- Идемте, идемте, - проговорила девушка и легко подняла чемодан Левашова.
Комната, в которую привела Нина, понравилась ему сразу. Было в ней что-то от простого, нехитрого уюта прошлых годов.
Клеенчатый блестящий, похожий на добродушного кита, диван, кресло, два деревянных гнутых стула, почему-то называемых "венскими", вечнозеленый фикус в горшке на высокой тумбе, на окнах чистые белые занавески, в углу книжный шкаф, набитый словарями, разрозненными томами энциклопедии, учебниками. Но больше всего Виктора Петровича восхитил письменный стол. Это был огромный тяжелый стол со множеством ящиков, каждый из которых имел затейливую бронзовую ручку. Кроме того, в правой и левой тумбе вверху под столешницей имелось еще по выдвижной доске, отчего стол этот мог приобрести форму буквы "П" и таким образом мог быть завален бумагами и книгами с трех сторон от работающего. На окне в глиняном горшке стояли золотисто-белые цветы.
- Прекрасный кабинет, - сказал Левашов. - У него очень домашний вид. Знаете, надоели казенные гостиничные номера, а тут… И цветы какие чудесные!
- Вам нравятся? - обрадованно спросила Нина.
- Очень.
- Это нарциссы.
- Невероятно! Всегда считал, что нарциссы - выдумка древних греков. У меня в школе по истории было три. И вот - пожалуйста, можно даже понюхать! Признайтесь, эти цветы тоже предназначались для пожарного инспектора?
- Ну, перестаньте, дался он вам… Кстати, я ведь вам еще не сказала, кто я. Нина Соловьева, работаю пионервожатой.
- Очень приятно. А скажите, Нина, телефон тут есть?
- Нет, телефон только на почте. Завтра позвонить в Энск, сказать, чтобы прислали за вами машину?
- Ну, зачем же завтра? - раздосадованно сказал Левашов. - Денька три у вас все равно надо побыть. Приехать в такую даль и сразу же уезжать… Познакомлюсь со школой, с пионерами, расскажу им про наш журнал.
- Вот и отлично, - согласилась Нина. - А мы покажем вам школу, наш музей боевой славы. Расскажем еще кое о чем. Ведь и мы не сидим тут сложа ноги, как говорит наш Коля. Они с Андреем, да такая Таня Артюхова - первые мои помощники. Завтра всех увидите!
- Да, да, конечно, - сказал Левашов. - Считайте, что устроили меня отлично. Знаете, какую телеграмму мне хочется послать в редакцию: "Полный провал запятая самолет исчез Бермудском треугольнике точка". Но шутить с нашим главным нельзя… Прощайте! До завтра!
И Виктор Петрович остался один, грустно размышляя, какой эффект возымела бы его телеграмма. Он не сказал Нине, что главный редактор люто ненавидел всяческие истории о снежных людях, лохнесских чудовищах и Бермудском треугольнике.
- Чудо - это сам человек и изобретенная им застежка-"молния", - любил говорить он.
Расстелив на диване принесенное Ниной постельное белье, Виктор Петрович укрылся байковым солдатским одеяльцем, отвернулся к стенке и сразу заснул.
4
Проснулся он оттого, что в дверь осторожно стучали.
- Да, да! - громко крикнул Виктор Петрович. - Входите. Не заперто! О, какое уже яркое солнце!
- Доброе утро! Нас Нина Михайловна послала… - Коля и Андрей стояли в дверях, переглядываясь и переминаясь с ноги на ногу. Лица их сияли, было видно, что они получили какое-то поручение, гордятся им и рвутся выполнить.
- Утро действительно доброе, - весело ответил Виктор Петрович. - А сама она где? Ловит разбежавшихся школьных кроликов? Или кроликов вы здесь не выращиваете?
- Почему? - сказал Андрей. - Младшие классы выращивают. Нина Михайловна в сельсовет побежала за краской. К сентябрю школу ведь надо готовить. А нам она велела…
- Ну да, - перебил Коля, - так и сказала: "Сопровождайте его по музею".
- Понятно. Будете вроде гидов, которые водят иностранцев по Эрмитажу. У вас в музее тоже тысяча пятьсот комнат?
- Да нет, - застеснялся Коля, - одна. А что, в Эрмитаже тысяча пятьсот?
- Не считая чуланов, где хранятся мягкие тапочки для посетителей. Ну что ж, пошли? Только дайте мне умыться…
- Ага… У нас музей маленький. Сами увидите.
Они поднялись на второй этаж, и ребята, открыв замок, впустили Левашова в небольшую угловую комнатку, стены которой были увешаны полками с разложенными на них железками, плакатами и рисунками.
- Ого! - вежливо сказал Левашов, оглядывая комнату. - Настоящий музей, даже "Максим" есть.
На полу стоял, любовно очищенный от ржавчины и смазанный маслом, станковый пулемет с погнутым и пробитым щитом.
- На запруде откопали, возле старой мельницы, - Андрей погладил кривые, без деревянных накладок рукоятки: - Так прямо с пулеметной лентой и лежал. У нас в гражданскую тоже бои были.
- Так… Посмотрим теперь, как представлена у вас Отечественная война. Вижу винтовку. Наша. Штык - тоже наш… А вот автомат - немецкий.
- Шмайссер, - пояснил Андрей. - Это пуговицы. Тут - значки… Осколки от мины… Унитарный патрон, калибр 20 миллиметров.
- А вон какая медаль, - показал Коля. - "За обморожение". Досталось фашистам в России. Нечего лезть, правда?
- Танковая рация на пружинах. Это чтобы лампы не побились, - объяснил Андрей.
- Надо же! И все-то ты знаешь… Так, так… А это, полагаю, ствол от винтовки. Ишь как заржавел!
- Ага. Мы его с Колькой в болоте нашли. Там, где…
Тут Николай толкнул Андрея в бок.
- А это что за карта?
На стене висела неумело нарисованная, но очень выразительная и детальная карта. Выразительная, потому что на ней были и Старый Бор, и дорога и леса вокруг, и большое пространство, покрытое синими черточками, поверх которых было в нескольких местах написано: "Болото", а в центре - красный круг, или скорее, овал, в котором была тоже надпись: "Партизаны".
- Это мы расспросили ветеранов и нарисовали карту - где шли бои около деревни. Вот так проходил фронт. Деревня оставалась у наших, а в болоте немцы.
- Это Медвежье болото, - пояснил Коля.
- Здесь, на островках, прятались партизаны. Немцы их окружили, партизаны дрались. Потом, правда, их освободили.
- Зимой сорок второго, после Нового года.
- Богатая коллекция, - задумчиво проговорил Виктор Петрович. - Немного я видел музеев, но ваш действительно хорош…
Он не сказал, что порадовало его: карта! Карта, которую ребята не перерисовали из книг, а сами составили по рассказам очевидцев. Такую карту он видел впервые.
- Много вы всего насобирали! Прямо Военно-артиллерийский музей. Где это вы все находите?
- Да уж находим… - неопределенно ответил Андрей и снова замолчал.
- Секрет, что ли?
Но ребята уже сделали вид, что им совершенно необходимо что-то разобрать в ящике, где хранились запасные, не вошедшие в экспозицию вещи, уткнулись в него, и разговор погас.
Весь этот день Виктор Петрович бродил по деревне. Был он человеком любознательным, беседовал с жителями, то и дело записывая что-то в записной книжке. Никакого определенного плана у него не было, но так он поступал всегда, потому что по небольшому журналистскому своему опыту уже знал: неожиданно из этих, вроде бы случайных, набросков родится потом нечто нужное, а порой и совершенно удивительное. Нину он так и не увидел, отчего сделал вывод, что раздобыть краску в августе, в деревне, когда на носу у председателя и колхозников уборка - дело труднейшее.
Вечером он вернулся в кабинет и уже собрался было ложиться (жаль, книги - читать на ночь - с собой не захватил!), как вдруг снова вспомнил карту и принялся расхаживать вдоль окна, раздумывая: а не написать ли, вместо самолета, заметку про музей?
Ночь, звездная ночь стояла над Старым Бором. Лениво перемигивались Большая и Малая Медведицы, зеленым огнем пылала Вега, мрачно и даже как-то красновато светил прячущийся у горизонта Арктур. Медленно, почти незаметно для глаза, поднимались созвездия с востока и так же медленно опускались те, что уже расположились на западе. Изредка разбивая это неторопливое движение, стремительно прокатывались над поселком юркие спутники. Они летели наискосок на северо-восток, занятые своими важными делами и не обращая внимания на то, что делается на земле. А напрасно! Уж кому-кому, а им, пролетающим над Старым Бором, наверняка в этот ранний ночной, или можно так сказать - поздний вечерний час, бросились бы в глаза две темные фигуры, которые, выйдя из домов в противоположных концах поселка, сошлись около здания школы и крадучись направились теперь вдоль школьной стены.
Миновав высокие окна спортзала и закрытое ставней окно каморки, где школьная сторожиха хранила ценные, по ее мнению, вещи - метлы, совки, ветошь и стиральный порошок "Лотос", - тени и вовсе пригнулись к земле и, подойдя под единственное освещенное окно, за которым был виден расхаживающий по комнате Виктор Петрович, сблизили головы - они, очевидно, совещались.
"Ведь надо же, какой удивительный музей, - продолжал рассуждать сам с собой Виктор Петрович, меряя шагами директорский кабинет, - и ребята какие занятные. А Нина… Нет, просто замечательно, что я приехал сюда. Что значит неделей раньше, неделей позже оказаться на Черном море? Наплевать, купаться можно до октября! Впереди у меня целая вечность… А тут…" - И он снова погрузился в раздумья по поводу так поразившей его карты.
Но тут размышления прервал осторожный стук. Стучали в окно. Виктор Петрович вздрогнул и, приблизя к стеклу лицо, начал всматриваться в непроницаемую темень. И тогда откуда-то снизу, словно всплывая из черной воды, появилась и остановилась, глядя на него провалившимися глазами, белая человеческая физиономия. Виктор Петрович вздрогнул еще раз, отпрянул и только тогда, поняв, что физиономия принадлежит мальчишке, и глаза у того обыкновенные, только встревоженные, облегченно вздохнул.
- Ну, что стряслось? - спросил он, распахнув окно.
Рядом с первой появилась вторая физиономия.
- Это мы, - сказал Колька и замолчал.
- Так, так, - развеселился Виктор Петрович. - Это все, что вы можете сказать? Ради этого вы решили навестить меня ночью?
- Нет, - сказал Андрей и понизил голос. - Утром вставайте рано, часов в шесть. Ладно? Мы вас поведем в одно место, в лес.
- Это зачем же? Грибы, черника? Ловить змей?
- Секрет. Пойдете?
- Придется идти.
Мальчишечьи головы стали опускаться, исчезли, под окном возникли две плохо различимые фигуры, но и они тут же пропали, растворились в чернильной тьме.
5
Медленно, не торопясь вяжет свои петли Ужовка, появляется в глухих непролазных болотах, что раскинулись на север и на восток от Старого Бора, едва приметная, похожая на цепь зеленоватых луж, выбирается из них, подходит к поселку, собирается у земляной, насыпанной в прошлые годы плотины, на которой стояла еще до войны старая мельница, переливается, ровно шумя, щелкая пузырями, через плотину и дальше, петляя, как заяц, продолжает свое движение, чтобы где-то на юге влиться в могучую реку, о которой великий писатель Гоголь совершенно справедливо сказал, что редкая птица долетит до ее середины.
Там, где речка делает первую петлю, пересекает ее грунтовая дорога, по которой приехал в Староборье Виктор Петрович, и именно сюда ранним утром направил он свои шаги. За его спиной слышалось постукивание жестяных колокольчиков - они болтались на шеях у коров, коров выгоняли в стадо, - и слышались вскрики тракторов, которых заводили, с помощью часто, как пулеметы, стреляющих пускачей, колхозные трактористы.
Дойдя до моста, Виктор Петрович увидел впереди на берегу две маленьких фигурки - его поджидали Андрей и Коля.
- Больше никого не будет? - с надеждой спросил Виктор Петрович.
Ребята промолчали.
Через мост вошли в лес. Сперва - мелкие, редкие зеленые, коричневые сосенки, по краям тропинки - лиловые, пахнущие сладко и сонно свечи иван-чая, сухая, не набравшая еще силы, придавленная к самому песку брусника. На взлобках светло-зеленый с редкими красными брызгами ягод земляничник. Потом сосенки подтянулись, стали повыше, сплотились, прокричала первая птица, косые утренние тени перемешались - пошел настоящий бор.
Виктор Петрович шагал последним и, когда в кустах наперерез ребятам метнулся какой-то серый большой зверь, испугался, открыл было рот, но не крикнул: из кустов следом за рослой, волчьего вида овчаркой вышла девочка, и Виктор Петрович, по тому, как обрадовались мальчишки, понял, что это должно быть и есть Таня Артюхова.
- Акбар! - позвала она. Овчарка метнулась с тропинки назад в кусты и появилась уже позади Виктора Петровича.
- Скажи "здравствуйте", пролай два раза! - приказала Таня, и Акбар, вздрагивая волчьей головой, поспешно пролаял дважды.
- А четыре? - крикнул Андрей, Таня сказала что-то псу, и тот гавкнул четыре раза.
- О, да он у тебя умный! - весело сказал Виктор Петрович, - Умеет считать?
- Сколько будет корень квадратный из девяти, Акбар? - спросил Андрей. Таня посмотрела на овчарку, и та весело пролаяла.
- Три! Ну, это, ребята, феноменально! - удивился Виктор Петрович, а Коля откуда-то сбоку из кустов сказал:
- Она так всем головы морочит!
- Заслужите, расскажу секрет, - пообещала Таня. - А вообще Акбар умнее вас, троечников.
Дальше шли молча, место становилось все ниже, песок сменился мхом и суглинком, земля сделалась влажной, теперь каждый след на ней наполнялся водой. Под каблуком чавкнул и утонул старый почерневший корень. Тропинка делалась все незаметнее, то пропадала, то появлялась вновь и наконец, исчезла вовсе: они стояли перед залитой белым утренним туманом, уходящей среди кочек в глубину болота лужей.
- И что дальше? - спросил Виктор Петрович. - Неужели вброд?
- Ясное дело.
Андрей и Коля стянули джинсы, Таня подоткнула платье. "Эх, была не была!" - подумал Виктор Петрович и тоже разделся до трусов и майки.
Дальше брели по воде, держа свертки с одеждою над головой. Впрочем, от островка к островку тропинка, удивляя Виктора Петровича, появлялась все снова, и всякий раз Акбар, который бежал впереди, прыгая с кочки на кочку, выходил точно на нее.
Вышли на чистое место - здесь на песчаном островке посреди болота сохранились следы землянок, виднелись пятна на голых с редкими кустами полянках, тут жили какие-то люди.
- Партизаны, - тихо сказала Таня, а Виктор Петрович подумал: "Сколько лет прошло, а земля память о войне до сих пор держит!"
Пошли по островку, пробираясь через кусты, и вот тогда из утреннего тумана неожиданно, грозным черным пятном возник танк. Первым вышел к нему Виктор Петрович - даже сам себе удивился, шел напрямик, ребята отстали.
Где-то, за спиной позади, поднималось солнце, и туман оседал. Он собирался в капли на черной, зеленой броне, набухнув, капли срывались и катились вниз, каждая прокладывала среди железа причудливую извилистую дорожку.
Из кустов по одному вылезли мальчишки.
- Это тэ-тридцать четыре, - сказал Андрей. - Вы осторожнее, вокруг знаете, как много всего. - Он нагнулся и поднял из травы ржавый немецкий, пробитый у виска шлем.
Бронированная машина лежала полупогруженная в песок, присев на задние катки, и была похожа на могучее существо, которое приготовилось к отчаянному броску, но не успело прыгнуть, наткнулось на летящий навстречу ему металл и, пораженное, бездыханное, припало к земле.
Виктор Петрович забрался на танк, обошел вокруг башни, потрогал люк - он был плотно закрыт, заглянул в смотровую щель, где сидел когда-то механик-водитель, она до сих пор хранила следы пламени.
- Танк-то сгорел, - сказал над самым его ухом Андрей. - В него несколько снарядов попало. Тут - вон за теми кустами - стояло несколько противотанковых орудий. Их давно уже, много лет тому назад - нам в поселке рассказывали, - зимой на металлолом трактором утащили. А бойцов наших еще раньше, в войну, похоронили.
- Рядом еще два танка было, их болото засосало, - сказал Коля. - Он первым шел, на засаду нарвался и погиб.
- Откуда ты знаешь? - возразила Таня. - Фантазируешь.
- Однако, раз пушки, наверное, была засада, - согласился Виктор Петрович и еще раз попробовал поднять крышку командирского люка.
- Она раньше открывалась, - сказал Андрей. - Только там ничего нет. Все сгорело.
Кусты перед танком зашевелились, из них вывалился Акбар, встряхнулся, сел, наклонив набок голову, направив на Виктора Петровича умные карие глаза.
- Может, все-таки в танк залезем? - крикнул Андрей. - Виктор Петрович, как вы думаете?
- Можно попробовать. Только давайте сперва походим вокруг.
Сам он пошел туда, где, по рассказу Андрея, стояла противотанковая батарея. Там еще можно было разглядеть четыре полузанесенных песком и заросших травой капонира - ямы, в которых были установлены пушки. Нашлось несколько извилистых, уже совсем сравнявшихся с землей, окопчика для солдат. Их выдавала как-то по-особенному росшая трава - было что-то непривычно правильное в том, как лежали на земле тяжелые от росы ее валки. Вся позиция была развернута в направлении Старого Бора. "Видно, немцы знали, что танки пойдут оттуда", - снова подумал Виктор Петрович.
Он вырезал толстую ольховую палку и стал обходить куст за кустом, окопчик за окопчиком, шаря в траве. Изредка попадались стволы карабинов и винтовок, они лежали вперемешку - видно, бой кончился врукопашную. В одном из капониров под тонким слоем песка нашелся металлический ящик от снарядов, в нем пустая гильза.
Несколько раз подбегали ребята, но у них находки были такими же - еще один ящик от снарядов, сгнивший кожаный ремень без бляхи патроны…
- Ну что же, попробуем поднять? - спросил Виктор Петрович. Все снова собрались около танка. - Заглянем внутрь.
- Вон как в землю ушел, - сказал Коля. - Пробоины есть - значит, внутри вода. Дожди снег…
- Все равно надо попробовать, - и Андрей первым полез на мотор, а от него, придерживаясь руками за броню, к башне.
Собрались в кружок около люка. Крышка сидела прочно, как приваренная.
- Заржавела.
- А может, там изнутри замок закрыт?
- Говорю тебе - его открывали.
- Надо рычаг.
Выломали и затащили на танк березовый стволик, подложив под закраину люка, навалились втроем, люк не пошевельнулся. Коля принес камень, стали стучать. Люк не отошел.
- Дохлое дело, - сказал Андрей, - разве что Колька, усилием воли. Колян, сделай!
- Болтаете, - Таня поморщилась, она стояла внизу у танка. - Ничего не понимаете, а говорите. Вон Акбар вокруг бегает. Понимает и тоже ищет.
- Не повезло, - согласился Виктор Петрович. - Ну что, пошли домой, мальчики? Таня, ты куда?
Но Таня, которая пыталась оттащить Акбара от куста, под которым собака уже минуту как усиленно что-то рыла, закричала:
- Виктор Петрович, идите сюда! Смотрите, что Акбар нашел.