Весёлые рассказы и повесть о жизни двух неразлучных друзей, написанные с юмором, с большой добротой и любовью к детям.
В этой книге - обычная жизнь мальчишки: учёба, уроки, разные типичные школьные заботы, удачи и промахи, мечты. Мечты о дальних странах и о том, чтобы стать знаменитым, поиски неразгаданных тайн, неожиданные открытия. А в целом - всё это о жизни. О смешном и грустном в ней. О радости жить, узнавать, сопереживать, дружить.
Содержание:
-
Рассказы 1
-
Ника (повесть) 10
-
Примечания 19
Николай Тимонович Федоров
Богиня победы
Рассказы
Скрытой камерой
Примерно раз в месяц Мишка обязательно ездил навещать своего деда. Дед жил далеко - сначала надо было ехать автобусом, потом на метро и ещё четыре остановки на трамвае.
Домой Мишка всегда возвращался с каким-нибудь подарком. То компас с фосфорными стрелками привезёт, то складной ножик, в котором разве что мясорубки не хватает, а то и старинную монету с изображением какого-нибудь бородатого монарха.
Нет, только не подумайте, что Мишка навещал деда из-за подарков. Но такой уж человек был его дедушка, что не мог отпустить внука, не подарив ему что-нибудь.
Подарки эти он редко покупал в магазине, а чаще находил их тут же, у себя в квартире. "Глянь-ка, Мишаня, - говорил обычно дед. - Разбирал вчера антресоли, смотрю - барометр. Помнится, в Риге покупал в сороковом году. Да так никогда и не пользовался. Возьми".
Мишка говорил, что если дед найдёт у себя на антресолях колёсный пароход или зенитное орудие, то он не удивится.
В тот раз Мишка принёс от деда фотоаппарат. Настоящий фотоаппарат в кожаном футляре под названием "Зоркий С".
- Да он, наверное, не работает, - говорил я, с завистью осматривая аппарат.
- Как это не работает, - отвечал Мишка, - Дед говорит, он им почти не пользовался. Всё в порядке. Я уже и плёночку зарядил.
- А ты снимать-то умеешь? - спросил я.
- Запросто. Мне дед всё объяснил. Так что садись вот сюда на диван, а я тебя сфотографирую. Будет называться "Портрет моего друга". Если всё нормально получится, пошлю в пионерский журнал. Я читал, там сейчас конкурс на лучшую фотографию.
- Погоди, - сказал я. - Тогда уж причесаться надо.
Я тщательно причесал свои вихры и на всякий случай вымыл лицо и руки. Потом сел на диван, куда мне указал Мишка.
- Начнём, - сказал Мишка и нацелил в меня объектив. И тут, сам не знаю почему, шея у меня как будто одеревенела, а лицо и руки стали чужими.
- Ты чего это? - спросил Мишка и отвёл аппарат.
- А чего?
- Да вид у тебя такой, будто с тебя скальп снимать собираются. Ты сиди спокойно и улыбайся.
Я улыбнулся.
- Ты что, укусить меня хочешь, - сказал Мишка, снова отведя аппарат. - Я ж улыбнуться прошу, а он скалится.
- Как умею, так и улыбаюсь, - сказал я. - И вообще, чего это я улыбаться буду, если мне не смешно.
- А ты вспомни чего-нибудь смешное и улыбайся. Только не слишком рот-то разевай, а потихонечку так, загадочно.
Я стал вспоминать что-нибудь смешное, но вспомнил только, что сегодня вечером надо давать дневник маме на подпись.
- Слушай, - сказал я, - а зачем обязательно улыбаться. Ты сделай грустную фотографию. И назови "Портрет моего грустного друга".
- Можно, конечно, - сказал Мишка. - Но с улыбкой интереснее. Знаешь, картина есть такая знаменитая. "Джоконда" называется. Там одна старинная итальянская девушка сидит в кресле и так потихонечку улыбается. Будто про себя. Так вот ученые до сих пор всё гадают, чему это она улыбается. А если б она просто смеялась или хохотала, так может картина бы эта и знаменитой не стала. Мало ли чего она хохочет. Может ей щекотно.
Я сосредоточился, собрался с силами и попробовал загадочно улыбнуться.
- Ну вот, - сказал Мишка. - Теперь он плакать собрался. Горе у тебя, что ли, какое? Или зубы болят.
- Ничего у меня не болит, - начал я злиться. - И вообще, мне надоело. Снимай какой есть.
- Хорошо, - сказал Мишка. - Только ты глаза хотя бы не таращь. А то подумают, что у тебя базедова болезнь.
Наконец Мишка щёлкнул затвором. Потом щёлкнул ещё несколько раз и сказал:
- Во! Я, кажется, придумал. Тебя надо снять с какой-нибудь умной книгой. Так будет эффектнее.
Мишка подошёл к книжному шкафу и достал оттуда толстенную книгу.
- То, что надо, - сказал он. - "Идиот". Серьёзная вещь.
- Нет, - сказал я. - С "Идиотом" не буду.
- Почему?
- Не буду, и всё тут, - упрямо повторил я.
- Ну, возьми тогда "Живой труп", - сказал Мишка. - Лев Толстой написал. Или тебе "Курочку рябу" найти? Должен же ты в конце концов показать свой культурный уровень.
Я решил, что Мишка прав, и чтобы показать свой культурный уровень, взял двадцать четвёртый том Советской энциклопедии, начинающийся со слова "собаки" и кончающийся словом "струна". К тому же эта книга была самая большая и толстая.
И Мишка меня заснял.
Потом он сфотографировал меня с кошкой, с электродрелью, с арбузом, за пианино, на балконе и у газовой плиты.
Потом я фотографировал Мишку с телефонной трубкой, в мотоциклетном шлеме, у книжной полки, под столом и даже за швейной машинкой.
А когда Мишка предложил мне встать на голову по системе "хатха-йога", я сказал:
- Хватит. Ерунда всё это. Так мы никогда приличных кадров не сделаем. Я читал в фотожурнале, что все знаменитые фотографии делают скрытой камерой.
- Как это? - спросил Мишка.
- Ну, надо замаскироваться и фотографировать, когда тебя не видят. Тогда вот самые интересные кадры и получаются.
- А что, - сказал Мишка. - Неплохая идея. Надо, конечно, попробовать.
Мы вышли на улицу и спрятались за квасной бочкой. Но ничего интересного как назло не происходило.
Торопливо неслись по улице потоки серьёзных людей, на перекрёстке нервно газовали машины, переполненные автобусы, с трудом закрыв двери, тяжело отъезжали от остановок.
Всё, как обычно. Правда, Мишка щёлкнул пару кадров - собаку, которая несла в зубах сумку хозяина, и автобус, из двери которого торчал портфель и чья-то нога.
Мы уже хотели уходить, как вдруг на балконе одного из домов я заметил толстого лысого мужчину в трусах и в майке. На голове у него было что-то вроде чалмы. Мужчина держал в руках большие пудовые гири и делал с ними приседания.
- Гляди, Мишка, какой силач-бамбула. Ну-ка, быстренько щёлкни его, пока не ушёл.
Мишка поспешно вскинул аппарат и нажал кнопку. Потом он сфотографировал пожарную машину, лоток с мороженым, разгрузку арбузов, очередь за квасом и, наконец, меня рядом с красивой серебристой машиной японской фирмы "Тойота".
Когда мы шли домой, я спросил:
- Слушай, ну нащёлкал ты всякой ерунды, и что дальше. Карточки ты ж всё равно не умеешь делать. Да и увеличителя у тебя нет.
- Без паники, - сказал Мишка. - Я уже договорился со Славиком, соседом. Послезавтра он будет проявлять свои плёнки, так он обещал и мне сделать.
Через два дня мы пришли к Мишкиному соседу за фотокарточками.
- А, фотографы, здорово. Заходите, - сказал Славик, пропуская нас в квартиру. - Только сразу вам скажу - ни черта у вас не вышло. Зря я возился. То ли вы плёнку плохо заряжали и засветили, то ли аппарат у вас заедает. Не знаю. Один кадр, правда, почему-то вышел! Дерево какое-то на крыше.
- Дерево? - удивился Мишка. - Какое дерево? Мы не снимали никаких деревьев.
- Вот уж не знаю, - сказал Славик и протянул Мишке фотокарточку.
Мы пошли ко мне и там внимательно рассмотрели карточку. Действительно, на крыше какого-то дома у самого края карниза росло маленькое деревцо или, скорей, кустик. Рядом с ним сидел голубь, а второй голубь взлетал в небо.
- Что за мистика, - сказал Мишка. - Может, Славик пошутить решил?
И тут вдруг до меня дошло.
- Мишка! Помнишь, ты толстяка с гирями на балконе снимал? Он ещё в чалме был?
- Ну?!
- Так это же тот самый дом. Я его узнал. Ты, наверное, когда толстяка снимал, то в спешке выше взял.
- Может быть, - сказал Мишка. - Но откуда дерево?
- Значит, оно там растёт. Да чего гадать. Бежим сейчас и всё проверим.
Через минуту мы были рядом с квасной бочкой, у которой стояли два дня назад. Теперь никаких сомнений не оставалось - дом был тот же самый, что и на фотографии. Только никакого дерева на крыше не росло.
- Чудеса, - сказал я. - Куда же девалось дерево? Ведь дом тот же самый! Гляди, видишь под карнизом кусок штукатурки отбит. Точно так, как на нашей фотографии.
- Знаешь, что - сказал Мишка, - пойдём и выясним всё у кого-нибудь. Не может быть, чтобы мы с тобой рехнулись одновременно.
Мы вошли во двор загадочного дома и сразу увидели дворничиху, выносившую из парадной вёдра.
- Здравствуйте, - вежливо сказал Мишка.
- Здрасьте, - неохотно отозвалась дворничиха и подозрительно на нас посмотрела.
- Скажите, пожалуйста, вы в этом доме работаете?
- Ну в этом. А вам чего надо?
- Мы насчёт дерева. У вас на крыше дерево росло, а теперь вдруг исчезло.
- Ах, вот вы о чём, - дворничиха поставила вёдра на землю и улыбнулась. - Это верно, рос там кустик. Я, бывало, всё удивлялась: это ж надо, думаю, как природа жизнь любит. Чуть-чуть где землицы соберётся, так сразу живое и родится. Подумать только, на крыше этакой кирпичной махины деревцо выросло. Чудо просто. Ведь никто его там не сажал.
- А где же оно сейчас? - спросил я.
- Так ведь на следующей неделе кровлю-то на крыше менять будут. Поди, лет двадцать не меняли, прохудилась вся. Ну, рабочие вчерась его и вырвали.
- Посмотрите! - сказал Мишка и показал дворничихе фотографию. - Узнаёте?
- Ой, ну конечно! Да как хорошо вышло-то.
- Возьмите, - сказал Мишка. - На память.
Мы снова вышли на шумную улицу, ещё раз посмотрели на крышу, где росло дерево, и я сказал:
- Слушай, а ведь редкий кадр получился. И красивый. Вот что значит "скрытой камерой". Ты попроси Славика, чтобы он ещё несколько карточек напечатал.
- Попрошу, конечно, - сказал Мишка. - Жаль только, что мы с тобой не видели, как это дерево на крыше росло. Представляешь, сами снимали, а видеть - не видели.
После этого мы с Мишкой частенько ходили с фотоаппаратом по городу и искали интересные кадры. Поглядывали мы и на крыши домов. Но деревьев, растущих на карнизах, больше нигде не встречали. Всё-таки деревья, наверное, любят расти на земле.
Подарки
Утром за завтраком я сказал:
- Папа, хочу с тобой посоветоваться. Скоро у Мишки день рождения, а я совершенно не представляю, что ему подарить.
- Сложное дело, - ответил папа и развернул газету. - А когда день рождения?
- Ровно через месяц и четыре дня. Но я так считаю, надо заранее всё продумать, чтобы потом не нервничать.
- Ну что же, - сказал папа. - Мужчине хорошо подарить кинжал в золочёных ножнах или пару дуэльных пистолетов. На худой конец подойдёт турецкая сабля.
- А конскую сбрую с бриллиантами можно? - спросил я.
- Это мысль, - ответил папа и углубился в газету.
Я понял, что он тоже не знает, какой подарок сделать Мишке, и что придётся думать самостоятельно. Я долго ломал голову, а потом решил: "Ну, чего зря мучиться. Взять да и спросить у самого Мишки. А всякие там сюрпризы и секреты ни к чему".
Я позвонил Мишке по телефону и объяснил ситуацию.
- Это хорошо, что ты со мной решил посоветоваться, - сказал он. - А то, действительно, подаришь какую-нибудь дребедень, которая мне и не нужна совсем. Так что, если не жалко, подари твою немецкую модельку старинного автомобиля. У меня две модели есть, так что вроде как коллекция начнёт подбираться.
- Конечно, не жалко, - сказал я. - Только у моей модели руль отбит и колесо плохо держится.
- Ерунда, - сказал Мишка. - Приклею. И вот ещё что. Раз уж я знаю, что́ ты мне подаришь, так дари сегодня. Чего зря целый месяц ждать.
- Идёт, - согласился я.
Я нашёл приличную коробочку из-под маминых духов, положил в неё машинку и, обвязав коробку розовой ленточкой, пошёл к Мишке. Я поздравил его с наступающим днём рождения и вручил презент. Мишка был страшно доволен.
А ближе к вечеру он пришёл ко мне и, вынув из кармана мою коробку с розовой лентой, сказал:
- Дим, ты меня извини, пожалуйста. Но я это… передумал. Подари мне лучше, если можешь, пару поплавков из пенопласта, которые твой отец делает. А то, понимаешь, стал готовиться к сезону - и ни одного приличного поплавка.
- О чём разговор! - сказал я. - Я тебе пять поплавков дам. И в придачу блесну. У нас как раз лишняя есть. А машинку ты оставь. Может, всё-таки соберёшь коллекцию.
На другой день в школьной раздевалке Мишка подошёл ко мне и протянул знакомую коробку, перевязанную лентой. Я вытаращил глаза.
- Что?! Опять передумал?!
- Да нет, - сказал Мишка. - Это тебе. Подарок. И у тебя ведь скоро день рождения. Так что я тоже заранее решил.
- Как это - скоро? У меня же через три месяца?
- Пустяки. Время быстро пролетит. И потом, я, может быть, в июне в лагерь уеду и не смогу к тебе на рождение прийти.
Я поблагодарил Мишку и, развязав ленту, открыл коробку.
Там лежал замечательный Мишкин перочинный ножик, у которого было три лезвия, консервная открывашка, шило, отвёртка, пилка, ножницы, штопор, вилка, зубочистка и даже щипчики для бровей.
- Нет, старик, - сказал я. - Я такой дорогой подарок не возьму.
- Бери, бери, - сказал Мишка. - Он мне совершенно ни к чему. И потом, у моего деда такой же есть. Он мне обещал отдать.
На уроках я беспрерывно крутил в руках ножичек и думал: "Нехорошо получается. Мишка вон мне какой подарок отгрохал. А я ему всякой ерунды надавал".
В тот же день вечером я пришёл к Мишке и преподнёс ему ручной компас, упакованный в известную коробочку с лентой.
- Мне, прямо, неудобно, - сказал Мишка. - Ты меня задарил совсем, честное слово.
И на следующий день он притащил мне в коробке старинный погнутый пятак.
- Собирай коллекцию, - сказал он. - Давно пора стать нумизматом.
Тут уж меня какой-то странный азарт охватил. И Мишку, видно, тоже.
Я подарил ему теннисную ракетку с шариком. Шарик я отдельно упаковал в коробку и завязал ленточкой.
Мишка преподнёс мне увеличительное стекло с отбитым краем.
Я ему - почтовую марку с изображением львинохвостой макаки.
Он мне - магнит с железными опилками в придачу.
Я ему - розовую морскую раковину.
Он мне - стреляную гильзу шестнадцатого калибра.
Я ему - сверло для дрели.
Он мне - еловую шишку…
Коробочка с розовой лентой так и скакала из рук в руки.
А как-то вечером Мишка зашёл ко мне, держа в руках какой-то странный тёмно-коричневый чемодан.
- Держи, - сказал он и протянул мне чемодан. - Тромбон. На нём дедушка играл, когда в добровольной пожарной дружине работал.
Потом Мишка полез в карман и вынул оттуда коробку с розовой лентой.
- А это ещё что? - спросил я.
- Мундштук к тромбону, - ответил Мишка. - Вдруг ты на нём поиграть захочешь. Правда, у него этой штуки не хватает, которую вытягивают. Ну, трубки такой. Но всё равно - сильная вещь. Если его шкуркой надраить, он прямо горит.
После тромбона дарить подарки я больше не решался. Да и нечего было.
Не выносить же, в самом деле, мебель из дома. И Мишка, видно, тоже иссяк.
Прошло несколько дней, и в одно из воскресений звонит мне Мишка и говорит:
- Ну, чего ты сидишь?
- А чего?
- У меня ж сегодня день рождения. Приходи скорей.
- Ой, а я и забыл!
- Я тоже, честно говоря, забыл, - признался Мишка. - Если б меня родители не поздравили, так бы, наверное, и не вспомнил. Ну, давай. Жду.
"Вот те на! - подумал я. - Как на день рождения без подарка идти?"
Я с тоской оглядел комнату, но дарить было абсолютно нечего.
Кругом лежали только Мишкины подарки. "Ладно, - решил я. - Куплю сейчас на углу в газетном киоске какой-нибудь значок - и дело с концом. Всё-таки не с пустыми руками".
Я разыскал знаменитую коробку из-под духов, уже изрядно потёртую, и вышел на улицу.
Киоск был закрыт.
Я потоптался около Мишкиной парадной, но так ничего и не придумав, поднялся наверх.
- Поздравляю, Мишка, тебя с днём рождения, - сказал я и совершенно автоматически, по привычке, наверное, вынул из кармана коробку и протянул имениннику.
- Спасибо, - сказал Мишка.
Он с любопытством открыл коробку и удивлённо захлопал глазами. В коробке, свернувшись змейкой, лежала розовая лента. Та самая лента, которой мы завязывали все наши подарки.
Мишка ещё несколько секунд с изумлением разглядывал ленту и даже вытащил её из коробки, подумав, наверное, что под ней что-то спрятано.
А когда я уже собрался всё ему объяснить, он вдруг просиял и сказал:
- Гениально! Это ж реликвия! Музейный экспонат. Да в этой коробке столько подарков перебывало - не сосчитать. Молодец, Димитрий. Сильно придумал!
И мы пошли есть торт "Ленинградский сувенир".
