- За девочек я ручаюсь, - сказала Наташка.
- А за нас и ручаться не надо, - сказал я. - И так ясно.
- Ну, а я за директора совхоза ручаюсь, - сказал Иван Сергеевич. - Это вы хорошо придумали, как деньги истратить. Вот только с лодками у нас пока дело неважное. Лодки надо иметь свои, чтобы вы могли брать их в любое время. А вот где мы их достанем, мне пока неизвестно.
- Лодки можно сделать, - сказал Колька.
- Думаешь, справимся? - засомневался директор.
Я сидел и видел, что директор наш опять начинает чудить. Только что уговаривал строить этот катамаран, а теперь сомневается насчет лодок. Или он забывает, что минуту назад говорил?
- Тогда как же мы с катамараном справимся? - спросил я.
Директор засмеялся.
- А Мурашов прав. Какой может быть катамаран, если мы лодки не осилим. Тем более что столярное дело у вас всегда было на высоте. Вот если бы Евдокимыча уговорить, чтобы он руководить взялся… Ну, это я беру на себя. Теперь как будто все ясно. Осталось только название придумать нашему клубу.
- Чего называть, если еще нет ничего, - сказал я.
- Мурашову всегда все нужно испортить, - сказала Наташка. - Неправда, что ничего нет. У нас уже есть мечта. Давайте так и назовем - "Мечта".
- Вот ты и плавай на мечте, - сказал я, - а я лучше буду на лодке плавать.
Илларион - лучший друг и любимец девчонок - вступился, конечно, за Наташку.
- Название неплохое, - сказал он. - А можно еще "Альбатрос". Это такая морская птица.
Батон заерзал на лавке и захихикал.
- Ты что скажешь, Мелков? - спросил Иван Сергеевич.
- Лучше всего назвать "Евдокимыч", - ответил Батон. - Тогда Евдокимыч нам все сделает за неделю. Вы знаете, сколько он лодок построил?
- Да ты у нас дипломат, - усмехнулся Иван Сергеевич. - А ты, Стукалов, что скажешь?
- Можно "Мечта", - сказал Колька.
Я посмотрел на Кольку и засмеялся безжалостным смехом.
- Ты что, Мурашов? - спросил Иван Сергеевич.
- Он знает - что.
И тут я увидел, что Колька краснеет. Раньше я никогда такого не замечал, а может, он краснеть научился только в этом году. Щеки и шея у него стали будто их свеклой натерли.
- Мурашов, - сказал Иван Сергеевич. - Между прочим, твоего предложения никто пока не слышал.
- Тут и думать нечего - "Катамаран"!
Это у меня само вырвалось, потому что я случайно взглянул на плакат и еще раз подумал, что девушка жутко похожа на Наташу.
- Не так и плохо, - согласился Иван Сергеевич. - Давайте сделаем это слово паролем. Все приказы и поручения под паролем "катамаран" выполняются безоговорочно и в первую очередь. Согласны?
- Гут, - сказал Батон. - Зер гут, Иван Сергеевич.
Директор засмеялся.
- А тройка, Мелков, у тебя все равно условная. Давайте, морячки, в честь такого события уху сварим из ваших окуней. Идет?
- Зер-зер гут! - заорал Батон.
- Тогда - за дело. Желудев - за водой, Стукалов - лук чистить, Кудрова - картошку, я плиту затоплю, а Мурашов рыбу выпотрошит.
- Иван Сергеевич, не люблю я потрошить, - сказал я. - Давайте я что-нибудь другое сделаю.
- Катамаран! - отозвался директор.
- Ну и пожалуйста, - сказал я и пошел за рыбой.
Рыба висела на заборе в подсачке. Возле нее уже собрались кошки со всего поселка. Они терлись о забор, выгибали спины и мурлыкали.
Я шуганул кошек, вывалил рыбу на траву и крикнул:
- Иван Сергеевич, где кастрюля?
- Возьми на кухне.
- Катамаран! - заорал я.
И через полминуты сам директор нашей школы принес мне кастрюлю.
А ЗАЧЕМ МНЕ ЭТА ЛЮБОВЬ?
Иван Сергеевич посоветовал нам про клуб помалкивать и вообще держать все в секрете. Я спросил его: - А зачем?
- Чтобы побольше ребят собрать.
- Если они знать не будут, так и не придут, - сказал я.
- Все как раз наоборот, Мурашов.
И точно. Когда у нас около школы объявление висело про кружок баянистов, то ни один человек не пришел записываться. А сейчас без всякого объявления нас только и спрашивали:
- Какой там у вас еще клуб?
- Вы чего строить собираетесь?
- Правда, что вы с аквалангом будете плавать?
И всякие другие глупости. Но точно никто ничего не знал.
На эти вопросы я только рычал:
- Катамар-р-ран!
Батон хихикал, и по его виду было понятно, что он что-то знает.
Колька, как всегда, молчал.
Но все-таки мне не понятно, откуда они узнали. Могла, конечно, Наташка распустить язык, а мог и Илларион рассказать девчонкам.
Нашим девчонкам Илларион все больше нравился. Наверное у них уже очередь установилась, чтобы с ним поговорить. Одна только Наташка фыркала и говорила, что он противный. И все почему-то мне про это сообщала. А мне все равно, кто там ей нравится или не нравится. Я сказал:
- У тебя все противные, потому что ты сама вредная.
- Я вредная?! - возмутилась Наташка. - А может, мне совсем другой человек нравится!
- Вот и иди к этому человеку, - сказал я.
- А вот ты не знаешь, как его зовут.
- А мне неинтересно.
- А ты угадай.
- И не подумаю.
- Ну, на какую букву?
- На букву "ы", - сказал я.
- Дурак! - обиделась Наташка.
А я засмеялся, потому что она разозлилась, а мне хоть бы что.
Место для лагеря мы выбрали в бухточке, недалеко от дома директора. Там весь берег зарос молодыми соснами, домов не видно, а видно только море и острова.
Мы решили никому не говорить, пока не поставим палатки. Нам хотелось, чтобы ребята увидели все готовенькое и заплакали бы от зависти.
Но ведь глаза никому не закроешь. Все видели, что мы готовим колышки и носим на берег сено.
Первым сообразил Умник.
- Лагерь строите? - спросил он.
- Скоро узнаешь.
- Я и так знаю. Колья - для палаток, а сено - под палатки. Только где вы палатки возьмете?
- Раз ты все знаешь, то догадайся.
- Школа купила? Тогда почему вы одни работаете?
- Работать любим, - сказал я.
- Нет, Мураш, - ответил Умник, - это ты для себя стараешься. Не могу только понять, откуда у тебя палатка.
- Смотри, ребята, - сказал я. - Умник первый раз в жизни ошибся.
- Может, сказать ему? - предложил Иллларион. - Его деньги тут тоже есть.
Я посмотрел на Иллариона жутким взглядом и показал потихоньку кулак, но было уже поздно.
- Все ясно, - усмехнулся Умник. - Это - за осушение луга.
- А ты против? - спросил я.
- Почему? В десять раз лучше, чем для тебя бутсы покупать. А почему вы остальным не сказали?
- Зато ты теперь скажешь.
- А почему я должен молчать?
- Может, ему банок дать? - спросил я.
- Катамаран! - ответил Батон.
Мы навалились на Умника, прижали его к земле так, что он даже говорить не мог. Он молчал, а мы ему объясняли, что есть такое слово - сюрприз. Это когда неожиданно людям делают что-то приятное. От того, что неожиданно, получается в миллион раз приятнее. Правда, бывают и неприятные сюрпризы. Вот Умник такой и получит, если вякнет кому-нибудь про палатки.
Когда мы Умника отпустили, он сразу ушел. Мы думали, что он пошел по поселку трепаться, но он вернулся минут через десять. В руках у него была книжка "Справочник туриста".
- "Место для установки палатки следует окопать канавкой, чтобы под нее не подтекала дождевая вода", - прочитал он.
- Молодец. Будешь у нас главным ученым по канавкам, - сказал я и взялся за лопату.
За палатками Иван Сергеевич с Лехой поплыли на "казанке". Когда они вернулись, никаких палаток я в лодке не увидел. Они поставили лодку на прикол, а сами, засучив брюки, вышли на берег с пустыми руками.
- Уже нет? - спросил я.
Иван Сергеевич посмотрел на меня и пожал плечами.
- Нормально, - сказал он.
- Купили?
- Нормально.
- Что нормально? - спросил я.
- Все нормально, - ответил директор, и оба засмеялись.
А я видел, что в лодке ничего нет, и смех этот мне не понравился.
- Ничего нет смешного, - сказал я. - Как бы теперь над нами не стали смеяться.
- Да купили, купили, - сказал директор. - Просто захотелось поговорить с тобой на твоем языке. Я же не знал, что ты его сам не понимаешь. Мы решили их сегодня не ставить, а завтра, с утра пораньше, пока все спят. Сюрприз так сюрприз.
- А где они?
- В лодке лежат, в багажном ящике. Кто у вас легче всех встает?
- Я, - сказал Батон. - Я раньше отца встаю, а то он, как проснется, сразу начинает мне работу придумывать. Я всегда раньше удираю. Я ведь поэтому и голодный утром.
- Ну, держи ключ.
- А вас будить?
- Разве вы сами не справитесь? - сказал Иван Сергеевич. - Вы уж давайте самостоятельно. Об одном вас только прошу! На моторе без меня не выходите. Вам еще рано. Договорились?
- Я его даже пальцем не трону, - сказал Батон.
- Ты здесь не один, - ответил Иван Сергеевич и посмотрел на меня.
А я о моторе даже не думал. Мне хотелось, чтобы побыстрей наступило утро и можно было бы ставить палатки. Но когда Иван Сергеевич ушел, то я просто глаз не мог оторвать от "казанки". Мотор висел на корме; море было как стеклышко; ключ у Батона. Ну кто его просил говорить про мотор?
И пока еще у меня была сила воли, я побыстрей ушел с берега.
На ночь я открыл окно, чтобы утром Батон не перебудил весь дом. Людка с открытым окном спать не любит, комаров боится. Но в этот раз она ничего не сказала. Она молча лежала на кровати и смотрела в потолок. А я ворочался и никак не мог уснуть, потому что в голове у меня вертелись палатки, и лодки, и катера с девушками на носу.
- Вить, - сказала Людка, - ты не спишь?
- Нет.
- Ты сегодня Женю нигде не видел?
- Не видел.
Людка вздохнула и замолчала. А потом я услышал, что она плачет.
- Ты чего?
- Он уехал.
- Куда?
- Не знаю, - всхлипнула Людка. - Только он совсем уехал.
- Почему ты думаешь, что насовсем?
- Он гитару взял. И отец заявление подал в милицию, чтобы его искали.
В комнате зазвенел комар. Сел он, конечно, на Людку, потому что комары всегда садятся на тех, кто их боится.
Людка шлепнула себе по щеке.
- Один-ноль, - сказал я.
Людка заревела еще сильней. Мне стало ее жалко. Не из-за Женьки, конечно, а из-за нее самой: мало того, что у нее жених удрал, так ее еще и комары кусают.
- Закрыть окно? - спросил я.
Людка ничего не ответила? Я повернулся к стенке и снова увидел палатки и катера. Я почти уже засыпал, когда Людка начала снова:
- Вить…
- Чего?
- Почему вы все против меня?
- Кто против тебя?
- Все. И ты, и мама, и папа… Ведь он вам ничего плохого не сделал…
- Хорошего тоже ничего, - сказал я.
- А если я его люблю?!
- Замуж за него, что ли, хочешь?
- Дурак!
- А тогда что значит "люблю"?
- Ты никогда не поймешь!
В комнату влетело еще несколько комаров, Людка укрылась с головой и больше не разговаривала.
Я накрыл голову подушкой. Тут меня комары не достанут. А любовь эта мне - как щучке зонтик. Неужели я еще буду за кем-то бегать, переживать или под ручку ходить! Нет, я совсем по-другому устроен. Мотор "Вихрь!" Двадцать пять лошадиных сил! Сорок километров скорость! Вот это любовь!
Я - ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК
Когда мы поставили палатки, весь берег стал какой-то другой. Раньше это был просто берег и просто море, а теперь все стало так, будто мы высадились на необитаемый остров.
Желтые палатки прямо горели под солнцем. Часа два мы ползали вокруг них, переставляли колышки, выравнивая каждую морщинку. Мы натянули их туго, без единой складки.
Батон залез внутрь и заорал:
- Ой, я отсюда не уйду, я здесь буду жить!
Внутри было светло и чисто. На боковых стенках - кармашки, на задних - маленькие окна, затянутые марлей от комаров. Тут и правда можно было прожить все лето.
Мы посидели понемногу в каждой палатке, но долго усидеть не могли, потому что всем хотелось что-нибудь делать еще. А Батон - тот вообще вертелся, как червяк на крючке. Он набирал в рот воды, брызгал на каждую палатку: проверял, протекает или нет. Капли скатывались с крыши, ни одного пятнышка не оставалось.
- Водоотталкивающая пропитка, - сказал Умник. - А потом все равно будет протекать.
- Ты-то откуда знаешь?!
Умник ткнул пальцем в "Справочник туриста".
- На будущий год снова нужно пропитывать.
Мы с Батоном переглянулись и уже собирались дать Умнику банок, чтобы не каркал, но потом раздумали. Очень уж хорошее было у всех настроение.
Мы думали, первыми прибегут ребята. Но раньше всех пришел батонский отец, дядя Костя. Мы увидели его издали, но убегать Батону было уже поздно, и он на животе уполз за дальнюю палатку.
Дядя Костя посмотрел на палатки одним глазом, будто они сто лет тут стояли.
- Вовку моего не видели? - спросил он.
- А разве его дома нет? - спросил я с железным спокойствием.
Дядя Костя помолчал, пожевал губами, вздохнул.
- Вы когда мне вар отдадите? Или к отцу твоему идти?
- У меня сейчас нет, - сказал я.
- Это не мое дело.
- Дядя Костя, можно мы - деньгами? - спросил Колька.
- Можно. Давайте пятерку.
- У нас сейчас нет, мы соберем.
- Когда?
- Я попрошу у отца, - сказал Илларион.
- Вот это дело, - согласился дядя Костя. - У твоего отца деньги есть. Значит, на той неделе.
Дядя Костя повернулся и ушел, раскачиваясь и загребая песок ногами.
- А у Евдокимыча даром взял! - зашипел Батон из-за палатки. - Не отдавайте ему ничего.
- Раз брали, нужно отдать, - сказал Колька. - Мураш, у тебя есть деньги?
- Откуда?
- Ладно, я у матери попрошу. Давай пополам, Ларик. Мне отец обещал лодку насовсем отдать. Он новую покупает.
- А эту куда?
- Сюда, - сказал Колька. - Куда же еще?
- Вам с Лариком на двоих? - спросил я.
- На всех, - сказал Колька. - Не понятно, что ли? Возьми ключ, перегони ее сюда.
Когда я привел к лагерю лодку, на берегу было уже полно ребят. Они бегали из палатки в палатку, дергали за оттяжки и орали так, будто никогда в жизни палаток не видели. В одну палатку по самую крышу набились девчонки.
- Чур, это наша! - кричали они.
Батон носился по берегу, весь красный, на всех орал, но его никто не слушал.
- А ну, кончай базар! - крикнул я, но меня тоже никто не послушал.
- Батон, - сказал я. - Гони к Ивану Сергеевичу.
Когда Батон привел директора, все вылезли из палаток и стали спрашивать его, когда мы пойдем в поход.
- Давайте сядем, поговорим, - сказал Иван Сергеевич. - Я смотрю, все уже к походу готовы…
- Готовы! - закричали со всех сторон.
- На чем мы пойдем?
- На лодках!
- На каких?
- Найдем!
- Ищите, - сказал Иван Сергеевич.
Ребята помаленьку замолчали, стали соображать. Лодок, конечно, ни у кого не было. А у кого они были дома, тем их все равно не дадут.
- Нам нужны свои лодки, - сказал Иван Сергеевич. - И они у нас будут. Желудев, расскажи ребятам о наших планах.
Илларион говорил, наверное, сто часов. Особенно много расписывал он про девчонок: что у нас у всех будут одинаковые права и что они тоже будут учиться управлять мотором и парусами. Не знаю, откуда он взял про права, но девчонкам это жутко понравилось - и в этот день они влюбились в него все до единой.
Сказал он и про катамаран. Насчет катамарана не все поняли, но само слово ребятам очень понравилось.
Наконец сто часов кончились, и Илларион замолчал.
- По всему выходит, что начинать нужно с работы, а не с похода, - сказал Иван Сергеевич. - Кто не согласен?
Несогласные, конечно, были, я видел, как некоторые скривились; они мечтали, наверное, сразу - на полюс или в Америку; но вслух никто ничего не сказал.
- Тогда давайте выберем начальника штаба.
- Вы! - крикнул Батон.
- Я тут ни при чем, - сказал Иван Сергеевич. - Это ваш клуб.
- Желудева, - сказал кто-то из девчонок.
Я точно знал, что должны выбрать меня. Никто из ребят лучше меня не гребет; никто лучше не играет в футбол; у меня рост сто семьдесят; я семь раз подтягиваюсь на перекладине и могу нырнуть под водой метров на двадцать…
Но про меня никто не сказал ни одного слова. И начальником штаба выбрали Кольку.
- Теперь завхоза, - сказал Иван Сергеевич. - По-морскому - боцмана.
- Я! - крикнул Батон.
Директор засмеялся.
- А правда, Мелков у нас человек хозяйственный. Может, подойдет?
- Подойдет! - закричали все. - Только ему продукты нельзя доверять.
- Не больше вас ем, - обиделся Батон. - Просто у меня четырех зубов нет, я из-за этого быстро глотаю.
Батона выбрали единогласно.
Потом выбрали в штаб. В него выбрали даже девчонок, но я туда не попал.
- А теперь давайте назначим вахтенных на сегодня, - сказал Иван Сергеевич. - С этой минуты при лагере должны постоянно дежурить два вахтенных. От ночных дежурств освобождаются те, кому дома не разрешат.
- Мурашова… - вякнул кто-то. - Он у нас самый сильный.
- Не буду, - сказал я.
- Почему? - спросил Умник. - Тебя дома не отпустят?
- Меня хоть на сто лет отпустят, - сказал я.
- Тогда почему ты отказываешься?
- Не хочу, и все!
- Мурашов, ка-та-ма-ран! - сказал Иван Сергеевич.
Я молчал. Директор посмотрел на меня и почесал подбородок.
- Кроме того, предлагаю назначить Мурашова командиром первой шлюпки, - сказал он.
- Которой нет? - спросил я.
- Мураш, ты же знаешь, что есть, - сказал Колька. - Ты сам ее пригнал. Катамаран, Мураш!
- А кто еще вахтенный? - спросил я.
- Давай я, - предложил Батон. - Мне домой чего-то неохота сегодня.
- А мне все равно, - сказал я.
Но мне было совсем не все равно.
Я решил, что отдежурю и уйду из клуба.
Я не стал дожидаться, кого они там еще выберут, и ушел домой до вечера.
Вернулся я прямо к началу вахты, к десяти часам. Принес два ватника: для себя и для Батона.
Батон сидел у палаток на каких-то досках, прикрытых толем. Больше на берегу никого не было.
- Поесть принес? - спросил Батон.
У меня было с собой три куска хлеба с маслом и кусок колбасы, которые мать дала мне на дежурство. Еще я принес старый чайник, заварку и сахар.
- Подожди, чай вскипятим, - сказал я.
- Нет, - ответил Батон, - чай пускай потом. Давай еду.
- А где все? - спросил я.
- Хах хахи - прошамкал Батон. - Хаха хохахи хохих хахём.