- И по морям интересно плавать, - задумчиво продолжала Вера. - Я читала книжку про моряков…
- Ох, Верунька, ты везде поспеть хочешь! - воскликнул Илья, которому девочки никак не давали высказаться. - То ты актриса, то - писатель, а теперь уже в моряки лезешь!
- Что ж, если везде интересно. Мама мне сколько раз говорила, что у меня - беспокойный характер.
- Мало ли что беспокойный, - наставительно произнес Илья, - мало ли что хочется! Вот мне папа всегда говорил: бей в одну точку. Поставь перед собой одну, главную цель и иди к ней прямо, не скачи, как кролик по огороду, не ищи, где полегче да послаще. Я, например, твердо решил быть летчиком. Только прежде изобрету такой самолет, чтобы до луны мог долететь. Ракетный. Вот тогда уж я попутешествую!..
Сережа внимательно слушал друзей.
- А я в армии останусь, как папа, - горячо сказал он. - На инженера-танкиста буду учиться. Изобрету танк! Огромный, с четырехэтажный дом! Чтобы никакая бомба, никакой снаряд его не брал!
- Зачем танки? Войны больше не будет. Разобьют наши немцев - и все.
Сергей с сомнением покрутил головой.
- Фашисты - не в одной Германии.
* * *
Как-то Федор Иванович принес сразу кучу хороших вестей. Во-первых, Наташе стало лучше. Во-вторых, гитлеровцы уехали из Березовки. В-третьих, ребятам разрешено сегодня побывать в деревне.
Все закричали "ура" и, обхватив Федора Ивановича, закружили его вместе с собой.
- Да вы же меня повалите! - отбивался капитан, притворно сердясь. - До чего нахальная публика - инвалида хотят заставить плясать!.. Смирно!
Но ребята расшалились еще больше. По осеннему хмурому лесу неслись громкие крики, смех, взвизгивания девочек. Капитан сокрушенно махнул рукой и сел на валявшееся около входа в землянку бревно:
- Видно, дисциплине я вас все-таки не научил!
Идти в деревню он разрешил сразу всем. Дети, даже не позавтракав, начали поспешно собираться в путь. Мальчуганы достали было свои автоматы, но Федор Иванович запретил их брать с собой.
- Как же мы будем без оружия? - обиделись ребята. - А вдруг немец или полицай.
- Ничего с вами не случится, - усмехнулся Беляев. - Немцы уехали, полиции в деревне нет. А по дороге около моста вас встретят.
- Кто?
- Там узнаете. Надежда Яковлевна пришлет.
Ребята переглянулись. Что встретят - хорошо, но Сергею и Илье до смерти хотелось щегольнуть. Пройтись днем по селу с автоматами на груди, гранатами за поясом, пистолетами на боку, вызывая зависть и восхищение, - вот был бы номер! Но с капитаном не поспоришь!
- Разрешите нам хоть пистолеты взять, - мрачно попросил Сережа.
У Федора Ивановича чуть заметно дрогнули уголки рта, однако он тут же спрятал улыбку в ладонь, которой обхватил часть лица.
- Пистолеты?.. Ладно, возьмите, что с вами делать, только спрячьте так, чтобы их не видно было. Имейте в виду: если я завтра узнаю, что вы хвастались или нескромно себя вели и вообще болтали, то эта прогулка будет последней.
- Честное-расчестное пионерское! - вдохновенно произнес Илья, клятвенно прижимая руку к сердцу, - ни одного лишнего слова не болтну… не болтнем, - поправился он, - и никто ничего не узнает!
- Проверю! Идите… Постойте, а вы завтракали?
- Мы не хотим! - грянули хором ребята.
- Федор Иванович! Картошка в чугуне на печке! - донесся издали звонкий голос Инны.
Добродушная мягкая улыбка осветила усталое лицо капитана.
- Ладно уж, валяйте, сам тут как-нибудь разберусь.
* * *
Пока шли лесом, держались вместе. У сухостойной березы с корявой ободранной корой и обломанными до самой макушки сучьями свернули на тропинку. Хмурый, строгий сосняк и угрюмые ели сменились пестрым разнолесьем. Стало просторнее, светлее и как-то легче, словно из сырого, темного подземелья выбрались на свежий воздух.
Грелись на солнце красавицы березы, густо обсыпанные шумным золотом, задумчиво покачивали верхушками развесистые клены, лениво роняя широкие нежно-желтые листья. Ярко горели в чаще орешника кусты калины, увешанные красными зонтиками горьковатых ягод.
Ребята наломали веток рябины, калины, боярышника и из леса выходили попарно: впереди Сергей с Ильей, сзади, на некотором расстоянии от них, девочки.
Недалеко от мельницы из прибрежных кустов появились двое мальчишек Сережиного примерно возраста.
- Они! - многозначительно прошептал Илья.
- Конечно, они, - также шепотом подтвердил старший подросток и тут же с угрозой добавил: - Только ты смотри. Помнишь, что Федор Иванович сказал?
- Ну, что я, маленький?
Незнакомые пареньки тоже не спускали с пришельцев глаз.
Когда Сережа и Илья приблизились, один из них, кряжистый, с широким губатым лицом и большой, но уже поджившей коричневой ссадиной на лбу, спросил:
- Вы не заблудились?
Это был пароль, и. Сергей быстро ответил:
- Нет. Мы к Надежде Яковлевне.
Ребята заулыбались.
- Ну, тогда здравствуйте! - сказал другой подросток, хитро подмигивая узкими раскосыми глазами.
Мальчуганы поочередно, как взрослые, пожали друг другу руки и назвали себя по именам. Поджидая девочек, те и другие натянуто молчали.
Широколицего паренька со ссадиной на лбу звали Тимофеем, его товарища - Никитой.
На Тимофее был потрепанный суконный пиджак, в который густо набилась мелкая ячменная ость и цепкие лапки выдранных репейников. Из распахнутых пол пиджака свисали концы ниток - следы недавнего пребывания здесь пуговиц. Впрочем, одна пуговица с левой стороны каким-то чудом уцелела и весело болталась при каждом движении. Обут Тимофей был в старенькие бурки с галошами, но галоши были велики и держались на ногах только благодаря веревочкам. Наряд его довершала лихо заломленная набок красноармейская пилотка с серенькой фронтовой звездочкой.
Никита был одет тоже незавидно: на голове - кепка с измятым, обвисшим козырьком, на плечах - замасленный армейский бушлат, кое-как ушитый на его рост, на ногах - сапоги, один русский, кирзовый, другой с голенищем воронкой - немецкий, но оба на левую ногу и с одинаково задранными носами.
Подбежали девочки.
- Что, немцы к вам не вернулись? - быстро спросила Вера, обращаясь к Тимофею, как к старшему.
- Нет, они в Марьино убрались. Это двенадцать километров отсюда, - ответил подросток, с любопытством оглядывая девочку.
- А полицаев нет?
- Никого. Одни свои.
Мальчуганы гурьбой двинулись вперед, девочки опять немного поотстали.
Когда проходили мимо дома, где дней десять назад юные разведчики видели прибитые к воротам трупы, Сергей спросил:
- А как тех… похоронили?
- Позавчера, как фрицы ушли, - глухо промолвил Тимофей.
- Что, раньше не могли?
- Не велели фрицы. Всю деревню обещали уничтожить, если кто убитых снимет.
* * *
Надежда Яковлевна встретила детей на улице у крыльца своего дома, стоящего под липами на берегу маленького прозрачного ручейка, пересекавшего улицу. Днем она показалась не такой уж слабой и тщедушной, как тогда, ночью, когда видели ее впервые. Это была светловолосая женщина лет сорока, невысокого роста, с прямым проницательным взглядом и энергичным худощавым лицом. Она, по-видимому, только что вернулась с поля: туфли ее были в земле и на пальто кругом висели цепкие сухие репьи.
Тимофей подбежал к ней первым и что-то тихонько сказал. Учительница кивнула ему головой:
- Хорошо. Иди узнай, как там баня.
Тимофей с Никитой перелезли через ограду соседнего двора и наискось, огородами, побежали к озеру.
- Здравствуйте, здравствуйте, лесные жители! - с теплой приветливой улыбкой обратилась Надежда Яковлевна к подходившим друзьям. - Все живы, никто больше не слег?
Ребята поздоровались, как со старой знакомой.
- Как Наташа? - первой спросила Инна.
- Теперь уже ничего, опасность миновала, только бы никаких осложнений не было.
Разговаривая, они вошли в дом.
Наташа лежала в горнице на детской кроватке с металлической сеткой. Возле нее сидела маленькая старушка со сморщенным носом и красными припухшими веками - мать Надежды Яковлевны. Больная девочка еще дышала тяжело и часто, губы, ярко алевшие на бледном лице, вздрагивали в такт дыханию. Ребят она узнала сразу. Печальные, потухшие глазенки вдруг слабо заискрились, и девочка привычно протянула к подошедшим свои худенькие, прозрачные ручки. Инна и Вера со слезами бросились целовать их.
Старушка, без надобности поправлявшая цветное одеяло, тоже всхлипнула.
- Горькая моя… сиротинка, - приговаривала она, вытирая слезы и сморкаясь в передник, - спаси тебя и помилуй… Где-то вот и мои внучатки, может, также маются. Во Львове перед войной жили.
Прибежал Тимофей и доложил, одерживая голос:
- Все в порядке, Надежда Яковлевна, баня почти готова. Нам можно идти.
- Только не угорите там. - Учительница достала из комода заранее припасенное белье и протянула сверток Сергею. - Тут все для вас двоих. Кормить буду потом, когда вымоетесь.
- А можно, я их к нам уведу? - попросил Тимофей. - У нас огурцы соленые есть и молоко.
Надежда Яковлевна неопределенно махнула рукой, что можно было понять как угодно: и "да", и "нет", и "тише". Но ребята, конечно, поняли этот жест как согласие.
На дворе их ждал Никита. Подростки огородами двинулись к небольшой закопченной баньке, дымившейся под горкой у самого озера.
В предбаннике, или - как здесь называли - примыльнике, пришлось подождать. В бане что-то шипело, ворчало, глухо рокотало: потом из дверей выскочил парнишка с красным, словно ошпаренным, лицом и заплаканными глазами. Он откашлялся, вытер рукавом пот со лба и щек, хлебнул свежего воздуха и улыбнулся:
- Сейчас будет готова!
Через минуту он протащил на улицу целую лопату горящих головней, сеющих искры.
- В озеро брось!! - крикнул ему вдогонку Тимофей, снимая пиджак.
- Знаю, не первый раз!
Тимофей плеснул на раскаленные каменья печи ковш воды. Из двери вырвались синеватые клубы пара, смешанные с дымом.
- Пор-рядочек! - засмеялся мальчуган. - Постарался Гришка.
- Жарко? - спросил Никита, стаскивая сапоги. - Спасу нет!
- Хо-ро-шо! Поддай, чтобы волосья на голове трещали!
Сергей и Илья нарочно замешкались в предбаннике, чтобы раздеться без свидетелей. Когда Никита зашел в баню, они быстро сбросили с себя фуфайки, завернули в них пистолеты и, скинув остальную одежду, юркнули в темную дыру двери, откуда несло влажным жаром и пареным березовым веником.
После бани, поручив Никите сбегать к учительнице и сказать, чтобы шли мыться девочки, Тимофей потащил Сергея с Ильей к себе.
Жил он с матерью и сестрой в колхозной конторе, потому что их дом сожгли гитлеровцы еще в первые дни оккупации. Впрочем, колхозная контора ничем не отличалась от обыкновенной крестьянской избы, только окна были побольше да вместо русской печи стояла "железка".
- Мамка с поля не приходила? - спросил Тимофей у девятилетней сестренки, игравшей с подружкой у окна.
- Не. Сказала - до вечера не придет. - Девочка диковато и недружелюбно оглядела незнакомцев. - Еще мамка сказала, чтобы ты дров нарубил, а не бегал…
- Ладно, помалкивай, без тебя знаю. Иди на улицу играть.
- А что твоя мать на поле делает? - поинтересовался у него Сергей.
- Сегодня наши картошку колхозную роют.
- Зачем? Немцы же все равно отберут?
Тимофей загадочно усмехнулся.
- Не отберут. У нас колхоз дружный, фрицы шиш получат! Мы половину хлеба с поля потихоньку убрали, а они рылись, рылись и ничего не нашли. Только зря дядю Андрея и деда Леона замучили, гады, допытаться хотели.
Он достал из стенного шкафчика крынку молока, глиняную банку с солеными огурцами и, нарезав хлеба, усадил гостей за стол.
Кое-что о них Тимофей уже знал от Надежды Яковлевны. Но ему хотелось знать больше. Не забывая подливать молока в стаканы, он принялся расспрашивать.
Илье очень хотелось порассказать, однако, помня наказ Федора Ивановича, он только многозначительно переглядывался с Сергеем и сдержанно говорил:
- Это - военная тайна, не имеем права выдавать.
- Чего вы боитесь? - немного обиделся Тимофей. - У нас в деревне - ни одного предателя. Да и не скажу я никому.
- Все равно…
- Не верите мне?
- Не верили бы - не пошли, - значительно сдвигая брови, сказал Сергей. - Не в этом дело… Приказ нам такой дан - никому ни слова!
- От кого?
- От капитана.
- Взаправдашнего капитана? - недоверчиво удивился Тимофей.
- Конечно. Война - не игрушки.
- Так что, у вас - отряд или как?..
- Самый настоящий.
- И оружие есть?
- Еще бы! - вырвалось у Ильи, но он тут же поперхнулся молоком и раскашлялся.
Глаза Тимофея заблестели.
- Ух, вот бы нам! Принесите хоть посмотреть. Ну что вам стоит?.. Потихоньку. Никто не узнает!
Илья нерешительно покосился на Сергея. Искушение похвастаться было так велико, что он даже слегка прикоснулся к груди, где под фуфайкой ощущалось тяжелое тело пистолета.
Сергей холодно прищурил один глаз, и Илья со вздохом сказал:
- Нельзя. Приказ командира - закон.
- Мы поговорим с капитаном, - пообещал Сергей, утешая своего нового товарища, - если разрешит, мы в следующий раз принесем с собой. Только он у нас строгий: за малейшее нарушение дисциплины наказывает, как в Красной Армии.
- Вплоть до смертной казни! - зловещим шепотом произнес Илья. - Один раз было нам!..
На крыльце раздалось тяжелое гроханье сапог. Мальчики замолкли.
- Это Никита, - сказал Тимофей.
На пороге появился раскрасневшийся от бега Никита.
- Сашка вернулся, нас ждет, - мальчуган наклонился к уху приятеля и продолжал быстрым шепотом, следя косым, прищуренным глазом за Ильей и Сергеем.
Потом подростки у двери заспорили, не повышая голоса. Под коней Тимофей резко сказал:
- Я отвечаю!
- А ребята? Слово помнишь?
- Помню. Ничего ты не знаешь!.. Надежда Яковлевна не зря нас посылала! Понял!
Никита опять зашептал что-то горячо и сердито.
- Сказано - головой, значит, точка! - отрезал Тимофей. - Есть хочешь?
- Некогда.
Тимофей отхватил от оставшейся половины булки изрядный ломоть хлеба и достал из банки пару соленых огурцов.
- На, - протянул он приятелю. - Пошли!
- Куда мы? - спросил у него Илья.
- В штаб! - таинственно шепнул ему Тимофей. - У нас, брат, тоже кое-что имеется.