В поселке, расположенном на берегу моря, живут и учатся ребята. Жизнь у них скучновата… После прихода в школу нового директора становится очевидно, что дел великое множество. А главное из них - постройка своего школьного флота.
Содержание:
-
ПОЧЕМУ ОНИ ВСЕ ПРОТИВ МЕНЯ? 1
-
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ АРИФМЕТИКА 2
-
А ЗАДАЮТ ЖУТКО МНОГО… 4
-
КТО КОГО ВЫЗЫВАЛ? 5
-
ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ НЕ ДУМАТЬ? 6
-
ОТКРОВЕННОЕ СЛОВО 7
-
ТЯЖЕЛЫЙ ПУНКТ 10
-
ТАКАЯ У МЕНЯ СИЛА ВОЛИ 10
-
МЫ - ЛЮДИ НИЗКОЙ КУЛЬТУРЫ 12
-
ВСЕ НАДО И НАДО… 14
-
А ЩУКА РЫБА НЕ ВРЕДНАЯ 15
-
ОНА УЕХАЛА… 17
-
ОНА ПРИЕЗЖАЕТ! 20
-
ПОЧЕМУ У МЕНЯ ВСЕ ВРЕМЯ НЕПРИЯТНОСТИ? 21
-
НЕТ, ЭТО НЕ РЫБАЛКА! 21
-
КАТАМАРАН 24
-
А ЗАЧЕМ МНЕ ЭТА ЛЮБОВЬ? 25
-
Я - ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК 26
-
ВРАТЬ ТОЖЕ НАДО УМЕТЬ 28
-
ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД! 29
-
Примечания 30
Юрий Томин
Витька Мураш - победитель всех
ПОЧЕМУ ОНИ ВСЕ ПРОТИВ МЕНЯ?
Осенью к нам в школу прислали директора.
До этого мы без директора сто лет жили, и ничего, а тут взяли и прислали.
Школа у нас небольшая: один восьмой, один седьмой класс, а остальных я не считал, сколько их там, всякой пузатой мелочи.
Поселок наш не такой, чтобы уж зверски большой, но и не такой жутко маленький. Есть столовая, баня, клуб, а магазина целых два, правда, один керосиновый.
Еще есть совхоз.
Еще есть море.
А вот директора все не было.
Кто только за директора у нас не пробовал…
Сначала - наш физрук. Но директором он был недолго, потому что при нем дисциплина поднялась, а успеваемость начала падать. Потом - Мария Михайловна, учительница литературы. Она очень старая, и при ней стала падать дисциплина. Последним был завхоз Евдокимыч. Тут все сразу упало, поднялось только столярное дело.
Но и Евдокимыч ушел на пенсию.
И вот приехал настоящий директор. То есть тогда еще никто не знал, настоящий он или нет.
От совхоза ему давали квартиру в новом каменном доме, но он ее брать не стал, а взял старый деревянный дом поближе к воде.
Мать видела, как он разгружался, когда приехал.
- Чего-то не пойму я - насовсем он приехал или как… - сказала она. - Всего-то два чемодана, тюк какой-то и книжки. Вроде как дачник.
- Корову, что ли, он привезти должен? - спросил отец.
- Корову не корову, а жену, например… Или хоть телевизор… Что это за директор, если он телевизора не нажил.
- Человек не барахлом определяется, - сказал отец.
Отец с матерью у меня часто ссорятся. А если по правде, то мать на отца все время нападает. Ей все равно, за что его ругать. Она хочет, чтобы он выпивать бросил. Он тоже говорит, что хочет, только у него не получается. И тут уж мать может его пилить хоть из-за дождя, хоть из-за снега, хоть за то, что директор телевизора не привез.
Так уж получилось, что нового директора мы до урока не видели. Он, когда вещи выгрузил, сразу куда-то уехал, а когда приехал, то прямиком в школу.
Второй урок у нас должен был быть немецкий. Но немецкого у нас не было уже три недели, потому что немка летом вышла замуж за какого-то дачника и уехала в город.
Три недели вместо ее уроков мы спокойненько себе играли в футбол. Но в тот день шел дождь и все раскисло. Мы сидели в классе и просто трепались.
Вчера по телевизору передавали фильм про полет на планету Венера, и мы спорили о том, могут ли быть на Венере люди. Одни говорили, что могут, а другие - что нет.
- Глупый спор, - сказал Борька Умник. - Сами знаете, наши ракеты уже на Венеру садились… Там температура пятьсот, а давление сотня. Какие вам еще люди?
- А в фильме на Венере была девушка… - сказал кто-то из девчонок.
- А фильм фантастический, - ответил Умник.
Этот Борька может любой спор испортить. Он просто жутко умный. Читает все подряд, а главное, все запоминает. Про чего ни говори, он все уже заранее знает. За это его Умником и прозвали.
- А может, они по-другому устроены, не как мы, - сказал я.
- Ученые не знают, а ты знаешь!
- Я не знаю, а предполагаю.
- Ученые не предполагают, а ты предполагаешь?
- Засохни, Умник! - разозлился я. - Может, на Венере сейчас ползают около нашей ракеты сороконожки и рассуждают, есть на земле сороконожки или нет.
- Почему сороконожки?
- Потому что там люди такие. У них по сорок ног. Это у ребят. А у девчонок по двадцать.
- Можешь, Мурашов, не выставляться, - сказала Наташка Кудрова. - Все знают, что ты девочек ненавидишь.
От этой Наташки мне просто жизни нет - все время ко мне лезет. Цепляется к каждому слову, особенно если я про девчонок говорю. "Ненавижу - не ненавижу". Да мне вообще на них наплевать. Как на столб на какой-нибудь. Если, например, столб стоит, люблю я его или ненавижу? Да мне все равно, есть он или нет, - что столб, что девчонки.
- Ненавижу? - спокойно спросил я. - Да я вас просто не замечаю! Вот это правильно будет.
- Не замечать ты их не можешь, - возразил Умник. - Они же не прозрачные, значит, ты их замечаешь.
В этот момент в класс влетел Вовка Батон и заорал:
- Директор идет! Прямо в наш класс!
Батон - не фамилия, Батоном его зовут за то, что он один раз целых два батона съел. Мать ему за что-то накостыляла, а он всю булку слопал. Говорит, ему от обиды всегда есть хочется.
Девчонки окружили Батона и стали спрашивать, какой директор - молодой или старый и какое у него лицо - доброе или злое.
- Глаза - во! - сказал Батон и показал руками круг вроде тарелки. - Руки - во! Зубы - во! Сейчас он вас всех съест!
Батон заржал, плюхнулся на парту и замер. Остальные тоже быстренько уселись и уставились на дверь.
Вошел директор. Мы встали.
- Гутен таг! - сказал директор.
Мы молчим.
- Гутен таг, - еще раз повторил директор.
- Чего? - спросил Батон.
Мы так и грохнули. А директор даже и глазом не моргнул.
- У вас ведь сейчас урок немецкого? - спросил он.
- Ага… - ответил Батон.
- Нун етцт нох айн маль: гутен таг!
- Гутен таг, - ответил Батон, и мы тоже забормотали по-немецки - недружно очень, будто горох на сковородку посыпался.
- Садитесь, - сказал директор, сам подошел к столу и принялся нас разглядывать.
А мы разглядывали его.
Руки у него и правда были здоровые, под пиджаком даже как будто мышцы видать. А насчет зубов Батон натрепался, зубы нормальные, только один серебряный.
И все-таки непохож он был на директора. Почему, это я объяснить не сумею: и сидел он не как директор, и смотрел не как директор. Евдокимыч, например, когда стал директором, сразу себе галстук купил. А у нового не было ни галстука, ни даже рубашки, а толстый такой свитер под пиджаком.
- Зовут меня Иван Сергеевич, - сказал директор.
- Мы знаем, - ответил Батон.
- А что вы еще знаете? - спросил директор.
- А все, - ответил Батон. - Вы - директор. Жить будете возле бухты. Скоро, наверное, обратно уедете.
- Почему ты так думаешь?
- А вещей у вас мало, - сказал Батон.
Директор усмехнулся. Вот тогда я у него серебряный зуб и увидел.
- Может быть, и не уеду, - сказал директор. - Может быть, мне здесь понравится.
- Не понравится, - мотнул головой Батон. - У нас скучно. Кина нет… В Приморск нужно ездить.
- В одном "кине" все и дело? - спросил директор. - Или еще есть причины? Может быть, тебе одному скучно, а другим весело?
- Библиотека маленькая, - сказал Умник.
И тут получилось как-то так, что все стали жаловаться. Девчонки просто хором орали про то, какие они несчастные. Магнитофона в школе нет, а без магнитофона им новые танцы не записать и не выучить. Драмкружка тоже нет, а без кружка все их таланты пропадают начисто. Ну какие у них могут быть таланты, разве что макароны варить, вроде нашей Людки. Так и то она макароны только на экзамене варила, а дома ничего не делает.
Я считаю, что девчонки на земном шаре существуют совершенно напрасно. Без них мы бы спокойно прожили, и в классе было бы меньше крику. А они еще и на нас стали жаловаться. Мы и грубияны, мы и деремся, мы и ругаемся.
Нашли кому жаловаться - директору! Да еще и директор он без году неделя и, может, завтра уедет.
Ребята тоже не лучше. Сидят и ноют про наш поселок, что футбольное поле у нас все в камнях, мячей нет, зимой катка нет - негде шайбу погонять.
Одни мы с Колькой сидим молчим. Колька вообще много говорить не любит, а я терпеть не могу ныть да жаловаться, хотя мне, может, скучнее всех.
Директор все-таки заметил, что мы молчим.
- А вот вы почему молчите? Всем довольны, что ли?
Колька промолчал. А я ответил:
- Да смешно просто слушать! Катка у них нет. Вон целое море под боком. Расчисти лед и катайся. Поле у них в камнях! Возьми и убери камни.
- Чего же ты не расчищаешь и не убираешь? - спросил Умник.
- А мне что, больше всех надо?
- Мурашов у нас только по советам специалист, - вылезла Наташка Кудрова. - А работать ему нельзя, он гордый.
- Я могу эти камни один убрать, - спокойно сказал я директору, будто и не слышал Наташку. - Только…
- Только что?
- Ничего, - сказал я. - Не люблю, когда ноют.
Ребята на меня зашумели. В нашем классе никто правды не любит, если она неприятная. Все хотят приятную правду слушать, а я ни с кем не собираюсь любезничать. У меня что заслужил, то и получишь.
Директор внимательно посмотрел на меня, почесал подбородок и спросил:
- А точно - один можешь убрать?
- Могу.
- Добро. Иди убирай.
- Когда?
- Сейчас.
- А урок?
- А ничего, - сказал директор.
Я стою и соображаю: может, он шутит? Да нет, как будто бы смотрит серьезно, не улыбается.
Повернулся я к окну. За окном - дождь, по стеклу капли ползут, над крышами не то пар, не то туман плавает. Смотрю я на окно и мысленно вижу раскисшую площадку, мокрые камни и себя в грязи по самые уши.
- А если я не пойду? - спросил я.
- Не пойдешь так и не пойдешь.
- И ничего мне не будет?
- Конечно, нет, - сказал директор и улыбнулся.
Вот эта улыбочка все и решила. И еще то, что в классе вдруг очень тихо стало.
- Тогда пойду, - сказал я.
- Иди.
Спустился я в раздевалку, взял в кладовке лом и вышел во двор. Дождь шел такой средненький - без ветра и как будто не из туч, а прямо из воздуха. Этот дождь может сто лет капать.
Иду на поле и думаю: зачем я с этим делом связался? И что это за директор такой, если он меня вместо урока посылает камни ворочать? Получается, будто я какой-то герой, только герой дурацкий, потому что все сидят в тепле и жалуются на скучную жизнь, а я сам напросился в грязи ковыряться.
С поля школу хорошо видно. Наверное, им тоже меня видно неплохо. Наверное, смотрят они на меня сейчас и жутко довольны, что Мурашова на "слабо" взяли. От злости схватился я за самый большой камень. Хотел его поддеть ломом, а он в земле сидит еще метров на сто. Тут надо копать триста лет. Разозлился еще больше и думаю: "Вот уйду сейчас домой и не приду сегодня в школу вообще. И никто ничего мне не сделает, раз меня посылают работать вместо бульдозера. Отволоку только один камень - и уйду".
Выбрал камень поменьше, перекатил его за край поля. "Ладно, - думаю, - пускай не один будет, а три". Перекатил три. Стало жарко. "Ладно, - думаю, - пускай будет десять". Перекатил десять. Стал считать, сколько осталось, - а там всего одиннадцать штук, кроме самого большого. И тогда я решил убрать все и пойти не домой, а в школу. Пускай им совестно будет - всем, и директору этому тоже.
Откатил еще два камня, смотрю - Колька идет, тоже с ломом. Мне смешно стало.
- Ну что, - говорю, - и тебя на "слабо" взяли? Теперь у нас в классе два таких дурачка?
- А знаешь, Мураш, - сказал Колька, - оно само получилось, что я пошел.
- Ври больше! Послал он тебя за мной, наверное.
- Честно, не посылал. Когда ты ушел, он спросил, есть ли у тебя в классе друг или нет.
- А они что?
- А они молчат.
- А ты?
- А чего зря болтать! И я молчал.
- А он?
- И он молчал. Умник сказал.
- А ты?
- А я ничего. Я просто встал и пошел.
- Слушай, Колька, - говорю я, - директор этот… может, он чокнутый?
- Откуда я знаю, - сказал Колька и посмотрел на кучу камней. - Ничего ты наворотил!
- Это я от злости. А вообще-то не так много и было. Девять штук только осталось. А большой мне не убрать - трактор нужен.
Отволокли мы с Колькой остальные камни и пошли в школу.
Была как раз перемена. Еще издали я увидел директора. Он стоял на крыльце без шапки, без пальто, курил и смотрел, как мы с Колькой шлепали по лужам.
- Ну, как дела? - спросил он.
- Нормально, - спокойно ответил я.
- Нормально хорошо или нормально плохо?
- Нормально нормально, - сказал я.
- Убрали?
- Убрали, один остался - трактор нужен.
- Ну вот, - сказал директор, - а говорите, катка у вас нет.
- Мы поле убирали, а не каток.
- Это я понял, - сказал директор. - А почему у вас зимой катка нет - мне понять трудно.
- У нас много чего нет, - сказал я.
- Это заметно, - согласился директор. - Даже мне, хоть я человек здесь новый. Ну, а рыбалка у вас хорошая?
- Нормальная.
- А ты сам рыбачишь?
- Рыбачу.
- И что ловится?
- У кого как…
- У тебя, например.
- Окунь ловится, плотва. Щуку можно поймать, если с лодки.
- А лещ есть?
Терпеть не могу, когда меня про рыбалку спрашивают. Особенно летом - понаедут дачники и все ходят за нами, допытываются, чтобы им места показали, где лучше клюет. Как будто рыба на месте стоит, на веревочке привязанная. Если сам не понимаешь, так нечего и спрашивать.
- Лещей больше в магазине ловят, - сказал я. - На золотой крючок. Когда леща можно в бухте поймать, то запрещают, а когда разрешают, то тогда не ловится.
- А ты, я вижу, разбираешься, - сказал директор.
"А вы, я вижу, не очень", - сказал я мысленно.
Мы с Колькой пошли в класс, а он остался стоять на крыльце. И еще раз я подумал, что непохож он на директора и, наверное, долго у нас не задержится.
В классе нам, конечно, никто спасибо не сказал за эти камни. Ну, это я заранее знал. Знал даже, что будут всякие дурацкие шуточки, особенно про меня.
- Мураш, одолжи пару камней!
- Мураш у нас сильный.
- Мураш у нас умный.
- Мураш у нас храбрый.
- Мураш… - Это Батон вякнул и сразу замолк, потому что получил по загривку.
Батон сидит впереди меня - и мне до него легко дотянуться.
Все сразу загудели. И почему они все против меня?
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ АРИФМЕТИКА
Может мне кто объяснить: почему так спать хочется, если вставать нужно? В воскресенье, например, я могу хоть в семь часов встать, хоть даже в шесть. В воскресенье я уже с пяти начинаю ворочаться и одеяло с ноги на ногу перекладывать. И есть жутко хочется. Лежу, лежу, потом встану и потихоньку иду на кухню, там на столе всегда что-нибудь от ужина остается. А если нет, то можно в холодильник слазать. Только без звука - мать жутко не любит, когда кусочничают. Без звука - это запросто. Нужно одной рукой прижать дверцу, другой осторожно оттянуть ручку, а потом медленно открывать. Закрывать - наоборот: сначала ручку оттянуть, потом дверцу прижать, а после отпустить ручку, чтобы не щелкнула.
В холодильнике всегда пожевать что-нибудь найдется, потому что у нас в поселке магазин плохо работает. Продавцы все время меняются, продукты привозят как вздумается: то нет-нет, то полно. А потом опять нет. Поэтому, когда привозят что-нибудь выдающееся, копченую колбасу например, мама покупает сразу кило три и недели две, кроме как за хлебом, в магазин не ходит.
Картошка у нас своя, молоко тоже. Но не буду же я в пять утра картошку варить. Возьму отрежу кусок колбасы, лягу и съем без хлеба.
Но вставать легко только в воскресенье. А в будний день, когда нужно в школу, спать жутко хочется.
Отец с матерью уходят к семи, этого я даже не слышу. На столе, как раз рядом с моей кроватью, мама оставляет будильник. В восемь часов этот будильник как даст звонок, я аж подскакиваю. Но если подскакиваешь, это еще не значит, что проснулся. Я ведь обратно падаю, на подушку. И тут я начинаю досыпать по минуткам.
Так было раньше.
А недавно отец составил для меня расписание.
Отец у меня ужасно считать любит. Если нужно чего-нибудь по дому сделать, пускай самое простое - например стекло вставить, - он сначала раму раз пять измерит, нарисует ее на бумаге, все размеры проставит. Потом стекло начинает мерить и расчерчивать. Площадь зачем-то вычисляет до одной тысячной. Все стекло расчертит. Полдня на это уходит. А когда разрежет стекло и вставит, получается криво. Тогда он начинает математически доказывать, что рама перекошена, а он ни при чем.
Отец у меня вроде изобретателя. А работает он на тракторе "Беларусь". У этого трактора спереди нож, как у бульдозера, только поменьше. А сзади - ковш, как у экскаватора. Этот трактор может и дорогу расчистить, и песок сгребать в кучу, и канавы копать. В общем, механизмов на нем навешено много, но отец для трактора все время что-нибудь новое изобретает. Один раз изобрел захват, чтобы столбы для проводов брать с земли и в ямы устанавливать. За это ему премию выписали. Но не успел он премию получить, как захват сломался, да еще вместе с ковшом. За это его премии лишили, неделю он трактор ремонтировал, и еще мама ему выдала так, что он два дня в нашей с Людкой комнате ночевал.