Дед Илья дал своей школе-бригаде задание и сказал, что вернётся через два часа и проверит, кто как старался.
И они все втроём - три Ильи - ушли далеко за околицу, в луга.
- Да где ж Рыжик? - опять спросил Илюша.
Дед уголком глаза глянул в сторону Платова Второго, помолчав, ответил:
- Отправил я его.
- Да куда? - не отставал Илюша.
- К твоему отцу на стройку. Учится Рыжик. Монтажником будет.
Илюша увидал, как батя живо повернулся к деду:
- Отец…
Но дед продолжал говорить своё. И говорил он только Илюше:
- И ещё двоих отправил. Лучших. А сам вот набрал новых, несмышлёнышей. Ничего, тоже хорошие ребята, тоже мастерами станут.
Дед Илья говорил громко и весело. Как-то даже слишком весело. Илюше вдруг показалось: затем так и говорит, чтоб никто не заметил, как ему грустно, как он тоскует без Рыжика. И наверное, без Илюши тоже.
Илюша сунул свой кулак в руку деду, и дальше они всё время шли вместе. В роще, на прогалине, решили отдохнуть. Отец ходил вдоль поляны, курил и думал. А Илюша с дедом сели под берёзой. Дед молчал. Илюша положил голову ему на колени и тоже стал думать о всяком разном. Лежал и глядел вверх. Видел над собой небо, видел обросший седой щетиной дедов подбородок.
- Деда, - спросил он, - ты до скольких слонов тогда досчитал?
- Каких слонов? - удивился дед.
- Ну, тогда, ещё давно… После, как подкову гнули… На берегу, у нас дома… ты всё считал и считал… Ну, помнишь?
И дед вспомнил. И Таиску он тоже вспомнил с её слонами.
Он долгим, внимательным взглядом поглядел в широко распахнутые Илюшины глаза.
- Милый ты мой, - сказал он тихо. - Я не слонов считал. Я дни считал. Прикидывал, как нам с бригадой управляться, как нам работу лучше распределить. Хороший ты мой… - Он прижал к себе внука. Склонился над ним, будто хотел его загородить от всего - и от солнца, и от ветра, и от стрекозы, которая летала над ними. Стал гладить ему лоб и щёки жёсткой ласковой ладонью: - Мне слоны не помогут, нет, Илюшенька… Я только на одних людей надеюсь, только…
Тут как раз пришли косари окашивать поляну - сумрачный лысый старик и быстроглазая женщина, до самых бровей повязанная косынкой.
- Доброго здоровья, Илья Иванович! С приездом гостей! Сразу видна ваша порода - сын и внучек, - сказал старик и вытер платком блестящую лысину.
Илюше понравились слова старика и сам он показался симпатичным. А дочка старикова не понравилась: чего она то и дело поглядывает на батю и смеётся?
Дед Илья взял у старика из рук косу и сказал:
- Дай-ко, друг, спину маленько размять.
Поплевал на ладони, взялся половчей, развернул плечо, отвёл косу на вытянутой руке - и пошёл, пошёл. Только сильные лопатки заходили на спине под рубашкой. Ж-жих, ж-жих, - пела коса, и травы, подкошенные, падали наземь.
- Умел, - похвалил старик.
- За таким и молодому не угнаться, - сказала старикова дочка и, взглянув на Платова Второго, засмеялась.
А он тоже подошёл, взял косу из её рук.
- Отдохните пока, - сказал он ей.
Взвесил косу на руке - легковата, мол, - приловчился, отвёл косу назад - и пошёл вслед за дедом Ильёй, чуть отступя вбок, по некошеному ряду: ж-жих, ж-жих, ж-жих…
И показалось Илюше: что-то невидимое связало накрепко деда и батю. Потому единым рывком разворачиваются их плечи, и распахиваются вороты рубах, и груди поднимаются одним дыханием. И враз, тугой волной, падает скошенная трава. И в их руках широкими полукружьями, легко и сильно, будто играючи, ходят не две косы, а одна, общая, о двух ножах…
- В одно идут, красиво, - похвалил старик.
А женщина села на траву рядом с Илюшей, скользнула по нему смеющимся взглядом:
- За тобой дело. Подрастай да выходи третьим!
- А вот и выйду! - ответил Илюша и отсел от неё подальше.
А когда втроём шли обратно, Илюша делал своё дело - сбивал палкой цветы татарника. Потому что, если их не сбить, они станут колючими "собаками" и рассеют злые семена по всему полю. Он сбивал их и краем уха слушал, как дед Илья и отец говорят меж собой.
Дед сказал:
- Не поеду, нет.
- Обида - плохой советчик, - возразил ему батя.
А дед ответил:
- Тут не обида. Тут - беда. Если для человека дела нет, - беда!
Батя с досады тоже сбил головку татарника:
- Говорю, дело найдём!
- А зачем мне его искать? - сказал дед Илья. - Пусть бездельники дола ищут. А меня моё дело завсегда само найдёт.
Немного прошли молча, Илюша - по кромке луга, а дед Илья и батя - по дороге.
Батя сказал:
- Какое же из дел твоё? Ты, отец, за свою жизнь и печником был, и ковалём, и плотничал. А сколько домов сложил - не сосчитать. Тебе в руки любое дело просится.
- А то дело моё, - ответил дед, - которому я позарез нужен. Тому делу я и работник, я и хозяин, а не малая родня при большом родственнике. Понял? - И добавил коротко, как отрубил: - На том разговор и кончим.
Они вернулись к дому, где жил дед Илья.
- Матери привет передашь, - сказал дед Илья. - Да смотри, как бы Илюшка в пути с твоего драндулета не слетел. Привяжи его, что ли.
- Никакой не драндулет, а мотороллер! - возмутился Илюша. - Не надо меня привязывать! Маленький я, что ли?
- Мы уж с ним не раз ездили, - успокоил деда Илью Платов Второй. - Садись, сынок. Держись за скобу крепче.
Дед Илья подошёл, поглядел, как Илюша сел, проверил - есть ли за что держаться. Потом трижды поцеловал Илюшу в щёки, в левую, в правую и опять в левую.
- Приезжай, деда! - шепнул ему Илюша.
Мотороллер рванулся вперёд, и они помчались.
По пути в какой-то деревне останавливались у магазина, выпили вдвоём целую бутылку фруктовой воды, а одну взяли про запас.
Когда же Илюша опять взобрался на заднее сиденье, Платов Второй обернулся, весело подмигнул ему и спросил:
- Ну, а тайна-то как поживает? Строишь?
- Почти выстроил! - радостно ответил Илюша. - Только она теперь уже другая, безо всяких колёс!
- Да ну? - Платов Второй нажал на педаль, мотор взревел, они рванулись вперёд.
А Илюше стало вдруг так хорошо оттого, что вот они вместе - отец и сын - мчатся по полям и лугам, через леса и мосточки, далеко-далеко, в свой родной городок. И колосья кланяются им вслед, и пыль клубится за ними. И мотороллер у них такой быстрый. И батя у Илюши прямо замечательный. И ему захотелось сию минуту, вот сейчас, рассказать свою тайну.
Вцепившись руками в скобу, подпрыгивая на рытвинах, Илюша крикнул прямо в горячую отцовскую спину:
- Это настоящая будка для мороженого!
Но мотороллер трещал, полная ветра дорога на самой большой скорости летела навстречу, и Платов Второй так и не расслышал доверчивых и очень важных Илюшиных слов.
…А поздно вечером, когда уже кончилась работа на стройке, дед Илья сидел один в своей каморке и писал письмо бабе Тане. Горела лампа. Из темного палисадника залетали в окно белые ночные бабочки. Дед Илья накрывал их своей большой ладонью и осторожно выбрасывал обратно на волю.
- Лети, лети, пока летается, - говорил он и опять брался за перо. Он писал:
"…а Илью-сына ты, Таня, обихоживай, корми его получше, сала ему давай, что ли. Худой он, а работа его ответственная.
Таня, твои замечания я учитываю, всё думаю, чем могу помочь сыну. Решу, тогда тебе сообщу первой. Однако скоро меня обратно не ожидай. А болезни нам с тобой, Таня, надо пока что отложить. Выдюжим. У меня тоже сильная ломота в сердце, однако я на людях не выказываю, чтобы не подумали: "Пора тебе, старик, на печку да на пенсию". Я так считаю: даже помирать собрался - так рожь сей! А у нас с тобой, Таня, ещё много дел не переделано. У тебя на руках Илюша, да и второй Илья, сын, без твоего обихода совсем, гляди, отощает. Да что тут лишнего говорить: ты всем нам, мать, как ясно солнышко… Ну, а мне до осени обязательно нужно ясли для здешних ребятишек под крышу подвести. Ты уж, Танюша, как-нибудь пока управляйся без меня…"
А бабочки опять влетали в окно, шуршали на бумаге и размазывали чернильные буквы.
Глава 17. Что это такое?
В новой школе уже все классы покрашены, и у заведующей учебной частью на столе лежит толстая тетрадь. Туда записаны все ребята, которые осенью пойдут учиться в первый класс. Илюша и Таиска тоже.
В магазин привезли тетради и учебники, у староузских ребят всё уже куплено, сложено в новые ранцы и портфели.
А солнце сияет и жарит во всю силу. Сено давно высушили, сметали в большие, как дома, стога. Ровный гул машин стоит над полями, там убирают хлеб. Но в это лето ребята почти не бегают смотреть на уборку. У них только и разговоров, что о Новом городе.
Три улицы уже выросли. К Октябрьским праздникам во все дома въедут жильцы. А ещё одна улица только-только проклюнулась из земли, стены едва поднялись над пустырём.
У староузских ребят теперь много знакомых строителей. Экскаваторщики их уже по многу раз сажали в кабины экскаваторов, а бетонщики позволяли разравнивать мокрый бетон, а сварщики давали подержать свои защитные маски, сквозь них не больно смотреть даже на солнце.
Все староузские ребята мастерят в подарок Новому городу какие-нибудь интересные штуки, а какие - друг другу пока не говорят.
Илюша строит свою лежачую будку в низенькой чаще Комсомольского леса. Тут у него всё под рукой: инструмент хранится в кладовке меж корней; старый пень служит верстаком: хочешь - гвозди на нём распрямляй, хочешь - доски распиливай.
А которые никак не распилишь, Илюша всё равно прибивает к будке. Ничего, что неровные. Когда будка будет готова, всё закрасится.
Сейчас самое главное - построить стены, чтоб они были прочные и не качались. Илюша набивает на них всё новые планки, доски, фанерки. Но они качаются.
- А помнишь, мы лазали под деревянный помост на площади? - вспоминает Таиска. - Помнишь, как ты набил себе шишку на лбу?
- Помню! - радостно отвечает Илюша.
Он, конечно, не потому радуется, что шишку набил, а потому, что вспомнил, как там были прибиты доски. А они были прибиты крест-накрест, для устойчивости.
И вот они вместе с Таиской начинают набивать всякие горбыльки и планки от угла к углу, крест-накрест. А поверх - ещё крест-накрест и ещё, чтоб крепче было.
Потом они вдвоём изо всех сил раскачивают постройку. Ну вот, теперь она качается только вся целиком, стены крепко держатся друг за друга.
И наконец начинается самое интересное: они красят будку в голубой цвет. Дедушка Матвеюшка дал им краску в банке и толстую кисть. Ах, какое же это чудесное дело - покрывать будку голубой масляной краской! Всё вдруг становится гладким и нарядным, даже неровные доски, даже деревянные заусеницы и вмятины.
Домой Таиска и Илюша возвращаются до бровей измазанные голубым. Масляную краску не так-то легко смыть. Таиску мать оттирает скипидаром. Баба Таня ставит Илюшу в таз и трёт мочалкой с мылом. За этим занятием их застаёт Платов Второй. Он видит под мыльными потоками голубые Илюшины руки и хохочет.
- Ты, я вижу, здорово меня перегнал! У тебя на стройке уже идут малярные работы?!
Илюша стоит голый в тазу посреди кухни. На голове его, под руками бабы Тани, растёт шапка белой пены. Мыльные ручьи сбегают по лицу и плечам. Глаза крепко зажмурены.
- Батя, - говорит он, не видя отца, но радуясь, что он тут, рядом. - Батя, я тебе её сегодня покажу, ладно?
- Кого - её? Тайну?
Илюша весело кивает, кусок пены срывается с его головы и падает на пол.
- Погодите вы с разговорами, строители! - просит баба Таня. - А то заставлю вас двоих пол подтирать, не погляжу, что начальники.
- А мы и подотрём! Да ещё и вымоем! - говорит Платов Второй. - Где у бабы Тани тряпка, знаешь?
- Ага! - кивает Илюша, и новый кусок пены летит на пол.
- Ты мне когда наладишь душ? - спрашивает баба Таня. - Отец был бы дома, сразу бы починил.
- А я вам квартиру построю с душем, хотите - с ванной, - смеётся Платов Второй.
- Не нужны мне твои квартиры, не полезу я на этажи, чини душ!
- Сделаю, мама. Сегодня вечером сделаю.
Вода льётся Илюше на голову, мыльные потоки бегут по лицу, но он отчаянно кричит сквозь пенные струи:
- Нет-нет! Сегодня вечером не надо душ чинить! Сегодня ты со мной обещал!..
Сквозь полотенце, которое баба Таня накинула ему на голову, Илюша не видит отца. Но он слышит его голос:
- Вы уж потерпите до завтра, мама, завтра налажу. А сегодня я обещал сыну…
Знаете, как весело ходить со своим батей по лугу и по лесу? Бегать вперегонки, прыгать через овражки. Пересвистываться на всякие лады с птицами. Показывать ему, взрослому, как плести верёвки из травы-осоки. Глядеть, как он своим складным ножом зачищает корешок, и вдруг получается весёлое чудище, с рогами. Да ещё при этом знать, что самое главное, самое важное - впереди! Там, на зелёной прогалине, в гуще Комсомольского леса!
- Ты мне скажи всё-таки, что ты там выстроил? - спрашивает Платов Второй.
- Да я ж тебе сказал, когда на мотороллере ехали от деда Ильи!
- Да ну? А я и не слышал! - удивляется Платов Второй.
- Так ведь это ещё лучше, что не слышал! - радуется Илюша. - Зато сейчас сам увидишь, своими собственными глазами!..
И вот они входят в Комсомольский лес. Илюше он по плечи, а бате и вовсе по пояс.
- Вон за теми берёзками, - объясняет Илюша. - Видишь, они повыше, за ними не видно.
Он берёт отца за руку.
- Теперь закрой глаза и сделай три шага. Только не подсматривай!
Илюша руками отводит ветки. Платов Второй послушно зажмуривается. Потом шагает вперёд - раз, два, три…
- Можно! - кричит Илюша.
Платов Второй открывает глаза.
Перед ним очень странное сооружение. Он такого никогда не видал. Оно сколочено из ящиков, обрезков досок, разных фанерок и планок. Даже старое сиденье от стула, даже круглое днище от бочки крепко прибиты к нему. И кажется, что оно всё в деревянных заплатках. И повсюду, где только нашлось место, на него наколочены горбыльки и рейки. И поверх всё это выкрашено небесно-голубой краской.
- Ты потрогай стенки, какие прочные, совсем не качаются! - с гордостью говорит Илюша.
И Платов Второй пробует, какие прочные стенки.
- Ты погляди, как ровно покрашено! - говорит ему сын. - Даже блестит! Вот отсюда погляди, снизу!
Платов Второй послушно садится на корточки и глядит снизу. А сам всё думает: "Что ж это может быть такое? Оно слишком длинное, чтобы быть собачьей будкой. На крольчатник или голубятню тоже не похоже. Может, гараж для мотороллера? Но тогда почему же именно там, где мог бы быть вход, Илюша забил его днищем от бочки?
- Нравится? - спрашивает сын.
- Здо́рово! - отвечает отец.
Потому что он ведь сам строитель. И он хорошо понимает, как много вложено в это сооружение настоящего труда. И как много потребовалось смекалки, чтоб набить крест-накрест вот эти все горбыльки-распорки, которые не позволяют качаться стенам. И как, наверное, трудно было раздобыть весь этот удивительный строительный материал, в котором нет ни одной ровной дощечки и не найдёшь двух одинаковых. И сколько пришлось строителю распрямить гвоздей, ржавые шляпки которых торчат повсюду.
- Здо́рово! - повторяет Платов Второй. - Только ты мне, пожалуйста, объясни: что это такое?
Если бы вы знали, как он боится обидеть сына таким вопросом!
Но Илюша ничуть не обижается.
- Так ведь это ж будка для мороженого! - объясняет он. - И ничего, что ты не узнал её! Конечно, сейчас трудно узнать, пока она лежачая! Но лежачую ведь удобнее строить! А когда голубая краска высохнет, мы сверху напишем красной: "Мороженое". И сразу будет понятно.
Платов Второй видит: сын утешает его. Конечно, он, опытный строитель, должен был бы сразу понять, что перед ним будка для мороженого. Вот дед Илья, тот наверняка сразу бы догадался.
Отец ласково кладёт руку на крепенькое Илюшино плечо. Вместе они рассматривают работу.
- Только надо ещё дверь приделать и окошко прорезать, чтоб из него мороженое продавать. Тогда получится настоящая будка, киоск называется. Мы с Таиской решили поставить её на самой главной площади в Новом городе.
Платов Второй молчит. Наверное, он мысленно подыскивает другое место, получше.
- Понимаешь, сынок… - говорит он наконец. - Досадная история вышла. Никто не знал, что ты строишь будку для мороженого. И вот Надежда Ивановна, товарищ Орлова, уже заказала на заводе для Нового города десять тележек для мороженого и ещё десять автоматов для газированной воды. Понимаешь?
- Да, - ответил Илюша тихо-тихо и опустил голову, чтоб не показать, как ему стало обидно. Работал-работал, а выходит, его работа никому не нужна.
Платов Второй поглядел на низко опущенную круглую макушку.
- Но мы с тобой, Илюшка, огорчаться не станем, правда? - спросил он. - Нам только нужно сейчас же придумать, как с толком использовать твой подарок. Вот, например, сынок, если ещё немного укрепить стенки да обить их толем, чтоб дождь внутрь не проникал, да вместо четвёртой стены приделать откидную крышку, так получится отличный ящик для цемента…
Илюша молчит.
- А цемент, знаешь, сынок, такая ценная штука на строительстве, просто незаменимая! Он же блоки друг с другом скрепляет. Без него города не выстроишь. На любой строительный участок приди, обязательно увидишь - стоит запасной ящик с сухим цементом! Ты только подумай, твой подарок не станет дожидаться, пока выстроят город, нет! Он сейчас же, завтра примет участие в строительстве. Ну как, согласен?
- Завтра? - Илюша поднял лицо, и Платов Второй увидел его загоревшиеся радостью, полные нетерпения глаза. - Да, да, я согласен! - крикнул он.
Домой они шли весело. Всю дорогу по очереди толкали ногами сосновую шишку, как будто футбольная тренировка. А когда шишка улетала с дороги в бурьян, они кричали "аут", назначали друг другу штрафные удары. Вместо ворот Илюша ставил две свои сандалии, и Платов Второй три раза забил с семи метров отличные голы. А Илюша забил трёхметровый.
Дома баба Таня кормила их ужином, потом они вместе умывались, а на ночь Платов Второй забрал Илюшу спать к себе в горницу. И сам - вот удивительное дело! - тоже лёг спать рано и заснул даже быстрей Илюши.
А Илюша ещё немного полежал на своей раскладушке. Он слышал, как совсем близко дышит отец, глядел, как ровно подымается его грудь, видел его большую сонную руку поверх одеяла. Как всё-таки хорошо устроено всё на свете. Вот они, отец с сыном, теперь живут вместе, в одной комнате. И, уже засыпая, он подумал: "Конечно, пусть будет ящик для цемента, который самый незаменимый материал на стройке. Ведь это в тысячу раз лучше, чем быть просто будкой и стоять на площади среди многих тележек, которые тоже торгуют мороженым".