Кулибин был взволнован, однако обычного достоинства не терял. Негромким, твердым голосом прочел свою оду. Как полагалось, она прославляла императрицу словами торжественными и пустыми. Но конец неожиданный - в комплименте были скрыты смелые чаяния:
Шествуешь славно в низовы грады,
Даруешь равно щит и ограду
От горделивых и возносливых
Народу всему.
То было время возносливых. Не на русский народ - на гвардию, придворную знать опирался трон Екатерины. Вознесла она тех, кто помог ей взойти на престол - Орловых, Понятовского, Салтыкова, - и от сих горделивых народу не было ни щита, ни ограды. После ярославского случая подписан был указ о наказании кнутом и тюрьмой за попытку подавать прошения в собственные ее императорского величества руки.
Понят ли намек Кулибина - императрица виду не показала и оду приняла благосклонно.
Затем поднесены были телескоп, микроскоп и электрическая машина, с объяснениями действия приборов.
Показаны были часы яичной фигуры и объяснено театральное действо.
Подношениями Екатерина осталась довольна. Нежданно вдали от столицы и Академии наук неважного звания человек с высоким мастерством изготовил хитрые инструменты. Часы и неоконченные были весьма занятны.
Орлову было повелено вызвать Кулибина по окончании работы над часами в Санкт-Петербург.
Об окончательном приведении часов в действие сообщено было в столицу через губернатора Аршеневского в следующем году, однако вызова пришлось ждать долго. Кулибин вернулся с семейством в свой дом на Успенском съезде.
Только в конце лета позвал Кулибина губернатор. Аршеневский получил письмо от главного директора Академии наук. Граф Орлов предлагал спросить механического художника Кулибина, желает ли он определиться в академию для усовершенствования в своем художестве.
Иван Петрович отписал Орлову сам, что весьма желает быть при академии и насмотреться тамошних произведений.
Еще несколько месяцев прошло в переписке и сборах.
Упаковав бережно часы и приборы, в феврале 1769 года Кулибин вместе с Костроминым отправился в путь на четырех подводах.
В последнюю минуту прибежал Иван Шерстневский, помощник при делании приборов, слезно просил взять его в столицу помощником. О просьбе Иван Петрович обещал не забыть. Пятериков же был устроен: открыл свою часовую мастерскую.
Императрице еще в Нижнем было от губернатора известно, что строены инструменты и часы иждивением просвещенного купца. И ныне отправлялся Костромин собирать жатву. Он искал не денег, а почета.
Счастливым был для него день, когда пришел он к Кулибину за своими часами с кукушкой. Счастливым был тот день и для Кулибина. Он дал ему четыре года доброго труда для свершения орлиных замыслов. Ныне знал Кулибин, что приманить орлов к себе на подоконник он умеет: нет в механике столь смелого почина, что был бы ему не по плечу.
Резво бежали лошади по зимнему накатанному пути на север, к Петербургу. Думал Кулибин в долгой дороге о новых больших трудах.
Художник механических дел
Кулибин носил русское платье. К Орлову он пришел в фиолетовом полукафтанье и черных бархатных шароварах, заправленных в сапоги.
Граф, гладко бритый, в пудреном парике и шелковых чулках, готовый ехать ко двору, оглядел Кулибина с улыбкой, посоветовал бороду сбрить напрочь, а платье надеть европейское.
Кулибин отвечал голосом кротким, но вовсе не робким:
- Нет привычки, ваше сиятельство, к босому лицу. И платье придворное мне не пристало.
Орлов пожал плечами и сесть не пригласил.
- О трудах ваших в Академии наук надлежит говорить с конференц-секретарем. А ежели государыня пожелает дать аудиенцию, будете извещены.
И отпустил легким кивком головы.
К императрице Кулибин с Костроминым допущены были лишь через месяц. Государыня посмотрела часы в действии и повелела выдать в награждение Кулибину и Костромину по тысяче рублей. А Костромину сверх того пожалована была серебряная кружка с царским портретом и надписью: "За добродетель, оказанную над механиком Кулибиным".
Часы были отправлены в кунсткамеру при Академии наук, где хранились редкости натуральные и механические.
Основана была кунсткамера Петром Великим, и в первой ее зале на посетителей строго поглядывал стеклянными глазами сам царь, восседая в обитых малиновым бархатом креслах. Восковая фигура сделана была со столь великим искусством, что входящие робко жались к стене под сердитым взглядом царя и старались поскорее прошмыгнуть во вторую палату. Однако приказано было в зале не торопиться, а, благоговейно подступая к статуе, поклониться оной до лица земли. Рассматривать же фигуру полагалось, доколе удивление не обратится в восторг.
В академии дела вершились с превеликой медленностью. Год без малого составлялись условия вступления Ивана Кулибина в академическую службу.
Брался Кулибин иметь главное смотрение над инструментальною, слесарною, токарною, столярною мастерскими академии и над тою палатою, где делаются оптические инструменты. Сверх того, обязался чинить телескопы, а также учить академических мастеров всему, в чем он сам был искусен.
Жалованье Кулибину определили 350 рублей в год и за каждого мальчика, обученного мастерству, обещали платить по 100 рублей. Послеполуденные часы оставлены были в собственное Кулибина распоряжение.
То было особенно важным. Не одними инструментальными делами хотел заниматься Кулибин. А для больших начинаний потребно было время.
Квартиру механику отвели при мастерских - в Волковом доме Академии наук, на Васильевском острове. Из окон видна была Нева, за нею - деревянная церковь Исаакия Далматинского.
Постоянных мостов через Неву не было. Зимой ездили и пешком ходили на Васильевский остров и Петербургскую сторону по дорогам, накатанным на льду. От набережных вели к ледовым дорогам пологие спуски для саней и карет. Летом же переправлялись на шлюпках за две копейки, а по казенной надобности - безденежно. Или ездили по дощатому мосту. Лежали доски на плоскодонных барках - плашкоутах, - поставленных на якоря поперек реки. Когда дул ветер с моря, нагоняя высокую воду, мост выгибался горбом. А в осенний ледостав и весной, в ледоход, сообщения между Адмиралтейской стороной и островами вовсе не было: мост убирали.
Жил Кулибин в академической квартире с большой своей семьей, и время послеполуденное, вопреки условиям, не оставалось в собственное его распоряжение. Едва хватало дня для выполнения академических работ.
От прежнего механика, испанца Рафаила Пачеко, Кулибин принял мастерские с инструментарием, который надлежало привести в порядок и пополнить. В академических кабинетах стояли приборы, годами не чиненные. А на все приобретения для мастерских отпускала академия 166 рублей в год.
Увидев, что Кулибин способен и хитрые приборы изготовлять, академики усердно пользовались его талантом и умением. Более всего требований было на приборы оптические: новые микроскопы, изготовленные по советам великого математика и физика Леонарда Эйлера, телескопы для академика Румовского.
В шлифовании стекол мастерская неустанными опытами Кулибина и его учеников достигла искусства, прежде в России не виданного. Академики удивлялись: телескопы и микроскопы чистотой шлифовки и силой увеличения спорили с английскими, стяжавшими славу непревзойденных.
На оптические опыты Кулибиным был положен немалый труд, а для записи опытов заведены особые тетради. Станки и машины шлифовальные, полировочные строил Кулибин сам. У академиков, наблюдавших небесные светила, особенно же у Румовского, ученика Леонарда Эйлера, снискал мастер уважение.
Оптические опыты могли быть и обширнее, если бы не требовали постоянно от мастерских выполнения мелких работ: то починки приборов, то изготовления барометров и термометров для подарков от академии знатным лицам. Приходилось мастерить эти приборы и просто для продажи через книжную лавку академии, покрывая тем расходы по мастерским.
Иногда же получал Кулибин распоряжение отложить все дела, кои терпят медленность, и готовить приборы землемерные, нужные для экспедиций в дальние страны.
Инструментальные палаты академии за три - четыре года под ведением Кулибина достигли высоты, прежде незнаемой. Ученики становились умелыми мастерами. Из лучших был Иван Шерстневский, которого Кулибин вызвал-таки из Нижнего. Приборы, которых академики дожидались из Англии месяцами, а то и годами, теперь изготовлялись у Кулибина в короткие сроки.
Однако работа была не орлиная. Иван Петрович тосковал. Не было денег, не было времени для свершения больших дел. Росла семья, маленького жалованья не хватало. Пришлось просить о прибавке, и хлопоты были унизительны.
Для ведавших в академии делами канцелярскими и денежными Кулибин оставался бородатым мастеровым в кафтане, и не было надобности оказывать ему особое внимание. Тем паче, что при дворе о художнике механических дел не вспоминали. Все же после проволочек прибавили жалованье - двести рублей в год - и квартиру бесплатно.
Мост
Это было еще в первый год петербургского житья. В полдень, как обычно, Кулибин ушел к себе обедать. Жена звала к столу, за которым уже сидели дети, но Иван Петрович медлил. Он стоял у окна, грелся на первом весеннем солнце, смотрел, как, петляя меж луж, по некрепкому уже невскому льду пробирались с опаской люди: одни с острова на Адмиралтейский берег, другие - им навстречу.
Вдруг поскользнулся и, взмахнув руками, упал пешеход. Лед от удара проломился - и вот уже нет человека. В черной полынье бурлит вода. От того места люди бросились назад, столпились кучкой - треснул под ними лед, провалились сразу трое. С берега, от Адмиралтейства, побежали солдаты с веревками, досками. Да быстро не побежишь - опасно. К надлому подбирались ползком - времени ушло много. Одного только спасли, а других - поминай как звали.
- Ах, несчастье, ах, несчастье! - Кулибин отошел от окна, закрыв ладонями лицо. - В вешнее время что ни день, то бедственные происшествия, а о мосте постоянном и разговору нет.
Мысль о мосте через Неву более Кулибина не оставляла. Искал он способ строения. Широка Нева - полтораста сажен. Быстро течение ее - как устои ставить? Что за день построишь, за ночь снесет вода текучая, бурливая.
Сделаны первые чертежи и выброшены - не годны. Надо думать о мосте без устоев. И сочинил Иван Петрович проект моста на манер трубы, перекинутой через реку, с опорами лишь на берегах. Построил малую модель моста из липовых брусьев, крепленных веревками. Модель смотрели академики и нашли ее сомнительной. Кулибин согласился: ненадежно.
Трудится он над новым проектом - мост, выгнутый дугою. Края дуги оперты на берега. Подобной мыслью и в Англии заняты.
Кулибин достает припрятанный номер "Санкт-Петербургских ведомостей", перечитывает известие:
"Лондонская академия назначила дать знатное вознаграждение тому, кто сделает лучшую модель такого моста, который бы состоял из одной дуги или свода без свай и утвержден бы был концами своими только на берегах реки".
- О мосте через Темзу хлопочут англичане, - говорит Кулибин академику Румовскому, заглянувшему в мастерские, - да Темза-то поуже Невы. Мосты дугой более тридцати сажен доныне не строены. И ученые-механики, видимо, в сомнении, возможно ли большой мост дугой строить. Без того, надо полагать, знатного вознаграждения не объявляли бы.
Академик насторожился и взглянул искоса на разложенные по столам чертежи. Был Румовский ревнителем русской науки и чуял в смотрителе мастерских человека обширных дарований. В строении станков для шлифовки телескопических стекол, в решении нелегких задач смотритель проявил удивительную тонкость ума. Однако Румовский знал, что в математике Кулибин не силен. Сочинение же проекта моста без расчетов немыслимо.
- Ждать ваших опытов, почтеннейший Иван Петрович, буду нетерпеливо. Ежели совет понадобится, прошу сказать без церемоний.
Не чаял Иван Петрович среди академиков найти поддержку - радостно, что ошибся.
Снова бессонные ночи, и радость открытий, и беда неудач.
Мост замыслил Кулибин из деревянных брусьев, скрепленных болтами. Брусья кладутся крест-накрест наклонно и образуют решетку. Великая трудность: высчитать прочность моста, знать до постройки, какую тяжесть он может на себя принять. А без того строить мост нельзя.
Ставит Кулибин опыты. Считает вес каждого бруска, каждого болта. На мост через Неву, длиной 140 сажен, потребно 11 930 деревянных брусьев да 38 тысяч железных болтов.
По счислению вес моста получится немалый - 237 568 пудов. Надобно считать, что такую же тяжесть должен мост на себе держать - сколько сам весит.
Для проверки крепости надлежит строить малую модель моста.
Множеством опытов дошел Иван Петрович до важного открытия. Ежели модель в шестнадцать раз менее настоящего моста, то тяжести должна держать в шестнадцать раз более своего веса. Коли выдержит модель такую тяжесть, то мост, строенный в натуральную величину, будет достаточно прочен.
А какова должна быть толщина брусьев, прочность болтов? По всей ли длине моста одинакова? Ставит Кулибин два столбика из досок, между ними протягивает тонкую нить крепкой голландской пряжи. На нить навешивает свинцовые гирьки - у краев потяжелее, к середине полегче. Нитка провисла. Меряет Кулибин, много ли отклонилась она от линии горизонтальной.
Опытом познал Иван Петрович, что брусья и болты могут быть в средине моста на третью часть легче, чем у краев. И от того не будет ущерба прочности. Облегчение срединной части моста - важное открытие.
Опыты, опыты… А ежели в средине моста скопится много телег да карет, а по краям будет мост пуст - выдержит ли он тяжесть? Опыт. А какова должна быть крутизна подъема на мост по проезжей его части? Опыт.
В работе над часами яичной фигуры, над пятью сотнями их мельчайших частей, научился Кулибин терпению. Много его понадобилось для строения модели моста.
Талант подсказывал, что и как надо было искать. А свершение замысла - труд без края, бессонные ночи, поиски денег, работы токарные, работы слесарные, расчеты и сомнения в них, и снова опыт, и снова расчет, и просьба к господам академикам испытать модель, и лица скучные вершителей канцелярских дел. Мост перекинуть через Неву? Замыслы смелые смотрителя мастерских? Не по званию замыслы.
Алексей Андреевич Ржевский, вице-директор академии, зевнул и кислыми глазами заглянул в бумагу. Снова от Кулибина прошение. На девяти больших листах. Затеял строить мост дугой. Расчеты дает. Убеждает сооружать модель. Опытами, пишет, дошел, будто через малую модель можно познать прочность настоящего моста. Сомнительно.
Алексей Андреевич, приверженный более к пиитике, нежели к механике, в расчеты не вник, прошение не дочитал и приказал подшить его к прочим. На модель денег потребно немало, и дело это вполне терпит медленность.
Шли месяцы, складывались в год. Решения нет. Неужто весь труд мышам на съедение? Дойдут до дела, когда Сатурн свой путь вокруг Солнца свершит. Так и жизнь пройдет. Императрица бы денег на модель, пожалуй, приказала дать, да кто напомнит ей о механике академическом!
Между тем сочинен третий проект моста - не в пример лучше прежних.
Гуляет Кулибин по набережной, смотрит на гордый шпиль Петропавловской крепости, смотрит за Неву, на Адмиралтейскую сторону. В Зимнем дворце зажигают люстры - видно, нынче большой съезд.
Перемены при дворе важные. Орловы в опале. Всех постов лишились. В великом фаворе Потемкин Григорий Александрович. Надобно пытаться с ним говорить.
Потемкин был нрава переменчивого. То радостен и щедр, то скучлив, брюзглив и язвителен - тогда не приступайся с делом.
Кулибин попал к вельможе, в Аничков дворец, в счастливый час - Потемкин был улыбчив. Быстрым взором оглядел смотрителя академических мастерских. Любил он людей самобытных, а услугами угодливых пользовался охотно, однако с совершенным к ним презрением.
Увидев Кулибина, вспомнил давний разговор, слышанный где-то в гостиной.
- Орлов-то, Владимир, чины и дворянство тебе сулил, коли напялишь пудреный парик да вышитый жилет? Так и не сменял бороду на чины, а?
Кулибин улыбнулся:
- Не сменял.
- Ну и хорошо, хорошо. Ты не шаркун. Менуэт танцевать, чаю, не мастер. Рассказывай дело.
Кулибин развернул чертеж моста на редкостном столе из цельного куска яшмы цвета морской волны. Объяснял чертеж неторопливо и серьезно, говорил о великой пользе жителям и особо о том, что мост послужит к вящему украшению столицы. Характер Екатерины Кулибин понимал: тщеславна. Украсить Санкт-Петербург строением, подобного коему нет в Европе, будет лестно. Польза же населению - довод для двора неверный, сомнительный.
В замысле Кулибина быстрый умом Потемкин увидел любезную ему отвагу и дерзновение отнюдь не безрассудное. Быть ли мосту или не быть, а Кулибин ему понравился. Большого полета человек и крепок.
Потемкин взял в руки чертеж, взглянул еще раз.
- Государыне о тебе напомню и денег на строение модели добуду. А ко мне прошу жаловать попросту.