близилось к полудню, когда дорогу беглецам преградила небольшая, но глубокая речонка, приток Двины. В кустах под обрывом выбрали место для привала. Девочки развели костерок, чтобы испечь нарытый дорогой картофель. Сережа с Ильей пошли вдоль притока искать брод.
Берег был лесистый, местами болотистый. Пробирались с трудом. Вдруг внимание ребят привлек тихий стук топора. Соблюдая осторожность, разведчики прокрались через густые заросли олешника.
Раздвинув ветви, они увидели мужчину в потрепанной одежде латышского крестьянина, который разрубал на кряжи толстый ствол сухостойной осины. Во время работы он то и дело смахивал со лба обильный пот. Когда переступал с ноги на ногу, было заметно, что он хромает.
- Инвалид, - прошептал Илья, трогая приятеля локтем.
- Вижу, - многозначительно произнес Сергей. - Интересно… Давай подойдем. В случае чего убежим - он нас не догонит, а оружия у него нет.
При неожиданном появлении мальчиков незнакомец быстро обернулся, однако, окинув подростков беглым взглядом, продолжал свое дело. Это был мужчина лет сорока пяти, лысый, худой, с седыми висками и заросшим лицом, измученным, как после продолжительной болезни.
- Лаб диен! - приветствовали его мальчуганы по-латышски, не совсем, впрочем, уверенные, что перед ними местный житель.
В ответ незнакомец кивнул головой и молча продолжал стучать топором, как будто не обращая на них внимания.
- Дяденька, скажите, пожалуйста, - обратился к нему Сергей, выдержав некоторую паузу, - где здесь можно лодку найти?
Безразличие инвалида сменилось живейшим интересом. Он опустил топор и выпрямился.
- Постойте, постойте… - негромко произнес он, пристально вглядываясь в лица подростков. - Говорите, лодка нужна?.. Что ж, рассказывайте: кто такие, откуда, зачем вам лодка? - Заросшее лицо его вновь приняло бесстрастное выражение.
По-русски он говорил без акцента, но это само по себе еще ничего не значило: здесь, на юге Латвии, едва ли не половина пожилого населения говорила так же.
- Нам, дяденька, некогда рассказывать, - начал Сергей извиняющимся тоном, - мы торопимся…
- Нам лодка ненадолго нужна, - подхватил Илья, не любивший молчать, когда говорят другие, - мы сразу же вернем.
- Понимаю. Вам только переправиться на ту сторону Двины, - полувопросительно сказал мужчина.
- Да! - обрадовались мальчуганы, принимая эту догадку незнакомца, как обещание помочь им.
- Что ж, это можно.
- Правда? - ребята так и подскочили к нему.
- Конечно. Да только сейчас война… Вот то-то ж и оно! Кто вас знает, что вы за народ, за кого вы?.. Может, я вас перевезу, - он сделал паузу, наблюдая за сосредоточенными лицами подростков, - перевезу, а вы и удерете к большевикам.
При последних, словах мальчики поскучнели, как будто им в жаркий полдень вместо ожидаемого прохладного лимонада подсунули теплой болотной воды, пахнущей тиной и пиявками.
- Да нет, мы… - начал было Илья и смолк.
Незнакомец с непроницаемым видом взялся за топор.
- А, пойдем, - сурово сказал Сергей, тронув товарища за руку.
Потом, загораясь ненавистью, процедил сквозь зубы:
- Еще один фашистский прихвостень!
Веселая усмешка инвалида задержала их.
- Ну вот, - с лукавым сожалением в голосе воскликнул мужчина, - не успели сказать "здравствуй" - и уже поссорились! Имейте в виду, что без меня вам через Двину не перебраться, поэтому не советую портить со мной отношений.
Сбитые с толку подростки продолжали хмуриться, глядя на него.
- Вы - кто? - в упор спросил Сергей.
- Капитан… непостроенного корабля. Приглашаю в свою команду.
- Нет, вы по правде скажите, - настаивал Сергей, не расположенный сейчас к шуткам.
В глазах инвалида опять заиграла неопределенная улыбка, и лучики морщинок на висках стали длиннее.
- Что ж вам заверенную автобиографию представить? Или ограничитесь удостоверением личности? Но прежде позвольте узнать, как вы сюда попали?
Ребята переглянулись. Им начал нравиться этот веселый собеседник.
- Мы попали сюда очень просто, - сказал Сергей, - до войны приехали. Теперь домой пробираемся.
- Удивительно сжатый рассказ! А где же ваши матери?
- У немцев.
Вдруг Илья, все с большей внимательностью присматривавшийся к незнакомцу, изумленно открыл рот.
- Да это же правда - капитан… - произнес он, наконец, как будто даже с испугом. - Беляев! Федор Иванович! Комендант!
Не боясь ошибки, он бросился вперед и повис на шее инвалида.
- Вот глазастый! Все-таки узнал! - воскликнул мужчина. - А я думал, что в таком виде меня…
- Да разве ж от нас скроешься! Я сразу подумал!.. - кричал Илья.
- То-то - "сразу"!
- С вами еще девочки. Инна, Вера и, помните, совсем маленькая - Наташа!.. Вот обрадуются!
- Где они?
- Недалеко. Картошку пекут. Пошли к ним скорей!
Через минуту Беляев, опираясь на палку, уже шагал в сопровождении ребят к берегу Двины.
- Теперь вы уж с нами? Насовсем? - забегая вперед и заглядывая в глаза капитану, спрашивал Илья, не веря своему счастью.
- Посмотрю на ваше поведение, - смеялся Федор Иванович.
Дорогой мальчуганы рассказали ему, что с ними произошло за последние два месяца. От него они узнали, что в этот же день, когда их захватили неожиданно прорвавшиеся гитлеровцы, он был ранен и после боя подобран латышскими крестьянами. Жил у них, пока не вылечился, а теперь пробирается на восток.
- Ох и здорово, что мы встретились! - продолжал восклицать Илья. - С вами нам никакой немецкий черт не страшен. Вы только командуйте!..
Что такое храбрость
С появлением Федора Ивановича дети сразу приободрились. Исчезла постоянная настороженность и тревога, изматывавшая ребят; никто уже не вздрагивал при каждом шорохе или неожиданном появлении незнакомого латыша. Одно сознание, что рядом находится умный взрослый человек, готовый в любую минуту прийти на помощь, ободряло ребят, помогало им с "беспечным" видом шагать даже мимо полицаев, встречавшихся иногда по пути. У Федора Ивановича имелась большая топографическая карта Латвии, поэтому шли теперь уже не наугад, а по намеченному и продуманному маршруту.
Торных дорог избегали. Сергей с Ильей, обычно дозором шагавшие впереди, заранее были готовы ответить, если кто поинтересуется, куда и откуда они идут.
Улучшилось положение и с питанием. Особенно важно это было для начавшей прихварывать Наташи. Каждый день, захватив свой вещевой мешок, из которого торчал фуганок, ручка ножовки и еще какие-то инструменты, Федор Иванович под видом инвалида-плотника уходил "на промысел". Возвращался он почти всегда нагруженный продуктами и обязательно приносил молока: Наташа находилась под его особым попечением.
Видя, как трудно ему ступать на раненую ногу, ребята не раз вызывались идти за продуктами вместо него.
- Неподходящий вы для этого дела народ, - отшучивался капитан.
- Почему?
- Так. Если и подаст вам какая сердобольная латышка краюху хлеба, то вроде милостыни. А для советского человека милостыню собирать - это же стыд и позор!
- А как вы добываете? - приставали ребята. - Научите нас.
- К сожалению, это невозможно, хотя и секрета тут никакого нет. Просто я беседую с крестьянами по душам, расспрашиваю, рассказываю, объясняю кое-что про фашистский "новый порядок". Поэтому с латышскими крестьянами у меня крепкая дружба. Жаль, сводок Совинформбюро не знаю - очень интересуется ими народ.
Но вскоре произошел случай, показавший, что дружит Федор Иванович далеко не со всем латышским крестьянством.
Остановились как-то под вечер недалеко от хутора с новыми воротами и новым прочным забором вокруг дома. За обедом Наташа запросила молока, Федор Иванович взял котелок и, опираясь на свою палочку, тихонько заковылял к хутору.
Вернулся он оттуда довольно скоро без молока и без котелка. Вид у него был растерянный, лицо выглядело бледней обычного.
- Собирайтесь, - хмуро бросил он выбежавшим к нему навстречу мальчикам.
- В чем дело?..
- Некогда… Поторапливайтесь.
Федор Иванович подхватил на руки Наташу, и беглецы пустились бежать от хутора с такой быстротой, какую только могла выдержать искалеченная нога капитана.
Когда отошли километра три, Сергей опять обратился к своему руководителю, часто оглядывавшемуся назад.
- Да расскажите же, что случилось?
Федор Иванович вытер потное лицо.
- Ничего особенного. Адресом я ошибся, не туда попал: шел к латышскому крестьянину, а угодил к полицейскому папаше.
Ребята невесело усмехнулись.
- Как и мы с Сергеем недавно, - сказал Илья.
Они спустились в овраг и двигались узенькой тропкой по его дну.
- Любопытный такой мужичок попался, - рассказывал Федор Иванович, стараясь шутливым тоном ободрить своих спутников. - Вначале побеседовали мы с ним - ничего. Даже воды дал напиться. А потом спрашивает:
- Ты большевик?
Я посмотрел на него и говорю:
- А ты как думаешь?
- Я, - отвечает, - никак не думаю. Пойдем-ка в полицию, там мой сын разберется.
Что будешь делать? Начал я его стыдить: как, мол, не совестно, ведь меня там убьют.
- Так, - говорит, - тебе и надо: сам бог приказал большевиков и коммунистов уничтожать.
Я ему доказываю, что не было от бога такого приказа, а он - нет, был! Схватил я свою палку и - тягу.